***
Гарри не находил приятным вспоминать опыт с Волдемортом. Рита выпытывала все, что он мог вспомнить, — которое каким-то образом отфильтровывалась Томом в голове Гарри, когда он критически просматривал пробелы в его знаниях, и детализировал их гораздо более…красноречиво. Гарри понимал, почему у Тома были лучшие оценки на всех занятиях. Его объяснения соперничали с разъяснениями авторов, гораздо лучших, чем Гилдерой Локхарт. Том сидел спокойно, с остекленевшими глазами, и объяснял за Гарри все, что тот хотел бы сказать, но гораздо лучшими словами. Головная боль не исчезла, но и не нарастала. Между его глазами постоянно горел раздражающий ожог, который исчезал, когда занавески были задернуты, и в течение часа в тишине. Все его тело слегка гудело, но что еще более поразительно, он чувствовал вспышки и дрейфующие всплески чужих понятий. Прикосновения эмоций, которые не были похожи на эмоции Тома, но, конечно, не были и его тоже. Это было… страшно. Что-то вроде страха, навеянного его худшими мыслями о безумии. Пока Том монотонно бубнил про Пожирателей Смерти, какая-то его часть испытывала непреодолимое желание взять пустой стакан и съесть его. Оно исчезло, только чтобы смениться еще одним странным побуждением вырвать свои собственные легкие. Также существовала глубокая давящая боль, похожая на воспаление, которое не исчезало. Синяк на его мозгу, который пульсировал и заставлял все чувствовать словно кислым. Его ноги болели под значительным весом, тазобедренная впадина и кости скрежетали друг о друга, как тектонические плиты. Что это было? Это не была неловкая ситуация от легкого дискомфорта, которая, как сначала показалось Гарри, мучила Тома. Это было…серьезно. Как болезнь. Была ли это та проблема, с которой Том все еще боролся? — Не могу дождаться, когда увижу, как Амбридж воспримет новость о твоём публичном выступлении, — сказал Дин с благоговейным трепетом за ужином в понедельник вечером. Симус с другой стороны от Дина уплетал большой кусок пирога с курицей и ветчиной. Оба мальчика слушали, хотя Том перестал с того момента, как Дин нагло обнял мальчика за плечи. — Это правильно, Гарри, — сказал Невилл, сидевший рядом с Гарри. — Должно быть…было очень тяжело говорить об этом. — Да, — пробормотал Гарри. Том сделал всю работу за него. — Но люди должны знать, на что способен Волдеморт. — Это верно… Люди должны знать… Симус поднял глаза и поймал взгляд Гарри. Он скосил глаза в сторону Дина молча давая Гарри понять, о чем спрашивает мальчик. Что с ними такое? Том выглядел ужасно. С тех пор как Гарри почувствовал это, он мог видеть признаки болезни в Томе. Тени в его глазах, лёгкая заминка перед тем, как он делал движение. То, как он дергался и стоял чуть дольше других. Он был…другим. Гарри не знал, что с этим делать.***
Гарри снились различные сны и видения. Ему снилось, что Невилл и профессор Спраут вальсируют по Выручай-Комнате, в то время как профессор Макгонагалл играла на ужасных визжащих волынках. Это была абсолютная катастрофа, напоминающая Святочный бал. Некоторое время он радостно наблюдал за ними, решив потом выйти наружу. Во сне Гарри вышел из двери и оказался перед темной черной дверью. Он подошел к ней… Чувство нарастающего возбуждения охватило его. Оно жужжало, как жидкий адреналин, булькало, как перцовое зелье. Нет, лучше. Гораздо лучше. Мгновенная эйфория и облегчение серебристо-голубого цвета переместились вниз по его горлу. Дымка и затишье от чего-то дергающегося и вертящегося… Гарри погружался сквозь воду в бездонную глубину и чувствовал себя так чудесно… Он дернулся, крича и горя, и ему нужно было добраться до двери — он протянул руку, чтобы распахнуть ее и… Я не в настроении. Что? Кто сказал… Ты не зритель. Проваливай, ублюдок. Гарри знал кокни. Он знал кокни и этот акцент и… А потом все загорелось, и было больно, и где-то за его криком послышались повторявшиеся страшные слова незнакомого голоса: милая, милая любовь.***
По приказу Верховного инспектора Хогвартса. Любой студент, у которого будет обнаружена при себе газета «Придира» будет исключен. Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании № Двадцать семь.
