В ожидании счастья.

Сладкий снег, твоего лица, коктейль с огнем, а губы будто бы в крови... Иди ко мне, со мною никуда не денешься... Да ты была хорошей девочкой, но я тебя перекроил. Перекроил, сделал своей, словно не было раньше унижений, не было пыток в подполье Капитолия и зависимости от морфинга. Гейл мерными шагами ходил по комнате, в которой сидела Джоанна, поджав колени к груди. Нескладная, но при этом ее тело идеально сложено. Она не похожа на крепкую Китнисс, что высохла в одночасье, едва Пит не попытался лишить ее жизни. Не похожа на сумасшедшую Энни Креста, что навсегда поселилась в душе Финника. Не похожа ни на кого. Присев на кровать, юноша смотрит на Мэйсон, на что та агрессивно интересуется, резко поворачивая голову в сторону Гейла. - Ну что? Рад, что я остаюсь здесь, а не еду с вами? Конечно, наша же Сойка и мальчик в набедренной повязке поведут вас за собой, это не злобная наркоманка, хотя я уже завязала, это сама Китнисс, затащила нас в самую задницу мира, а теперь мы, вернее все кроме меня едут в Капитолий! - злобно огрызается девушка, кою злит собственная слабость. Слабость и страх воды, который та не сумела сдержать. Страх, был сильнее ее, однако Гейл ласково опускает руку ей на плечо, похлопывая при этом, пытаясь ободрить несчастную обритую налысо девчонку, сидящую в одиночестве в своем отсеке. - Джоанна, это нормально бояться, у меня есть страхи, потерять своих родных, - на последнем слове Хоторн прерывает речь, краем глаза видя нарастающую агрессию Мэйсон, - Родных... - шипит она, словно разбушевавшаяся кобра, брызжущая ядом, а в глазах плещется неприкрытая ярость, от чего Хоторну становится не по себе, потому что он нее можно много чего ожидать, от наглости в его адрес, до удара в челюсть. - Китнисс... Так ведь, но место уже занято, лузер! А думаешь мне есть кого терять, а?! Мою мать и отца убили, вместе с братьями за то, что я не стала подстилкой Капитолийских ублюдков, хотя один из них мог порадоваться обладанием мною. Но спасибо Китнисс и сраному морнику, она уделала всех. Особенно Сноу и Сенеку. Представляю, как они обосрались в тот момент, когда наши голуби сизокрылые решили совершить массовый суицид в прямом эфире, ахахаха.... - хохочет Джоанна, которая до сих пор не скрывает откровенной радости от казни Сенеки Крейна. Непостоянная, с путающимися мыслями, Джо не замечает того, что только что проклинала Эвердин, а теперь поет матерные дифирамбы. - Сенеку казнили, как последнюю шавку, как я предсказывала! Да! Я это предсказывала, Гейл! - с нескрываемым превосходством говорит Мэйсон, на что Гейл внимательно смотрит. Джоанну лечили лучшие врачи 13 Дистрикта, пытаясь вернуть ее в прежнее расположение душевного состояния, но пока тщетно. Она лечилась, но при этом сходила с ума, напоминая его самого. Болезненную любовь/привязанность к Китнисс, пока не появилась Джоанна. Гейл видел ее на параде Трибутов, видел в промо роликах, боясь признать себе, что вот она, та родственная душа, кою ждал так долго. Не Китнисс, с ее идеалами и требованиями. Вот она, испорченная, сломанная марионетка Капитолия, держащаяся изо всех сил. Красавица, вынужденная стать чудовищем, дважды пережив мясорубку Игр. Сломанная, но не сломлена. Она стала той, кто занял его мысли. Она не знала, что Хоторн украдкой наблюдал за ней, все это время, видя в колючей девчонке, девушку, красота которой намного ярче, чем у принятых красавиц. Неправильная, благодаря усмешкам, да ужимкам. Неправильная. Изуродованная бритой головой, она казалась ему самой красивой. Неправильная. Болезненно-худая, с черными кругами под глазами, была красивее всех. Теперь Гейл мол понять Финника, нашедшего любовь в лице полоумной истеричке Энни. Успокоившись, Джоанна легко улыбается, смотря на Гейла. - Знаешь, мне казалось, ты любишь Сойку, Финник любит полоумную Кресту, даже я когда-то думала, что смогу любить. Я бы поцеловала тебя на прощание, но это обозначало бы билет в один конец. Ты хорош, Гейл, во всем. Знаешь, что мне в тебе нравится?! Так это бесконечное терпение, - некая теплота проявляется в улыбке девушки, приближая свое лицо к лицу юноши, касаясь сухими губами его губ, запечатлевая поцелуй. Поцелуй с привкусом крови, навсегда останется в памяти Хоторна, проникающего языком в рот Джоанны, приобнимая ее за талию. Этот поцелуй, с