***
По приказу Министерства магии Долорес Джейн Амбридж (Верховный инспектор) сменила Альбуса Дамблдора на посту главы Школы чародейства и волшебства Хогвартс. Все это соответствует Декрету об образовании номер Двадцать восемь.
— Дамблдор скоро вернется, — уверенно сказал Эрни Макмиллан на обратном пути с гербологии, внимательно выслушав рассказ Гарри. — Они не смогли удержать его на втором курсе и не смогут на этот раз. Толстый Монах сказал мне, что Амбридж пыталась проникнуть в его кабинет, но не смогла пройти мимо горгульи. Кабинет директора тут же опечатался! — О, я думаю, она действительно воображала себя сидящей там, в кабинете директора, — злобно сказала Гермиона. Они толпой прошли через главные двери в вестибюль. — Властвуя над всеми остальными учителями, глупая надутая, помешанная на власти старая… — А теперь, Грейнджер, ты действительно хочешь закончить эту фразу? Драко Малфой выскользнул из двери, за ним последовали Крэбб и Гойл. Остроконечное лицо Малфоя исказилось от ликования. Он уже держал палочку в одной руке, многозначительно постукивая пальцами по древку. — Боюсь, мне придется снять пару баллов с Гриффиндора и Хаффлпаффа. — Только учителя могут снимать баллы с факультетов. Малфой открыл было рот, чтобы возразить и объявить о своих новых полномочиях, дарованных ему высшим начальством, но тут из тёмной ниши появился Том. Мальчик сидел там и с удовольствием наблюдал, как люди переходят из класса в класс. Теперь, когда Дамблдор ушел, у него не было ни желания посещать, ни последствий, избегая всех занятий Гриффиндора. По правде говоря, Гарри даже не был уверен, чем Том занимался сегодня днем. Прошла всего неделя с тех пор, как Дамблдор уехал, но Тома слишком забавляло безумие их новой диктатуры. — Осторожнее, Малфой, — предупредил Том голосом пантеры, приветствующей свой обед. — Ты же не хочешь показаться… слишком жадным. Драко хмуро сжал челюсти. Он наблюдал за небрежным приближением Тома настороженным взглядом — более настороженным, чем Том того заслуживал. — Я могу снять баллы. Теперь это в моей власти … — Я не связан с факультетом, — сказал Том с еще одной широкой улыбкой. — Давай, проверь. Драко не отступал от вызова. Он сказал громко и смело: — Десять баллов с твоего факультета! Группа автоматически повернулась к гигантским песочным часам, установленным в нишах вдоль стены позади них, которые фиксировали очки факультетов. Ни один камень не упал. — Какая жалость, — в голосе Тома не было ни огорчения, ни извинения за неудачу Малфоя. — Новые домашние собачки Амбридж, пускающие слюни по всему полу. Малфой покраснел. — Кого ты назвал грязной дворняжкой… — Осторожнее, — сказал Том тихим шепотом, поднимая обе руки так, чтобы они заметно зависли по бокам. — Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Малфой вытащил палочку и направил ее вперед, кончик упёрся на уровне груди Тома. — Ты думаешь, я этого не сделаю? Ты … ты, мерзкая сволочь? Улыбка Тома не исчезла. — Когда-то давно я знал таких людей, как ты. Храбрые, дерзкие. Они видели сражения, но когда пришло время… — размышлял Том с мрачным презрением. — Они задохнулись. Малфой начал было произносить заклинание, но потом передумал. Затем его глаза слегка остекленели, и он позволил своей палочке со звоном упасть на землю. Он поднес наманикюренные пальцы к горлу и принялся чесать с животной настойчивостью. Скребя глубоко и резко, пока кожа не треснет. — Том! Прекрати! — закричала Гермиона, навалившись всем своим весом на его левый бок. Том споткнулся от удара, не ожидая такого движения. Малфой резко выдохнул и метнулся за палочкой. Мальчик ничего не сказал, решив убежать в слепой панике. Гермиону слегка трясло. Она еще раз толкнула Тома для большей убедительности, прежде чем прошипела: — О чем ты думал! — Черт побери, — сказал Эрни, потрясенный видом бессловесной магии без палочки. — Что это было? — Просто заклинание, — сказал Том, слишком расслабленно для потенциально ужасной сцены. — Что-то из мною созданного. — Больше так не делай, — предупредила Гермиона, хотя в ее дрожащем голосе было мало угрозы. — Том, не надо…не делай этого. — Почему? — спросил Том. — Потому что ты не можешь этого понять? Потому что ты не знаешь, как я это сделал? Гермиона храбро вскинула подбородок, принимая вызов и сказала: — Это была темная магия. Ну конечно это была она, подумал Гарри. Он хотел, чтобы это произошло, и это произошло. Эрни резко отступил назад, внезапно почувствовав себя очень неуютно. — Я уже… Мне нужно идти… Никто не обратил на него внимания. Гермиона подняла голову, чтобы посмотреть Тому в глаза, и Тому пришлось наклонить голову. Когда Том успел подрасти? В какой момент он начал превращаться во взрослого подростка, которого Гарри впервые встретил как призрак из