О ведьмах и о судовых докторах

      — Это простой урок — никто не желает тебе зла, — запястье горит, сбивает с мыслей, тянет на себя всё внимание, мешая вслушиваться в смысл нравоучения, — Птенцы имеют право на ошибку, — на бледной, ещё не познавшей яркое солнце коже остались розовые пятна.       — Вы мне не нравитесь, — неразличимый в звуках ожившего камбуза выдох.       — Доктор? — Сильвер оборачивается.       — Вы напомнили мне одного человека, — на грани лжи.       — Неужели негодяя? — наигранный смешок.       — Осла, — показательно припав к наполовину опустевшей кружке, отвечает Диана.       — Похоже, вам уже лучше, мисс, — кок разводит руками.       — Где вы этому обучились? — стремясь уйти от болезненной темы Ливси задаёт вопрос — в нём можно уловить нотки восхищения, блеклые.       — Стряпне? Там же где оставил ногу — служба, доктор, служба, — Сильвер мешкает, мимолётно.       — Мне жаль, — рефлекторное, профессиональное сочувствие.       — Кажется, вы мне не доверяется, — замечание.       — Кажется, вы зашли слишком далеко, — чёткая линия; Диане не нравится, как легко кок запускает когти в чужие души.       — В помощи другим нет ничего плохого, — укор.       — Урок, который я не хочу повторять.       — Ядовитого, — тихо поправляет Ливси.       — Мрачно, — развернувшись, Сильвер символически протянул ей руку, — Какая жалость, что наше близкое знакомство началось именно так — Джон Сильвер, — дружелюбие и шутливое рукопожатие.       — Доктор Ливси, — помедлив, Диана отвечает.       — Доктор Диана Ливси, — кок принимает по-своему, согласно кивает, — Для меня все люди — одинаковы, — простое объяснение.       — Вы очень добры, — Ливси по-птичьи склоняет голову набок.       — Как я могу быть равнодушным к наставнику Джимми, — откровение.       — Мне не нужно ваше благородство, — отказ; прозвище режет слух.       — Я и не предлагаю, — игра пламени на лезвии ножа.       — Благодарю, — прикрыв глаза, Диана отставляет кружку, ставит на небольшую груду ящиков — кончиками пальцев отодвинув её от края.       — Уже уходите? — манерный интерес.       — Не хочу отвлекать вас от работы, Джон, — случайность, тень прошлого, что-то давно заученное — она поняла свою ошибку слишком поздно.       — Как мило, Диана, — Сильвер удивлён.       — Для вас — Доктор, — хлесткое возражение.       — Прошу прощения, доктор, — Ливси чувствует в его словах издевку.       — Берегите себя, — наставление.       — Позаботьтесь о девчонке, — царапающий душу совет.       — Джемайма может за себя постоять, — обрывает Диана.       — Это заметно, — фырканье.       Ливси не отвечает, только сжимает кулаки, щетинится, безмолвно показывая иглы. Она уходит, не оглядываясь; неровно, чуть покачиваясь; чуть не оступается на расплывающихся ступеньках, удерживается.       Почти вырывается на палубу, как птица из тесной клетки.       Белёсое солнце ослепляет — соль обжигающим морским воздухом врывается в легкие, вонзает когти, кружа голову — это почти сбивает с ног. Но не останавливает — подталкивает вперёд, бросает к другому «якорю» — к ближайшей бочке. Тупого удара в бок Диана не замечает; облокотившись, блаженно прислонилась, подставляя лицо под укусы внешнего мира.       В тени серого неба чужие голоса едва различимы — они превращаются в тревожный гул чаек, предвещающий.       — Корсет не убьёт тебя, — тонкие ремешки сдавливают рёбра, — Как и согласие, — в груди невыносимо тесно, кажется, путы тянутся к самому горлу.       — Диана Ливси, — пальцы невольно скользнули к шее, — Возьми себя в руки! — пощечина; это отрезвляет, стряхивает тени, прогоняет призраков. Зрение и слух проясняются, возвращая способность чувствовать, понимать то, что происходит вокруг.       Вторая пощечина. Тёплая вспышка боли отзывается в животе; тяжелым узлом заполняет желудок.       Горькая настойка лизнула язык.       — О, боги, — влажный хрип; Диана поворачивает голову, переводя взгляд на борт корабля.       Её шаги слишком широкие, торопливо нелепые, но Ливси об этом не думает; опираясь ладонями, склонившись над пенящейся водой, припадает грудью к дереву.       — Разве доктора не перерастают это? — Диана не сразу признает голос Эрроу — ей требуется время.       Совсем немного.       — Разве первый помощник не должен перерасти офицерское пьянство? — после опустошения желудка она становится собой; головной болью Черной бухты.       — Колкий язык подведёт вас, — предупреждение.       — Он острее кортика, — хлипкий укол; разминка.       — Не порежьтесь, — парирует Эрроу.       — Недурно, — проблеск усмешки.       — Отставить разговоры, — вмешивается заметивший их Смоллетт.       Первый помощник исчезает в одно мгновение.       — Капитан? — Ливси отклоняется, краем глаза присматриваясь к Александру.       — Отставить заигрывания, — приказ от которого Диане хочется смеяться, согнувшись от хохота переспросить, резко выпрямившись попросить наполнить флягу виски, но корабль был кораблем, а не таверной — а человек рядом с ней не сквайром.       Привычная бухта осталась далеко позади.       — Только с первым помощником или со всей командой? — интерес.       — Вы больше не на суше — здесь другие правила, — зловещее напоминание.       — Флирт — это нарушение? — развернувшись, любопытствует Ливси.       — Если вы, доктор, желаете подвергнуть себя опасности, — шипение.       — Я знаю, что делаю, сэр, — смелость расцветает в груди.       — Значит, вам должно быть известно, что вы должны быть в своей каюте, — хлыст.       — На судне новый доктор? — Диана не отступает.       — Когда вы отправитесь за борт — он понадобится, — в этот раз тон Александра ровный, строгий, наставнический.       — Капитан, вы мне угрожаете? — что-то во взгляде Смоллетта выбивает из неё боевой дух.       — Предупреждаю, — что-то, напоминающее об отце.       — Это последний раз, когда…       — Я запомню, — Ливси оступается.       — Возвращайтесь к своей работе, — Александр замечает это.       — Да, сэр, — неловкая попытка сдвинуться с места толкает её обратно к борту — ладони едва не соскальзывают.       — Осторожнее, — безлико брошенные слова; Смоллетт даже не оборачивается, советует, уловив движение.       — Отправляйтесь к чёрту, — Диану вновь тошнит, до разрывающего легкие кашля; никто не подал ей руку помощи.       «Просьба» капитана.       — Это последний…       — Ты тоже, — сплевывает Ливси, — Прямо к морскому дьяволу, — вытерев рукавом пересохшие губы, выпрямляется — до боли расправляет плечи, держится, как выдержавший аудиенцию с адмиралом офицер.       По-птичьи приподняв голову — с блеском слез в краях глаз.       — Это…       — Я и без тебя справлюсь, — вздрогнув, Диана отряхивается; мелко-мелко хлопает себя по липким щекам, — Сама, — она действительно обходится без чужой помощи — чуть задрав подбородок в жесте протеста, словно ничего не произошло, неспешно скользит в «лазарет».       Здесь — в море и там — на земле, ей не нужно чужое мнение, пока оно не понадобится.       Ливси в этом уверена.       — Вы вернулись, — приветствует Абрахам; он был на том же месте, куда она указала ещё утром.       В одной позе.       — Джемайма? — Диана осматривается.       — Ушла, — прозрачно.       — Вниз? — вопрос, подкреплённый взглядом.       — Кок прислал за ней, — Грей пожимает плечами.       Его простота укачивает — своим темпом и безопасностью, странной нерешительностью — под эту колыбельную хочется уснуть или расположиться рядом. Если Сильвер был человеком одной, только ему понятной стороны, то Абрахам ютился на ребре.       — Она беспокоилась о вас, — тени касаются порога разума.       — Всё в порядке, — отрезает Ливси, образно захлопывая дверь.       — Хорошо, — он не настаивает.       — Свободен, — плохо скрытое предложение.       — Я могу остаться? — сложив пальцы в замок, спрашивает Грей.       — Почему? — намёк ли.       — Вам нужна компания, — чуждая твердость, нечто похожее на благодарность.       — Нет, только помощник, — Диана идёт на уступки.       — Я сойду за него? — его очередь предлагать.       — Конечно, если замолчишь, — не грубость.       Абрахам ничего не ответил, застыл безмолвной фигурой — однажды она к этому привыкнет.       Но сейчас — корабль нуждается в докторе.       Дрожащие каменные створки защитной раковины сомкнулись.