***
Том вошел в кабинет и даже не моргнул. Стены были выкрашены в ужасный оттенок, обнаженный камень залит штукатуркой, чтобы обмануть взгляд и придать ему более мягкий вид. Десятки вышитых котов выглядывали из маленьких деревянных рам, наблюдая за ним щелочками глаз с жестокими выражениями. Конечно, вышивка была слишком грубой, чтобы передать истинные детали, необходимые для заколдованного портрета. Для такого обьекта, как животное, большое количество деталей не требовалось, и законы, относящиеся к заколдованным картинам, больше не действовали. Разумный способ обойти их и все равно шпионить за всеми посетителями. — Большое спасибо, что позволили мне встретиться с вами, Главный инспектор Амбридж, — сказал Том ровно и спокойно. Он сел на предложенное место напротив ее стола, и пухлые подушки опустились вокруг него так, что его ноги уже не могли касаться пола. Это было потрясающе хорошо сделано. — Я понимаю, что ваше расписание ужасно загружено, и я невероятно благодарен за ваше расположение. Профессор Амбридж улыбнулась, ковыляя к своему месту, прежде чем изящно устроиться в кресле. Кошки позади нее с любопытством замяукали. Она достала из бокового шкафчика миниатюрный чайный сервиз, похожий на тот, который Том смутно помнил много лет назад, когда Абраксас был жив. Чистокровные памятные вещи, свидетельствующие о богатстве и высшем классе. Теперь она была похожа на профессора Слизнорта. — О, ничего страшного, — хихикнула профессор Амбридж, посыпая чай солью и шоколадной пудрой. Нос Тома не сморщился. Он слышал, что русские кладут варенье в чай и кофе. — У меня всегда есть время для неравнодушных студентов этого замечательного учреждения. Интересная игра слов. Примитивная, и её видно насквозь. Рассматривает Хогвартс только как учреждение для получения результатов, а не образования. После бесед с Криной, Амбридж казалось разумной косулей, но и к тому же ещё и тупой. — Услуга, за которую мы невероятно благодарны, — продолжал Том, сделав небольшой глоток чая. Причудливый вкус, испорченный слишком большим количеством меда. — Ваша помощь нашим образовательным достижениям неоспорима. Амбридж выглядела довольной, но и немного озадаченной. Том зметил, как ее взгляд скользнул по его униформе, безличной и без галстука. У Тома был один, но простой черный. Не надев галстука, она могла предположить, что это его лень или забывчивость, а не отказ от принадлежности факультету. — Да, я делаю все, что в моих силах, — Амбридж улыбнулась, фальшиво и слишком мило. — Прости мою грубость, не хочешь ли немного пирожных? Может быть, пирога? Том не успел вставить ни слова, как появился домовой эльф с маленьким подносом печенья с кружевными узорами. Амбридж взяла одно, изящно надкусывая. — Итак, в чем, проблема? — Я столкнулся с некоторыми … информационными барьерами, к моему большому разочарованию, — сказал Том, осторожно принимая печенье и съедая небольшую порцию. — Учителя здесь … не хотят помогать мне в обучении. Амбридж понимающе пробормотала: — Ах да, здешние профессора довольно…либеральные по своими убеждениям. — Вот именно, — подчеркнул Том, тщательно следя за своими движениями. — Я надеялся, что кто-нибудь из сотрудников поможет мне в моих начинаниях. Амбридж выглядела пассивной, и напевая сделала глоток. Том знал, что это осторожный момент, небольшая оговорка, которая определит, как пойдет разговор. — Я был очень очарован Министерством магии и ассоциативными организациями, особенно с учетом того, что СОВ уже очень скоро, и наши результаты определят наше будущее, — Том очень осторожно продолжал. — На самом деле, я обнаружил, что довольно-таки… застрял в определение будущей профессии. Похоже, Хогвартс бесполезен при обсуждении Министерства. Осторожно, любой дальнейший толчок превратит беседу из обычной в серьезную, и тогда Амбридж станет слишком параноидальной. Перекладывание вины на Хогвартс создает новую цель, нового агрессора для того, что бы объединиться. Амбридж ничем не отличалась от безликой матроны или священника, ищущего жертву греха. Он мог манипулировать ими, пока они не запоют то, что он хотел слышать; он мог склонить ее к сотрудничеству. — Да, да, какая гадость, — фыркнула Амбридж с отвращением, — отказываются от услужливого присмотра, предоставленного Министерством. Я бы не удивилась, если бы все это сборище признали некомпетентным. Осторожно, очень осторожно. Слишком много обвинений может спровоцировать приступ ярости у Амбридж, в порыве которого она может уволить всех. Обличая слишком многих людей предупредит ее, что Тому, возможно, на самом то деле не все равно. — Я в основном видел только как британское министерство взаимодействует с иностранной властью, особенно с учетом последних событий прошлого года и Турниром Трех Волшебников, — сказал Том, презирая тот факт, что из всех периодов времени он пропустил именно такое крупное событие на менее чем полгода. — Это кажется таким странным — уступать прихотям меньших иностранных держав. Мне было интересно, может быть, Хогвартс входит в европейский образовательный альянс? Это было не так, за исключением международного совета по образованию, в котором служила Крина. Том через нее предоставил свои собственные тесты