Сероглазый король

Видимо, Мал увидел, как его дочь выходит из кухни, потому что спустя несколько секунд он появился на пороге. Огляделся, словно искал следы недавней драки или использования силы, а не найдя их, подошел к жене и по-хозяйски закинул руку ей на плечи. Алина бросила обеспокоенный взгляд на Дарклинга, но он уже снова надел маску безразличия. Алина никогда не говорила мужу о том, что их дочь делит имя с человеком, который пытал и пытался убить их обоих. Она сама не очень хорошо понимала, почему из всех возможных вариантов выбрала именно этот. Что, если Дарклинг расскажет ему? Специально, чтобы вывести из себя? Дарклинг вернется в мир мертвых быстрее, чем Мал доберется до него, потому что Алина первой придушит гада. Но при всем этом девушка понимала, что Дарклинг сохранит секрет. Рассказать Малу правду о имени его дочери означало раскрыть собственное имя, а он этого никогда не сделает. Алина не знала, что именно заставило его вверить ей свой секрет тогда, много лет назад. Может, он думал, что это заставит ее доверить ему судьбу всего мира? Заставит перейти на его сторону? Или это был краткий миг сентиментальности, человечности, возвращение того мальчика, про которого рассказывала Багра? Мал поцеловал жену в темечко. — Кажется, нашему гостю пора уезжать. *** Мал был категорически против того, чтобы Дарклинг ночевал в его доме. Алина тоже не была в восторге от перспективы провести ночь под одной крышей с бывшим врагом, однако еще меньше ей хотелось, чтобы друзья ехали по неосвещенным дорогам до ближайшей деревни, где можно будет переночевать. Спор разрешила Валентина, заглянувшая в комнату на шум и поинтересовавшаяся, устроят ли гостей комнаты на втором этаже и могут ли двое из них занять комнатушку над кухней. Приезд Николая стал сюрпризом, и хотя большинство детей сейчас не было, расположить гостей оказалось не так-то уж просто. Николаю отдали самую просторную комнату, рядом расположили и Тамару с Женей — по обе стороны от покоев короля. Та самая комната над кухней, обычно использующаяся в качестве второй кладовки из-за одинокого маленького окошка под самым потолком, досталась Дарклингу и приставленному к нему Толе. — Если я узнаю, что он выходил из комнаты... — Мал обращался к Николаю, но он говорил достаточно громко, чтобы его услышал стоявший в дверях комнаты Дарклинг, — ...то обратно в Ос Альту повезете его труп. Пару часов перед сном девушки провели за обсуждением последних новостей. Тема Дарклинга больше не поднималась, и когда Алина проснулась утром следующего дня, то удивилась, какой странный сон ей приснился. А затем вдруг на нее снизошло осознание, что это вовсе не сон, а самая что ни на есть реальность. Оглянувшись на Мала — он крепко спал, нахмурившись и слегка приоткрыв рот, — девушка выскользнула из постели. Ей был нужен чай и что-нибудь сладкое. Но когда она пришла на кухню, то обнаружила, что кое-кто уже там обосновался. — Зачем ты привез его сюда? — спросила Алина, наливая себе чашку и извлекая из запасов конфеты. — Честно? — спросил Николай таким тоном, что Алине стало понятно, что сейчас последует самая настоящая ложь. — Мы с Зоей поспорили, кто первым его убьет — ты или Мал. К сожалению, вы оба оказались куда сдержаннее, чем я думал. — Еще не вечер, — буркнула Алина. — А если серьезно? Я больше не гриш и ничем не смогу вам помочь. — Мне кажется, кому, как не тебе, известно, что между принадлежностью к гришам и способностью хоть чем-то помочь нет ничего общего. Алина закатила глаза и села за стол. — Ты понял, что я имею в виду. Озорство покинуло Николая. Он тяжело вздохнул и немного ссутулился под тяжестью нависшего бремени. — Я понятия не имею, что делать. Я не справляюсь. Соседние страны грозят войнами, и их можно понять — Равка истощена многолетней гражданской войной, а из королевской семьи в столице только Король. Лучше времени для нападения и не