Разведчик Венера

«9 мая 1936 год. …Молодой человек, спотыкаясь о каменную кладку одной из улиц Руинклада, выскочил из переулка, спешно перебирая ногами. Он держал направление к виднеющийся за двухэтажными домишками часовой башне. Продырявленный бок нестерпимо ныл. Разведчику казалось, словно края раны расходятся все шире от каждого движения, это подливало масло в огонь. Игнорировать позывы только теснее боязливо жать обожженную руку к боку становилось всё сложнее, ноги спутывались меж собой. Из последних сил, юноша сдерживал тошноту. Тёплая, вязкая кровь туманила сознание, дезориентируя его. Оставалось только довериться инстинктам и следовать к изначально намеченной цели. Рана от ножа вражеского генерала оказалась серьёзнее, чем ему увиделось на первый взгляд. Это была большая ошибка, его ошибка. Невозможность оценить свое состояние сыграло с ним злую шутку. Поэтому, чтобы расплатиться, он поставит на кон всю свою кровь, но взорвёт центральный механизм и отопрёт городские ворота. Вот, совсем немного осталось, разведчик уже видит крышу часовни. Пересечь две улицы и всё будет кончено. Казалось, он уже у цели. Невольно потянулся рукой вперёд, стараясь сдержать мандраж. Вид часовни впереди придавал ему сил. Всё тело, испепеляющими жизнь импульсами, охватила дрожь. Чувство близкой победы исчезло также внезапно, как и появилось, когда где то сбоку сначала послышался зычный грохот, а затем спину обожгла всепоглощающая волна огня. Разведчика отбросило в сторону волной взрыва, ударяя раненным боком о забор, юноша с пронзительным криком перевалился через преграду на нижнюю улицу. Он истерически всхлипывает, в глазах мутнеет, пульс заглушил окружающие его звуки. Когда контакт с окружением восстанавливается, невообразимое упорство заставляет подняться и идти дальше. Планы не порушены, их просто нужно немного подкорректировать. Он просто пройдет под мостовой и поднимется в соседний квартал, откуда уже по проулкам достигнет пункта назначения. Глубокий вдох и резкий выдох, далее совсем немного вдохнуть и длинный выдох, раз, два, три, и становится легче шевелить конечностями. Оставляя за собой кровавые дорожки, отражающие в себе пылающий огнём город, ноги сами несут в центр. Разведчику страшно, поистине все нутро охватывает ужас от зрелища падшего города, рушащихся построек, криков детей, взрослых, животных. Все смешалось в один единый гул. Там справа женщина пытается пробиться в задымленную постройку, внутри кричит ребенок, кажется её сын? Мать вопит и бьется, обжигает руки и задыхается от бессилия вперемешку с едким дымом. Поодаль мужчина, тащит на себе второго, своего друга? Жалкий миг и оба мертвы, раздавлены огромной балкой. Как же это просто. Хватит всего мгновения, чтобы оборвать существование человека. Злой рок? А может судьба? Практически из-под ног убитых, избегая той же ужасной участи выбежала кошка. Обгоняя разведчика, зверек шмыгнул в переулок, а оттуда уже просочился через каналицазионную решетку. Надеется скрыться в коллекторах? Здание позади, поддаваясь воле огня обрушилось. Тлеющие ошметки досок едва не задели. Нет! Нельзя останавливаться, иначе злосчастное мгновение может оборвать и его существование! Воспаленный разум твердил сейчас только одно: "я не хочу умирать! Я не хочу умереть, как все в этом чертовом городе!" Противиться инстинкту самосохранения стоило огоомных усилий, нужно было вернуть мысли на нужный путь. - Главное двигаться, - сорвалось с обескровленных губ. Ещё сегодня утром, прогуливаясь по набережной, разведчик не мог представить к чему приведет исполнение его плана. Он понимал, что жертв не избежать, но никак не ожидал, что его враги пойдут на то, чтобы спалить до тла собственную крепость. Внутри, червячком копошилось неприятное чувство, оно не давало разведчику покоя. Это ведь его вина? Мерзко. Вонь, жженая плоть и резкий запах железа перекрывали дыхание, сбивая его. Неужели это ад? Молодой человек не мог ответить с уверенностью на этот вопрос, но точно знал, что этот самый ужас войны ожидает мир если миссия провалится. Поэтому он отдаст всё, но не позволит довести конфликт до войны. Двое главенствующих, над этим цирком уродов, заговорщиков мертвы, третий, как и ожидалось, дожидался