и результаты непосредственно в международный регистр. Дамблдор и другие преподаватели сообщали последние новости, но поскольку Тому не назначили посещение уроков Амбридж, она не могла этого знать. — Да, это очень хороший вопрос… Я должна рассмотреть возможность стажировки для тех нескольких семикурсников с Равенкло… — Амбридж задумчиво постукивала пальцами по чашке. — Как тебя зовут? — Риддл, мэм, — почтительно произнес Том. — Том Риддл. Я не знал, что Министерство предлагает стажировки. — Только для тех, у кого есть соответствующие способности, — Амбридж тонко улыбнулась. — Роль Министерства очень важна. В нем есть места только для… самых талантливых умов, да? Самых чистых, вы хотели сказать — мысленно поправил Том, уже пытаясь вычислить в профессоре Амбридж предубеждение к чистоте крови. Том мог блефовать, но без какой-либо поддержки он будет претендовать на титул, который она легко проверит. Если только не было причины, почему он не мог объяснить… — Ах, это очень мудро со стороны Министерства, я и понятия не имел.… — Том замолчал, мысленно отсчитывая две секунды, прежде чем продолжить. — Простите моё невежество. Меня…не обучали должным образом таким вещам. — М-м-м … — Амбридж посмотрела на него глазами-бусинками. — Значит, магглорожденный, да? — Полукровка, я полагаю, — сказал Том, пытаясь сосредоточить как можно больше фальшивых эмоций на том, чтобы сделать свою игру убедительной. — Незаконнорождённый. Мне очень жаль, но я считаю, что по закону мне не разрешается называть свою фамилию, пока я не достигну совершеннолетия. Я уверен, вы понимаете. Глаза Амбридж стали чуть более жадными. Только могущественные Чистокровные дома могли иметь такие законы — Абраксас и Сигнус очень вовремя тогда объяснили, что происходит с незаконнорожденными детьми. Исходя из этих предположений, Амбридж больше не могла искать и проверять историю его семьи, но должна была предположить, что он был связан с богатой и влиятельной фамилией. Шах и Мат. — Ах, да, конечно, — Амбридж с готовностью кивнула и сделала глоток чая. — Ох! Ваш вопрос, да. Британское министерство магии и министерство образования независимы от всех иностранных органов, за исключением Международного комитета образования. — Я и не знал, что такое существует, — мягко перебил Том. — Как жаль. — Да, очень, — согласилась Амбридж. — Довольно грязно и грубо все то, как они вторгаются в чужие дела… — Амбридж кисло фыркнула, выглядя весьма раздраженной. Попалась, — победоносно подумал Том, поигрывая ручкой чайной чашки. — Простите мою дерзость, но этот…комитет вторгся в Хогвартс? Я мог бы поклясться, что видел, как Директор разговаривал с этой…иностранкой.… — Том замолчал, на этот раз досчитав до трех. — Ах, простите, лезу не в свои дела. — О нет, конечно, продолжайте, — кивнула Амбридж, — вы говорите, иностранка? — В ужаснейшей шубе, — сказал Том, изо всех сил стараясь не смотреть на что-нибудь розовое в кабинете, — абсолютно отвратительный гардероб. За спиной Амбридж мяукнула кошка, вид у нее был вполне довольный. — Ах да. Я знаю такую женщину. Худшая из них. Крина Димитриу, поистине чудовищная женщина. — Крина Димитриу… — Том позволил имени вертеться у него на языке, добавляя к нему легкий акцент старого кокни, чтобы оно выглядело более незнакомым. — Это имя…звучит знакомо. — Она сделала себе имя, — профессор Амбридж выглядела откровенно раздраженной этой мыслью. — Проводя такие отвратительные эксперименты — да, ведь поэтому она ушла и приобрела славу благодаря дискуссиям с уродами и… — Конечно, Хогвартс не мог… — Том сделал паузу, позволив удивлению и шоку окрасить его лицо. — Нет…. не Хогвартс… — О Мерлин, нет, Дурмстранг производит эту грязь, — Амбридж сердито фыркнула. — Дай мне знать, если увидишь ее снова, да, Том? — Конечно, профессор Амбридж, — Том улыбнулся и приветливо кивнул. — Я не собираюсь задерживать вас на весь день … — О, вовсе нет, — Женщина рядом просияла, радостно махнув ему рукой. — Возвращайся, если у тебя будут какие-то вопросы. Воистину, какая мерзкая жаба эта женщина. Том был просто счастлив выскользнуть из кабинета, теперь имея представление о том, где нужно искать. Турнир Трех Волшебников был завязан с Дурмстрангом и Шармбатоном. У обеих школ была обширная история, которую при некотором исследовании можно было узнать. У Хогвартса был свой старый реестр, и если Тому повезет, возможно, в этом году будет турнир, в котором каждый студент будет отмечен в библиотеке Хогвартса. До тех пор он имел представление о том, куда идти и где искать. Да и Амбридж, похоже, не слишком раздражалась на его присутствие. Том добрался до главной площадки, ожидая движущихся лестниц, когда портрет закричал на него. — Эй! Эй, малыш! Ты — да, да, ты! Том посмотрел на него, прикинув, стоит ли оно того, и в конце концов проигнорировал. — Эй! Нет, посмотри на меня! — закричал портрет. Довольно раздраженный мужчина угрожающе взмахнул ложкой. Три щенка, грызущие буханку хлеба — первоначальные обитатели картины, — с явным ликованием смотрели на ложку, которую держал мужчина. — Вот дерьмо … — выругался мужчина, швыряя ложку. Все три щенка подскочили, пробежав через рядом висящие картины и почти сбив одну оперную певицу