привкусом крови и слез, прощальный, словно они расставались навсегда. Нежно поглаживая его по щеке, Мэйсон наслаждается моментом, чувствуя некое зарождающееся счастье в груди, такое робкое и неопытное, что та мигом прекращая поцелуй, легонько отталкивая от себя Гейла, -Ну а теперь вали на фронт, боец. Я миссию Китнисс насчёт прощальных поцелуев взяла на себя, да и женишок ее то при деле. - пожимает худыми плечами, поправляя робу. Сегодня после провала, Мэйсон впервые посетила душ, настойчиво сдерживая страх перед водой. Волосы немного отросли в виде задорного ёжика. Гейл осматривает комнату, замечая, что здесь нет ни единого кусочка зеркала. Не давая отойти ей дальше, парень берет Джоанну за руку, поворачивая к себе. - А если я хочу, вернуться не только к семье, но и к тебе, ты не думала об этом, Джоанна? - заглядывает прямо в душу Мэйсон Хоторн, беря ее лицо в ладони, чтобы та не смогла отвернуться. Ему надоели ее шутки, за которыми девушка пыталась скрыть свою боль и горечь. Надоели, а значит пора с этим покончить. - Джоанна, ты достойна жить, зная, что есть те, кто любят тебя. - на что та хохочет, как полоумная, - Кто?! Кто меня полюбит? Все те, кто любил, уже давно гниют в земле. Семья, Сенека, ему нравилось думать об этом, Чума, который попал в силовое поле. Гребаный дождь из крови. Гребанная кровь, я погрязла в ней. Сможешь ты полюбить урода, который убивал направо и налево, даже беззащитных и невинных. Знаешь, за что меня пытали в застенках Капитолия? Нет, не только за неповиновение, а за то, что я убила пару охранников. Они не знали, как ещё унизить меня, как втоптать в грязь, и обрили. Брили и смеялись. А я рыдала и проклинала. Каждый день, когда нужно было захлопнуть пасть, я выкрикивала проклятья и ругательства. А они... - исповедь Джоанны поразила Гейла. Он и не думал, какие переживания скрываются за коварной ухмылкой и острым языком, с которого слетают едкие словечки. - Продолжали издеваться. Вода, ток, вода... И так до бесконечности, пока не пришли вы. Я рыдала, как дура рыдала от счастья, но из одной тюрьмы, ты привел меня в другую. Рыдала у тебя на руках, и не смей говорить что этого не было. Было, как бы я не скрывала этого, было. И ты видел мои слезы и слабость, Хоторт. Да и хер с этим. Тут ничуть не лучше. Только вот тюремщики здесь лояльные. Поэтому я хочу одного. Вернись. Вернись ко мне, Гейл, раз уж ты так хочешь, - не договаривает Мэйсон, на что Хоторн прижимает ее к широкой груди, не говоря больше ни слова. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Отвергнутые одиночки, мечтающие о несуществующем счастье. Гейл, безответно влюбленный в Сойку, и Джоанна, питающая нечто большее, чем привязанность к Чуме. Но время и война смогла залечить эти раны, заставила оглянулся вокруг, чтобы увидеть того, кто нуждается в тебе. - Мне пора идти, через полчаса вылет, ты будешь ждать меня, Джоанна? - словно оправдываясь говорит Хоторн, поглаживая Джоанну по стриженной голове, пытаясь успокоить ее, но тщетно. На лице Мэйсон играет скептическая усмешка-улыбочка, такая привычная, ставшая родной, - Тогда постарайся вернуться, твою мать, Гейл, раз пообещал! Я трижды выполнила свое обещание: дважды пережив мясорубку Игр, а затем сраный Капитолий. Разнесите его к чёртовой матери! Устройте Сноу Ад, сотрите его гребанный Дворец с лица земли! И возвращайся. - даёт напутствие Мэйсон, в глазах которых полыхает огонь ненависти. - Есть, Командир, - салютует на прощание солдат Хоторн, выходя из комнаты. Девушка долго смотрит ему в след, с несвойственной для нее мягкой улыбкой, в которой есть мечта и надежда. Улыбка, несвойственная ей, но привычная, когда Мэйсон думала о Гейле. - Я дождусь...- через пару минут открывается дверь, на звук которой имя Гейла срывается с уст Джоанны, однако перед ней стоит Энни Креста, нервно сминая в руках веревка с узлами, что вязал Финник в отсутствии Энни, - Они вернутся, да? - тихо, но отчётливо спрашивает девушка, подбородок которой дрожит, а на лице ещё не высохли дорожки слез. Джоанна хлопает по кровати рядом с собой, чтобы та присела. Энни садится рядом, теребя в руках верёвку. Мэйсон делает то, что никогда бы не сделала раньше, одной рукой обнимает Кресту за плечи, - Конечно вернуться, - лжет девушка, прекрасно понимая, что со многими им придется проститься раз и навсегда.