Июньские дни в Токио либо иссушают, либо заливают всё вокруг, либо делают и то, и другое одновременно. И по расписанию небесной канцелярии выбор падает на первое «либо»: лёгкие выжигает зноем, стократ умножаемым раскаленным асфальтом и газующими автомобилями, солнце слепит, отражаясь от миллионов зеркальных окон, и под формой и офисной одеждой тело плавится, покрываясь липкой, солёной влагой. Соль везде: в волосах, на коже, на губах и в глазах.
Мягко наползающий лиловый вечер немного приглушает интенсивность пытки. В носу противно ощущается привычный коктейль из испарений бетонно-стеклянных джунглей, пока Сугавара лениво ползёт вдоль проспекта. Лишние телодвижения приносят дискомфорт, но прежде, чем нырнуть в спасительный прохладный полумрак бара, хочется немного высохнуть. И речь не о том, чтобы взмокшим сидеть под кондиционером — это не тот экстрим, о котором сейчас следует мечтать. Вырубить серое вещество парой термоядерных шотов, остановив мастурбацию мозга, — оно, однозначно.
Наконец становится вполне терпимо, чтобы не растекаться размазанным по сэндвичу чеддером. Футболка уже не так липнет к телу, когда взгляд цепляется за мерцающую неоновую вывеску: «Неко». Коуши качает головой, про себя усмехаясь: ну какому идиоту пришло в голову так называть бар? Однако искать что-то другое, с более подходящим содержанием на вывеске — абсурдом отдаёт не меньше. Сердце настойчиво просит текилы. Печень с поджелудочной пытаются заявить протест, но затраханный хозяин черепной коробки его отклоняет: солидарен с сердцем и свой голос тоже отдаёт в пользу текилы. Ну, или чего покрепче, хотя на самом деле всё равно: смешать несмешиваемое и оливочку. Если повезёт — отключиться дома, а не где-нибудь в баре или на лавочке на полдороги.
Весь этот мысленный кордебалет прекрасно отражается на лице блондина: бармен всё видит, бармен всё знает, а потому предлагает новому посетителю карту исключительно крепких алкогольных напитков. И пока клиент с особым интересом вчитывается в состав, он выкатывает на коцанную стойку лёгкий шот за счёт заведения. Коуши заторможенно, с благодарностью в тусклых глазах, кивает, изображая что-то типа вежливой улыбки, и опрокидывает в себя странноватого цвета пряную жидкость, ощущая небольшое жжение, тягуче распространяющееся по пищеводу. На вкус оказывается не так паршиво, и преимущество на лицо: не приходится давиться тем, что первое на глаза попалось.
Сугавара продолжает внимательно изучать диковинные составы, половина коих просто за гранью понимания. Названия, между прочим, тоже доверия не внушают: «Опухоль мозга», «Медуза», чей визуал подозрительно смахивает на «эякуляционный плевок»… Не для всех такое, конечно. В здравом уме и трезвой памяти их вряд ли кто-то закажет.
Глаза пробегаются по коктейлям дальше и останавливаются на весьма говорящем названии: «Ад». И состав кажется подходящим: виски, чёрный абсент, водка, Баккарди и перец чили. Бармен удивлённо вскидывает брови: неужели правда примет заказ на «Ад»?
— Мне вот этот, — твёрдо проговаривает клиент напротив, указывая на нужный коктейль на карте напитков.
Терушима хмыкает, принимая заказ, и незамедлительно приступает к смешиванию ингредиентов. Сугавара даже немного оживляется: заинтересованно наблюдает за работой крашеного парня, ненароком скользя взглядом от ловких движений рук к отражающему огоньки пирсингу в его ушах. «Красиво», — легкомысленно заключает про себя, не обращая на свои мысли внимания. Просто врывается в сознание само по себе, незванно, и причина, кажется, в атмосфере.
Закончив с приготовлением, бармен ставит заказ и отходит к другому клиенту, не сводя с Сугавары глаз: шоу ожидает. Однако в следующий момент разочаровывается, не получая желаемого. Быстрым движением, парень опрокидывает истинно адскую смесь в себя, замирая лишь на секунду, а затем, морщась в приятном удивлении, удовлетворённо смотрит на бармена. А Терушима, в свою очередь, смущённо отводит взгляд попросту потому, что такую реакцию первый раз видит. Слышит подобное — впервые тоже:
— Повторите, пожалуйста!
— Два! — раздаётся позади громкий приятный голос.
