Властелин Крылец, или За этот мир и обратно

Потайной ход плавно спускается вниз в темноту. Хоббитские подошвы бесшумно ступают по гладкому каменному полу, высеченному умелыми руками гномов в незапамятные времена. Взломщик на мгновение останавливается в полумраке — сюда практически не пробивается свет из потайной двери с поверхности Горы. Затхлый воздух подземелья глушит голоса гномов, оставшихся снаружи: гномам несложно наделать много шума, особенно когда их тринадцать, поэтому сейчас самое время отдохнуть от них и насладиться тишиной. Хоббит по-настоящему ценит те редкие мгновения, когда рядом с ним никто не говорит вслух. Он разрешает себе немного расслабиться (ему это удается нечасто за время их похода), но через мгновение снова собирается с духом для выполнения своей задачи, которая ждет его в конце коридора. Где-то там внизу таится дракон. «Ну же, смелей, дружище!» — неслышно подбадривает он себя и бесшумно шагает дальше. Легкие шаги заглушает мягкий мех на ногах. На мгновение хоббита окутывает непроглядная тьма, но уже через минуту все вокруг светлеет, окрашиваясь в красноватый цвет. Потом идти становится тяжелее: жар идет из глубины, воздух вокруг сгущается и наполняется испарениями. Взломщик замедляет шаг, но не останавливается. Свет становится все ярче: впереди виден вход в туннель. С каждым шагом он все ближе и ближе. Он стоит на пороге огромного подземного пространства — это самое начало громадного нижнего яруса подземелья древнего королевства гномов прямо у подножия Горы. Прямо перед ним, на богатом ложе из золота и драгоценных камней, спит огромный дракон. Отражения бесчисленных сокровищ переливаются на блестящей черной обсидиановой чешуе. Драконье брюхо алое, словно его окунули в еще дымящуюся свежую кровь. Завороженный изящными изгибами огромного чешуйчатого тела, хоббит с благоговением рассматривает его. В нем нет и тени страха перед гигантским созданием. — Эй? — зовет он его. Дракон тут же открывает медовые глаза, являя радужку с кинжально-острыми черными вертикальными зрачками, бездонными и поистине достойными того, чтобы потеряться в них навсегда. Взгляд ящера скользит по сокровищнице. Зрачки сужаются сильнее. — Ты искал дракона, глупец. Но нашел свою смерть. Смотри же! — Он расправляет громадные крылья, охватывая ими сокровищницу во весь размах. — Моя броня вдесятеро крепче щитов, мои зубы — мечи, когти — копья, удар хвоста подобен удару молнии, крылья несут с быстротой урагана, мое дыхание — смерть!.. Рык дракона гремит в огромном подземном пространстве, дробится шепчущим эхом в тишине подземелья. Хоббит склоняет голову. — Это ты там прячешься, Кроули? — Азирафаэль?.. Что ты здесь делаешь? — А ты что? Ты теперь... дракон?.. — Что за глупый вопрос?! Ты же сам видишь, что дракон! Кем же мне еще быть, трубкозубом? — фыркает Кроули, внимательно приглядываясь к Азирафаэлю. — А ты теперь кто? — Ох. Я-то, конечно, хоббит, — Азирафаэль кланяется ему. — К вашим услугам. — Что-что? — Это такое хоббитское приветствие. Отвечать полагается: «К вашим услугам, и к услугам ваших родственников». — Да ладно тебе, — дракон закатывает глаза. — Никаких родственников у тебя нет и не было. — Ну... да, нет... Но родственные узы очень важны для хоббитов: даже если никаких живых родичей у тебя не осталось, ты все равно принадлежишь к одному из известных достопочтенных семейств. Или притворяешься, что принадлежишь... особенно, если ты майа в обличье хоббита. Вот для чего нужно фамильное имя — чтобы не выбиваться. — О! А у тебя оно какое? Азирафаэль бесстрашно подходит поближе к дракону и садится на груду золота, устраиваясь там поудобнее. — Я — Азирафаэль Пэнзи[1] из Южного Удела. Дракон выпускает из ноздрей струйку дыма. — К вашим услугам, Азирафаэль Пэнзи. — Спасибо, мой дорогой, — улыбается Азирафаэль. — Не возражаешь, если я тоже закурю? — Подожди, ты намекаешь на то, что все хоббиты дышат огнем? Усмехаясь, Азирафаэль вытаскивает трубку. — Нет. Только вдыхают дым от тлеющего трубочного зелья. Он достает кисет и показывает Кроули измельченную курительную смесь, потом набивает ею трубку и чиркает спичкой. Через пару мгновений