придумаешь. Мне нужна королева и наследник, но даже с этим возникают проблемы из-за монстра внутри меня. — Почему бы тебе не жениться на Зое? — Алина запнулась, встретившись взглядом с Николаем, но продолжила мысль. — Она красивая, умная, и хорошо тебя знает. Зачем искать подходящую девушку, если она все время была рядом? — Она — мой генерал. — И что? Вот только не рассказывай мне про брак без любви или про нелепость между романа между королем и главнокомандующим Второй армии. Когда речь шла обо мне, тебя это не останавливало. — Ты была святой, — напомнил Николай. — Дай Апрату немного времени наедине с Зоей, и он провозгласит ее богиней. Если выживет, конечно. Николай перевел взгляд на вид за окном. В его глазах плескалась печаль и что-то, немного похожее на боль. — Боюсь, все куда сложнее, Алина. Очевидно, он больше не хотел обсуждать эту тему. Воспользовавшись кратким мгновением, когда он отвечает без сарказма и напускного веселья, Алина вернула беседу в прежнее русло. — Знаешь, что я думаю про твой приезд? Ты привез его не потому, что тебе нужна моя помощь, а потому что ты считаешь, что я смогу его разговорить. — Разве это не так? — ответил Николай, с заметным облегчением переключившись на старую тему разговора. — У вас была связь. Алина нахмурилась, и Николай поспешил объясниться. — Не знаю, как назвать это чувство, которое он испытывает к тебе… Это не любовь, но максимально к ней приближенное, пусть и искаженное в его восприятии. Возможно, это было связано с его настроем провести с Заклинательницей Солнца всю оставшуюся жизнь, и если бы вы прониклись к друг другу чувствами, это значительно упростило дело. А может, ты напомнила ему его первую любовь — кто знает? — Если его угрозы мне и пытки моих друзей считаются за проявление любви, то боюсь представить, как выглядели его ухаживания за первой любовью. — Розы с отравленными шипами? Поджог дома родителей? — Надо полагать, о втором свидании речи и не шло. Алина встала из-за стола и направилась к двери. — Ладно, я поняла, куда ты клонишь. Но вряд ли смогу чем-нибудь вам помочь. Когда вы уезжаете? — После обеда, если вы с Малом не против. Хотелось бы еще пару часов провести не в трясущейся карете. — Как скажете, Ваше Величество. Но после обеда чтоб его и следа в моем доме не было. *** Утро прошло без происшествий. Мал и Николай повели мальчишек пускать кораблики вниз по ручью, пока Женя экспериментировала с внешностью двух девочек. Пользуясь возможностью улизнуть, Алина с дочерью вышли на задний двор, где их надежно прятали от чужих глаз ветки фруктовых деревьев и кусты ежевики. Девочка тут же побежала на лужайку и потянула руки вверх, к солнцу. Сердце Алины сжалось при воспоминании о том, как она сама игралась с лучами солнца, как свет ласкал ее кожу. В хорошие дни ей хватало своей семьи и уютного дома. В плохие этого было недостаточно. Маленькая девочка покружилась на месте, широко разведя руки и запрокинув голову, с ее губ сорвался искренний смех. Затем она остановилась, встав спиной к солнцу, и вытянула руки. Алина напряглась. Она любила солнце, потому что все еще грезила о свете, подчинявшемся ей. Но для Саши солнце было не большим, чем способом получить тень в ясный день. Алина поздно поняла, что за дочерью наблюдает не только она. Резко обернувшись, она обнаружила Дарклинга, все это время стоявшего у нее за спиной и неотрывно смотрящего на девочку. Все то время, что она его знала, он хранил хладнокровие, лишь изредка срываясь. Сейчас же на его лице вспыхнул целый калейдоскоп эмоций. Шок. Недоверие. Боль. — Дарклинг… — предупреждающе начала Алина. Она не знала, что именно хотела сказать. Пригрозить, чтобы он не подходил к дочери? Умолять не рассказывать другим? Объяснить то, чего она сама не понимала? — Как это возможно? — прошептал он, все еще наблюдая, как малышка заставляет тени-змейки ползать по земле, вырисовывая