со сцены. — Мальчик! Посмотри на меня! Вас вызывал директор! — Мне все равно, — спокойно сообщил Том картине. — Возможно, тебе следует воспользоваться этой ложкой, чтобы подозвать кого-нибудь другого, кому есть дело. Мужчина разинул рот, а Том начал подниматься по лестнице. Он добрался до следующей площадки прежде, чем этот человек опять появился, чтобы призвать помощь. На картине на этот раз был детализированный вид стаи львов, грызущих зебру. Несколько отборных слов и жестов его уже лишенных ложки рук, и львы заревели так громко, что на три площадки выше Тома студенты зажали уши. Львы выглядели довольными, когда Том признал свое поражение и отправился куда его вызвали. Каменная горгулья заметила Тома задолго до того, как он оказался на лестнице. Охранница, казалось, не заботилась о пароле; в тот момент, когда Том подошел ближе, она отпрыгнула в сторону и использовала одно большое оперенное крыло, чтобы попытаться загнать его наверх. Как будто он сейчас сбежит. Горгулья наблюдала, как он сделал первые несколько шагов, прежде чем очень поспешно скользнула обратно на место, поймав Тома в ловушку внутри винтовой лестницы. Он отстраненно подумал, что же такого сказал ей директор, чтобы вызвать такую паранойю, но был слишком расстроенным и раздраженным, чтобы проявить к этому хоть грамм любопытства. Тот факт, что он бросил Дамблдора под нос ищейке Амбридж, будет достаточным развлечением на некоторое время. Когда Том добрался до верха лестницы, дверь в кабинет Дамблдора уже была открыта. Его кабинет был пуст, за исключением большого великолепного феникса, восседающего высоко под потолком. Большие световые люки открывались в то, что казалось давно забытой обсерваторией, украшенной десятками картинных рам и редкими птичьими насестами. Феникс улюлюкнул, удовлетворенно помахивая длинными перьями хвоста. Том изо всех сил старался не обращать внимания на подобные вещи — они напоминали ему драгоценные камни: чем чаще к ним прикасаешься, чтобы полюбоваться, тем быстрее они тускнеют. На столе Дамблдора лежала стопка книг. Каждая была интересна на вид — обложки выполнены из кожи или тонкого дерева. Том знал, что такие книги неслучайно были оставлены в пределах легкой досягаемости. Неслучайно Феникс наблюдал за ним, вероятно, чтобы увидеть, не украдет ли он что-нибудь. Возможно, кто-нибудь из студентов и не обратил бы внимания на птичий глаз, но Том давно уже понял, как ценен животное фамиллиар. Их способности и знания часто недооценивались, но было гораздо безопаснее обращаться с Фениксом как с человеком. Том сел в мягкое кресло, на мгновение подумав о том, чтобы забрать у Дамблдора его более удобное кресло. Он этого не сделал, потому что один Мерлин знал, какие карамельки или леденцы были спрятаны в подлокотнике. Птица словно уговаривала его своей звенящей песней, книги сводили с ума его любопытство, но терпение давно победило. Он сидел спокойно, решив в какой-то момент просто скрестить ноги и закрыть глаза. Гораздо больше пользы для него будет, если он сейчас вздремнёт, чем если будет пялиться на волшебную курицу. Та самая курица тут же издала звук смутной обиды на его дремоту. В конце концов дверь все-таки открылась — вероятно, Дамблдор устал от бунтарства Тома. — Привет, Том, — улыбнулся Дамблдор, выглядя немного усталым под всеми этими фальшивыми обличьями. — Надеюсь, ты не слишком долго ждал. Том многозначительно зевнул. Птица выглядела расстроенной из-за того, что Дамблдор так надолго оставлил ее одну. — Ладно, сразу к делу, — размышлял Дамблдор, спокойно расхаживая по комнате в старых мягких кожаных ботинках. Пол по-прежнему скрипел, и Том был уверен, что это было намеренно. Тонкий сдвиг памяти, чтобы попытаться заставить его расслабиться. — Я был бы очень признателен, если бы ты пролистали эти книги, — Дамблдор нежно похлопал по обложке верхней книги, — и, возможно, упомянул, если тебя что-то заинтересует. Том посмотрел на Дамблдора и снова зевнул. — Я отказываюсь. Дамблдор не нахмурился. — Я настаиваю. Я думаю, что эти книги содержат много тем, которые могут тебя заинтересовать. В этой фразе было что-то такое, от чего в комнате стало жарко. Подсознательное упоминание, тонкая игра слов. Темы, которые могут его заинтересовать. — Так вот какова позиция, — сказал Том ровным голосом, не в силах убрать из него лед. — Используя меня сейчас…я думал, что мы уже проходили это. — Том … — Скажите мне, Дамблдор, — сказал Том тихим голосом, почти шепотом от того, как небрежно и отстраненно он себя чувствовал. — Вы ищете то, что меня заинтересует, или то, что меня уже заинтересовало? Лицо Дамблдора не изменилось. Значит, его будущее «я». Том провел пальцем по обложке верхней книги. Зная, каким ублюдком был Дамблдор, не было никакого способа победить сейчас. Либо он читал и находил что-то сомнительное, что могло его заинтересовать, либо он лгал и намекал, что ему уже можно доверять. Не было никакой возможности сыграть это в его пользу… Если только он не прибегнет к помощи третьей стороны, у которой была такая же обида, и которая сумела дразнить все стороны сразу. — Интересная у вас идея, — спокойно сказал Том, беря верхнюю книгу. Оно никогда не было первым — оно всегда