у него получается выпустить прелестное колечко дыма. Дракон в полном восхищении. — Ух ты! — восклицает он. — Как тебе это удалось? Азирафаэль объясняет все премудрости. Чтобы приспособить фигурную пасть дракона к выпусканию колечек, приходится потратить одно маленькое чудо, и вскоре к потолку подземной сокровищницы поднимаются уже два колечка дыма, одно из которых гораздо больше другого. Маленькие кольца проплывают сквозь большие и сливаются с ними, рассеиваясь в вышине. — Так что же привело тебя сюда? — нарушает Кроули недолгое дружелюбное молчание. — По правде сказать, я участвую в приключении и помогаю Торину и его сородичам вернуть свой дом назад. — Торину? Кто это? — Гм... это гном. Торин Дубощит. У него длинная белая борода, он обычно носит небесно-голубой капюшон с серебряной кистью и довольно красиво играет на арфе... — Это мне ни о чем не говорит. — Да... наверное. У него тяжелая рука: если постучится, то с таким грохотом, словно задумал сорвать дверь с петель. Или ты о... А, еще он внук Трора. Ты ведь знал Трора, предыдущего Короля Под Горой? До того, как отобрал у него трон? Какого дьявола ты так повел себя, Кроули? — А-а-а... Тот самый Торин... — у Кроули хватает совести показать, что он смущен вскрывшимся обстоятельством. — Да... Я виноват и сожалею. Мне просто нужно было золото. Я сначала попросил его вежливо, но они не стали меня слушать и отказались делиться. — Ты хотя бы раз слышал, чтобы гном расстался со своим золотом по доброй воле? Зачем оно тебе вообще понадобилось? Кроули пристыженно отводит взгляд. — Захотелось... гм... немножко поспать. В любом случае, как, черт возьми, вы собираетесь забрать Гору у дракона? И где вообще твои гномы? Они что, водятся с тобой, чтобы ты делал за них всю грязную работу, ангел? — Нет, нет! — быстро говорит Азирафаэль. — Я сказал им, что проберусь вперед и сначала разведаю ситуацию. — А потом? — Ну... Я надеялся перекинуться с драконом парой фраз и убедить его покинуть Гору. Кроули всхрапывает. — Ты намеревался пообщаться с драконом? — Ну, я же уже разговариваю с тобой, разве нет? — Да, но одно дело — я, и совсем другое — посторонний дракон! Ты не знал наверняка, кого тут застанешь. Что, если бы на моем месте ты нашел не меня, а какого-нибудь другого опасного дракона? — Тогда мне пришлось бы использовать все свое красноречие. Вместе с другими способностями. Дракон снова всхрапывает и фыркает. — Значит, на этот раз у тебя нет никаких ограничений на использование других способностей? — Есть, но все гораздо менее строго, чем раньше. Я по-прежнему не должен распыляться на всякие легкомысленные чудеса или раскрывать свою истинную сущность Детям Эру. Но иногда я странствую в облике волшебника, и тогда мне можно творить что-то настоящее, даже при зрителях. В основном я запускаю фейерверки и проделываю всякие фокусы с монетками — но одно-два настоящих чуда при таком раскладе всегда могут остаться незамеченными. — Фокусы с монетками? Серьезно? — Да, — сияет Азирафаэль. — Это довольно забавно. Хочешь, покажу? — Ни в коем случае. — Я тебе покажу. — Я же сказал, что не стоит. Азирафаэль берет первую попавшуюся монетку из сокровищницы, на которой сидит. — Видишь ее? Ой, где же она... смотри, смотри, исчезла! — Она у тебя в кулаке. — Где же она может быть? О, смотри-смотри! Она у тебя за... И в этот момент Азирафаэль понимает, что: 1) дракон слишком высоко, чтобы дотянуться до его уха; 2) у него либо нет ушей (есть ли вообще у драконов уши?), либо ему их не видно. — ...у меня за ухом! — он победоносно вытаскивает оттуда монету. — Она все время была у тебя в ладони. Азирафаэль шмыгает носом. — Гномы вот тоже не любят фокусов с исчезающими монетами. Зато хоббиты обожают. — Но почему на этот раз хоббит? — поспешно спрашивает Кроули, прежде чем Азирафаэлю приходит в голову показать ему еще один магический трюк. — Потому что у них ведь идеальная форма для воплощения! — радостно ерзает Азирафаэль. — Это мирный народец, который больше всего на свете ценит интересные сказки и хорошую еду. Они едят семь раз в день, Кроули. Семь! — Значит, на этот раз Манвэ позволил тебе выбирать облик? — Да, все