7 лет назад
— Вот сведения о стажерах, сэр. — Отлично, спасибо, Эрик. Ты можешь быть свободен. — инструктирует мужчина, собираясь просмотреть стопку анкет на своем столе, но останавливает пристальный взгляд на помощнике, поскольку тот, похоже, не собирается уходить. — Почему ты все еще тут? Разве у тебя нет другой работы? — он не звучит цинично, искренне интересуясь, почему Эотк выглядит так, будто его ноги вросли в пол. — Я знаю, что это вовсе не моё дело, но… — мужчина крутит свои запястья, выглядя так, будто его уже признали виновным во всех тяжких грехах. — Но есть ли причина, по которой вас интересуют именно эти 9 стажеров? Я не понимаю, что может их объединять: личности, кажется, очень противоречат друг другу, за исключением некоторых. Сэр… Вы действительно планируете собрать их в одну команду? Ким Ходонг — единственный член совета директоров, который готов ездить туда и обратно с города на остров, хоть это и занимает почти час езды в одну сторону. Он всегда наблюдает за стажерами издалека, остерегаясь, хотя знает, что они и понятия не имеют, как выглядят члены правления Бифиденс. Для них эта компания — всего лишь сборище безликих людей, обладающих абсолютной властью над ними. Мужчине нравится посещать остров почти каждый день, потому что он планирует нечто большее… И для этого он должен выбрать определенных стажеров, понаблюдать за тем, как они действуют, рассмотреть их особенности. И прямо сейчас он, возможно, нашел их. 9 из них. 9 идеальных кандидатов. — Ты знаешь, кто он, Эрик? — Ходонг достает один профиль и открывает его, позволяя помощнику прочитать содержимое, прежде чем его глаза остановятся на фотографии профиля. — По-моему, он ваш племянник? — Правильно. Ким Хонджун — один из специальных стажеров, которых я подобрал. Этот стажер, этот… И этот, И даже он… — мужчина продолжает, пока не показывает все профили. — Ты не видишь между ними никакого сходства? — Мне очень жаль, но нет, сэр. Я все еще не понимаю вашего выбора. — Присаживайся. — Ходонг жестом указывает на кресло перед собой и когда его помощник остается неподвижным, он пытается снова. — Я собираюсь рассказать тебе длинную историю, так что не волнуйся, присаживайся. Я не кусаюсь. — Как скажите, сэр. — Ты помнишь слоган KTC? — мужчина даже не пытается начать издалека, поскольку эта фраза запечатлелась в сознании каждого сотрудника и стажера, не говоря уже о том, что ребятам удается рисовать ее везде, где есть голые стены. — Мы обеспечиваем вам крышу над головой, а вы предоставляете нам свои жизни. — И что, по вашему, это значит? — Стажеры, когда то брошенные на произвол судьбы, здесь защищены, им дают пищу, воду и предметы первой необходимости: о них хорошо заботятся. Поэтому взамен они должны работать на Бифиденс по контракту. Только после заключения контракта им позволено быть… — он замолкает, подбирая нужное слово, —…Свободным. И это то, во что они верят. Что, по твоему, значит быть «свободным» для них? — Что они будут освобождены от оков Бифиденс и КТС, наконец-то встав на собственные ноги без какого-либо наблюдения со стороны вышестоящих. Короче говоря, они свободны от таких людей, как вы, сэр. Ходонг усмехается, не обижаясь на возможность Эрика ткнуть в него пальцем. Эта невысказанная фраза, но, конечно, он все понимает. Каждый обучаемый ненавидит Бифиденс. Монстры, которые разрушили их прошлые жизни под предлогом того, что они станут лучше. — Верно. Но это их определение свободы. Члены Бифиденс имеют другое представление для этого слова, как ты, возможно, понял. Взгляд Эрика опускается вниз и он смотрит на свои сцепленные руки. Он чувствует, как будто это угроза, направленная на него, что после их контракта стажеру вряд-ли сохранят жизнь. Мужчина чувствует тяжесть от того, что он собирается это сказать, поэтому его губы смыкаются еще плотнее, даже когда кажется, что Ходонг хотел, чтобы тот продолжил разговор. — Эрик, как ты думаешь, чего, по-твоему, добивается КТС? — Они хотят иметь агентов, которые будут подчиняться правилам системы и следовать каждому плану, разработанному для них. Людей, которые будут