дневника? Когда улыбка на лице Тома стала такой острой? — Ты не можешь этого делать, — твердо сказала Гермиона. — Это неправильно. — Мало что в жизни бывает правильным, девочка. — Ты не можешь просто … просто использовать это… — Скажи мне, — потакал ей Том. — Какое заклинание я использовал? Гермиона, хоть убей, не могла дать ему ответа. — Эй! — группа слегка повернулась к боковому шкафу рядом с Большим залом. Появился Филч, волоча за собой большое железное ведро и швабру. Его ухмылка выглядела такой же злобной, как и обычно, хотя миссис Норрис и не скользила меж его ног. Гарри очень хотелось думать, чтобы близнецы пошутили, и Том на самом деле не убивал кошку. — Директриса хочет тебя видеть, Риддл, — ухмыльнулся Филч. Лицо Тома превратилось в нечто пустое и скучающее. Он вздохнул и перекатил плечом, словно ему было чем заняться. Филч нахмурился еще больше, но мальчик больше не возражал. Филч пошел в качестве ненужного эскорта, Том шел сразу за ним почти стройной походкой Филч был в очень хорошем настроении; он что-то скрипуче напевал себе под нос, поднимаясь по мраморной лестнице. Том ничего не сказал и не подал виду, что хочет поговорить. Филч проигнорировал это и радостно захихикал: — Здесь все меняется, Риддл. — Больше, чем ожидалось, — сказал Том. — Да… Я уже много лет говорю Дамблдору, что он слишком мягок… Грязные маленькие дети, маленькие звери, бегающие вокруг. Теперь, когда ты знаешь, что я могу выпороть вас всех, ты больше не будешь валять дурака, а? Теперь, когда ты знаешь, что я могу вздернуть тебя за лодыжки у себя в кабинете, это не доставит тебе хлопот… Том согнул один палец, щелкнув суставом с громким хлоп! Филч бросил на него сердитый взгляд, хотя Том больше не обращал на него внимания. Кабинет Амбридж выглядел так же, как и всегда, за исключением официального объявления о ее назначении директрисой. За ее столом стояли три метлы, закрепленные цепями и замысловатыми замками. Амбридж сидела за столом и деловито строчила что-то на своем розовом пергаменте. Она подняла глаза и широко улыбнулась при их появлении. — Спасибо, Аргус, — ласково сказала она. — Не за что, мэм, не за что, — сказал Филч. Он низко поклонился, пока артрит не остановил его, и со скрипом вышел. — Садись, — сказала Амбридж с фальшивой улыбкой. Она указала на стул, на который Том с достоинством уселся. На тарелках над креслом Амбридж было изображено несколько котят, играющих друг с другом. Амбридж отложила перо и спокойно сложила руки. — Ну что ж, — спокойно сказала она. — Что бы ты хотел выпить? Лицо Тома едва заметно дрогнуло. — Все, что вы предложите, мэм. Все происходило довольно медленно. Директриса Амбридж суетилась, заваривая себе чайник с чаем, из которого она налила себе и Тому на его глазах. Она казалась очень обрадованной, настороженной, но довольной. Том почувствовал легкую паранойю, даже когда Амбридж отпила свой чай. Она налила его прямо тут, он был уверен, что в него не было ничего подсыпленно. — Ну что ж, — сказала Амбридж. Она подала им обоим набор пироженных, покрытых бледно-розовой глазурью. Том знал, что чай будет тошнотворно сладким, а печенье — противным. — Как ваши дела, мистер Риддл? — пронзительно спросила она. Она выбрала одно печенье, обмакнула его в чай и откусила. Том тоже выбрал одно, проверяя границу грубости и манипуляции. Что именно ей от него нужно? — Замечательно, мэм, — сухо ответил Том. Он сделал маленький глоток чая, наблюдая, мелькнула ли радость в глазах Амбридж. Выражение ее лица не изменилось, и Том позволил себе немного расслабиться. Чай не был отравлен, хотя на вкус был ужасен. — Я беспокоюсь за вас, — сказала Амбридж болезненно сладко. — Из-за вашей… проблемы. Том прикусил язык одним из своих клыков. Он не кровоточил, но горел. — Все улажено, мэм. Амбридж прищелкнула языком в притворном беспокойстве. Том гадал, возьмет ли она в руки линейку или ремень и сочтет ли его предметом для порки. Это ни в коем случае не будет новым опытом. Том слегка откусил кусочек печенья — отвратительное — и напряженно повел плечом. — Все улажено? — спросила она у него. — Нет, — неконтролируемо ответил Том. Он замолчал, крепко сжимая в руках чашку с чаем и это дважды проклятое печенье. — Ей помогли, — быстро сообразил Том. — Она не настолько умна, чтобы отравить глазурь. — Ну что ж, — сказала Амбридж, разочарованно прищелкнув языком. Том почувствовал, как пот выступил у него на лбу. Что это было — зелье, подавляющее разум? Яд? Зелье, сканирующее мозг? — Нет, — быстро сообразил Том. — Теперь у нее есть ресурсы. Достаточно было только попробовать. Сыворотка правды — значит, она накачивала наркотиками своих учеников, но изощренно пыталась отравить его. Такое дополнение должен был сделать специалист по зельям. — Однажды, — подумал Том в