К концу дня, хотя Гарри и не видел ни одного клочка «Придиры» где-либо в школе, все вокруг, казалось, цитировали друг другу интервью. Шепчась перед уроками, обсуждая за обедом — даже совятня наполнялась шепотом. Тем временем профессор Амбридж бродила по школе, останавливая учеников наугад и требуя, чтобы они отдали ей все бумаги для проверки. Конечно, студенты думали наперед, и профессор Амбридж не нашла ни одного намека на газету нигде в школе. Учителям, конечно, запретили упоминать об интервью, но они нашли способ выразить свои чувства. Дополнительные очки, широкие ухмылки, а профессор Трелони разразилась истерическими рыданиями и отпустила их всех пораньше. Вишенкой на торте стала реакция Малфоя, Крэбба и Гойла. Они тихо спрятались в библиотеке, яростно перешептываясь. Нетрудно было понять почему: Гарри перечислил их отцов как Пожирателей Смерти. — И самое главное, — радостно прошептала Гермиона, когда они вышли из библиотеки, — они не могут тебе возразить, потому что не могут признаться, что читали эту статью! В тот вечер в гриффиндорской гостиной Гарри объявили героем. Еду и напитки пронесли контрабандой, хотя Гермиона заранее конфисковала все спиртное. Вечеринка продолжалась до глубокой ночи, празднества и фейерверки взрывались вокруг от новых изобретений Фреда и Джорджа. Гарри уже давно не чувствовал себя таким счастливым. — Ай, — поморщился Гарри, слегка спотыкаясь. У него заболела голова, невыносимая головная боль, которая почти мгновенно смылась головокружением. Комната беспокойно накренилась, затем восстановилась, словно зачарованная. — Ты в порядке? — спросил Фред, осторожно сжимая его руку. — Все хорошо? — Да, я…не знаю, что это было, — признался Гарри. — Очень неожиданно. Не так, как…раньше. Фред встревоженно посмотрел на него, но не стал спрашивать, так как на блюде, которое несли три домовых эльфа, появился еще один торт. Головокружение слегка усилилось, переходя в тошноту. Гарри не мог описать это, но что-то было не так. Неужели он случайно съел тошнотворное печенье? Может быть, он выпил слишком много сливочного пива, и уровень сахара в его крови снизился? Дин Томас тоже выглядел больным, с покрасневшими глазами, а Симус что-то озабоченно ему говорил. Может быть, что-то происходит вокруг… Желудок Гарри скрутило, голова гудела. Под разочарованные стоны множества людей, сидевших вокруг него, Гарри пожелал спокойной ночи и поднялся по лестнице. Когда он добрался до спальни, там было пусто. Голова гудела, зрение слегка затуманилось с едва сдерживаемым мучительным провалом — и потом ничего. Снова совершенно нормально. — Том? — выпалил Гарри, заметив мальчика в самом дальнем углу башни. — Ты в порядке? Том свернулся калачиком, уткнувшись лицом в колени и прижавшись спиной к каменной стене. Он ничего не ответил. — Том? — спросил Гарри, тихо закрывая за собой дверь и на всякий случай запирая ее. Если Том был расстроен, он не хотел, чтобы кто-нибудь случайно ворвался. Гарри сделал несколько шагов вперед, чувствуя себя тем более потрясенным, чем больше он видел Тома. Мальчик где-то потерял мантию, его одежда немного помялась. У мальчика побелели костяшки пальцев, сжимавших колени. — Том, с тобой все в порядке? — спросил Гарри. Он неуклюже опустился на колени прямо перед мальчиком. Он дотронулся до него и легонько потряс за плечо. — Ты в порядке? Все тело Тома содрогнулось — противоречиво выгибаясь от этого прикосновения и все дальше отстраняясь. Через секунду, прерывисто дыша, Том поднял голову. Он выглядел…пустым. — Ты плохо выглядишь… — сказал Гарри. — С тобой все в