постоянно клясться в своей верности, даже не думая о том, чтобы переступить черту. Короче говоря — роботы. Ходонг кивает, удовлетворенный объяснением. — Все стажеры, которых мы набираем — это лучшее, что мы можем получить: мы хватаем их прежде, чем они успевают использовать свои преимущества в обществе. Но никогда не может быть ничего совершенного, независимо от того, насколько мы строги с процедурой. Как думаешь, чего не хватает стажерам? — Понятия не имею, сэр. — Сострадания. Стажерам не хватает сострадания к другим существам, потому что они сами больше не являются единым целым со своим разумом. В этом учреждении нет такой вещи, как обучение человечности. Если у них проявится хоть что-то, похожее на жалость… Не будем озвучивать приговор. Существует тонкая грань между наличием опытных и послушных стажеров. Вы можете иметь обоих… — мужчина указывает на один из профилей, — …Или только одного. — Сострадание… — эхом отзывается Эрик. — Вы наблюдали за этими 9 стажерами с тех пор, как ваш племянник поступил в это заведение. Что заставляет вас решить, что они… Что они способны проявлять сострадание? — Это хороший вопрос. Поскольку я единственный, кто решает выбрать этих стажеров… Мое оправдание выбора может быть не таким ясным, как кажется. Он выбирает один профиль — своего племянника, Ким Хонджуна. — Я знаю его с детства… Он был моим любимым племянником, потому что у меня не было собственного сына. Чудесный, добросердечный мальчик. Но связываться со мной было, возможно, худшей судьбой, которую он мог иметь. Другие члены правления Бифиденс… Мне жаль, что эти люди не знают пощады. — Они убили его родителей. — добавляет Эрик. — В спровоцированной автокатастрофе, но никаких подробностей не сообщили. Когда он стал сиротой, то у них появилась прекрасная возможность взять его в качестве стажера. — Он очень талантливый мальчик, и другие члены совета директоров Бифиденс решили, что было бы глупо отпустить его. Мне не следовало связываться с его семьей… Они убили моего брата и забрали племянника сюда, разрушили единственный шанс на нормальную жизнь. Мне следовало держаться подальше, не лезть не в свое дело, когда я знал, что назначение членом правления Бифиденс означает отсутствие сердца. Ходонг закрывает профиль и вынимает два других, кладя их рядом. — Ли Юнби и Чон Юнхо. Ты ведь знаешь, кто такая Ли Юнби, не так ли? — спрашивает мужчина и печальное выражение подкрадывается к его лицу. — Она была дочерью мистера Ли Гена. Остальные члены совета директоров решили коллективно убить его и его семью с помощью преднамеренного поджога, потому что он женился и попытался начать новую жизнь. Но девушка выжила, потому что Чон Юнхо спас ее. — Ли Ген был мне как брат… Мы разделяли чувства, с которыми остальные были не согласны. — Вы оба хотели покончить с этим учебным заведением, которое дает процветание только высшему руководству, в то время как стажеры должны страдать? — решает Эрик. — Это была наша цель, но все оборвалось, когда он был убит во время пожара. Только вот я не понимаю, о чем думали остальные, когда решили забрать его дочь. Они хотели приручить её, но каким методом? Они убили ее родителей, а потом попытались обвинить Юнби в пожаре, лишь потому что она выжила? Совет директоров Бифиденс — нелюди… Нам нужно покончить с этим сумасшедшим заведением, но для этого мне нужны люди, которые понимают, что я пытаюсь сделать. — Собрать команду, чтобы покончить с этим: это то, что вы пытаетесь сделать? Вы думаете, что эти 9 человек являются идеальными кандидатами, потому что они когда-то проявили сострадание? — Стажерам здесь не разрешается испытывать положительные эмоции, потому что они приучены верить, что это будет только их падением. Как ты и сказал, фактические, они как роботы. Но эти 9 стажеров показали нечто другое: они являются отбросами системы. Чон Юнхо выследил Ли Юнби, когда ее увезли, даже если это означало расстаться с собственной жизнью. — Ходонг достает еще два профиля и открывает их. — Чон Уён и Кан Ёсан — еще два примера способности испытывать сочувствие к другим. Знаете ли вы, что этот