абсолютной ярости. — Я сожгу вас, профессор Снейп. — Том, — снова заговорила Амбридж с притворным беспокойством. — А ваш опекун…не напомните мне, кто ваш законный опекун? Законный, законный. — Крина Димитриу. Руки Тома напряглись так, что суставы запылали. У него закружилась голова, какое-то смутное жжение, которое казалось…неправильным. Улыбка Амбридж стала еще шире — до неприличных размеров. — Ах да…а Крина Димитриу знает? Слишком расплывчато. — Нет. — А-а, — понимающе протянула Амбридж. Том отчаянно искал хоть какое-нибудь решение, хоть какое-нибудь заклинание, чтобы избавиться от этого неожиданного допроса. — Значит, Крина Димитриу дружит с Альбусом Дамблдором? — Нет, — сказал Том. Ему хотелось откусить себе язык. Ему хотелось схватить нож — его нож, который он стащил у пехотинца, и вонзить в ее чертово горло. — Позвольте мне перефразировать, — сказала Амбридж. — Крина Димитриу контактирует с Альбусом Дамблдором? — Он связывается с ней, — сказал Том. В отчаянии Том пронзительно закричал внутри своего черепа. Гарри! — Оу? — спросила Амбридж. Ее глаза мерцали, когда ее жадность пронзила его. — Зачем? Зачем Альбус Дамблдор связывается с Криной Димитриу? Глаза Амбридж уставились на Тома, и Том позволил себе скользнуть в её сознание. Какое-то мгновение он смотрел на свое собственное тело. Пристальный взгляд в его зрачки и нездоровый румянец. Капелька пота скатилась по его виску, всепоглощающее чувство восторга и гордости, и она, наконец, сделала это. Наконец-то она узнает, что та натворила. Наконец-то она получит эту трижды проклятую женщину и этого мужчину. Она, наконец, узнает, что она сделала, потому что…потому что она не знала… Том Риддл открыл рот и сказал невнятно и запинаясь: — Я не знаю. Что? Как он мог не знать? Как он мог не знать? — Когда они в последний раз контактировали? — спросила Амбридж. Когда они встречались? Она не могла припомнить, когда они могли встретиться. Неужели они делают это где-то за её спиной? Дурачат ее? Она даже не знала, что они были в контакте… — Не знаю, — ответил Том Риддл. Никогда в жизни она не испытывала такой ярости. Выражение лица Амбридж стало ровным, хотя ее лицо горело ярко-красным. Она стояла, возвышаясь во весь свой невысокий рост. Том Риддл никак не отреагировал, он по-прежнему рассеянно смотрел мимо нее на котят в чайных чашках. Она яростно, агрессивно расхаживала взад и вперед с едва сдерживаемым желанием проклясть мальчика. Она могла легко проклясть его, легко вытащить свою палочку и … легко наложить на него Империо. Она никогда раньше не произносила заклинания, но теорию знала. Мальчик уже выглядел больным, легко было бы сказать, что ему просто стало хуже в его жалком состоянии. Но… Но что, если с ним что-то случится? Что, если каким-то образом он выздоровел, или это обернется против нее. Он мог возложить вину на нее. Было бы лучше убрать его полностью, особенно если Крина Димитриу был его законным опекуном. Нет! Нет, она не могла убрать мальчика… Том Риддл застонал, слегка подергиваясь на стуле. Амбридж вздрогнула и нахмурилась, прежде чем снова занять свое место. — Мальчик. Неужели Крина Димитриу убила Геллерта Гриндевальда? Альбус Дамблдор убил Геллерта Гриндевальда? Глаза Тома Риддла слегка вылезли из орбит, он выглядел совсем больным. Он открыл рот, невнятно выговаривая слова, как пьяница. Неужели ее зелье каким-то образом пробудило в нем это состояние? — Я…я не знаю. — Ты ничего не знаешь! — злобно вскипела Амбридж. — Что эта женщина нашла в тебе? Что она в тебе нашла? Мальчик слегка покачнулся, и дернулся, прежде чем издать жалобный звук рвотного позыва. Глаза Тома Риддла начали закатываться, казалось, он вот-вот упадет в обморок. — Нет! — Амбридж выхватила палочку. — Эннервейт! Том Риддл вздрогнул, его глаза резко прояснились, прежде чем он попытался вернуться в прежнее ошеломленное состояние. — Почему ты такой особенный? — злобно спросила Амбридж. Том слегка дернулся и прохрипел: — Я не умер. Бум! Пол кабинета задрожал; Амбридж скользнула вбок, хватаясь за стол, чтобы не упасть. Она смотрела на дверь, за которой бежали и кричали люди. Амбридж полностью проигнорировала Тома. Она подняла волшебную палочку и выбежала из кабинета, оставив Тома в ужасном состоянии в своем розовом кресле. Том дал себе несколько секунд, прежде чем перегнулся через подлокотник и его вырвало прямо на розовый пол. Дверь быстро распахнулась, и в комнату ворвались двое и схватили Тома за руки. — Вставай, приятель! — быстро сказал Джордж. Фред обхватил Тома другой рукой за плечо. — Ты выглядишь проклятым, — сказал Фред. — Или, как будто тебя прокляли. Том снова вздрогнул, изрыгая кислоту и то, что было его завтраком. — Полегче, — предупредил Джордж. Вместе близнецы выскользнули в коридор и быстро потащили