От неожиданности парень вздрагивает, намереваясь обернуться, но лёгшая на плечо рука останавливает:
— Бедняга Юджи… Ты ему весь кайф обломал… — посмеивается внезапный собеседник, с каждой секундой настораживая всё больше. — Эй, не смотри так, просто ты первый, кто не схватился за горло и не затребовал воды. Любишь погорячее? — игриво спрашивает темноволосый молодой мужчина в дорогущей на вид розовой рубашке и рваных на коленках джинсах.
— Ну, типа, — бросает Коуши в ответ, желая продолжить вечер лишь в компании молчаливого стакана и себя, однако парень за спиной оказывается настырнее, чем нужно.
— Хей, не отворачивайся, мы ведь даже не познакомились. Я…
— Не припоминаю, чтобы я изъявлял желания знакомиться, — грубо одёргивает Сугавара, опрокидывая поданный барменом второй шот «Ада».
Мозг тихонечко отправляется в коматоз, а эмоции — ядовитым клубком шевелятся внутри. Стоящий позади незнакомец явно настроен на общение. Съёжившись от разъедающей внутренности смеси, ловко проскользнувшей от горла к желудку, он обходит Сугавару с другой стороны и бесцеремонно плюхается на высокий барный стул рядом, нагло разваливаясь по столешнице в тщетной попытке заглянуть в лицо недовольному парню. Пока что с целью одной — обратить на себя его внимание.
Растёкшись по поверхности барной стойки, Ойкава наблюдает за «блондинчиком» с хитрым прищуром, отчего его красивое лицо принимает несколько развратное выражение, производя впечатление человека, собравшегося найти себе развлечение на ночь, что, в целом, действительности соответствует. И пол симпатичного молчаливого собеседника его не смущает, поскольку сам он — относится к категории «
пьёт всё, что горит, и трахает всё, что шевелится».
Когда степень игнора со стороны потенциального партнёра по сексу достигает критического уровня, а Сугавара переходит с «Ада» на «Белый туман», Ойкава решает действовать активнее.
— Ну же, незнакомец-чан, поговори со мной… — игриво произносит шатен, приобнимая сидящего рядом парня.
Тот удивлённо вскидывает брови, несколько расфокусированным взглядом впериваясь в нахала. Мозг уже давно погасил свет в черепной коробке, и обратиться за помощью к серому веществу больше возможным не представляется. И пока Сугавара решает, что делать, Ойкава тесно прижимается к нему горячим боком, собственнически обхватывая здоровой ручищей узкие плечи. Это порядком выбешивает: он тут, типа, для пострадать, для набухаться до летающих аквалангистов, а не для объятий в пьяном угаре с каждым встречным, возомнившим себя Эросом.
Распоясавшаяся подкорка видит себя невъебенным бойцом, самураем времён Эдо: жилистая рука сжимается в кулак и проезжается по скуле. Точнее, запланированного не получается, алкоголь даёт знать о себе, и кулак Сугавары приходится в ухо горе-Казановы. От неожиданности Ойкава подаётся назад и, не найдя за спиной опоры (Але! Это не кресло, а барный, мать его, стул), красиво заваливается назад, эффектно сверкая модельными джинсами и конверсами, проливая на себя очередной шот.
Скучающая публика тут же оживляется. Бармены, как по команде, поворачивают головы в сторону заварушки, и вовремя: зрелище то ещё. Взбешённый несостоявшийся ловелас вскакивает, призывая на голову пьяного идиота все кары небесные, и «чума на дом» среди них — просто пожелание удачи.
— Пиздец ты уёбок, — с отвращением проговаривает Ойкава, оттягивая налипшую на тело рубашку с блевотного вида пятном.
Грёбаная «Медуза» на розовом оксфордском хлопке выглядит результатом чей-то удачной, такой, дрочки, и пропустившие момент посетители даже не предполагают, что на ткани — коктейль. По залу проносится волна разнокалиберных смешков и хрюканья. Даже Терушима не сдерживается: радуется вознаграждению в виде чужого маленького негодования.
Побагровевший парень, справедливо именующий себя жертвой, подскакивает к продолжающему напиваться Сугаваре и, резко хватая его за края футболки, дёргает на себя.
— Ты за это заплатишь!
Развлекуху для слишком любопытных в зале обламывает охранник, до этого вяло околачивавшийся на входе.
— А ну прекратили! — рявкает бритый налысо качок, встряхивая обоих за шкирку. — Пшли отсюда!