причудливые невидимые узоры. Одна из них поползла в сторону дерева, но растворилась прежде чем могла доползти до тени от яблони. — Это уникальная сила. Она была только у моей матери и у меня. Как она может быть у… «Твоей дочери». Он так и не смог вымолвить эти слова. Ему все еще было трудно принять тот факт, что он был мертв больше трех лет, в то время как Алина продолжала жить и давать потомство. Вечность сузилась до клинка в груди и скромной жизни отказника. — Я не знаю. — Алина раздосованно покачала головой и снова посмотрела на дочь. — Эта… способность проявилась несколько месяцев назад. Я голову сломала, пытаясь понять, как… почему… — она замолчала, не в силах закончить предложение. — Тот отголосок твоей силы, который я позаимствовала во время сражения в часовне, пропал после твоей смерти, задолго до ее появления на свет. И, тем не менее, она может призывать тьму. «А при рождении у нее были твои глаза». Алина нашла в себе силы и подошла к Дарклингу. Неохотно, он оторвал взгляд от играющей девочки и перевел его на бывшую Заклинательницу Солнца. В глазах плескалось недоверие и смятение. — Об этом никто не знает. И не должен узнать. — Даже следопыт? «Особенно он,» — подумала Алина с досадой, но вслух этого не сказала. — Это должно оставаться тайной. Брови Дарклинга удивленно поползли вверх. С его губ сорвался невеселый смех. — Как ты собираешься скрывать это? — Я найду способ. Дарклинг покачал головой. — Она — гриш, хочешь ты это или нет. Если она не будет учиться… — Ни за что. — Так вот какую жизнь ты ей желаешь? — за секунду он снова стал похож на того Дарклинга, которого Алина так ненавидела. Жестокий. Самоуверенный. Алину охватила злость. — Она — моя дочь. К тебе это никакого отношения не имеет. — И, тем не менее, у нее моя сила. Алина не смогла придумать достойный ответ, посему просто смотрела на него, ее глаза метали молнии. Дарклинг снова перевел взгляд на девочку. Она уже перестала играть с тенями и просто сидела на земле, что-то изучая в траве. Кого он видел, смотря на нее? Очередную возможность изменить расстановку сил? Слабое место Алины, которое можно использовать, чтобы надавить на нее? Или ребенка с редким даром, играющего в одиночестве, в будущем в тени? Ну уж нет. Сашино детство не похоже на то, что было у Дарклинга или его матери. У нее есть друзья и любящая семья, и Алина не допустит, чтобы ее дочь подверглась травле или опасности из-за необычного дара. Все это казалось злой шуткой. — Он ее не поймет, — Алина вскинула голову. Он не смотрел на бывшую заклинательницу Солнца, голос был тих. — Следопыт. Она гриш, причем с редким даром. Ей нужна поддержка, которую он не сможет дать. — Ты не знаешь его. — Я знаю достаточно. Алина покачала головой. Она резко устала от этого разговора. — Он не поймет ее, — повторил Дарклинг. — Но я… я могу ее принять. Алина удивленно уставилась на него. — Что ты имеешь в виду? — Я могу обучить ее. — Она еще ребенок! — Багра начала мое обучение, когда я был и того младше. Алина задумалась. Обучение детей-гришей начиналось довольно рано. Конечно, не в том возрасте, что Саша, но, возможно, в данном случае и не стоило полагаться на обычные рамки. Саша во многом превосходила своих сверстников, схватывая все на лету. Возможно, если бы она взялась за ее обучение сейчас, в дальнейшем девочке было бы проще скрывать свою силу… Алина тряхнула головой, прогоняя эти мысли. — Никогда. Дарклинг открыл рот, намереваясь продолжить спор, но к ним уже спешил Толя, недовольный тем, что упустил пленника из виду. Алина окликнула дочь. Вовремя — тени вернулись на свои места за секунду до того, как страж появился в саду. Дарклинг поморщился, когда здоровяк схватил его за плечо, но не стал сопротивляться, здраво оценивая свои шансы против сердцебита. — Я потерял его из вида всего на секунду, — Толя нахмурился, на его лице отразилась вина. — Все в порядке. Мы просто