порядке? — Тебя прислал Дин? — спросил Том. — Э-э, нет, — Гарри быстро заморгал. — Я могу сходить за ним? Ты в порядке? Том закрыл глаза, судорожно вдохнул воздух и спросил: — Почему ты здесь? Гарри открыл рот, чтобы ответить, но что-то в Томе сломалось прежде, чем он успел это сделать. Выражение лица Тома сменилось чем-то диким, граничащим с паникой, гневом и разрушительной уязвимостью. Он отпрянул от Гарри, одновременно выгибаясь вперед и обвиняя: — Ты такой же, как он, не так ли? Ты здесь для этого — все, все хотят…хотят… — Ого, — сказал Гарри, мягко положив другую руку на другое плечо Тома. Что-то замерло в глазах Тома; он рванулся вперед в диком порыве и накрыл рот Гарри. Гарри не мог думать. Его голова закружилась от тошнотворного головокружения, ужасной паники и отвратительного грязного чувства принятия. Сильная тошнота, от которой у него сжалось горло. Он не понимал, что происходит, и чувствовал непреодолимую потребность истерически рыдать. Гарри понял, что Том все еще здесь, только после резкой боли во рту. Гарри резко отпрянул, оттолкнув от себя Тома, который тут же вздрогнул и крепко сжал волосы. Другой мальчик выглядел на грани нервного срыва. Неужели он только что поцеловал меня? — подумал Гарри, прикрыв рот ладонью только для того, чтобы вскрикнуть, когда его рука оказалась покрыта кровью. Он, черт возьми, разкусил мне губу. Том тем временем пробормотал что-то вроде робкого вежливого извинения и, спотыкаясь, выбежал из комнаты. Какого черта? Том не вернулся, он исчез где-то в хаосе вечеринки внизу. Гарри был измучен, смертельно измучен. Он упал, и ему снились боль и отвращение. Парализующее принятие абсолютного отвращения к себе. Ну разве ты не прелесть. Гарри кричал, давился и не мог ни думать, ни двигаться, потому что рядом никого не было, и … и ему нужно было зелье. Ему нужно было зелье… Потом Гарри проснулся. Том не возвращался всю ночь.***
Через неделю после необъяснимого поведения Тома все, казалось, наладилось. Дин все еще пребывал в нерешительности, уже гораздо лучше осознавая, что слишком часто обнимал Тома за плечи. Том чопорно проигнорировал его, явно не проявляя интереса. Симус старался изо всех сил, но ничего не мог поделать, когда друг сталкивался с внутренним неприятием. Том казалось медленно уладил все — он ни разу не упомянул «Ту ночь». Занятия были трудными, Гарри получил две двойки за эссе, а Снейп вонзался в его череп с решимостью Клыка, пытающегося добраться до кости. — Вставайте, Поттер. — Почему бы вам меня не укусить?— сердито подумал Гарри. Он опустился на колени на пол кабинета Снейпа, пытаясь еще раз прочистить голову. Он и не подозревал, сколько у него было воспоминаний, в которых Дадли и его банда унижали его. — Это последнее воспоминание, — сказал Снейп. — Что это было? — Не знаю, — ответил Гарри. Он устало поднялся на ноги, колени его дрожали. Становилось все труднее отделять одни воспоминания от запутанной путаницы сенсорной информации. Собрание мыслей, снов и звуков, которые невозможно расшифровать. Гарри устало осознал, что в последней коллекции мысленных образов он имеет высокий пронзительный голос, который преследовал его во сне. — Напомни мне, зачем мы здесь, Поттер, — спокойно сказал Снейп. — Чтобы я мог научиться окклюменции, — сказал Гарри. Он многозначительно уставился в стену. Он вспомнил, что зрительный контакт важен для легилименции. — Правильно, Поттер. Я думал, что после двух месяцев занятий вы могли бы добиться некоторого прогресса. Сколько еще снов вам снилось с участием Темного Лорда? — Тома тоже считать? — устало