Сын Эдалона

      Сколько помнил себя Изуку, он всю жизнь прожил в неком однообразии. Его стадо летом паслось на горных лугах и охотилось на горных животных, а зимой спускалось к морю, где все собирали плоды деревьев и кустов, засеивали поля быстрорастущими полудикими культурами. И единственным интересным в его жизни было — это игра с местными русалками, которые вели оседлый образ жизни; а иногда шаман водил некоторых к великому земляному дракону, которому они поклонялись, как вестнику Богини природы. Мидория очередной раз задумался, собирая сочнейшую сливу с дерева, пока молодые кентаврята бегали меж ног взрослых, пытаясь наперегонки собрать упавшие плоды. Изуку иногда улыбался, цокая и журя ребят, когда они вынуждали его встать на дыбы, чтобы те не сломали свои молодые оленьи рога. И когда это произошло вновь, то уже белоснежные рога взрослого кентавра запутались в ветвях сливы. Кентаврята заливисто засмеялась. Инко улыбнулась и подошла к сыну, начав высвобождать того.       — Мне кажется, я не был таким, — со вздохом сказал кентавр, забирая у матери корзину, вешая обе себе на специальный ремень на боках.       — О да, ты был ещё хуже! — засмеялась кентаврийка, от смеха у ее изумрудных глаз появились морщинки, а темно-зеленые волосы, как и вся шерстка ярко блестели в лучах солнца.       — Мама! — наигранно возмутился парень, широко улыбаясь женщине.       — А что? Ты вечно убегал далеко-далеко, так, что тебя приводили обратно либо шаман, либо охотники. Однажды тебя даже из клана барсов кто-то привёл. Знаешь, как мы тогда перепугались? Мне кажется, поди на восток в пустыню, о тебе и там будут говорить!       — Ну мама, мне было тут скучно. Каждый год одно и тоже! — юнлинг эмоционально махнул рукой в сторону гор, а потом потер шею, — Мне хотелось увидеть что-то новое.       — Ты и сейчас такой же любопытный.       — Но ещё и терпеливый. Ведь теперь я ухожу только на охоту. Или к дракону, да хранит он нас вместе с Тошинори. Ты больше не переживай за меня, лучше о себе беспокойся. Всё же, скоро рожать тебе, — женщина рассмеялась и дала лёгкую затрещину.       — Я ещё молода, удумал что. Мне всего-то тридцать пять! Я родила тебя будучи младше на год, а ты даже кентаврийку себе не присмотрел, наглец!       — Мама! Ну, не нашёл я себе тут никого. Не стучит сердце, и копыта не бьёт… — женщина вздохнула, чуть мотнув головой и перебирая два ожерелья, означающих её замужество.       — Возможно, в тебе отцовская природа говорит. Жаль, что клан галл погиб, возможно ты смог бы себе там кого найти. И все же, присмотрись, — Инко указала на красивую белоснежную кентаврийку с чуть видными серыми пятнышками. Персиковая кожа красиво блестела на солнце, а платиновые волосы тонкими косами изящно ниспадали на её холку. А небольшие рожки в цвет её кожи были украшены вьюнком. Девушка весело что-то обсуждала с подругами, собирая плоды.       — Да, Амонита очень красивая, но в закат с ней ускакать не хочется, — Инко тяжело вздохнула и ленно пошла вперёд. Из фруктовой чащи они вышли к небольшому полю. Заметив их, один из кентавров выпрягся из пожимающей упряжи и подошёл к ним.       — Инко, все трудишься? — самец кивнул Изуку и поцеловал его мать, после чего мягко куснул в щеку, от чего та залилась смехом.       — Не говори глупостей, набрала-то лишь корзину, — чёрный кентавр взял в руку прядь зеленых волос и прислонил к губам.       — И все же, тебе вот-вот рожать, тебе бы рядом со знахаркой сидеть, — мужчина забрал у Мидории корзины и вернулся к супруге, — ах, да, Изуку, тебя искал шаман.       — Спасибо. И уговорите её не уходить из лагеря.       — Ещё бы, я позабочусь об этом, ступай, — Изуку тут же развернулся и поскакал по узким тропам к обиталищу шамана. Изумрудные волосы вились за ним, словно волосы дриад, а глаза радостно блестели. Белоснежное и внешне хрупкое тело, было весьма сильным и гибким, позволяя кентавру ловко взбираться по каменистым подъемам. Зелёные пятнышки то превращались в изумрудные под солнцем, то в болото-зелёные в тени. Весь вид кентавра мог заворожить любого. И даже старый друид смотрел на Мидорию с замиранием сердца.       — Его душа не принадлежит долинам Эдалона, — тихо пророкотала-прошелестела дракониха, смотря на приближающегося кентавра.       — Ты права, Нана. Не принадлежит.       — Тошинори! Нана Шимуру, да хранит нас Богиня!       — Да хранит всех нас Богиня, — ответили дракон и шаман. Юный кентавр дышал полной грудью, но при этом совершенно не было слышно отдышки.       — Изуку, хоть ты ещё и юнлинг по нашим меркам, но сама судьба избрала тебе иной путь.       — Богами тебе предначертано найти свое место и смысл жизни за западными горами Эдалона. Там, где лежат забытые нами земли, хранимые другими драконами, — говорила дракониха, — твоё время близится: как только родится твоя сестра, ты должен уйти, иначе ты погубишь свое сердце и сердца тех, кого должен спасти, — Мидория удивлённо смотрел на дракониху и Шамана, не веря в сказанное.       — Но мать…       — Я поговорю с ней, да и она не одна теперь. Сейчас у неё появился новый муж, и вот-вот будет дитя, — юнлинг был и рад, что он сможет повидать мир, но вот оставлять мать было сложно для него. Яги сжал его плечи,       — Мальчик мой, приходи сюда послезавтра, я отдам тебе то, что поможет тебе. А сейчас возвращайся к семье. Тебе стоит принять услышанное.       Кентавр кивнул и задумчиво зашагал обратно к лагерю.       Ему пришлось все рассказать названному отцу. Тот не был ни рад, ни печален. Ёма уважал Изуку, но отцовских чувств он не питал к сыну своей жены. Инко они рассказали обо всем вместе. Кентаврийка рыдала, но даже не думала удерживать сына — слова дракона были законом. На следующий день родилась сестра Мидории. Жеребенок имел черно-зеленые локоны, черную шерстку и зелёные пятнышки. А назвали её, как ночную лесную фею из сказок — Ёи. Малышка почти сразу встала на ноги и любопытно заозиралась по сторонам. Изуку провел с ней весь вечер и всю ночь, а на утро слёзно попрощался с семьёй и ушёл к шаману.       Яги встречал его тишиной. Дракониха молчаливо смотрела на юнлинга.       — С твоей семьёй все будет хорошо.       — Спасибо, от этого немного легче.       — А теперь, ты собрал все в путь? — молодой кентавр похлопал себя по сумкам и погладил свой охотничий жилет из белой шкуры горного льва.       — Хорошо, можешь оставить свой лук здесь. Ибо тебе будет дарован новый, — Тошинори достаёт спрятанный изящный лук и отдаёт его в руки юнлинга. Тот с трепетом оглаживает его, — сама Шимура отдала свой рог для него. Храни его и оберегай, ибо он будет служить лишь тебе. Его тетива будут петь лишь для тебя, — Изуку развернулся, взял лук и положил пальцы на то место, где должна быть тетива. Та сразу появилась тонкой сияющей зелёной нитью. Пальцы потянули, а тетива заскрипела, и когда Мидория оттянул ту как хотел, появилась святящаяся стрела. Она выглядела так, словно воздух вихрился и принимал нужную форму, чуть светясь. А когда пальцы отпустили тетиву, та исчезла. Лук приятно завибрировал в руке. А стрела беззвучно устремились вперёд и смогла оставить глубокий след в одном из камней.       — Он потрясающий! — глаза Изуку горели от радости. Он обнял старого шамана, а потом поклонился драконихе, встав обеими передними ногами на колени. Нана довольно заворчала, а потом сказала,       — Все, тебе пора, духи помогут не сбиться с пути, — Изуку ещё минуту не решался уйти, переминаясь и смотря вниз. Туда, где находился лагерь, а потом с улыбкой и слезами, поскакал на запад.