Тома к гриффиндорской башне. — Мы знаем, что ты не любишь шум, приятель, — заранее извинился Фред. Свободной рукой он выхватил палочку и наложил на всех троих заглушающее заклинание. Сквозь искаженный барьер Том слышал звуки, похожие на вой сирен, и взрывы множества бомб. — Достали его! — крикнул Фред, втаскивая Тома в башню. Гарри сидел на одном из стульев, свернувшись калачиком, с пакетом льда на лбу. Джинни Уизли примостилась возле его плеча, держа в руках ещё один пакет со льдом. Ее хмурый взгляд сменился апатичным, а тело Тома продолжало раскачиваться на пустом месте. — Нашли его в таком состоянии, — доложил Джордж, тяжело дыша. — Обблювался повсюду. — Опустите его, — сказала Гермиона. Она суетилась, вытаскивая небольшую аптечку первой помощи, любезно предоставленную для травм от квиддича и для Невилла, который случайно травился раз в неделю. — Его только что вырвало? — Да, — сказал Джордж, хватая тряпку, чтобы стереть немного слизи с лица Тома. — Кажется, она поила его чаем… — Нет, — прохрипел Гарри, лежа на диване под пакетом со льдом. — Это…это не было… — Не пытайся говорить, — тихо успокоила его Джинни. Том издал слабый звук боли, мышцы безконтрольно дернулись. — Я бы не удивилась, если бы эта женщина подложила что-нибудь ему в еду, — поморщилась Гермиона. Она порылась в своих припасах, отложив в сторону несколько ингредиентов и мазей, которые вряд ли могли им помочь. — Конечно, если бы она хоть на минуту задумалась о его состоянии, то, возможно, не стала бы вызывать этого… — Чего «этого»? — нервно спросил Фред. — Я имею в виду, я бы с удовольствием затащил его в больничное крыло, но мы отдали Ронни только половину фейерверков, а остальное еще нужно взорвать … — Идите, уходите отсюда, — прогнала их Гермиона. — Это токсичное взаимодействие. Вот почему ты не принимаешь … о Викодин и Бенадрил! Да что я говорю, вы не знаете, что это такое — нельзя принимать снотворное и болеутоляющее одновременно! Джордж выглядел немного обиженным. — Конечно, мы это знаем! Мы же не дураки! — Это одно и то же! — воскликнула Гермиона. Она схватила что-то комковатое и коричневое и засунула Тому в горло. — Это нейтрализует часть взаимодействия. Его организм пытается вывести это наружу — О, как я ненавижу эту женщину! — Она использовала на нем Сыворотку правды, — сказал Гарри. — Я мог бы… Она пыталась выяснить, где Дамблдор. — Он защищал Дамблдора? — скептически спросила Джинни. — Я в это не верю. Тома на диване снова вырвало. Его руки превратились в когти, царапающие лицо от неконтролируемой дрожи. Гарри содрогнулся, бормоча себе под нос в бреду: — Пожалуйста, Господи, дай мне жить.***
Это был первый день пасхальных каникул, и Гермиона, как обычно, провела большую часть дня, подробно детализируя расписание занятий для всех троих, а затем еще один для близнецов и Тома из–за своего чувства вины. Рон с ужасом обнаружил, что до выпускных экзаменов осталось всего шесть недель. По мере того как проходили каникулы, погода становилась все свежее и яснее. Гарри застрял с остальными пятым и седьмым курсами, запертый внутри и маршируя туда-сюда в библиотеку. Все устали от учебы, выглядели голодными и безумными. Бедный Том, который пришел в себя и принял на себя позицию яростного чтения и убийственных взглядов, занял один конкретный стол в библиотеке. Один семикурсник утверждал, что мальчик зашипел на него! Еще до конца каникул на доске объявлений в Гриффиндорской башне появилось новое устрашающее объявление. Карьерный совет! Все пятикурсники должны будут присутствовать на короткой встрече со своим главой факультета в течение первой недели Летнего семестра, на которой им будет предоставлена возможность обсудить свою будущую карьеру. Время индивидуальных встреч указано ниже. Тем более удивительным было то, что Том был занесен в список. — Это не имеет значения, — с горечью объяснил Том однажды, уничтожая тренировочный манекен во время встречи ОД при использовании целевых атак. — Каким будет мое будущее? Вы верите, что Дамблдор позволит мне участвовать в жизни общества? — Ну, — хотел возразить Гарри. — Ты мог бы стать…политиком? Том рассмеялся так сильно, что ему потребовалось мгновение, чтобы восстановить дыхание. — Я? Политик? При одной мысли об этом у Дамблдора выпадут все волосы. Если не одна революция, то другая, не так ли, Поттер? Гарри побледнел и поспешно попытался оправдаться. Том покачал головой, странно успокоенный и в хорошем настроении. Он тщательно восстановил свой манекен с помощью заклинания. — Я никогда не хотел быть политиком. Я хотел стать учителем. — Учителем? — Неужели в это так трудно поверить? — тихо спросил его Том. — Нет, — подумал Гарри с каким-то пустым чувством вины. Он видел это так отчетливо, что это разъедало его и оставляла