должно идти вторым. Там, где идиоты помещали вещи, которые они хотели, чтобы люди увидели, но чтобы скрыть срочность, с которой они должны были это увидеть. Кожаная обложка, обрисованная выцветшими чернилами поверх, и, если Том был прав, сделанная из настоящей человеческой кожи. Для своего возраста, Дамблдор говорил слишком много предисловий. — Где тот профессор, который пытался наказать меня за превращение стола в крокодила? — спросил Том, прищелкнув языком. — Ты не хуже меня знаешь, что тебя наказали за попытку такой трансфигурацией напасть на одноклассника, — сказал Дамблдор. Том тонко улыбнулся, отстраненно, с ностальгией. — Блэк сам напросился, и вы это знаете. Что вы на самом деле хотите, чтобы я здесь увидел? На этот раз Дамблдор не стал ждать. — Взгляни и скажи мне, что это. Смелая игра. К несчастью, Том всегда старался держаться впереди. — Я могу потребовать свое право связаться и встретиться с поставщиком моих психиатрических услуг? — спросил Том сладко, словно ядовитый сок. — Вы знаете, может быть, вы не забыли адрес ее камина? Лицо Дамблдора застыло, словно камень. — Я настоятельно не советую Крине Димитриу находиться в Хогвартсе в это время… — Ах, это вызовет у Амбридж ещё один припадок? — спросил Том, сверкая глазами. О, черт побери, Дамблдор скоро узнает об Амбридж. — Какая удача, что Хогвартс позволяет своим студентам выезжать за медицинской помощью. Дамблдор посмотрел на него. Феникс издал печальную песню наверху. — Хорошо, Том, — медленно произнес Дамблдор, — ты не хуже меня знаешь, чем все это закончится. Помни, что все действия имеют последствия, которые мы не можем предвидеть. Ты должен хорошо это запомнить, больше, чем что-либо другое. Зловещее напоминание. У Тома зачесалось бедро, и книга из человеческой кожи стала липкой от пота в его ладонях. Постоянный глаз, наблюдающий за ним — потому что он был диким псом, ожидающим, чтобы сбежать в лес с волками и другими зверями. Кто знает, что они сделают, если их не охранять. — Я позволю вам встретиться на текущей оперативной штаб-квартире на некоторое время, — холодно сказал Дамблдор, — и сообщу Крине о твоей просьбе. Ты должен вернуться в замок до наступления темноты, как и эта книга… — Я знаю, — сказал Том. — А то как еще вы найдете свое секретное оружие, которое, очевидно, я собираюсь использовать? Или, возможно, вы забыли, что я не Волдеморт. Дамблдор печально посмотрел на него, и Тому захотелось закричать. Альбус взмахнул палочкой, постучав по недискретному бронзовому шару, который опустил защиту камина. Маленькое напоминание, острый взгляд… — До наступления темноты, Том. И со всполохом зеленого пламени Том исчез.***
Напряжение между ними не исчезло. Том знал это, как и Крина. Она выглядела лучше, здоровее и спокойнее. Ее знаменитый толстый плащ из волчьего меха был спущен с плеч, открывая удивительно скромный наряд. Брюки и блузка, довольно прогрессивный образ для волшебников, на взгляд Тома, который все еще противился идее женщин носить брюки. — Я слышала твой вызов, — небрежно сказала Крина, устраиваясь на диване. Казалось, целую вечность назад они были в этой комнате. Совсем в другой жизни, когда Крина ещё была незнакомкой и пила вино из семейного погреба Блэков. Теперь атмосфера чувствовалась другой, неправильной и испорченной. Напряженной. — Я должен прочитать эту книгу, и найти раздел, на котором, по-видимому, зациклилось мое скрытое «я». Глаза Крины метнулись к книге, едва задержавшись, прежде чем снова взглянуть на него. На этот раз ее волосы были уложены правильно. Макияж аккуратный. Она чувствовала себя еще более далекой, отстраненной за всем этим. — Тебя это беспокоит? Ты — важный ресурс. — Я не люблю, когда меня используют, — сказал Том. Крина кивнула, с любопытством глядя на книгу. — Взгляни на нее. Найди то, что привлекает твое внимание, а потом я хочу отвезти тебя в одно место. Это не имеет отношения к тому, что ты обнаружишь. Том занервничал при этой мысли. Это было похоже на ловушку — как будто что-то ждало, чтобы он привел ее в действие. В любой момент Грозный Глаз Грюм мог вбежать и оглушить его, затащить в камеры Крины, где его жизненные амбиции станут пищей для волков. Но это было… неправильно. Это был иррациональный скачок усталого, переутомленного мозга. У него была книга, и он мог читать и думать о ее содержании самостоятельно. Это заняло некоторое время, но Крина не казалась сильно занятой. У нее была своя работа — бумаги и папки, которые она сортировала и подписывала в темпе, который Том нашел бы медленным. Он предположил, что так в ее работе должно быть меньше ошибок. Книга была…восхитительна. Ужасная, мерзкая, но завораживающая. Проклятие, чтобы вскипятить всю кровь в теле в одно мгновение — самая мощная форма проклятия, которое он уже знал. Зелья, чтобы заставить трансформироваться различных темных существ, от оборотней до бастетов и даже подменышей. Проклятия по трансплантации органов путем их вырывания, ритуалы для перехода от тела к телу через форму физического обладания. Тому захотелось навсегда заполучить эту книгу. Он наткнулся на главу, ритуал в которой заставил его кровь петь. Том не верил в судьбу, но старые желтые страницы манили его лучше любой