поинтересовался Гарри. — Только один. — Возможно, вам действительно нравятся эти видения и сны, Поттер. Они заставляют вас чувствовать себя…важной персоной? — Нет, это не так, — натянуто ответил Гарри. Его рука чесалась вытащить палочку — но он был не настолько глуп, чтобы сделать это. — И это к лучшему, Поттер. Вы не особенный и не важный. Не вам решать, что обсуждает Темный Лорд. Гарри ничего не мог с собой поделать, волна гнева захлестнула его сознание. Не подумав, он сказал: — Нет, это ваша работа. На мгновение Снейп и Гарри уставились друг на друга. Лицо Снейпа было спокойным и пустым. Темные глаза блеснули, прежде чем он слегка наклонил голову. — Мы начнем все сначала. Гарри почувствовал еще одну волну — ярость, тянущуюся вниз в удушающей хватке водоворота. Инстинктивный ужас охватил его, и Снейп сказал: — Легилименс! Он впился в него — и тут откуда-то между ушей Гарри что-то с любопытством токнулось в ответ. Видения нахлынули на Гарри, увлекая его в дезориентирующий водоворот. Ощущение ломающейся руки и кровавая агония от скрежета костей в мышцах. Миллион петард на его коже, то, как хрипело его горло, когда он рефлекторно кричал. Это толкание проникло глубже, задевая его сзади, успокаивая и завораживая. Оно без слов сказало: — Что это? Гарри стиснул зубы, когда сотня дементоров ринулась на него. Ему было холодно, так ужасно холодно — он не мог себе представить, что такое радость, любовь или сострадание. Хриплое дыхание, вонь разложения и гнили… Помогите! хотелось закричать Гарри. Он знал, что Снейп не отступит, не так легко, учитывая, что он погрузился в воспоминания Гарри, как нож в пудинг. Том смотрел на них невидящими глазами и, казалось, улыбался. Привет, — спокойно сказал Том. — Ну разве это не сюрприз? Дементоры рванулись вперед, визжа и истощая.… …. А потом они исчезли, оставив за собой коридор из железных клеток, где их всех обдавало ледяным сквозняком. — Что это такое, Поттер? — спросил Снейп, стоя напротив него в кабинете. Стены на полке плавились, стекло сочилось и сморщивалось, прежде чем части животных начали извиваться сами по себе. Это было похоже на лихорадочный сон, галлюцинацию, вызванную темным проклятием. — Я не знаю, — сказал Гарри, глядя на свою руку и видя, как плоть тает, как свеча. Он пошевелил костлявыми пальцами, разглядывая суставы. Был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; * услышали они без слов. Том чувствовал и, казалось, во всех смыслах забавлялся. Он появился как мираж на горизонте, глядя на тающие часы, кувшины и извивающихся маринованных угрей у их ног. Парты с адским воем превратились в железные прутья. Том сказал: в темнице был, и вы пришли ко Мне.* *Новый завет от Матфея 25:36 — Поттер … — начал было Снейп. Его слова оборвались, когда его губы начали таять, как и рука Гарри. Том улыбнулся этому зрелищу. — Вернее, — откровенно задумался Том. — Возможно, вам следует сказать… И прости нам долги наши, профессор. Гарри сухо сглотнул, удивляясь странному ощущению отсутствия горла. — Привет, Том. — Он у тебя в голове, — с любопытством сказал Том. Стены превратились в огромные каменные глыбы — части, разрушенные невидимым взрывом. Клетки грохотали, как магловские моторы, коридоры рычали, как собаки. Том ухмыльнулся — и Снейп, и Гарри наблюдали, как черты лица мальчика гротескно менялись, превращаясь в дюжину разных незнакомцев. — Он легилимент, — сказал Том голосом четырех вопящих людей. Снейп выглядел потрясенным физически (мысленно?), отпрянув от чудовищного вида Тома. — Он учит меня Окклюменции, — объяснил Гарри. Живые угри