разговаривали. Алина прижала дочь к себе, рассеяно гладя ее по голове и избегая смотреть, как Толя уводит Дарклинга обратно в дом. В ее голове все еще звучали его слова. «Я могу ее принять». *** Алина и Мал поссорились. Сильно, с криками и битьем посуды. Николай не знал подробностей, но догадывался о настоящей причине их перепалки. Слуги и преподаватели шептались, пытаясь связать приезд гостей и свару между хозяевами, но едва ли они осознавали истинный масштаб происходящего. Когда идея только пришла Николаю в голову, он понял, насколько трудно будет ее осуществить — и остаться при этом в живых. Все напасти в Темном Каньоне показались ему детской шалостью перед перспективой быть убитым Малом. Сначала он намеревался подкинуть идею Алине, и уже вместе с ней искать способы уговорить Мала. Но затем он вспомнил, что он король Равки, бесстрашный Штурмохонд и кара Истинноморя, поэтому собрал всю свою выдержку в кулак и лично отправился к хозяину дома. Вряд ли существуют слова, которые достаточно точно передают эмоции Мала. Он бранился и активно жестикулировал, но оставался в достаточно ясном сознании, чтобы воздержаться от убийства члена королевской семьи. По прошествии двадцати минут одностороннего диалога Николай уже смирился, что ему придется искать другие способы реализации своего плана, когда внезапно в разговор подключилась Алина. И, к удивлению (а может, и нет) Николая, поддержала его план. И если до этого разговор на кухне можно было сравнить с небольшой перепалкой, то после заявления Алины разверзлась настоящая буря. В какой-то момент Николая выгнали из кухни, и королю пришлось прогуливаться во дворе, где за ним наблюдали друзья и любопытные слуги. Изредка он бросал взгляды на верхний этаж дома, где, по его представлениям, должна была располагаться комната Дарклинга. Николая не покидало ощущение, что между Алиной и Дарклингом что-то произошло за те несколько минут, когда он сбежал из-под стражи. Что-то изменилось в поведении заклинателя Теней после того разговора на кухне, и хотя он продолжал делать вид, что ему все равно на то, что происходит вокруг, Николай замечал у него на лице отстраненный взгляд. Но с тех пор, как он прокрался за Алиной в сад и урвал несколько минут наедине, он словно бы ожил. Он внимательно наблюдал за Малом и Николаем, будто бы что-то взвешивая в уме, осматривал рисунки на стенах дома — результат работы Алины, и, что больше всего заинтересовало короля, он каждый раз замирал, когда в комнату входили те несколько детей, что остались в приюте и не пошли в поход. «Нет, — неожиданно понял Николай во время очередной слежки за Дарклингом. — Его интересует только один ребенок.» Николай был довольно сообразительным. Он все еще испытывал некоторую гордость за свою догадку о том, что Багра — мать Дарклинга, хотя его внутренние органы сжимались при воспоминании об этой женщине даже по прошествии стольких лет. Тогда было довольно просто найти связь между матерью и сыном, проследив некоторые закономерности и черты поведения. Вот и сейчас Николай довольно быстро понял, чем может обернуться нынешняя ситуация. Он провел мысленные расчеты, но цифры не сходились. Но, возможно, он слишком подозрителен, и все дело в чем-то другом. Что он знал о Дарклинге? Ровным счетом ничего. Была ли у него семья, дети? Если Алина — одна из немногих людей, которых он подпустил так близко к себе, то как он должен себя чувствовать сейчас, наблюдая за ее ребенком? За ребенком, который при другом раскладе был бы его собственным? Так Николаю пришла в голову идея уехать на пару дней, прихватив с собой больно вспыльчивого Мала, и снять с Дарклинга охрану. Безрассудно? Естественно. Глупо? Немного. Сработает? Возможно. «К черту, — подумал Николай. — Что вообще может натворить Дарклинг, когда он без сил, а Алина, будучи в ярости, может быть страшнее бури?» *** Алина даже думать не хотела, что побудило