Чон Уён попросил, чтобы его забрали, потому что он хотел последовать за своим лучшим другом? Они показали, что значит жертвовать своей жизнью ради других. Эрику требуется больше времени, чтобы изучить детали каждого из стажеров, которых он ему выложил. Все они имеют разное прошлое, почти никак не пересекающееся. Его взгляд невольно задерживается на профиле Уёна. — Он должен был быть сыном бизнес-магнатов… — Некоторые родители не заслуживают того, чтобы называться этим словом. — отчеканивает Ходонг. — Чон Уён, по-видимому, был незапланированным сыном. Это, конечно, никогда не было подтверждено, но это то, что приют решил рассказать. Однако, я думаю, что парень понятия не имеет, какой была его жизнь до того, как его оставили в приюте. — Мы говорим, что этот учебный центр обеспечивает им лучшую жизнь, но вы знаете, что это неправда? — Конечно, нет, Эрик! Мне одно непонятно, что еще они хотят выжать из этих ребят? Сколько еще роботов-стажеров они хотят выпустить, прежде чем поймут, что то, что они делают, бесчеловечно? — Но вы тоже часть их, сэр. — выпаливает мужчина, и на его лице нет ни тени страха, даже когда он понимает, как это, должно быть, прозвучало для Ходонга. Мужчина снова хихикает. — Да, да, я часть их, Эрик. Но Ли Ген изменил мое мнение, и я вижу, как на самом деле обстоят дела в этом учреждении. Вот что я пытаюсь изменить… Остановить все, что здесь происходит, но не могу сделать это в одиночку. Ты знаешь, как эти 9 стажеров считались неудачниками для одного из модулей, которые они должны были пройти? Эрик ищет ответ среди стопок профилей, просматривая вверх и вниз то, что он должен сказать. Но когда он не находит ответа, то смотрит вверх, следя глазами за каждым движением Ким Ходонга. — Модуль Motus — тот, который нужно обязательно протестировать за вашу способность не проявлять никаких эмоций. Они могут быть обучены быть хорошими актерами, но не могут играть все время: у всех есть свои пределы. Эрик сглатывает. Конечно, он никогда не подвергался ни одному из модулей, потому что он просто сотрудник, наблюдающий за операциями в учебном центре, но он слышал о печально известном учебном модуле. По-видимому, он один из самых сложных, но в каком сравнении, он не знает, поскольку чувствует, что каждое испытание, предоставляемое в учебном заведении, имеет свой собственный уровень сложности. Модуль Motus — где вместо физических способностей обучаемые проверяется на предел их умственных способностей и способны ли они контролировать свои эмоции, находясь в различных ситуациях, под давлением. По-видимому, эти 9 стажеров провалились так сильно, что даже были разговоры о том, чтобы немедленно убрать их с объекта, но Ким Ходонгу каким-то образом удалось удержать их. — Чхве Сан, Пак Сонхва и Кан Ёсан — они почти перевернули весь тренировочный центр вверх дном после того, как прошли через модуль Motus, помнишь? Они свирепствовали, потому что сопротивлялись модулю, и именно поэтому этим троим был присвоен высокий уровень летальности. Они являются одними из самых трудных стажеров, приспосабливающихся к системе. — Остальные, кроме Ли Юнби, не являются высокопоставленными стажерами, сэр. Вы все еще планируете взять их к себе? Если вы хотите собрать команду, чтобы начать… бунт, не лучше ли вместо этого собрать всех высокопоставленных стажеров? — Никогда не недооценивай их, Эрик. Если им дали ярлыки «низкий» или «средний», это не значит, что они не способны на что-то грандиозное. Я уже говорил, что мне нужна команда людей, а не роботов, а они более чем идеальные кандидаты. Они способны думать самостоятельно, а не просто быть рабами системы. Что касается Чхве Чонхо и Сон Минги… — Ходонг подходит к столу и вытаскивает их профили — Чхве Чонхо всегда пытается тайно помогать другим, когда они больше не могут продолжать обучение. Сон Минги защищает слабых стажеров от избиения другими, более сильными стажерами, хотя он сам едва может защитить себя. — Что вы хотите этим сказать? Мужчина снова поправляет очки; кажется, они сползают все чаще, так как он сильно потеет. Кондиционер оказывается