пустым. Гарри мог себе это представить. Том стал бы одним из тех учителей, с которым его ученики никогда не смогут сравниться. Какой бы остроумный ответ они ни придумали, у Тома он будет лучше. Он воспользуется их непослушанием и превратит его в преимущество — но не через умаление заслуг и оскорблений или утверждение своей власти своей палочкой. Он будет использовать юмор, знания — такие вещи, к которым каждый будет относиться с уважением — и даже стремиться. Том учил бы со страстью человека, который выжил в этой жизни и никогда не хотел, чтобы кто-то испытал подобное. — Нет, — сказал Гарри сквозь комок в горле. — Из тебя получился бы замечательный учитель. Он и остальные пятикурсники потратили значительное количество времени, читая всю эту информацию о карьере, оставленную им для ознакомления. — Ну, — сказал Рон. — Похоже, я не могу быть целителем. Они хотят, по крайней мере выше ожидаемого на уровне ТРИТОН по Зельям, Гербологии, Трансфигурацияи — я имею в виду, черт возьми, зачем. Ты же не будешь превращать чье-то легкое в сейф! — Это ответственная работа, — сказала Гермиона. Она читала ярко-розово-оранжевую брошюру, которая гласила: «Как вы думаете, вы хотели бы работать в департаменте по связям с магглами? — Послушайте, — рассмеялся Симус, сидевший через несколько кресел. — Вы ищете сложную карьеру, включающую путешествия, приключения и значительные бонусы за сокровища, и связанную с опасностью? — Это разрушитель проклятий? — спросила Лаванда, изо всех сил стараясь угадать профессию. — А как насчет этого? — спросил Рон, держа в руках яркую брошюру по испытанию заколдованной мебели. Гарри не мог представить себе более скучной работы. — Эй, — раздался голос в ухе Гарри. Они оглянулись и увидели Фреда и Джорджа, которые скользнули на освободившееся для них сиденье. — Джинни говорила с нами о тебе. Ты упомянул, что хотел поговорить с… лающим сумасшедшим? — Что? — резко спросила Гермиона. Она замерла на полпути к очередной брошюре. — Сейчас? Не будь смешным. Тома только что отравили, Амбридж рыщет повсюду и обыскивает сов … — Мы знаем, как это обойти, — сказал Джордж. — Все дело в том, чтобы устроить диверсию. На самом деле у нас есть… хороший способ обойти это. — Хорошо, хорошо, даже если ты сделаешь хороший отвлекающий маневр, как Гарри сможет поговорить? — спросила Гермиона приглушенным голосом. — В этом весь фокус, — согласился Фред. — Видите ли, в больничном крыле есть аварийный этаж для самых разных вещей. Двери обычно закрыты, если у вас нет разрешения, но до тех пор, пока человек не вернется, двери остаются открытыми. Так что, если кто-то уйдет, вы сможете поболтать, пока не закончите к тому времени, как он вернется. — Это…имеет смысл, — неохотно согласилась Гермиона. — Значит, ты уже говорил с Томом? Он встречается с мисс Димитриу? — Не знаю, — нахмурился Рон. — Он тебе действительно нужен? — Не будь идиотом, — фыркнул Фред. — Видимо, ему не терпится поговорить. Слишком много чувств в этом парне… — Скорее, слишком мало. — В любом случае, — сказал Фред. — Завтра около пяти часов Том уйдёт на некоторое время. Тогда и поболтаешь.***
Том ждал его с самым пустым выражением лица. Гарри мягко улыбнулся и скорее почувствовал, чем увидел, что Том ответил на его приветствие. — Раздастся сирена, прежде чем я вернусь, — тихо сказал Том. Казалось, что его это мало волнует. — Иначе я окажусь не в том месте. — Верно, — согласился Гарри. Он не совсем знал, как сделать вызов по камину вместо просто транспортировки. Том вошел в больничное крыло, привычными движениями скользнув в задние двери. Он не подошел ни к одному из сложенных там зельев — явно охраняемых, даже если они не могли это видеть — и прошел через маленькую незанятую кладовую. Дымоход и камин там были пыльными и неосвещенными. Том использовал небольшое заклинание огня и снял с каминной полки крошечный горшочек. — Молчи об этом, — предупредил его Том. Он схватил горсть порошка и бросил его в крошечное пламя. В тот же миг он взорвался изумрудно-зеленым огнем, который лизал воздух, как слюнявая собака. Том встал и объявил на иностранном языке — с таким акцентом, что он не мог понять, что это значит. Он уловил малейший намек на слово «Филлах»! Том шагнул в огонь и исчез.***