Мала согласиться с Николаем и уехать. Часть ее надеялась, что Мал наконец позволил себе довериться интуиции короля, но другая понимала, что было только одно, чего желал Мал и что при определенных обстоятельствах мог допустить Николай. Алина вздрогнула, представив на секунду, как ее двор становится местом казни. — Когда он уедет? Алина сидела в комнате дочери, которую обычно она делила вместе с еще двумя девочками, и рисовала в изголовье кровати морского змея, плавающего между скалами. — Кто? — Гость. Не было никаких сомнений, что Саша говорит про Дарклинга. Друзья Алины довольно часто приезжали в приют, поэтому ребята хорошо знали их имена. Дарклинга же им не представляли и никак к нему не обращались — частично из-за страха, что пойдут нежелательные слухи, частично — из-за нежелания признавать, что он действительно вернулся. — Ты хочешь, чтобы он уехал? — нахмурившись, спросила Алина. — Вам с папой не нравится, что дядя Коля привез его домой, — Саша обхватила ноги руками и положила на колени подбородок. — Я слышала, как вы кричали друг на друга из-за этого. — Не только из-за этого, — простой спор перерос в скандал, и они с Малом много чего наговорили друг другу, вспомнив прошлые обиды. Это была первая крупная перепалка за несколько лет совместной жизни, но Алина не сомневалась, что они успеют помириться перед его отъездом. — Если хочешь, чтобы он уехал, просто скажи. Николаю не понравится, что она пошла на попятный, но Алине не хотелось, бы ее дочь испытывала неудобство из-за вынужденных мер. — Ты хочешь, чтобы он остался? — спросила Саша. Алина отложила кисти. Саша была не по годам умной. Рано научилась ходить, рано стала изъясняться полными предложениями. Алина не сомневалась, что малышка понимает все, что происходит вокруг нее и делает правильные выводы. Саша наверняка понимала, что если бы мама хотела, незваный гость не задержался бы в их доме и на час. — Помнишь, мы обсуждали, что папа не должен знать о твоих играх с тенями? Малышка кивнула, а затем нахмурилась. — Ты говорила, я не должна делать этого. Но иногда тени меня не слушаются и делают, что хотят. — Это не страшно. Я знаю, как трудно контролировать такую силу. Но… — Алина вздохнула. У каждого ребенка со способностями гриша в приюте был выбор: уехать в Ос Альту или остаться здесь. Развивать способности или прекратить обучение после освоения азов. У них была возможность выбирать. Алина лишила дочь шанса решать самой, наложив вето на использования силы. Она понимала, что рано или поздно придется искать выход из сложившейся ситуации, но, похоже, времени увиливать больше не осталось. Алина взяла дочку за запястья и посмотрела ей в глаза.  — Солнышко, ты бы… ты бы хотела научиться? Саша внимательно изучала мамино лицо в поисках неодобрения, но не нашла его. Она осторожно кивнула. Алина закрыла глаза. Саша была слишком мала, но пока Дарклинг здесь… — Я попрошу нашего гостя позаниматься с тобой, — наконец сказала Алина. — Только помни: твой отец ничего не должен об этом знать. Мы расскажем ему, но позже. А сейчас… сейчас это секрет мамы и дочки. Саша радостно хлопнула в ладошки. — Секрет мамы и дочки, — улыбаясь, повторила девочка. Алина улыбнулась этой секретной фразочке, которую они придумали несколько месяцев назад, но улыбка вышла неестественной, так как в этот миг глаза Саши блеснули кварцем. *** Следующим утром, на рассвете, Мал вместе с гостями уехали в дом друга Якоба, чтобы присоединиться к остальным ребятам из приюта. Алине удалось помириться с мужем. Казалось, после заключённого договора с Николаем — о котором ни один из них не собирался рассказывать — Мал расслабился и свыкся с их теперешнем положением. Он провел ночь с Алиной, и хотя девушку не покидало ощущение, что он таким образом подтверждает свои права на нее, она была рада, что у них все наладилось. За обедом Дарклинга впервые пригласили за стол. Его