***
Улица ударяет сухим тёплым воздухом с привычными нотками запаха мегаполиса. Лёгкий ветерок успевает немного привести Сугавару в чувство, пока он, облокотившись о стену здания, смотрит в никуда, погружённый в пустоту собственных мыслей. Снующие туда-сюда машины и мигающие светодиоды вывесок кружат сознание, добавляя парочку единиц к зарождающемуся хаосу. Тянуть резину больше нельзя: сбрасывая оцепенение, парень достаёт из кармана телефон в попытке вспомнить хотя бы один знакомый номер такси, как вдруг где-то позади слышится до раздражения знакомый голос:
— А ты ничего так, не тряпка, — хвалит незнакомец из бара, стирая расстояние между ними до нуля. — Может, продолжим вечер в другом месте? Меня, кстати, Ойкава зовут. Ойкава Тоору.
Оборачиваясь с недовольной миной, Сугавара сталкивается с надоедливым парнем нос к носу. Вот же, пиявка-то! Однако продолжать начатое в баре больше не хотелось — боевой настрой тухнет точно так же, как и лампочка на одном из придорожных баннеров. Желанием знакомиться Сугавара не горел тоже. Отвернувшись от Ойкавы, он молча побрёл в сторону железнодорожной станции. Однако в одиночестве его не оставили и сейчас:
— Да хорош уже меня игнорить! — догоняет парень, ровняясь с Сугаварой. — Оу… выглядишь ещё паршивее, чем в баре.
— Вау, спасибо, ты такой наблюдательный, — саркастично усмехается Коуши, продолжая идти дальше, но Ойкава не пускает, резким движением разворачивая к себе, останавливая.
— Ну, подожди-и… — произносит сладким голосом, отводя упавшую на глаза серебристую прядь парню за ухо. — Если у тебя что-то случилось, то, думаю… я смогу тебя утешить.
— Какое самомнение, — закатывает глаза Сугавара лишь для вида.
Интонация, с которой Ойкава произнёс последние слова, зажгла огонёк под котелком с эмоциями, заставляя их вскипеть, угрожающей пеной шапкой подобраться к краям.
— Спасибо, не стоит… — рассеянно произносит Сугавара, боясь в следующий момент ответить согласием.
— А-а-а, всё понятно… Тебя бросили? — коротко спрашивает Тоору, вынуждая сердце Коуши пропустить удар, а его самого — замереть, глупо уставившись на собеседника. — Хах, так я угадал? Сочувствую. Меня тоже бросали. Может, у нас больше общего, чем ты думаешь?
— Может, — соглашается Сугавара, сжав зубы.
Чувства играют в чехарду. Обида пьёт на брудершафт со злостью, жалость к себе обнимается с жаждой мести, не пуская в дружный хоровод разрушающих чувств здравый смысл. И не поддаться Ойкаве в тот-самый-следующий-момент становится невозможным.
***
В пустые разговоры с Ойкавой Сугавара особенно глубоко не погружался. Проникнуться историей о прошлых неудачных отношениях с каким-то распиздатым «Ива-чаном» мешал собственный разрыв. Очнуться получилось только на подходе к круглосуточному магазину, куда за какой-то надобностью приспичило зайти Ойкаве. Особого желания торчать внутри Сугавара не испытывал, а потому остался ждать ночного посетителя на улице: свежий воздух не так душил.
Тоору не было всего пару минут. Однако за это ничтожное время кое-что успело поменяться — к компании Ойкавы присоединилось трое явно недружелюбно настроенных парень. С громким шквалом отборного мата, они вывалились на улицу, где словесная перепалка мало-помалу переросла в драку. Внутренние демоны Коуши возликовали: пропустив мимо ушей предупреждающий крик Тоору, он с азартом присоединился к побоищу.
Поднырнув под руку первого бросившегося на него парня, он резко перехватывает вторую за запястье, быстро и сильно выворачивая её в суставе. Закрученная спиралью конечность вызывает адскую боль, и противник, надеясь уменьшить острые ощущения, совершает ещё большую, чем просто подойти «поздороваться», ошибку. Сугавара наносит ему короткий удар коленом в живот и тут же повторяет всё по новой, заставляя незадачливого ночного гопника согнуться пополам. Заехав финальным аккордом в услужливо поставленную рожу, он тут же отбрасывает скрючившуюся завывающую тушку в сторону и оглядывается на Ойкаву.