Путешествие камином всегда казалось странным опытом, гораздо более диким, чем путешествие портключом в далекое место. Крина воспользовалась специальным разрешением, чтобы связать свое личное поместье с каминной сетью. Ее заявление о том, как найти ее в случае крайней необходимости или если она ему когда-нибудь понадобится. С Нурменгардом под таким количеством глаз и прессой, изо всех сил пытающейся пройти через ворота (так или иначе, никто еще не был съеден) посещение ее личного дома было самым безопасным выбором. Почему-то он никогда раньше не представлял себе ее дом. Все вокруг громко кричало о Крине. Том вышел из большого каменного камина, сложенного из камней самых разных размеров и форм. Ступка выдержала, толстая и старая, со старым сквозняком, который разделяли каменные дома и погреба. В доме Крины Димитриу были экзотические ковры, все разных оттенков красного и сливового. Мягкая шерсть, ручная работа персидских художников. Диван вызвал ностальгию. Для неё он уже считался антиквариатом. Он провел рукой по мягкому бархату, скользят пальцами по одеялу, сделанному из шкуры длинношерстного животного. Лось или, может быть, карибу. Оно было мягким и богатым под его пальцами. Ничто не соответствовало друг другу, но неортодоксальность их внешнего вида каким-то образом превратилась в идеальное представление о сложных дорогих вкусах. Старинные французские шкафы из орехового дерева. Поднос в виде шута на мраморной стойке. Салон в стиле итальянского барокко из трех частей кожи, с подушкой из четырех кисточек для украшения на центральном сиденье. Том позволил кожаному одеялу скользнуть между пальцами. У Крины Димитриу был индийский изогнутый короткий меч на стойке в зале, закрепленный медными булавками. У нее висела таксидермическая кабанья голова с копьевым шипом, пронзающим и фиксирующим ее нижнюю челюсть. Дорогие вкусы, изысканная привлекательность. Это все подходило, и не подходило ей одновременно. Том прошёл, оставляя за собой след сажи на ковре, и отважился пройти по коридору. Невозможно, чтобы она не знала, что он здесь. Первая дверь вела в туалет с большой ванной, украшенной геометрическими узорами. Уродливые, острые, как внутренности жеоды. В соседней комнате располагался небольшой чулан, заполненный не такими уж возмутительными пальто и ботинками — они напомнили Тому о плащах, которые носили военные командиры. Следующая комната, с двумя длинными висячими растениями на полу, была заполнена книгами. Комната была сделана не под библиотеку. Когда-то это была детская комната, но теперь стены были построены из белых невзрачных полок, а их внутренности заполнены деревянными внутренностями. Книги не были организованы по форме или размеру, вместо этого они выглядели расположенными по назначению и использованию. Старые и новые книги стоят рядом. Некоторые из них были сложены на корешках, а другие с промежутками между ними, и каменные концы книг удерживали их в вертикальном положении. Библиотечная лестница возвышалась над головой Тома, натянутая на стропила тремя промышленными крюками. Том подумал, есть ли здесь книга, которую Крина не читала. Все равно это было неправильно. Том вышел из библиотеки и углубился в дом Крины Димитриу. Он нашел спальню, кухню, погреб, настолько заполненный вином, что Том удивился, почему Крина когда-либо выменивала на большее. Он наткнулся на ее архивы, шкаф, заполненный таким количеством пальто, что казалось, будто это кладовая с животными, а затем оказался в комнате для наблюдений. Он бы не обратил на нее внимания, если бы не фотография на углу стола. Несколько маленьких растений в глиняных горшках стояли на солнце. Прекрасный вид на далекие горы — Альпы, как предполагал Том. Обнаженные коричневые стропила, белые оштукатуренные стены. Плетеный стул и корзинка с иголками и шерстью. На стене висели круглые тарелки неизвестного культурного значения. Одна-единственная фотография смеющихся мужчины и женщины. Портрет был маггловским и напомнил Тому картины, которые он видел в детстве. Том посмотрел на шкаф, на котором стояла картина, и начал открывать его. Люди, как и все другие эмоциональные существа, были утомительно предсказуемы. — Большинство людей останавливаются в моей комнате трофеев, — сказала Крина Димитриу с порога. — Или они пытаются украсть один или два. Никому нет дела до этой комнаты. — Только в этой комнате есть что-то ценное, — сказал Том. Он вытащил книги, две из них, и выпрямился. Обе книги были холодными, с потрескавшимися уголками, сшитыми из кожи. Крина склонила голову в неохотном знаке восхищения. — До сих пор ты единственный, кто увидел это, — призналась Крина. Она держала чашку ароматного чая. Солнечный свет проникал сквозь окна, освещая ее бледную кожу. — И это то, за что я тебя уважаю. — Не стоит, — сказал Том. — Я вышел из низов. Я распознаю, когда другие начинают с того же недостатка имущества. Крина криво улыбнулась, изогнув губы. На ней не было косметики, только длинные брюки, закрывающие ноги, и свитер, который обтягивал ее тело и оставлял обнаженным горло. Она была красивой женщиной Она могла бы стать моделью, лицом для магических исследований и открытий. Крина Димитриу отказалась от этого по неизвестной причине, скрывая свою неуверенность за тщательно подобранной внешностью. Здесь, в ее