посадили между Тамарой и Валентиной, то ли как узника, то ли как званного гостя. До этого еду ему приносили на кухню, хотя разрешили сидеть в гостиной, когда там играли дети. Это были заморочки Мала, и сейчас, когда его не было, Алина не видела смысла в том, чтобы ограничивать Дарклинга. Он должен был чувствовать себя свободным, доверять ей. Он не проронил ни слова, но внимательно слушал, о чем говорят дети. Алина видела, что им любопытен гость, но они видели, как настороженно к нему относился Мал, и не пытались вовлечь его в разговор. Сначала за столом стояло смущенное перешептывание; когда настало время пить чай, дети уже забыли о молчаливом незнакомце и подняли настоящий шум, споря о каких-то мелочах. После обеда Валентина увела детей на улицу, где они могли поиграть, пока погода не испортилась. Алина собрала грязную посуду и отнесла ее на кухню. Она поставила тарелки в раковину, когда на пороге появился Дарклинг. Он принес оставшиеся тарелки; за его спиной маячила Тамара со столовыми ножами. Когда Дарклинг двинулся к раковине, Алина махнула Тамаре, чтобы она оставила их наедине. Шуханка нахмурилась, но послушно вышла из кухни, хотя Алина не сомневалась, что она караулит прямо за дверью. Она повернулась и обнаружила, что Дарклинг наблюдает за ней. — Чего вы добиваетесь? — спросил он. — Хотите поймать меня по попытке побега, или надеетесь, что я сбегу, и меня прикончат фьерданцы? — Николай думает, что это сможет тебя разговорить, — честно рассказала ему Алина. Врать не было смысла, но и уточнять, что именно должно помочь завоевать доверие, не стала. Дарклинг мысленно усмехнулся. Наивный король. Глупый корсар. Разговорить его? Он действительно думает, что кусочек свободы, иллюзия контроля над собственной жизнью ослабит его внимание? Или же романтичная натура бастарда считает, что он раскроет Алине все свои секреты, поддавшись порыву мнимых чувств? — И что же с этого имеешь ты? Он хотел услышать ее ответ и сам не понимал, почему для него это так важно. Что заставило ее принять предложение короля и позволить своему врагу поселиться под ее крышей? Почему она так легко отпустила мужа и осталась практически один на один с ним, человеком, которого ненавидела всей душой? Иногда ему казалось, что он хорошо ее знает, что может предугадать каждый ее шаг, каждое действие. А иногда на него обрушивалась ужасная правда — Алина Старкова была уравнением, которое он не мог решить. — Я хочу, чтобы ты позанимался с Сашей, — вместо ответа сказала Алина. — Ты хочешь, чтобы я научил ее скрывать ее способности? — он выдержал паузу. — Или чтобы я научил ее ими пользоваться? — Научи ее контролировать свои способности. Остальное может подождать. Дарклинг обдумал ее слова, после чего кивнул. — Хорошо. — Хорошо? — Алина растерялась. Почему-то ей показалось, что он откажется и возьмет свои слова обратно. — Я научу ее. Но я сам решу, что она должна уметь, а что нет. Алина прищурилась. — Если ты собираешься использовать ее… Дарклинг прервал ее. В его голосе слышалось раздражение и усталость. — Как, по-твоему, я могу использовать ее? Она ребенок. Сколько ей? Три? Четыре? Она даже не может контролировать свою силу, так какой же от нее сейчас толк? — Я была такой же, забыл? Мне потребовались месяцы, чтобы научиться призывать свет. — И я не спешил с тобой. Алина запретила себе краснеть, вспомнив, что не спешил он не только с уроками. — У меня было достаточно времени, и я знал, что Багра сможет научить тебя всему, что нужно, — продолжал Дарклинг. Его голос запнулся на имени матери, но больше ничем он себя не выдал. — Теперь же, как ты заметила, я не в том положении, чтобы воспитывать солдата Второй Армии. — Хорошо. Я верю тебе. Но никаких Разрезов. — Когда я могу начать? Алина выглянула в окно. Небо затянуло тучами, деревья клонились к земле от сильного ветра. В последнее время погода отличалась своим непостоянством. Вчера ты наслаждался солнечным днем, а уже сегодня мокнешь под нескончаемым дождем.  — Завтра. *** За окном шел сильный дождь, яростно барабанящий по стеклу, где-то вдалеке раздавались раскаты грома, медленно, но уверенно подбирающегося к сиротскому приюту. Дарклинг не спал. Он лежал, вытянувшись, на узкой койке в комнате, которая не могла сравниться с его покоями в Малом Дворце, но все же была лучше мест, где ему приходилось спать до того, как он завоевал расположение короля. В темнице в Ос Альте, где его держали ранее, окон не было, и сейчас Дарклинг получал истинное наслаждение даже от крохотного окошка под самым потолком, пропускающего немного света и воздуха. Вспышки молний освещали комнату, и тогда он мог разглядеть картину, нарисованную на одной из стен. Чья-то рука бережно изобразила девушку, покачивающуюся на волнах, но удерживающуюся на поверхности неведомой силой. Дарклингу пришло на ум, что это иллюистрация «Ножичка» — старой равкианской сказки, которую Алина могла слышать в детстве. А может даже, она читала ее своей дочери, укладывая ее спать. Он встал, намереваясь немного прогуляться по дому. Дверь в комнату не запирали — то ли решили, что замок его не остановит, то ли пытались продемонстрировать свое доверие. На секунду он засомневался. Что, если это ловушка? Он выйдет из комнаты, а на него нападут? Пусть даже не люди Николая, а местные слуги, которые разузнали, кто он такой, и решили взять дело в свои руки. Они могли убить его, чтобы разжиться его зубами или костями, а могли лишить его жизни ради мести за близких. Дарклинг внезапно осознал, что он действительно боится. Боится этой неизвестности, боится за свою жизнь, как много, много лет назад. Ему потребовалось время, чтобы научиться обороняться и еще больше времени, чтобы построить репутацию опасного человека, которого все боялись. Но теперь он лишен своих сил и своего влияния, и вот, как маленький мальчик, боится выйти из комнаты. Хуже уже просто быть не может. В конце концов, он открыл дверь и шагнул в коридор. Прислушался, но не услышал ничего, кроме завывания ветра снаружи. Дом спал. Когда глаза привыкли к темноте, он прошел дальше, остановившись у лестницы, ведущей вниз, и, облокотившись на перила, посмотрел на гостиную. Вспышки молний освещали комнату. Дарклинг вспомнил Керамзин. Он все еще считал, что поступил тогда правильно. Ему было нужно заставить Алину выползти из своего укрытия, дать ей причину для встречи с ним. Эти жертвы были оправданы. Однако теперь он позволил себе представить все с другой стороны. Он несколько дней жил в приюте, который построила Алина со свои мужем-отказником. Видел, как дети общаются друг с другом, играют вместе. Как минимум еще один ребенок из тех, что сейчас здесь жили, был инферном: Дарклинг видел, как темноволосый мальчишка игрался с огнем в камине и мешал девочке-отказнице читать книжку. Двое преподавателей тоже были гришами, но преподавали не Малую Науку, а историю и языки. С легким уколом зависти Дарклинг осознал, что Алине удалось создать маленький островок безопасности, о котором тот всегда грезил. Приют, в котором выросла Алина, сильно отличался от этого, но девушка все равно с теплотой отзывалась о Керамзине. Она не всегда чувствовала себя в нем счастливой, однако искренне считала его своим домом. Так может, решение разрушить Керамзин и убить преподавателей было продиктовано не только желанием выманить девушку, но и банальной завистью? Внезапно одна из дверей открылась, что-то маленькое выскочило из комнаты и, пробежав по коридору, врезалось в Дарклинга. После столкновения существо взмахнуло руками, пытаясь восстановить равновесие. Качнувшись на пятках, оно твердо встало на ноги и задрало голову, осматривая досадную помеху на своем пути. Это была дочь Алины. Несколько секунд они стояли в темноте, глядя друг на друга сверху вниз и снизу вверх. Александр и Александра. Прошлое