бесполезным. — Это стажеры, которые готовы переступить черту ради других: они не эгоисты. Они в первую очередь думают не о себе, а о благополучии других. Они не боятся показывать свои эмоции — то, что мы не разрешаем в этом учреждении. — Вы подвергаете их опасности, сэр. Другие члены правления Бифиденс — это не та сила, с которой можно связываться, вы это очень хорошо знаете. Посмотрите, что случилось с мистером Ли Геном! А это лишь потому что они решили, что он был предателем системы. Не пощадили и всю его семью. — Верно… Но в отличие от Ли Гена мне нечего терять. Я готов пожертвовать собой, чтобы разрушить весь этот комплекс, но мое старое тело не может сделать это в одиночку. Чтобы внести изменения, мне нужна команда позади меня, и эти стажеры, на мой взгляд, идеальны. Они демонстрируют человечность, которой здесь очень не хватает. — Не все смогут выбраться оттуда живыми, сэр. Его глаза закрываются, когда он опускает голову, тяжело вздыхая. — В этом-то и проблема, Эрик. Проблема, с которой я не знаю, как справиться. — Вы планировали это в течение очень долгого времени… Если бы план потерпел неудачу, было бы очень жаль. — Возможно, потребуется много времени, прежде чем я смогу убедить других членов совета директоров Бифиденс отпустить этих стажеров, потому что только тогда я смогу продолжить. Возможно, это произойдет не сейчас, но однажды КТС и Бифиденс будут ничем иным, как слухами.***
Джазовая музыка на заднем плане проскальзывает в его уши и вырывается из них, как мелодичная вспышка. Его сердце громко колотится, отличаясь от успокаивающей атмосферы, в которой он находится сидя в высококлассном баре. Это был всего лишь второй бокал, но он уже чувствует, как мир вокруг него кружится, как волчок. В обычные дни он может принять до трех, прежде чем наступит сонливость, но сегодня не тот случай. Не тогда, когда он узнает, что каждый из членов его команды жил во лжи, за исключением человека, которого он уважает больше всего — их собственного лидера Ким Хонджуна. Не тогда, когда он узнает, что девушка, которая ему нравится, когда-то была девушкой Юнхо и матерью Хваюн, которая должна была быть мертва, как засвидетельствовали другие стажеры на месте казни. Имела ли их жизнь когда-нибудь смысл? Если бы он только знал, что Хан Бёль — это Ли Юнби, то он бы остановил свои чувства прямо перед тем, как они смогли поглотить его, зная, что это неправильно, пока Юнхо и Хваюн рядом с ними. Сразу после того, как Бёль сама призналась, что она Ли Юнби, его сердце, казалось, перестало биться и он покинул крышу, отказываясь оглядываться, даже когда она звала его по имени. Сан получил слишком много информации, и он чувствовал себя невероятно глупо, думая, что самой большой проблемой, с которой он только что столкнулся, были его односторонние чувства к ней. Он попытался найти кого-то или что-то, на что можно было бы свалить вину, но ничего. Поэтому парень запрыгнул в машину и уехал, нарушая ограничение скорости. Прямо сейчас Сан находится в районе Сокровищ, далеко от их общежития, распивая алкоголь, и, возможно, он не сможет вернуться домой самостоятельно, потому что больше не может видеть прямые линии. Может быть, он мог бы позвонить Ёсану, чтобы попросить его забрать, или, может быть, других, как только они закончат свою миссию. Говоря о других участниках миссии, он задается вопросом, все ли у них в порядке и удалось ли им спасти учителя Хваюн. Сан верит, что с ними все будет в порядке, потому что это их обещание: оставаться в безопасности, несмотря ни на что. Его желудок булькает, и парень задается вопросом, не потому ли, что он голодный или его рвотный рефлекс начинает догонять его, поэтому подсознательно он закрывает рот рукой и ложится на мраморную стойку. Люди рядом с ним менялись несколько раз, и Сан не знает, насколько глубокой была ночь, смутно вспоминая, как выскочил из их общежития через боковую часть кафе, пока часы били 10 вечера. Единственное, что ему сегодня не хочется — ехать домой. Некоторые пытались приударить за ним, женщины садились рядом, говоря, что его ямочки глубоки, как океан, или