доме, эти маски сбрасывались, как у любой змеи после роста. Ее несовершенства делали ее настоящей: застенчивость, нерешительность в движениях тела и тихая мелодичность голоса. Том знал Крину почти год, и она никогда не казалась ему более человечной. — Кто они такие? — спросил Том, кивая на фотографию. — А, — сказала Крина. Она смотрела на фото на мгновение дольше, чем обычно, с сентиментальной привязанностью. — Моя мать и мой отец. Теперь их нет, но мне нравится держать их поближе к себе. Назови это сентиментальностью. — Вы не похожи на сентиментального человека. Крина криво усмехнулась. — Приму это как комплимент. Это один из моих величайших недостатков, моя…фиксация на том, что я потенциально могла бы иметь. С тобой все в порядке, Том? — Да, — солгал Том. — У меня есть вопросы. — Как и ожидалось, — мягко поддразнила его Крина. — Я обеспокоена твоими действиями в последнее время. Ты опоздал с несколькими заданиями, но образование это… Это всего лишь бумаги. Это не определяет тебя, это не самое важное в твоей жизни в данный момент. — Чаю? — вежливо спросила она и проводила его на кухню. Она поставила чашку на деревянный стол и с привычной легкостью принесла толстый железный чайник. — Рассказывай свои теории и вопросы, пока травы завариваются. — Амбридж отравила меня, когда пригласила на чай, — заметил Том. Крина наклонила голову и выглядела слегка удивленной. Ее пальцы опасно сжались вокруг кружки, выражая гнев, когда ее голос не мог. — Я вспомню об этом, когда напугаю ее до смерти. Чаю? Да? Вам нужно противоядие? Нет? Том согласился и положил свои книги — те, которые он выудил из вещей Крины, и сказал: — Я связал себя с… его Крестражами. Крина наклонила голову. — Значит, ты уверен, что они у него есть? — Несколько, — задумчиво произнес Том. — Я… связан с ним… Гарри Поттером так же, как и со змеей. Нагайна. Я знал ее очень давно. Крина прислонилась к стойке и склонила голову набок. Ее пальцы постукивали по чашке, глиняной и явно любимой. — Не пора ли поговорить о чашках, о времени и о чудовищах наших собственных расстройств? — Я хочу поговорить о Крестражах, — сказал Том. — Я чувствую их, веду их. — Значи ты вёл и Гарри Поттера? — спросила его Крина. Она передала ему чай, и он без колебаний выпил. Он не был отравлен, на языке у него был привкус чего-то старого и чужого. Отличный от британских смесей. Том поставил глиняную чашку и сказал: — Я не Крестраж, но я могу связываться с другими лучше, чем он. Думаю, со временем я смогу их контролировать. — Это ужасная мысль, — со знанием дела сказала Крина. — Или невыносимое облегчение. Значит, ты беспокоишься за него? Боишься, что он подумает о тебе? — Мне на него наплевать, — настаивал Том. — на Волдеморта. Он мне совершенно безразличен. Он… Он-гротескная отвратительная тварь. Искаженный и причудливый.Неестественный. Крина рассеянно хмыкнула в знак любопытства. Она указала на книги одной рукой, ее длинные не заколотые волосы слегка рассыпались по плечам. Том подвинул обе книги и прислушался к ее словам, пока она неторопливо перелистывала страницы. — Другие осмелились бы сказать то же самое о тебе, — сказала она почти дразнящим тоном. — Я думаю, что многие люди все еще смотрят на тебя и видят что-то неестественное или причудливое в твоих словах. Я, конечно, не знаю. Каждый раз, когда мы встречаемся, ты, кажется, все больше и больше отклоняешься от той судьбы, с которой когда-то смирился. Ты обрел чувство индивидуальности и решимости, которое отклонило тебя от этого пути. Я всегда хотела, чтобы ты рос, обретая себя, а не титул. Что изменилось? Том уставился на деревянную кухонную стойку, испещренную боевыми шрамами от ножей. На поверхности были оспины и старые винные пятна. Изысканный черный грецкий орех, испорченный временем и возрастом, покоился в простых никчемных глиняных чашечках с травяными листьями, которые Том никогда раньше не пробовал. — Мой Патронус — стервятник. Грифон. Я видел их раньше. — Ты можешь вызвать Патронуса? — спросила Крина мягко. — Гарри Поттер может, — сказал Том. Крина гордо посмотрела на него, как никто прежде. Она мягко улыбнулась ему и сказала: — Когда-то я боялась за твое выживание. Что ты вырастешь искалеченным, пугливым существом. Я вижу, ты нашел избавление от своего одиночества. Ты скажешь мне, что это? Том хотел сказать ей. Он хотел сказать ей это так сильно, что слова сами собой почти сорвались с языка. Он обуздал свои мысли, отчаявшуюся часть себя, которая хотела зависимости и любви, но которую слишком много раз ранили, чтобы снова доверять. Том оттащил эти мысли назад, задушил горчичным газом и сказал: — Нет. Крина постучала кончиками пальцев по книге и ничего не сказала к его явному огорчению. Она верила, что со временем он сам ей все расскажет. Она верила