его. Кажется, гул стих. Тишину нарушали лишь тлеющие доски. Хрустя пальцами, разминая кулаки, последний, кто стоял на его пути к миру, он расхаживал по улице, перед мостом отделяющим разведчика жалкими ста метрами от часовни. — Не ожидал, что ты доползёшь до сюдова, Рихтер, — глубокий, властный голос отражался эхом от окружающих их стен каменных, оттого наиболее уцелевших зданий. Мерзавец глаголил по-русски, показывая, что знает о его тайне. Все карты раскрыты, а жребий брошен. Мужчина, на добрый десяток лет старше разведчика, даже не пытался скрыть надменности, источающую всем своим нутром. Он чувствовал себя королём положения, даже в горящем и рассыпающимся на куски городе. Немец держался гордо и отрешённо. Приобняв себя рукой поперёк брюха, стараясь восстановить дыхание, Рихтер криво усмехнулся. — Ты опоздал, Белл. Твоя жалкая попытка разжечь войну сгинет вместе с сердцем этого города. Все члены совета мертвы, и ты скоро отправишься за ними, — сжав кулаки до побеления костяшек, разведчик принял боевую стойку. Немец по началу даже оценил упорство бывшего союзника продолжать бой. Снисходительно улыбаясь, он одну за другой скинул на залитый кровью и грязью гравий кожаные перчатки, — полно, если бы ты мог, ты бы избавился от меня первым делом, но я всё ещё здесь. Не так ли? — его соперник протягивал слова, практически шипя. С хриплым рыком, Рихтер кинулся в бой. Уверенности в себе не хватило, чтобы нанести точный удар. Болезненные спазмы в животе заставили его накрениться в бок. Беллу было до глупости просто уйти с линии атаки. Он ловко уклонялся от ударов, даже не пытаясь нанести ответных, уходя в глухую оборону, изучая свою жертву с совершенно новой стороны. Улыбка становилась всё шире и шире, ему нравилось наблюдать за мазохистскими попытками бывшего соратника покалечить его. Это было забавно, сперва. Но это упорство, уверенные и яркие, словно в них теплился огонь, глаза Рихтера всё сильнее сбивали немца с толку. Ему не давал покоя вопрос. Как? Как он мог так ошибаться в нем? Человек не может так искусно лгать. Сыпать лестью и играть на публику морального урода может любой дурак. Именно дурак, но никак не человек совести и чести. Возможно ли, издеваясь над своими же людьми сохранять хладнокровие и делать вид словно это доставляет неимоверное удовольствие? Возможно ли не дрогнуть ни единым мускулом, когда пытают соратников? Как можно так искренне улыбаться, глядя в глаза заклятому врагу? Нет, Белл не мог признать, что так крупно ошибся. Не хотел соглашаться с тем, что его обвели вокруг пальца. Да и кто бы? Сопляк, который даже жизни ещё не видел… И не увидит. Улыбка исказилась в раздражённой гримасе, когда он замахнулся, нанося точный и безжалостный удар в челюсть, заставив разведчика пошатнуться назад. — Ради чего? Ради чего, скажи мне, ты продолжаешь сопротивляться? — Белл наносил удар за ударом, оттесняя беспомощного противника всё ближе к краю мостовой, — Ты не остановишь войну. Ведь она как раковая опухоль давно уже въелась в человеческие умы, это наша природа! Германии и России нужен лишь толчок и каждая сторона с удовольствием разорвёт другую дабы сохранить свои клочки земли, а в последствии получить больше и территории, и власти. Ради этих жалких лицемеров ты сражаешься? — Мужчина рявкнул и схватил разведчика за горло, — смотри на меня! — Рихтер захрипел, хватаясь за запястье душителя, — Ты ставишь на кон жизни людей вокруг себя в обмен на жалкую попытку оттянуть неизбежное? — Последовал новый удар. И ещё один. Когда казалось исход битвы уже предрешён, разведчик дёрнулся в бок, уклоняясь от чужого кулака и пользуясь моментом, откинулся спиной о парапет моста. Лягнувшись ногами, ему удалось отшвырнуть от себя противника. Рихтер схаркнул кровавый сгусток в сторону, выплевывая зуб, давясь подступившей к горлу кровавой массой. Этот кордебалет отнял у него достаточно сил и времени. — Ты ничего не знаешь о моих причинах! — Рявкнул Рихтер, отчаянно и болезненно, — просто не поймешь! Немец отшатнулся, неверяще щурясь, осматривая оппонента с ног до головы и, немедля, наконец решил играть по-взрослому. Держась начеку, оба обходили друг друга против часовой стрелки, подгадывая удачный момент. — Нормальный