корчились на полу, пока не превратились в набор отрезанных языков. — Защищать свой разум. — Оу, — выдохнул Том с выцветшими глазами и взглядом дикого зверя. — Вы должны знать, профессор. Я не люблю шпионов. Улыбка Тома расширилась до невероятных пропорций — его лицо жутко раскалывалось, пока не превратилось в морду волка. Он рванулся вперед — стены растаяли, и Гарри обнаружил, что ползет по земле. Он не мог остановить эту всепоглощающую потребность. Он карабкался по стенам, ободрав и сломав пальцы там, где воткнул их в булыжник, — он обрывал ногти и съедал их, как леденцы. Ему нужно было больше, он был так голоден… — Тогда ешь, — ошеломленно прошептал Том. Он ловил рыбу на берегу реки. Небо было серым, испещренным десятками стервятников, кружащих высоко над разрушенными зданиями. Его приманка плавала, воняя разложением. Он крепко держал тонкую бечевку, готовый ножом перерезать любую рыбу, которая откусит кусочек от плоти, которую он оторвал от гноящегося трупа. Вы хотели посмотреть, профессор? Ему было знакомо это ощущение - тяжесть кирпича в руке. Края впились в покрытые струпьями пальцы. Он поднял кирпич, вращая его на свету, чтобы полюбоваться мозгом и костью, покрывающими его угол. Череп этого человека слишком легко раскрошился. Тогда смотрите. Их разум рассыпался и развалился. Бах, они разбили свои черепа о землю. Бах, череп хрустнул у них над ухом. Бах, они не могли остановить это. Бах. — Довольно! — закричал Снейп. Гарри рухнул на землю — ему показалось, что его голову поместили в колокольню. Все звенело в тошнотворном набате — земля отказывалась лежать ровно. Снейп сделал несколько неуверенных шагов назад, ударившись спиной о полки и сбив банки на пол. Они мокро ломались, оставляя мёртвых угрей лежать у их ног. — Я… — дрожащим голосом произнес Снейп. Его кожа выглядела бледной, а тело дрожало. — Что…что это было… Гарри промолчал, он не был уверен, что сможет говорить. Все казалось таким реальным… таким…настоящим. Даже просматривая свои воспоминания, он существовал, осознавая свое собственное тело. Его собственное «я» и собственное существование. В этот момент…Гарри не было. Они оба изо всех сил пытались прийти в себя, дрожа от толчков. Четырнадцать минут спустя, судя по часам на стене, дверь в кабинет открылась. В комнату, пошатываясь, вошел Том Риддл, в спешке накинув мантию наизнанку. Он выглядел слабым, измученным и усталым, с темными мешками под глазами. Он обмяк в дверном проеме, опираясь на деревянную опору, и прохрипел: — Это было грубо. Снейп отпрянул. Мужчина взял себя в руки, подтянув ноги и тело в вертикальное положение. Том влажно шмыгнул носом, вытер его и размазал свежую кровь. — Что это было? — тихо спросил Снейп. — Это не было… — Окклюменцией? — спросил Том. Он поморщился, увидев кровь на своей руке. — Нет, не было. Том больше ничего не сказал, выглядя очень раздраженным самим вторжением. Гарри, шатаясь, поднялся на ноги и упал на ближайший стол. — Том, — прошептал Гарри. — Это были не…твои воспоминания, не так ли? Том и глазом не моргнул. — Нет. — Это были воспоминания, — в ужасе сказал Снейп. — …Разделение между владельцами… В вашем уме нет никакого «я»… нет никакого «я». Гарри не знал, что это значит, но голос Снейпа звучал ужасно. Он никогда раньше не слышал, чтобы голос этого человека так дрогнул. Том склонил голову набок, глядя на Снейпа с едва заметной искоркой любопытства. — Но профессор … ведь я стою здесь, не так ли? Снейп уставился на Тома так, словно тот был скоплением всех его неудач. — Убирайся. Том вежливо улыбнулся, схватил Гарри за руку окровавленной рукой и потащил его из подземелья.***