сирены. Слаще любого любовного зелья — это была словно жидкая мечта, вплетенная в бумагу с обещаниями излечить все его недуги. Крестраж было написано на странице. Раскалывает твою душу. В нем подробно описывался ритуал, жестокий…но и не очень. Это было написано так, как будто нужно было сделать что-то …что было шоком для всего мира. Это никак не вязалось с тем, что знал Том. Что может быть настолько отвратительным и мерзким, что бросает вызов природе и позволяет расщепить голую сущность самого себя? То, кем ты являешься? Скорее всего правдой было то, что душа содержит каждую часть того, что делает тебя самим собой. Твой разум, твои воспоминания, твои эмоции и стремления. Твои мечты, твою личность — все. Но… Крестраж. Ты не сможешь умереть, если еще существуешь — парадокс, который вызывает природный коллапс. Том сможет жить. Он сможет выжить, оторвав половину себя. В книге нигде не указывалось, какую часть он может отделить. Может ли он изменить это? Может ли он…выбрать? Только представь себе — мир без кошмаров. Ни страха, ни голода, ни трясущихся рук, ни неконтролируемых воспоминаний. Больше никакой паранойи и беспокойства, никакого растущего стресса или зависимости от зелья, которое делало его беззащитным и слабым. Крестраж, который будет функционировать далеко за пределами своего предназначения. Крестраж, созданный для того, чтобы его владелец жил вечно. Но Том… Крестраж для Тома гарантировал бы, что он никогда не умрет.***
Они материализовались, стоя на круглой речной скале в тени раскидистых листьев. Под аркой из цветочных лоз и ползучих растений, жаждущих солнечного света. Это зрелище смутило Тома, потому что приближался конец ноября, а растения все еще оставались высокими и зелёными. Он думал, что в такую погоду листья уже должны были опасть. Тем не менее, он сразу заметил, что температура не соответствует сезону. Легкая дымка затуманивала перспективу, прозрачное стекло отделяет их от снаружи, где акры веток растений свисали на решетках в ожидании теплой весны. — Мы в Бургундии, — сказала Крина, и ее голос исказился от странной смеси иностранного языка и акцента. Это создавало интересный звук и интонации, которых Том не ожидал услышать. — Восточно-центральная Франция. Она знаменита своим пино нуар.* *Пино́-нуа́р» (фр. Pinot noir, нем. Spätburgunder) — технический (винный) сорт винограда, используемый для производства вина. Ее губы изогнулись в легкой ухмылке, веселый огонек загорелся в глазах. — Ах, или может быть тебе больше по вкусу Божоле*? *вид молодого французского вина, вырабатываемого из винограда сорта гаме в исторической области Франции Божоле (Бургундия) Он не ответил на ее нежную колкость, вместо этого позволив своим глазам блуждать по затененной дорожке арок и обширных виноградных лоз. Они стояли в тени листвы, скрытые от гуляющих гусей стеклянной стеной. Здесь было тихо и уединенно, речной камень был мягким и прохладным под подошвами его ботинок. Должно быть, это был весьма прибыльный виноградник, раз она могла позволить себе такую оранжерею. — Почему мы в винограднике? — прямо спросил Том; портключ перекинул их так далеко, что это должен был быть международный реестр. Что нелегко было достать, и означало, что Крина привыкла часто посещать именно этот виноградник. Он должен был ожидать, что она пойдет на все, чтобы иметь возможность посещать свой винный бизнес на досуге. — Чтобы учиться, — просто ответила Крина, почти насмешливо. — Сейчас не сезон, но я думаю, что тебе есть чему поучиться в свете твоих действий. Его действия — госпитализация Гарри Поттера. Том почувствовал, как его кожа вспыхнула в ответ. Ярость жгла его шею, а язык чесался выплюнуть яд. Его остановило понимающее выражение лица Крины, когда пожилая женщина подошла к одной из решеток, нежно поглаживая дерево. — Это прекрасная вещь, — благоговейно произнесла Крина и осторожно убрала листья обратно в богато украшенную тесьму вдоль деревянной рамы. — Вино и виноградники. Баланс могут соблюсти немногие. Это…– она замолчала, ее губы снова дернулись от удовольствия, — очень похоже на людей. Проще, но все же как люди. Том закатил глаза и подошел, стараясь не ощетиниваться, когда она проигнорировала его, предпочитая ласкать свои проклятые растения. — Смотри сюда, — она указала на один лист, лежащий на нижней стороне. К его большому удивлению, на слегка мохнатой поверхности сидел большой декоративный жук. Он был белым с серебристыми точками, великолепный панцирь, сделанный из сплетенных серебристых волокон, расположенных как тонкое кружево. Он напоминал богомола — длинные колючие лапы с когтистыми крючьями и алые глаза на богато украшенной голове. Том недоумевал, как такая штука могла проникнуть внутрь стеклянных стен. Еще одна загадка, например, как Крина могла носить эту трижды проклятую шубу при такой высокой синтетической температуре. — Как я люблю и ненавижу этих маленьких созданий, — с нежностью вздохнула Крина, поглаживая одним пальцем его панцирь. Он размахивал своими маленькими ножками, вертя головой в немом инстинктивном движении. — Это Скараборис. Маленькие скарабеи, — она поморщилась, а затем снова ласково улыбнулась. — Проклятие виноградников. Том не понимал, зачем