Тот успевает принять пару ударов в лицо: из разбитой губы струится яркая алая змейка, а рубашка претерпевает ещё одни «дизайнерские» изменения в виде надорванного рукава. Он окидывает взглядом Сугавару в ответ, заставляя его на секунду зависнуть. С пылающим агрессией взглядом, взлохмаченный и сильный, Ойкава выглядит слишком сексуально. Обжигающе сексуально. Перехватывая взгляд парня, Тоору самодовольно ухмыляется и смачно отвешивает хук слева противнику в лицо.
— Кажется, пора валить, — коротко заключает Ойкава и, хватая Коуши за руку, срывается на бег.
***
После плутания по улицам и переулкам переполненные адреналином парни оказываются у высокого здания.
— Фух… наконец-то пришли, — заявляет Ойкава, облегчённо выдыхая.
А Сугавара немного недоумевает: они что, оказались здесь целенаправленно? Оглядываясь, всё ещё находившийся под действием этанола парень быстро оценивает обстановку: времени перевалило за двенадцать, общественный транспорт уж часа два как не ходит, денег осталось — без слёз не взглянешь, а телефон… где-то там, у магазина, на асфальте, выпал из кармана в драке. «Охуенно, пиздец!» — злится он про себя, думая, как бы из этого района выбраться.
Очередная попытка вырулить — из всего навалившегося за день дерьма со звоном падает на дно, вызывая тяжёлый вздох. Ответом на всё становится чужое горячее дыхание в затылок и будоражащий тембром голос:
— Какой смысл искать отсюда выход, если мы оба пришли сюда за одним? М-м, Суга-чан?
Вопрос, озвученный с откровенно блядской интонацией, отправляет еле очнувшееся сознание в глубокий нокаут. Сугавара подаётся назад, позволяя рукам Ойкавы «обтечь» его бёдра. Поддаваясь им, он закидывает голову так, что чужие губы оказываются у виска и мажущими касаниями следуют ниже. Скользят по побагровевшему лицу, невесомо и коротко целуя, пока длинные пальцы оглаживают тело, выворачивая реле терморегуляции до максимума. Когда напряжение достигает критической отметки, а из горла вырывается хриплый стон, Тоору по-хитрому ухмыляется, прижимая парня к себе всё сильнее.
— Какой ты нетерпеливый… — дразнится Ойкава, облизываясь. — Потерпи немного… — улыбается Коуши в губы и, отстраняясь, берёт его за руку. — Пошли.
В помещении, куда их приводит Ойкава, оказывается неожиданно и приятно прохладно: после влажного, удушающего города это — точно оазис в Гоби. И Сугавара понимает это только сейчас — каким же тяжёлым усталость делает его тело. Ноги будто свинцом наливаются, вынуждают съехать по стенке, блаженно вытянув гудящие конечности. Однако Тоору такой расклад не устраивает.
— Трахаться в прихожей — не самый лучший вариант… — язвит парень, склоняясь над Сугаварой, и тут же, хватая его за плечи, рывком поднимает к себе, слегка вжимая обмякшее тело в стену.
— Правда? А я думал, отличная идея, — шипит в ответ Коуши, чувствуя спасительный холод бетона лопатками.
Алкоголь в очередной раз пресекает попытки серого вещества подумать о том, что уйти всё ещё не поздно. Однако это «поздно» уже наступило. Наступило очень давно… Ещё тогда, перед кампусом, когда Коуши уходил от Савамуры, когда вместо подготовки к занятиям отправился на пресловутые поиски бара, когда в попытке избавиться от гневной обиды ввязался в драку. И эта прихожая — просто логический финал бесконечно долгого вечера. И уходить на самом деле некуда.
Сугавара подаётся вперёд, выдыхая горячий воздух в шею парня, давая полное согласие на продолжение, и тут же получает действие: чужое колено настойчиво раздвигает ему бедра, медленно поднимаясь выше.
— Хороший мальчик… — шепчет Ойкава на ухо, впиваясь поцелуем в шею, где бешеным ритмом пульсирует артерия.
Он целует жадно, жёстко, собственнически толкаясь языком в чужой рот. Под футболкой гладит широко, нетерпеливо, подтянутое крепкое тело и уже касается края штанов, как вдруг впившиеся в грудь ладони отталкивают.
— Подожди, — хрипло выдыхает Коуши, дыша часто-часто и тяжело, — мне нужно…
— В душ? — заканчивает за него Ойкава, поднимаясь, — прямо и налево. Свет внутри. Всё, что нужно, на полке с дверцей. Только скажи, и я к тебе присоединюсь… — игриво улыбается, любезно подавая Сугаваре руку.
Ночь обещает быть жаркой.