так и есть. Он отправил меня присматривать за Средиземьем, и отныне мне дозволено выбирать любую форму, какую я пожелаю, чтобы беспрепятственно бродить среди Детей Эру, не привлекая ничьего внимания. — Манвэ послал в Средиземье только тебя одного? — Ну... другой Валар хотел послать пять Майар, но так как я преуспел в Нуменоре, мне сказали, что тут хватит и меня одного. — Он отворачивается. — Не думаю, впрочем, что в Нуменоре я преуспел. — Ты ничего не мог поделать, чтобы предотвратить его гибель, ангел. Азирафаэль не отвечает. — Значит, теперь ты бродишь по Средиземью как хоббит? — снова спрашивает Кроули, торопливо пробуя сменить тему. — Не всегда, — отвечает Азирафаэль, сокрушенно отводя взгляд. — За пределами Шира я обычно путешествую в облике старика. Воплотил в себе все клише собирательного образа волшебника: длинную седую бороду, кустистые брови, остроконечную шляпу... Но случайно повстречался с Торином в Бри, где я тогда был хоббитом, так что пошел с ним в его поход в таком виде. — Понимаю. Но Азирафаэль, пожалуйста, пойми меня. Я не могу уйти. Мне нужно золото. — Разве? Но зачем оно тебе? Я всегда знал, что ты любишь побрякушки, но не до такой же степени? Теперь и дракон смотрит в сторону, ничего не отвечая. — А чем ты вообще занимался в Третьею Эпоху? — Азирафаэль тоже чувствует заминку и пытается поаккуратнее обойти неприятную тему. — Я не слышал о тебе с тех пор, как ты потерпел поражение в битве Последнего Союза эльфов и людей. Я боялся, что ты больше не получишь тело. Но вот ты здесь, и ты дракон... — Тогда меня не развоплотили, — тихо роняет Кроули. Азирафаэль ждет подробностей, но дракон не настроен говорить. Молчание затягивается. Несколько колечек дыма поднимаются к тускло освещенному потолку в повисшей тишине. Наконец Кроули вздыхает. — Прости, Азирафаэль. Мне жаль, что я не могу отдать сокровища. Я защищаю их... а они защищают меня. Азирафаэль задумывается над его ответом. — Хорошо, друг мой. Если они тебе так необходимы, я постараюсь убедить гномов оставить их под твоей защитой. Может быть, мне удастся их уболтать или, по крайней мере, как-то договориться... Кроули вздыхает. Одинокая струйка дыма поднимается вверх к одному из колец и обвивается вокруг него точно змей, оплетающий собой нимб. — Ты не против? — спрашивает он. — Ты не переубеждаешь меня отказаться? И даже не спросишь почему? Азирафаэль откидывается назад на груду золота. — Раз ты так говоришь, я тебе верю. Никаких объяснений не требуется — Кроули помнит, как над ним в жесте защиты простерлось белое крыло. Он принимает решение. — Ты должен кое-что узнать. — То есть... Только в том случае, если ты сам не против со мной поделиться. Кроули вздыхает. — В Битве Последнего Союза меня освободили, а не развоплотили. — Освободили?.. — Помнишь, как в Нуменоре ты задавался вопросом, каким образом у Моргота получилось заронить свою волю в Арду? Так вот, он делает это через Кольцо. Кольцо Всевластья, которое он выковал, прежде чем был изгнан навечно. Я сберег его и укрыл в Нуменоре, но именно с его помощью получал Его приказы. — Кольцо... — тихо вторит голос Азирафаэля. — Это все из-за него, да. Я надеялся, что если развоплощусь в Нуменоре, Кольцо сгинет в море, — вздыхает Кроули. — Мой план не сработал, оно снова вернулось ко мне. Оно всегда возвращается. — Возвращалось, пока его не забрал себе Исилдур. — Пока его не забрал Исилдур, верно. И не уничтожил, хотя у него был шанс все исправить! — рычит Кроули. Язычки пламени лижут золото перед самой драконьей пастью. — Ой, прости... — Если в Кольце Всевластья заключена воля самого Моргота, Исилдура не в чем обвинять, — тихо говорит Азирафаэль. Кроули вздыхает. — Да... Я об этом тоже думал. Но теперь Кольцо попало в Средиземье и изо всех сил пытается вернуться ко мне. Вот почему мне очень нужно золото. Кольцо Всевластья тоже золотое, но по какой-то причине эти сокровища защищают меня от его власти надо мной. Помогают сберечь ясность рассудка и блокировать воспоминания о нем. — Понятно... — бормочет Азирафаэль, неосознанно лезет к себе в карман и чем-то там поигрывает. — Ага... Вот чем я сейчас занимаюсь. Сплю