человек не смог бы даже стоять, потеряв столько крови. Да твоё тело на честном слове держится! — Белла удивляло то, сколько дури было в этом человеке, но даже так — надолго его не хватит. — Вы, немцы, когда то слышали о лимите человеческих возможностей? Дело не в том, сколько во мне крови, или как долго мои кишки будут оставаться во мне, — разведчик наскочил на оппонента, метя в район лица. Перехват руки был до глупости ожидаем, уже через мгновение свободной он нанес удар в поддых, сразу отскакивая в бок. Последнее, что сейчас оставалось ему это пользоваться своими преимуществами. Рихтер не был силачом, поэтому вёрткость была его единственным козырем в рукаве против Белла, — Нет, дело в желании жить, в стремлении сражаться за свои убеждения и волю моего народа. За все народы за которые я сражаюсь. Все они живут во мне, и даже когда я умру, эта воля пустит корни в каждом кто засвидетельствует падение твоей чертовой эпопеи, и никто уже не остановит запущенный мною механизм. Неоконченные дела не дадут мне умереть, я выполню свой долг! Ариец наносил удары, разведчик их отражал. Раз за разом, как в зацикленной съемке. Всё это походило на своеобразный, но неуклюжий танец, кругом бушевало подступающее все ближе пламя. Без победителей, без проигравших. Казалось, это могло длиться вечно, если бы не время, которое так беспощадно утекало у Рихтера. Прогремевший под куполом часовой башни взрыв заставил обоих повернуться к источнику шума, перебившему шум крови в ушах. Белл изменился в лице. Гнев, который охватил его, затуманил все здравые мысли, позволяя сражаться с удвоенной силой, но в конец убивая тактику. Не готовый к таким переменам, разведчик мог лишь уклоняться, отскакивать, толкаться. — Кто тебе помогал? — Зарычал немец, хватая за горло, — кто эта Hündin? — Кто бы это ни был, он не со мной! — Прохрипел Рихтер, смеясь и довольно легко отталкивая от себя мужчину, чужая хватка ослабла сама собой. То, что Белл увидел в глазах разведчика отрезвляло, он словно только что осознал. Его время было на исходе. Как странно, немецкий генерал не чувствовал злобы за сорванные планы, она прошла. Осталось восхищение перед невероятной актерской игрой Рихтера. Сейчас он злился на этого человека, именно за его непоколебимую веру в правое дело, за то, что он настолько благородный, что готов умереть ради присяги. Он злился за то, что его слова вызвали в душе необъяснимый отклик. Сердце безучастное, твердость которого сравнима с обсидианом, забилось ощутимее, так громко и четко, как до этого никогда не билось в груди Беллума Рубрума. Он не может его так оставить. Без ответов, без... Разведчик осел на булыжник мостовой, вскинув гордо подбородок. Он не отрывал взгляда от того, кем воспользовался, и чьи планы так бессовестно разрушил. — Может, война и часть нашей природы, Беллум, — голова парня невольно наклонилась в бок, — может, на самом деле и нет разницы между нами и кровожадными монстрами. Но я верю в то, что люди меняются. Мы рождались тысячелетиями, ведомые лишь инстинктами, пока поколение за поколением, само развитие, а в последствии и культура, то что вызвало в нас жажду отстаивать свои интересы и защищать нечто важное, не даровала нам совесть. Теперь она, подобно генетической заразе, передаётся в будущее, вступая в конфликт с инстинктами. Может, если дать людям общего врага, они смогут побороть свою жестокую натуру по отношению к невиновным? — О чем ты говоришь? Невиновных не существует, — губы шевелились сами собой. Немец слушал вдохновенную речь умирающего. Его хриплый, пропитанный смертью голос оставлял шрамы, следы в сознании. Он, солдат ведомый войной, знающий только её одну не мог понять этого светлого желания измениться. — Просто запомни. Война — это ещё не всё… Мужчина в последний момент подхватил бывшего соратника, прежде чем тот окончательно всем телом сполз на камни. Опуская неспеша, он всматривался в стеклянные глаза Рихтера. Продолжал слышать его призрачный голос в своём разуме. Приоткрыв рот, Белл тряхнул бездушную теперь оболочку. — Рихтер! — Позвал он. Казалось, весь окружающий их мир исчез. Белл позвал снова, пронзительнее, крича. — Мы ещё не закончили! У меня остались вопросы, — Как жаль, что мертвые вольны лишь