в него — их связывали невысказанные узы взаимного доверия. — Вот то, что я хотела тебе показать, — сказала она. — Я задавалась вопросом, как уничтожить крестражи. При дальнейшем рассмотрении все сильные артефакты могут быть уничтожены обычными способами. Приступы мощной категориальной магии от Света или Тьмы. Адское пламя, смертельное проклятие. Магия крови или жертвоприношение могут помочь в их уничтожении. Катализаторы светлой и темной магии, такие как дементор или василиск, скорее всего, могут уничтожить одн… — Дементор? — тихо спросил Том. Он смотрел на картинку внутри книги, на сферическую структуру, расколотую и раздробленную собственным страданием. — Поразительно, не правда ли? — сухо сказала Крина. — Дементоры-невероятно светлые существа. Они подпитывают себя любовью и счастьем, избавляя тебя от них. Том никогда не задумывался о такой категоризации существ. — Я знаю, что большинству существ для уничтожения требуется такое же сродство. — Да, — гордо согласилась Крина с его пониманием. — Василиск или боггарт могут быть побеждены той же магией сродства — адским пламенем или намеренными заклинаниями. Заклинание против боггарта темное, оно формируется из намерения и наполняет вас смехом. — Патронус, — тихо произнес Том. — Он формируется из эмоций и форм в намерение. Дементоры формируют и крадут эмоции, опыт переходит от одного к другому из-за изменяющего намерения. Крина кивнула и небрежно сказала: — Ты самый умный ребенок, которого я когда-либо встречала, Том Риддл. Она сказала это с какой-то жуткой окончательностью. Обращаясь к нему, как к простому факту, который профессор Биннс прочитал бы из книги или названия картины, написанной сто лет назад. Она потрясла его точку зрения, превратила его вечное неповиновение в пассивное и продолжила свою первоначальную тему. — Тогда я подумала, — сказала Крина, слегка махнув рукой. — Зачем уничтожать Крестражи, если их можно использовать? Можно поглотить крестражи, через сильное эмоциональное сожаление. Презрение, ненависть к действию. Конечно, только изначальной душой, от которой она была отделена — или двойником. Том замер. — Вы думаете, это возможно? — Темные Лорды никогда не живут долго. Со временем они деформируются и меняются. Скорее чудовище, чем человек — вот почему они никогда не побеждали. Моя мать однажды использовала это выражение… Темные Лорды обычно сражаются с ветряными мельницами. Они ведут бесполезную битву, думали они оба. Бесполезная битва, неужели это все, чем оно было? То, что когда-то было честолюбивой мечтой Тома — оказаться в новом обществе, которое стало еще более грязным и жестоким совершенно по-новому. В погоне за чем-то несуществующим. Что же он делает? — Мадам Димитриу… — начал Том и замолчал. Он облизнул губы и попробовал снова. — Крина… Что такое жизнь? Крина посмотрела на него, потом посмотрела глубже, и Тому пришлось отвести взгляд. — Мы живем в романах, созданных специально для нас, — сказала Крина. — Истории, которые мы сами себе рассказываем, в которых сами себя убеждаем. Мы следуем сценарию, созданному нами самими. Мы притворяемся, что наша жизнь священна. Это тайна, построенная на лжи. Мы рассказываем друг другу о том, кто мы, что мы. Это все, что мы разделяем друг с другом, — неудачи человеческой природы. — Ты думаешь, я должен остановить Волдеморта? — спросил ее Том. Вопрос был не в том, сможет ли он — вопрос в том, должен ли он. Должен ли я вмешаться в мой виноградник? хотел спросить её Том, зная о татуировке, которую она носила на сердце, и о неразумных ограничениях, которые мешали ей общаться. Должен ли я предотвратить чуму? Крина посмотрела на свои старые руки, морщинистые и постаревшие в то время как её лицо нет. — Магическая Британия настаивает на моем аресте, обвиняет меня в преступлениях, чтобы успокоить свое эго. Они прогнали Альбуса Дамблдора оттуда, где он приютил и воспитывает новое поколение. Они охотятся и преследуют детей, рожденных в результате неудачного опыта. Они… — Я… полагаю, что, хотя это существо сбилось с пути, его первоначальное намерение было справедливым. Если мы не бросаем вызов тому, что считаем неправильным, тогда мы существуем без цели. Крина посмотрела на Тома и улыбнулась всем своим видом. Она мягко подтолкнула к нему страницу еще раз — подробное описание Крестражей, которое, вероятно, осталось единственным источником в мире. — Крестражи созданы не для того, чтобы причинять боль. Они были созданы, чтобы помогать и исцелять. Они — темная магия, разрывающая человеческую природу, чтобы расколоть ваши эмоции. То, что делает нас людьми, наша способность вспоминать, помнить и забывать теряется. Те, кто создает Крестражи, теряют себя. Крина еще раз постучала по странице. — Но те, кто исцеляет Крестражи, снова обретают себя.