Кому: Дайчи-лучший-на-свете 22 июня, ср., 12:06
Уже не надо. Все хорошо. Я все понимаю. Будь счастлив. Точнее, будьте счастливы.
Савамура пытается дозвониться, но сдаётся после десятой безуспешной попытки. Думает, что поговорят позже. Однако просчитывается — не поговорят. Сугавара блокирует его контакт и удаляет Савамуру из записной книжки. И это не всплеск эмоций, их больше уже нет. Никаких. После взрыва нейтронной бомбы остаётся, разве что, мелко нашинкованное сердце с гарниром из души Сугавары: «Кушайте на здоровье, чета Савамура». Сознание трепыхается полубезжизненно, для чего-то выдавливая из себя капли праведного гнева. Чёрт… Он мог хотя бы заранее его предупредить. Сказать, что их отношениям осталось недолго, пусть Сугавара и сам это понимал: с наследником огромного семейного бизнеса ведь спелся. Продление рода, брак с достойной пассией… как же! Новости подобны птицам. Пять абзацев и одна фотография — приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Вера, надежда и любовь падают друг за другом под пулемётной очередью мелкого газетного шрифта, заливая брызгами разбитых чувств внутренний мир Сугавары. Из поезда он выходит уже неживым, но всё ещё улыбчивым снаружи. Посещает все занятия в универе и даже над шутками друзей смеётся — статус «фаната Эльзы» с её: «Не открывай, храни секрет». Остаётся только убежать в горы с воплями: «Отпусти и забудь», и создать свой дворец изо льда. А искать Сугавару некому: разрушить волшебное великолепие не сможет никто.***
Холод от наросшего на сердце льда помогает, поддерживает, даже веселит, и Коуши начинает казаться, что он отлично справляется. И в самом деле: он не просыпается по ночам в слезах, не вздрагивает от звонков, не оглядывается по сторонам в поисках знакомого лица. Он даже нормально общается с приятелями, родителями. Всё замечательно… будто бы. — Суга! — привычный баритон, некогда мягкий и тёплый, сейчас звучит резко и дисгармонично. Тело мгновенно деревенеет. Сугавара оборачивается с плавностью заржавевшего Железного Дровосека, всё ещё трусливо надеясь, что позади него — не Савамура. Однако жизнь сегодня в пьяном злом угаре, увы: по судьбе — встреча неизбежна. Неизбежно и вину на лице бывшего любовника лицезреть. Пронзительный взгляд Сугавары становится для Дайчи весомым аргументом остановиться. «Не подходи», — красноречиво читается в усталых глазах. И всё, что обоим сейчас остаётся, — испепелить друг друга взглядом в немой битве, рассыпать по воздуху искры на зависть василискам и сдаться, заставив покинуть пределы их космоса звёзды. — Вам не стоило приходить, Савамура-сан, — слабо улыбается в ответ парень, от пробежавших по спине мурашек пожимая плечами. От убийственно-вежливого тона передёргивает: стоящего напротив человека Дайчи знает слишком хорошо. Маска на лице и спокойствие в голосе — показуха, верный признак внутреннего раздрая, где уже всё в мясо. И кровь тоже вытекла, застынув где-то снаружи тошнотворными пятнами. Вина распрямляется в полный рост: «Ты же знал, что убиваешь его. Знал, чем это обернется. Знал и продолжал. Молчал, не желая лишать себя его любви, тепла и всегда ждущего тебя тела». — Вообще-то, при встрече принято здороваться, — тупо брякает «наследник», не отрывая взгляд от знакомых серых с золотистыми вкраплениями глаз. Мозг помогать не желает, осуждающе хмыкая в сторонке: «Идиотам не подаём. Сукам — тоже». Тонкие губы собеседника трогает едва заметная презрительная улыбка: — Ах, да! Конечно, — змеится холодный голос, — прошу прощения. Здравствуйте, Савамура-сан. Вам не стоило ко мне приходить. Это может плохо сказаться на вашей репутации. Прощайте. Парень кланяется издевательски медленно, не поднимая на бывшего любовника взгляда, и, выпрямляясь, разворачивается. В распоряжении всего несколько минут, чтобы сбежать с места дуэли пока он «в образе», пока ещё держится, пока его идеальная маска не осыпалась и не выставила напоказ его личный внутренний ад, сжирающий душу. Однако Дайчи уйти не даёт. Догоняет, резко разворачивая к себе, но тут же получает сильный удар в солнечное сплетение. От боли парень сгибается пополам, судорожно хватая ртом воздух. Непозволительно… как же Дайчи мог забыть стальные кулаки своего лёгкого хрупкого «мальчика». Бывшего своего мальчика. — Я же сказал, что вы зря пришли, Савамура-сан, — Коуши холодно смотрит сверху вниз на бывшего парня, с трудом сдерживаясь. Неожиданная ярость под ручку с болью затапливают сознание, грозя оборвать связь с фронтальной корой. Пара глубоких вдохов, и он медленно отходит, пятясь и не сводя полубезумного пугающего взгляда. — Су-га… — сдавленно произносит на выдохе, не успевая сказать о чём-то ещё. И это последнее, что останется в его памяти: удаляющийся силуэт Сугавары, а вместе с ним — воспоминание о первой поездке за город, об одной палатке на двоих и признании в любви глубокой тихой ночью.