они здесь. Воздух был слишком переполнен цветочными запахами, и головная боль уже начинала появляться где-то за белками глаз. Ничего нового, теперь у него постоянно болела голова. — Эти маленькие насекомые уничтожат весь виноградник к следующему сезону, — сказала она. — А к следующему году будут уничтожены и все соседние виноградники. Видишь ли, эти маленькие чудовища волшебные, а маглы, несмотря на все свое хорошее вино, ничего не знают об этих монстрах. Крина медленно поправила лист на место, и развернулась, чтобы посмотреть на Тома. — Ты считаешь, что мы должны остановить их? Их отталкивает трава, которую легко найти. Том непонимающе посмотрел на нее. — Вы привели меня сюда, чтобы бороться с вредителями? — Нет, — сказала она, слегка закатывая глаза. — Я привела тебя сюда, потому что мне любопытно, что ты думаешь. Том уставился на нее, и она снова провела рукой по низко нависшим листьям. На некоторых уже начинали распускаться маленькие плоды. — Эти чудовища очень прожорливы, вежливо объяснила Крина. — Они высасывают сок из растений и уничтожают тысячи виноградников в год. Магически, и магглы не знают, как их побороть. Они сидят и ждут разорения, гадая, рухнет ли их дом и жизнь из-за этой небольшой проблемы. — И вот мы тут, — Крина поманила его рукой. — Могли бы предотвратить эту катастрофу, но я никогда бы этого не сделала. В тот момент, когда я покончу с этими маленькими скарабеями, я всегда смогу считать этот виноградник своим, и хотя он мне не принадлежит, я стану его защищать. Тому не понравилось, как слова Крины врезались ему под кожу. — Ты понимаешь, Том. Возможно, я смогу предотвратить разрушение этого виноградника, но я предпочитаю этого не делать. Если бы я не приехала сегодня, он бы уже рухнул сам по себе. Мое вмешательство изменило бы то, что произошло бы естественным путем. Это не касается меня, пока я не сделаю это таковым. Ее взгляд был острым, и она принялась теребить шнурки на воротнике шали. — Моя жизненная цель — принять грядущие бедствия, даже если бы я могла их предотвратить, потому что это не моя работа и не мой долг. Я не несу ответственности за судьбу других, несмотря на то, что могла бы сделать. Утомительно знать, в чем ты виновата, а в чем нет, но я напоминаю себе об этих скарабеях и знаю свое место. Крина, наконец, развязала шнурки, ухитрившись опустить воротник рубашки пониже ключицы с левой стороны, пока в поле зрения не появилось чернильное лицо насекомого. Ажурно-белое, нежное, с малиновой головкой и способностью разрушать жизни. — Я должна напоминать себе, что могла бы предотвратить много несчастий, — мягко сообщила ему Крина, — но я знаю, что никогда этого не сделаю. Возможно, я эгоистка, но я всегда считаю свое собственное здоровье и жизнь более важными, чем здоровье тех, кто мне незнаком. Том проглотил комок в горле. — Вы хотите сказать мне, чтобы я не вмешивался в хронологию? Не помочь с … с тем, что я чудовище. Не рассказывать Дамблдору о Крестражах? — Я говорю тебе, чтобы ты ставил в приоритет свою жизнь перед миллионами людей, у которых есть проблемы, не связанные с тобой, — перебила Крина, снова зашнуровывая воротник рубашки, и скрывая татуировку. — Если ты дашь согласие, я хотела бы предложить тебе одну из моих возможностей. Дыхание Тома сбилось, но он отрывисто кивнул, требуя дополнительной информации. — Методы магии разума довольно…не изучены, –с отвращением начала Крина. — Методы психологии еще меньше. Я могу работать всю жизнь, годы или десятилетия, чтобы вбить тебе веру в самого себя, и всего каких-то два комментария распутают мою работу, как гнилой свитер. Это…архаично — использовать слова, чтобы избавиться от предвзятости в своем сознании. — И что вы предлагаете взамен? — резко спросил Том, выплевывая слова, словно защищаясь. — Я мастер в искусстве обладания, но не в том смысле, в каком большинство видит это искусство, — она пренебрежительно махнула рукой. — Могу ли я получить твое согласие войти в твой разум, чтобы позволить тебе смотреть на мир с моей предвзятостью? Том вытаращил глаза. Она пристально посмотрела на него в ответ. — Обладание — это контроль над другим человеком, — глупо возразил Том. — Нет, — раздраженно покачала головой Крина, — обладание — это навязывание своего разума другому. Я научилась оставлять подопытному автономию, но при этом помогать своим собственным мыслям и восприятием через чужие чувства. Ты сохраняешь полный контроль, но чувствуешь и знаешь, как я интерпретирую и рассматриваю то, что ты считаешь несущественным. Лицо Тома дернулась. — Это полный идиотизм. Это ничего не даст. Губы Крины скривились во всезнающей усмешке. — Разве тебе не любопытно, Том Риддл, увидеть, как другие видят тебя?***
Любопытный ребенок, зверь в процессе становления, но не более чудовище, чем дикое животное. Заветный, драгоценный. Что-то, что можно обожать и изучать, потому что, несмотря на все, чем был Том, он был шансом, который вряд ли когда-нибудь повторится. Возможность во плоти, единственная искра в поле скуки, которая может произвести революцию в мире. Изменить его на начале оси, создать что-то такое, несомненное, первичное. Она обожала его, хвалила, как дракона. Конечно, она боялась его, но все боялись друг друга, потому что у людей в принципе была предрасположенность причинять боль другим. Было вполне логично, что она боялась его, потому что Том Риддл мог причинить боль другим, хотя она никогда этого не видела. Она хотела воспитывать его, уговаривать идти по пути его собственного творения. Спасение или гибель — ей было все равно, она просто хотела посмотреть, что он сделает дальше.***