пробегали руками по его крашеным волосам, спрашивая, пришел ли он в бар один. Сан каждый раз собирал искаженные ответы, бормоча, что он действительно пришел один, но хотел бы остаться таким на всю ночь. Некоторые дотягивались до его спины и плеч, притворяясь обеспокоенными, но он знал, что все желали только одного — чтобы он последовал за ними домой или, по крайней мере, туда, где люди не смотрят, взяв их любых позах. Сан слабо отказывал десяткам женщин, и они уходили, ворча бессвязные ругательства. Казалось бы, что парень не двигался вообще, поэтому даже бармен несколько раз обращался к нему, спрашивая, не хочет ли он, чтобы тот вызвал такси. Когда он чувствует, что его желудок успокоился, Сан кладет локти на стойку и закрывает лицо руками, а плечи начинают сотрясаться от смеси прерывистого смеха и жалких рыданий. — Если бы я мог переродиться… Если бы у меня была нормальная семья, может и не нужно было бы чувствовать, что я всегда пытаюсь просить любви у других людей. «Нет, пожалуйста, не убивай меня, пожалуйста, не дай мне утонуть! Я обещаю, что буду хорошим мальчиком… Папа, не убивай меня! Вытащи меня из воды, пожалуйста! Папа…» Он бросил вызов жизни, чудом не умерев. Его отчим пытался утопить его в озере, потому что верил, что мальчишка из-за своей мягкой натуры был позором и помехой. Он выжил после того, как утонул, и сбежал со своей сестрой в район Желания, надеясь начать новую жизнь на улицах. Но его сестра решила спрыгнуть с моста из-за какого-то настойчивого мужчины, который продолжал преследовать ее, даже когда она сказала ему «нет» миллион раз. Все, что Сан мог делать, так это смотреть, как она тонет в яростных волнах. Он не мог пошевелиться, так как травма от отчима все еще была свежа в его сознании. Из-за того, через что прошла его сестра, он ходил и наказывал таких парней, как Юн Дэвон. Он не хотел, чтобы Хан Бёль закончила так же, как Сора… Решив покончить с жизнью, почувствовав, что выхода больше нет. Ах, я снова думаю о Хан Бёль. — Чхве Сан. — кто-то настойчиво окликает его, и он откидывает голову назад, чтобы увидеть, что Бёль смотрит на него с печальным взглядом. — Хан… Бёль…? — бормочет он. — Что ты здесь делаешь? Я думал… Я думал ты меня ненавидишь. — Я не Хан Бёль. — повторяет силуэт, и только тогда Сан понимает, что это гораздо более низкий голос. — Это я, Ёсан… — О! — парень раскидывает руки и притягивает к себе друга, уткнувшись лицом ему в грудь. Ёсан не сопротивляется. — Ты знаешь, что я очень скучал по тебе, Кан~… Ё~… Саан~… — говорит он нараспев. — Сан, боже, ты действительно пьян. Давай, вставай… Нужно возвращаться. — хакер берет Сана за руку и обнимает его за плечи, чтобы поднять, но тот внезапно отдергивает руку. Сан скрещивает руки на груди и, надув губы, восклицает: — Нет! Я не вернусь! Я не хочу снова грустить… Кан Ёсан, а ты знаешь это Бёль любит Юнхо? И я нахожусь между их отношениями, в общем как и всегда с другими людьми… Ёсан вздыхает, не зная подробностей того, что произошло между Саном и Бёль. Все, что он может сказать, исходя из картины перед его глазами — это то, что Сан признался ей, в то время как девушка, должно быть, отвергла его. Прямо сейчас он не знает, как с этим справиться. — Сан… Ну давай же… Тебе нужно вернуться, там Уён… — Уёни? — перебивает он и медленно моргает, прижимая ладони к щекам. — Они уже вернулись? Мы устраиваем вечеринку, чтобы отпраздновать успешную миссию? На лице хакера появляется страдальческое выражение, когда он качает головой. — Нет, Сан. В него пустили четыре пули за раз во время миссии. Услышав слово «выстрел», Сан, кажется, мгновенно протрезвел, так как его глаза расширяются, и он спотыкается, чтобы быстро встать. — Что… Что ты имеешь в виду? Он… Он жив…? Ёсан снова тяжко вздыхает, и его глаза опускаются, но прежде, чем он успевает ответить — Сан падает на землю, разливая напитки по его телу. Когда его губы касаются холодных плиток, Сан молится: — Господи, пожалуйста, не дай мне потерять еще одного дорогого мне человека… Я больше не могу терпеть смерти своих близких… Я не всесильный… Я всего лишь человек.