на горе сокровищ уже лет сто или около того... Кстати, который сейчас год? — 2941-й. — А. Значит, прошло уже чуть больше века. А как насчет тебя? Повеселились по дороге с этим вашим Торином? — Ой, у нас все пока шло довольно неплохо... — нервно улыбается Азирафаэль. — Ну, если перечислить все, через что уже пришлось пройти. Мы столкнулись с горными троллями и каменными великанами, дальше гномы попали в плен к гоблинам, а после того как я спас их, разделились в туннелях, но... нам повезло и потом все же удалось перейти горы и собраться снаружи. Больше, пожалуй, под горами ничего интересного не было. Затем в погоню за нами пустились гоблины с гор, нам пришлось прятаться от них и варгов на каких-то елках. Потом на поляне начался пожар, но нас спасли Орлы. Дальше в дороге случилась заминка из-за короля эльфов... сам понимаешь, этот их вечный спор эльфов и гномов. Мы сбежали из эльфийского плена в бочках по реке, и вот... дошли. — Звучит как настоящее приключение. — Да. Довольно похоже. Азирафаэль некоторое время молча курит, погруженный в свои мысли. Затем он поднимает голову и смотрит на дракона. — Кроули... ты мне доверяешь? — Конечно, ангел. — Если я скажу, что Кольцо не вернется к тебе, даже если ты оставишь золото гномам... ты мне поверишь?.. Дракон прищуривается. — Если бы такое сказал не ты, а кто-то другой, я бы в первую очередь решил, что от меня пытаются избавиться. Но тебе поверю. — Спасибо, мой дорогой. Я сейчас не могу сказать тебе больше, чем все, что уже сказал, но это правда. Клянусь, что оправдаю твое доверие. Кроули некоторое время молчит. — Было бы здорово снова расправить крылья, — наконец говорит он. — Мне до чертиков надоело сидеть в этой западне. — И куда бы ты направился дальше? — Я даже не знаю. — Ты мог бы пойти со мной, если хочешь. Только не в таком виде, конечно. Кроули качает головой. — Мое Кольцо не единственное, несущее волю Моргота. Он сразу все поймет. Азирафаэль грустно улыбается. — Мне очень жаль. Возможно, когда-нибудь мы сможем... Даже не знаю. Устроить пикник. Вместе пообедать в «Гарцующем пони». — Может, и получится, — кивает Кроули. — Итак, что бы ты хотел получить от меня на память о сокровищах, прежде чем я улечу, а сюда ворвутся гномы? Выбирай любое. — Ну, вообще-то... где-то тут должен быть один драгоценный камень, который был бы мне очень полезен. Ты когда-нибудь слышал об Аркенстоне? — Нет. — Он словно шар, наполненный лунным светом, с тысячью граней, — говорит Азирафаэль. — Отражающий весь свет, который падает на него, точно сеть, сотканная из бессчетного множества мерцающих снежинок. По счастью, это не Сильмарилл, и слава Эру. — А, этот! Да, конечно... видел его где-то здесь... — дракон отворачивается от хоббита и копошится где-то в дальнем углу сокровищницы. — Мне пришлось его спрятать, он так сиял, что я из-за него не мог заснуть. А, вот! — Он осторожно берет его в пасть и кладет перед Азирафаэлем. Азирафаэль ласково похлопывает его по черной чешуе. — Спасибо, мой дорогой. Он пригодится для сделки, которая видится мне в самом ближайшем времени, если только Торин не станет посговорчивее. — Удачи тебе с ней. Мне тоже пора. Кажется, Торин и компания скоро начнут терять терпение, а мне не слишком хочется с ними встречаться, поэтому... — Да. Прощай, мой дорогой. Поверь, мы еще встретимся в эту Эпоху. — Я верю, что встретимся. Прощай, ангел. К парадному входу в сокровищницу ведет широкий туннель. Дракон ползет к нему по грудам золота, чтобы выбраться на свободу. Азирафаэль следует за ним, как будто ему не хочется уходить, и он изо всех сил стремится оттянуть момент расставания. Дракон взбирается на зубчатую стену у ворот. Его силуэт темнеет на фоне неба, затянутого низкими тучами. Он наклоняет голову, чтобы в последний раз окинуть хоббита прощальным взглядом, затем расправляет свои величественные крылья и улетает прочь. Азирафаэль смотрит ему вслед, пока дракон не становится просто темной точкой в облачном небе, затем лезет в карман и достает кольцо — тонкий золотой ободок, блестящий и гладкий, без всяких украшений. — Я не позволю тебе снова искушать его, — еле слышно шепчет он.