молчать… — Нил. Взрыв спровоцировал замыкание механизма, простирающегося ветвистыми корнями под землей. Ворота, столько лет державшие город-ополченец запертым, наконец распахнулись, впуская вражеские войска. Неприступная поныне крепость была взята, оставшиеся оппозиционеры сдались без лишнего сопротивления, последний же выживший генерал просто напросто исчез. Однако, как свидетельствуют очевидцы и газетные вырезки, его удалось арестовать, но на следующее же утро советские солдаты обнаружили камеру пустой. Беллум Рубрум исчез, не оставив следов, ускользнул, как тень и канул в лету. Вполне возможен вариант, где солдаты, винившие его в смерти своих друзей отправили немца к праотцам, а обставили всё мистическим образом, не берусь утверждать. Разведчик же, положивший свою жизнь на благое дело, был увенчан славой посмертно. Среди товарищей его запомнили, как героя, но о нём вряд ли когда то станет известно в широких массах, увы. Его запомнили, как одного из людей, предотвративших Русско-Германскую войну. Казалось бы, на этом история человека без имени закончилась, но, может, она только началась?» Пробегаясь глазами по последним строчкам, агент с глухим хлопком закрыл книгу, заново, но теперь более внимательно, нежели в начале, принялся за изучение краткого содержания. В голове от прочтения мало что отложилось. Он купил эту книжицу в киоске на вокзале, ему показалось хорошей идеей попрактиковаться и закрепить изученный материал по иностранному языку. В его стране этот сюжет сошёл бы за неплохую фантастику, хотя стиль писания даже для него показался довольно странным. Насколько он помнил, события, затормозившие Вторую Мировую войну складывались иначе. Если судить по историческим источникам, которые предоставляли им во время обучения. Но, здесь все-таки это считается историческим романом. Ну и пусть, это его не должно особо волновать. С самого рассвета всё шло своим чередом и без, ставших уже привычными, происшествий, что немного настораживало агента. Он уже был практически на подступах к Кременчугу, что вынуждало немного нервничать. Желая проветрить голову от кучи несвязных мыслей и раздумий, мужчина открыл панельную дверь вагона, свешивая ноги. Товарный поезд мчался на всех порах, гоняя до жути прохладный ветерок по лицу. Мужчина наслаждался скоростью, стараясь всмотреться в быстро сменяющиеся виды. Преимущество последнего вагона заключалось, как раз таки в возможности выглянуть, при этом не быть обнаруженным и оценить лесистую местность, приятным дополнением была утренняя свежесть и лёгкий морозец на щеках.       Прошло всего несколько коротких мгновений, прежде чем из рации послышалось лёгкое потрескивание, а затем хриплый голос окончательно вырвал мужчину из насущных раздумий. — Приём, как слышно? — вещала рация. Дабы шум ветра не заглушал предстоящий разговор, агент, с лёгким вздохом недовольства, задвинул громоздкую, но относительно лёгкую дверь-купе, устраиваясь поудобнее у наваленного в углу вагона сена, утопая в куче засохших колосьев. — Агент Глок на связи, и да, капитан, вас прекрасно слышно. С учётом моего местоположения, даже чётче, чем я ожидал, — голос сквозил беспечностью, столь привычной для данной военной единицы, что это не навевало тревог. Ведь капитан знал, что это всё напускное, этому парню не хотелось ударить в грязь лицом, и поэтому он старательно пытался скрыть бьющуюся в нём тревогу. Если Глока спросят, то да, агент был целиком и полностью уверен в своих навыках, однако в их профессии одной уверенности недостаточно. Приходится думать на много шагов вперед, не забывая и про исходы, где боец просто напросто не выживает. Несомненно для операции это удар. Данный факт — единственное, что заботит высшие чины, только вот даже так всегда имеется своя подстраховка. Всё это вызывало сумятицу в голове, некоторые из его коллег даже позволяли вводить себе в кровь седативные препараты для уменьшения эмоционального напряжения. По его же мнению слишком пустая голова тоже плохо.       