— Ладно, — сказал Том, чувствуя, как мозг ужасно переполнен и гудит от яркого света и знаний. — Что вы знаете о Крестражах?***
Команда по квиддичу была реформирована благодаря тому, что Анжелина провела захватывающую дискуссию с профессором Макгоннагалл, которая, в свою очередь, отправилась к Дамблдору. Это было долгожданное облегчение — получить назад такое разрешение. Несмотря на все усилия Амбридж, она не смогла отнять у школы самый гордый вид спорта. Был туманный холодный день, когда Гарри упал, зашипев от боли, а его шрам запульсировал. Он обжигал остро, горя сильнее, чем когда-либо за последние месяцы. — В чем дело? — произнесло сразу несколько голосов, явно встревоженных внезапной болью Гарри. — Ничего, — пробормотал Гарри, поморщившись, поскольку его голова продолжала яростно пульсировать. Множество глаз, уставившихся на него, ему не особо помогали. В ушах у него звенело. Его состояние, очевидно, было не лучше так как Невилл поспешил помочь ему сесть. Гарри повезло, что он был в гостиной в это время. — Я … э-э-э … пойду позову Рона, — заикаясь, пробормотал Невилл, торопливо направляясь к комнатам мальчиков. Лаванда что-то громко шептала, глядя на Гарри с явным беспокойством. Как мило с ее стороны. Чем больше Гарри думал, тем больше отфильтрованных разбитых образов приходило ему в голову. Это было больно, потому что…потому что он был зол. Может Том? Или… Или это был он? Куда убежал Том — ранен ли он, в опасности или нет…? Нет, Волдеморт был зол. Гарри знал это, хотя и не мог объяснить, откуда. Волдеморт, где бы он ни был, был в ужасном настроении. Появился Рон, бледный и нервный. — Это… Гарри сумел лишь кивнуть, застонав от головокружения, возникшего после резкого движения. — Да. Гарри закрыл глаза, пытаясь унять раскачивающийся мир в глазах. Чем больше он позволял своему мозгу расслабиться, тем больше он начинал чувствовать, как сквозь него просачиваются воспоминания. Эхо или чернильный отпечаток, просачивающийся сквозь темноту. Путаный клубок форм, воющий поток голосов… — Он хочет, чтобы что-то было сделано, но это происходит недостаточно быстро, — сказал он. И снова Гарри не смог бы объяснить, что за слова слетели с его губ, но все они были правдой. — Но…откуда ты знаешь? — спросил Рон. Маленькие звездочки вспыхнули за веками Гарри, рассветая от резкого давления его ладоней. Рон с благоговейным трепетом смотрел на Гарри. -Черт возьми, ты читаешь мысли Сам-Знаешь-Кого. — Нет, — огрызнулся Гарри раздражённо. — …Это больше похоже на ощущение его настроения. То же самое и с Томом. — Черт возьми, — выдохнул Рон, — ты можешь сделать это по команде? Например, как когда ты заставил самого Риддла заколоть себя? Возможно. Гарри подумал и пожал плечами. — Ну что ж, попробуй! — настаивал Рон, нетерпеливо похлопывая Гарри по плечу. — Где этот скользкий ублюдок? Было странно, что Рон так радовался тому, что Гарри вторгся в разум Тома вместо Волдеморта, но он не мог слишком много спорить. Он дрейфовал, закрыв глаза. Он чувствовал себя так, словно шел по болоту, каждый шаг по которому засасывал и заставлял ноги прилипать к земле ещё сильнее. Словно пробираясь сквозь патоку, глаза слепило, как от порыва ветра и дождя, забрызгавшего его очки. Это было трудно почувствовать, несмотря на оцепеневшую отрешенность. Голова Гарри затуманилась и туман замедлял его движение, пока он пытался дышать под его гнетущей тяжестью. Что это было? Что-то другое? Что-то новое? — Нет, — вздрогнув, ответил Гарри, открывая глаза. В комнате вдруг стало слишком шумно и слишком светло. — Нет, не могу. — Это отстой, — поморщился Рон. — Я слышал чертовски хорошие новости от Мионы насчет того места, куда мы могли бы… пойти. Она оставляла эти шляпы для эльфов, Мерлин, она не в себе с тех пор, как Риддл показал ей эту вязаную штуку…***
Они назвали его Отрядом Дамболдора. И Гарри очень быстро понял, что у них впереди много работы.***
Гарри снилось, что он снова в комнате Отряда Дамболдора. Он хорошо это знал, поскольку назначил бесчисленное количество уроков с остальной частью их маленькой группы. Он знал ее вдоль и поперек, все книги по названиям. Так или иначе, его сон был туманным и расплывчатым, что странно для вещей, которые он так хорошо знал. Гарри прошел через комнату и исчез. Пол сдвинулась, воздух наполнились шепотом. Его сон изменился… Его тело было гладким, сильным и гибким. Больше, чем у венгерской Хвостороги. Уверенное и быстрое. Он скользил между блестящими металлическими прутьями, по темному холодному камню… Он двигался с такой ловкостью, что словно летел. Было темно, но он мог видеть предметы, мерцающие новыми для него оттенками. Цвета, которых он никогда раньше не видел. Он повернул голову и увидел фигуру человека, освещенную призрачным жаром, которого, он скорее обонял, чем видел. Впереди на полу сидел мужчина. Его подбородок опустился на грудь, его очертания блестели в темноте. Гарри чувствовал его вкус, его запах, что пронизывал воздух. Он был жив, но дремал перед дверью в конце коридора… Гарри захотелось укусить этого человека, почувствовать вкус крови на его коже. Он еще не мог этого сделать, он должен был повиноваться и не баловаться…у него была более важная работа.