- Как ты это сделал? — устало прохрипел Гарри. Том обнял Гарри за плечи. Он потащил мальчика вверх по лестнице. — Импровизация, — уклонился Том. — Тебе не следует туда возвращаться. — Да, у меня такое же чувство, — согласился Гарри. Они шли медленно, неуклюже. Гарри был благодарен судьбе за то, что все проблемы, которые Том чувствовал, он решил сам за неделю. По словам Гермионы, мальчик прятался в библиотеке, изучая концепцию эмоций и философию светлой магии. У Гарри не хватило ума пойти по такому следу мыслей. Они приблизились к верхней площадке, когда пронзительный крик эхом разнесся по коридорам. Том сделал паузу — следовательно, Гарри тоже остановился. Портреты реагировали гораздо быстрее, бросаясь от картины к картине навстречу звуку. Один нарисованный тигр использовал квиддичный столб как трамплин на своем пути. Крики доносились из вестибюля, и чем ближе они подходили, тем громче становились. Добравшись до верха, они обнаружили, что вестибюль битком набит. Студенты разбрелись и бросились на шум, теперь они с любопытством собрались в большой круг возле мраморной лестницы. Том потащил Гарри сквозь толпу слизеринских студентов. Профессор МакГонагалл стояла прямо напротив Гарри на другой стороне круга; она выглядела так, словно была слегка больна. — Профессор Трелони… — узнал Гарри. Она стояла одна посреди вестибюля с волшебной палочкой в одной руке и пустой бутылкой хереса в другой. Вид у нее был совершенно безумный: волосы торчали дыбом, очки съехали набок. Ее шали и шарфы опасно волочились за ней, напоминая старую тряпичную куклу, разваливающуюся на части по швам. Рядом с ней на полу лежали два больших сундука, один перевернутый. Трелони уставилась на что-то, чего Гарри не мог видеть. — Вы не знали, что это произойдет? — спросила профессор Амбридж. — Хоть вы и не способны предсказать даже завтрашнюю погоду, вы, конечно, должны были понимать, что ваши жалкие результаты во время моих инспекций и отсутствие каких-либо улучшений неизбежно приведут к тому, что вас уволят? — Вы не можете! — взвыла Трелони. — Вы не можете меня уволить! Я здесь уже шестнадцать лет! Хогвартс мой дом! Гарри почувствовал, как Том вздрогнул, услышал хриплый смешок. Том пристально смотрел куда-то в толпу. Его нос перестал кровоточить, хотя пятна крови делали его похожим на особенно грязного вампира из подросткового романа для ведьм. — Что? — прошептал Гарри. Том посмотрел на него одним слегка налитым кровью глазом. Лицо у него было бледное, с маленькими черными струпьями на скулах. — Независимо от чувств, Хогвартс является домом только для тех, кто получил разрешение. Гарри похолодел от этой мысли и прямого намека на то, что разрешение не гарантировано. Дубовые парадные двери распахнулись — на пороге появился Дамблдор. Что он делал снаружи неизвестно, но его появление, безусловно, было драматичным, привлекая внимание. Оставив двери открытыми, он подошел к Трелони и протянул ей руку. Том снова пошевелился, его тело напряглось от волнения. Гарри не слышал, о чем говорили Амбридж и Дамблдор. Он смотрел только на прищуренные глаза и опущенный вниз рот Тома. Тот никогда не любил Дамблдора. — Он тебя выгнал? — в ужасе прошептал Гарри. — Он не позволил тебе остаться в Хогвартсе? Война произошла во времена Тома. Блиц. Том ничего не ответил. Сквозь туманную арку входной двери спокойно вышагивало большое существо. Копыта мягко цокали по мраморному полу, белокурые волосы и хвост свистели. — Это Фиренце, — радостно сказал Дамблдор. — Думаю, вы найдете его подходящим.