Именно после знакомства с ним, капитан Митчелл лишний раз убедился в том, что нельзя судить о навыках человека лишь по его первичному поведению, отбирай он так агентов, этот парень ни за что не попал бы в их ряды. Многие коллеги подмечали излишнюю болтливость субъекта, особенно с представительницами женского пола. Клоунское поведение довольно часто граничило с отчужденным поведением по отношению к товарищам. Порой же агента можно было застать таким молчаливым и сосредоточенным, что парень казался просто другим человеком. Все эти стороны интересовали Джимма во вторую очередь, в первую же контроль над инстинктами и способность к обучению. Чуть после себя оправдала и живучесть. Всё это было в молодом парне, каким он повстречал агента. Казалось, как давно это было. Пару раз стукнув указательным пальцем по микрофону, мужчина провернул колёсико устройства, подравнивая волну рации, и только потом вставил второй наушник в ушную раковину. — В таком случае улавливай и усваивай информацию, Кид, — голос из рации выдержал пару секунд тишины, прежде чем начать излагать суть дела, — для начала возьми за основу то, что эта миссия отличается от твоих предыдущих, как по стилю её выполнения, так и по уровню важности. От неё зависят международные отношения. Это хороший шанс разгладить полотно между США и Советским Союзом. — Разгладить полотно? Забавно. Сейчас, когда обе стороны меряются чьи ядерные боеголовки больше? Не люблю лезть в политические игры, но сколько я за ними не наблюдаю, а пьеса всё та же. За любым шагом скрыто нечто большее, — усмехнулся агент, прикрыв свои ярко-бирюзовые глаза. Это явно не те мысли, которые стоит озвучивать при высших чинах, посему мужчина в этой ситуации счёл молчание благом. — Миссия строжайше засекречена и имеет куда большее значение для мира, чем ты можешь себе вообразить, посему твоей задачей является строгое выполнение предписанного сценария. Провал в этот раз недопустим. — Дразните значит. Значение для мира большое, но мне вы конечно о нем рассказать не хотите, — ухмылка только укрепилась на губах, — Полно, разве я хоть раз тебя подводил, Джимм? Предписанный сценарий и прочую нудятину можешь исключить из своей лекции, мне уже всё подробно, — агент с нажимом произнес, протягивая гласные, — крайне подробно всё рассказали, а так же не забыли показать. Так что, дабы упростить нам обоим жизнь можем исключить очевидные повторения. — Ну, Кессиди и зараза, хотя бы мне, что то оставила, — наигранно фыркнул капитан, изображая недовольство, а сам разулыбался во все свои тридцать два. — Поверь, Джимм. Я был бы куда больше рад краткому экскурсу из твоих уст, чем болтовне этой сварливой ведьмы. Честное слово, это всё было похоже на… — Глок застопорился, хватая лежащую неподалеку книгу, выискивая средь множества закладок нужную, на четвертый раз уже открыв нужную страницу, он продолжил, — «Кàрдинальное выèдание мозга чайнòй ложèчкой», — прозвучало горделивее, чем хотелось. Словно турист выучил сложную фразу на китайском и теперь хвастается перед местными жителями. Отличие было в том, что заговорил американец на русском. Джимм был тесно знаком с данным языком, выучил ещё по молодости, когда попал в плен в Афганистане. Сидел в бараках, на сыром полу, куковал вместе с такими же пленными, только русскими и волей неволей выучил, скудно, но выучил же, общаться с сокамерниками надо было как ни крути. Но даже при всем этом лицо тронула гримаса изумления. Даже не понял от чего сразу. От количества фонетических ошибок в одном предложении или от самого факта, что услышал русскую речь. — Похвально, что ты увлекся изучением языков, но не капризничай сродни моей маленькой дочке, — Митчелл осознавал, что агент дуркует, ловит момент до начала миссии, но предупредить об основах, он всё же обязан, — думаю, тебе и напоминать не нужно, что в приоритете скрытное продвижение по территории. Не пали почём зря из найденного огнестрела, особенно пока не отыщишь, как дополнение, глушитель, — последнее капитан произнёс с особым нажимом, заставляя Глока недовольно закатить глаза, просил же без очевидных повторений. — Давайте перейдём к целям, — в неком нетерпении произнес агент. — Главной, так скажем, целью твоей миссии является устранение главы оппозиционного движения — Мишеля Райковского. Совсем недавно он вместе с небольшим отрядом наемников отделился от Советского Союза. Они забрали с собой тонну оружия, средств из государственной казны и