… Но этот человек… О, этот человек шевелился. Серебристый плащ упал с его ног, и он рванулся вверх, возвышаясь так высоко, что стал похож на дерево. Он был угрозой, опасностью, и у Гарри не было выбора. Он высоко поднялся от пола и нанес удар один, два, три раза. Его зубы рассекали кожу, как масло, зарываясь и разрывая снова и снова, пока он не почувствовал теплый поток крови… Мужчина закричал, а потом замолчал. У Гарри ужасно болел лоб. Он повернулся, мельком взглянув на незнакомые цвета… И тут он увидел Тома, глядящего со всем ужасом и отвращением своими собственными глазами — зеркальная копия, наблюдающая за этим беспорядком и… — Гарри! — закричал кто-то, и внезапно Гарри проснулся. Он едва мог дышать, так было больно, а его кожа пропиталась потом. Сердце Гарри бешено колотилось о ребра, словно собиралось их раздробить. — Твой отец, — выдохнул Гарри. — На него…напали. — Что? — непонимающе переспросил Рон. — Твой отец! Его укусили … нам нужно … добраться до Дамблдора и … Возможно, Рон почувствовал, что нужно торопиться, потому что через несколько минут они уже мчались навстречу профессору МакГонагалл в общей гостиной. Гарри никогда еще не был так рад ее видеть; сейчас ему нужен был член Ордена Феникса. — Это отец Рона, — выдохнул Гарри, — На него напала змея, и это серьезно, я видел, как это случилось. Гарри моргнул, и внезапно время ускользнуло. Он вздрогнул, встревожился, растерялся и … как он попал в башню Директора? Как он … он шел из больничного крыла, а не… — А, это вы, профессор МакГонагалл… Профессор Дамблдор сидел в кресле с высокой спинкой за своим столом; он наклонился вперед, в круг света от свечей, освещавших бесчисленные бумаги, разбросанные по его поверхности. На нем был великолепно расшитый пурпурно-золотой халат, но он казался совершенно бодрым. — У мистера Поттера был … — Это был не кошмар, — быстро сказал Гарри. — Мистер Уизли…на него напала гигантская змея. Слова, казалось, отразились в воздухе после того, как он их произнес; слегка смешные, даже комичные. Наступила пауза, во время которой Дамблдор откинулся назад и задумчиво уставился в потолок. Рон перевел взгляд с Гарри на Дамблдора, бледный и потрясенный. Как они сюда попали? Гарри ничего не помнил, только общую гостиную, и вдруг они оказались здесь. — Как вы это увидели? — тихо спросил Дамблдор, все еще не глядя на Гарри. — Ну… Я не знаю, — сердито огрызнулся Гарри. Это не имело значения — В моей голове… — Вы меня неправильно поняли. Я имею в виду… Вы можете вспомнить перспективу или позицию, с которой… Дверь снова открылась. Тревожный звук, учитывая, что весь этот визит был внезапным и незапланированным. Возможно, еще более шокирующим было то, что в кабинет проскользнул Том Риддл, выглядя бледным и измученным. Его глаза были налиты кровью; на самом деле, были даже маленькие пятна крови вдоль прямого носа, как будто он пытался вытереть ее. Из глаз Тома текла кровь, скорее всего, из разорванного сосуда. — Дамблдор, — сказал Том хриплым и осипшим голосом, как будто он много кричал. Его глаза медленно скользнули по Гарри, останавливаясь, словно он хотел запечатлить его. Лицо Гарри дернулось — шрам кровоточил. — Я видел тебя, — сказал Том хрипло. — Я же сказал тебе, чтобы ты не лез в мою голову. — Я не был в твоей голове! — крикнул Гарри, наконец-то устав от медленного темпа всего происходящего. — Я был в … — Ее имя, — подчеркнул Том, и это прозвучало так устало, — Нагайна. — А, змея, — тихо сказал Дамблдор, уставившись на свои сложенные пальцы. Дамблдор встал так быстро, что Гарри подпрыгнул, и обратился к одному из старых портретов, висевших под самым потолком. — Эверард? — резко сказал Дамблдор. — И ты тоже, Дилис! Порыв движения… Что? Гарри пошатнулся, его зрение затуманилось. Он… сидел. Когда он сел? Что было сказано? Как … сколько времени он опять пропустил? Том слегка покачнулся рядом с ним, сидя на таком же стуле. Гарри не понимал, что происходит. Дамблдор наклонился к серебряному инструменту и положил тот на стол. Он легонько постучал по нему кончиком палочки. Маленькое устройство ожило с тихим ритмичным щелкающим звуком. Крошечные клубы бледно-зеленого дыма выходили из крошечной серебряной трубки наверху. Дамблдор внимательно наблюдал за дымом, нахмурив брови. Через несколько секунд крошечные клубы дыма превратились в ровную струйку, которая сгустилась и свернулась в маленькую змею. Она скользнул по воздуху, остановившись прежде, чем каким-то образом разделиться надвое. Обе извивались и колыхались в темном воздухе. Дамблдор еще раз легонько постучал по инструменту палочкой, и змеи исчезли. Том резко вдохнул рядом с Гарри, уставившись на устройство с чем-то вроде… страха? Да. Это был страх, потому что Гарри чувствовал его. Том, по какой-то непонятной причине, был в ужасе.