и будущее. Сверкнула молния, и девочка вздрогнула. «Она испугалась грозы, — сообразил Дарклинг. — И, видимо, побежала к матери». Дарклинг опустился на колени, чтобы девочке не пришлось задирать голову. — Все в порядке? — спросил он ее. Она кивнула, но он видел страх в ее глазах. Она боялась, но не его, а разбушевавшейся стихии. Интересно, знает ли она о прошлом своих родителей? Рассказывала ли мать ей о Черном Еретике, создавшем Тенистый Каньон? О Дарклинге, злодее, который пытал ее друзей и разрушил ее жизнь? — Что ты тут делаешь? — смущенно спросила она, опуская взгляд. Видимо, она не хотела, чтобы кто-либо знал о ее страхе. — Не мог заснуть. — Из-за грозы? Дарклинг услышал надежду в голосе девочки. Не стыдно бояться чего-то, если ты знаешь, что не единственный, которого это приводит в ужас. — Нет. Плечи девочки поникли. — Понятно. А я — из-за грозы. — Это нормально — чего-то бояться, — по неизвестном для самого себя причинам Дарклинг не хотел, чтобы девочка переживала из-за своего страха. В голове настойчиво звучал голос матери: «Страх — это могущественный союзник». Он так и не признался ей, что в детстве боялся темноты. — А чего боишься ты? Вопрос застиг Дарклинга врасплох. Любопытством девочка явно была в мать. На самом деле, это был легкий вопрос. Дарклинг знал, чего боялся больше всего на свете, и на короткий миг в Каньоне его кошмар стал явью. Но это определенно не то, о чем стоит слышать маленькой девочке. — Это не страх, но… — он покопался в памяти в поисках безобидного и безопасного ответа. Что-то, что могло быть честным ответом, но при этом нельзя было бы использовать против него. — Я не люблю воду. Озера, моря. Океаны. — Ванную? Дарклинг тихо рассмеялся. — Нет, с ванной проблем нет. Снова сверкнула молния, озаряя коридор и две заблудшие души. Отголоски грома достигли приют через десять секунд. Гроза удалялась. — Хочешь, я посижу с тобой? — Дарклинг сам не знал, почему предложил это девочке. Может быть, потому что надеялся выведать от нее секреты приюта. А может, потому что она была ребенком, которому было страшно. Она кивнула. Тогда он взял ее за руку и отвел в комнату, где она забралась под одеяло, пока он устраивался на полу рядом с кроватью. Он ощущал, что девочка ждет от нее какого-то рассказа, но в голову ничего не приходило. — Мама обычно рассказывает мне сказки, — подсказала Саша. — О русалье и жар-птице. О хитром лисе, про воронов, которые обманули змея. — А про гришей? Девочка опустила глаза, напряженно размышляя. — Про девочку, которую боялась родная мать, потому что она была не такая, как все. И про мальчика, который был одинок и жил в страхе. Дарклинг пораженно замер. «Я не одинок,» — хотел сказать он, но знал, что это ложь. Когда он жил в Малом Дворце, то держал подле себя мать и наивно думал о том, как однажды будет править вместе с заклинательницей Солнца. — Хочешь, я расскажу, как этот мальчик охотился на морского хлыста? И чуть не погиб, лишь бы увидеть его хоть одним глазом? Саша согласно закивала. И тогда он рассказал ей, как однажды он — точнее, мальчик из сказок Алины — тайком пробрался на китобойное судно, которое плыло далеко на север, чтобы вести охоту на китов. Как он едва не умер, попав в шторм, но так не увидел морского хлыста. Впрочем, путешествие не прошло даром: он видел причудливых рыб, живущих в ледяных водах, и слушал истории бывалых моряков, запоминая каждую деталь. Он верил, что рано или поздно ему пригодятся эти знания, и пускай они и казались другим небылицами, Дарклинг знал, насколько ценными были сказки и предания. Саша до последнего пыталась не заснуть, чтобы услышать конец истории, но когда отголоски грома перестали доноситься до приюта, а Дарклинг поднял на девочку глаза, она уже сладко спала. Он убедился, что ничего не нарушает ее сон, и тихо ушел. В этот раз, едва ему стоило коснуться головой подушки, как он заснул.