бежали в Украину. Разумеется ни одна страна не станет терпеть на своей территории вооруженную группировку которая с грациозной легкостью может подорвать мирное время. Каким бы безобидным он тебе не показался, не обманывайся и не недооценивай его. При контакте с врагом у тебя есть строгие указания. Тебе строго-настрого запрещено вступать в диалог, убей его сразу, как появится шанс. — Мишель Райковский? — Задумчиво произнёс агент, пробуя имя на язык и передергивая плечами от ощущения необъяснимого дежавю. Где он мог слышать об этом деятеле? — Странное имя для совета, он метис? — Доподлинно неизвестно происхождение этого человека, но тебе эта информация ни к чему, — порой капитана нервировало любопытство его подчиненного, но похвально, что тот хотел узнать о своей цели побольше, — твоей второстепенной задачей является нейтрализация лейтенантов, добыча информации о деятельности, планах и уже нанесённому ущербу вражескими солдатами. Всего важных шишек там пять. Дэмьен Фролов. Неординарный, даже для своей профессии, и повёрнутый на ней же учёный. В военном промысле он не мастак, но этот недостаток не так весом, особенно если окажешься в его родной среде обитания. Следующая Дженесса Розарьева. Основной стратег отряда. Эту женщину можно сравнима с розой. Красивая, необыкновенная, смертоносная… Ты оценишь. Однако не забывай, что у каждого красивого цветка имеется нехилая система самозащиты. Из отличительных характеристик, помимо острого ума у неё не менее острый глаз. Другая твоя цель — Константин Зиновьев. Этот человек занимается финансами, но об основной его деятельности на объекте нам ничего не удалось разузнать, будь осторожен, но как по мне он просто канцелярская крыса, не больше, не меньше. Сет Хоффман. Фронтовой снайпер, впервые был замечен в Иерусалиме, он застрелил премьер министра внутренних дел и исчез. Через два года присоеденился к отряду «Бойцовых енотов», когда же тех расформировали, есть подозрения, что не без помощи Хоффмана, он подался в советские спецслужбы и сейчас мы знаем, что он тут, следует за Райковским. Последний же, наиболее опасный из всех вышеуказанных, Измаил Райковский. Он доверенный лейтенант Мишеля. Главное преимущество данного субъекта в том, что о нём практически ничего неизвестно. Ни о его навыках, ни о том, как он выглядит, кроме того, что он промышляет шпионажем. Этот парень своеобразная невидимка. Поэтому я настоятельно советую тебе обходить его окольными путями, крастаться словно мышь. Остальных же убивать не обязательно, они могут оказаться нам полезны, поэтому наиболее приемлемо будет нейтрализовать их, наши шпионы сделают всё остальное. — Вас понял, что насчёт помощи со стороны? — Можешь не рассчитывать на помощь советских солдат. Заметят? Сочтут за врага и, соответственно, прикончат, — усмехнулся куратор, отвечая на очевидный вопрос очевидным ответом, — твой поезд прибудет ровно через семь минут, нет смысла ехать до самого города, поэтому наши люди устроят небольшую остановочку. Воспользуйся ей и покинь поезд не поднимая тревоги. Будь осторожен он доверху набит русскими, они явно заинтересуются: почему транспорт застопорился. Как только обойдёшь баррикады и окажешься в лесу, следуй к охотничьей хижине, там тебя будет ждать разведчик, предоставленный советскими властями для пассивной помощи. Его позывной «Венера», твой… — Куратор тихо хмыкнул, — В этот раз будешь «Марс». — Как любопытно, это дело будоражит меня всё сильнее и сильнее. Как я пойму, что это нужный человек? — Мужчина поморщился из за раздражающего треска, которым нещадно атаковало устройство, связь становилась всё хуже. — Спроси разведчика о своём позывном. — Так просто? А я то думал вы снова бедную девчушку заставите на ломаном английском цитировать строки из Шекспира, — тихо рассмеялся Глок, вспоминая миссию полугодичной давности. В тот раз он был в паре с симпатичной девицей со смешным акцентом и завораживающими веснушками. — Я бы с удовольствием потрепался с тобой о былом, но через пару минут связь пропадёт окончательно. Избавься от рации до прибытия в пункт назначения, когда доберёшься до хижины, получишь новую. Удачи, Штирлиц, — рация умирающе захрипела, замолкая, что свидетельствовало о прерывании связи.