the stolen hope

Когда Томас видит своего фарфорового мальчика под капельницей, он не больше не может сдержать слезы. Все получается само собой, и скоро мир начинает стремительно мутнеть и смазываться из-за бегущих по щекам соленых дорожек. Темноволосый парень пошатывается и выскакивает из тесной палаты, зажимая рот руками и жмурясь от того, как жжет в горле. Виски до головокружения пульсируют от того, как в них бьет кровь, и молодой ученый съезжает вниз по стенке, пытаясь выровнять дыхание. Перед глазами в красках появляется Тереза, весело улыбающаяся мысли, что Ньют сейчас умирает от огромной кровопотери. Томас наяву машет дрожащими руками, чтобы отогнать видение. - Боже.. Что же ты творишь.. - выдыхает парень, сжимая губы. - Что же.. ты наделал.. - он медленно сжимает трясущуюся руку на своих волосах, грозясь вырвать клок волнистых волос, и боится представить, как мальчику было больно от порезов, которые он себе сделал. Том судорожно выдыхает и медленно выпрямляется, пытаясь взять себя в руки. Он опускает голову и вздрагивает, ужасаясь от того, как бешено трясутся ноги. Парень выдыхает, вдыхает, считает про себя до десяти, и, вроде, немного успокаивается. Нужно придти в себя. Нужно очнуться от паники. Охладить свой разум. Ты же ученый, Томас. Сохраняй спокойствие. - ...Вы сюда? Парень отскакивает, ударяясь спиной о стену, и напугано вскрикивает. По виску бежит капелька пота, и Томас ужасается от своего состояния. Доктор удивленно выгибает бровь, и Томасу приходится выпрямиться и гордо поднять дрожащий подбородок, чтобы хоть немного сгладить это недоразумение. Он быстро начинает говорить, чувствуя, что пауза получилась итак до неловкости долгой: - Да. Это мой подопытный. Мне приказали следить за ним. - старается говорить как можно убедительней, но голос все равно немного дрожит. Док чувствует это и немного ухмыляется. - Предоставьте документ с разрешением начальства. На слово я вам поверить не могу, уж извините. - он ухмыляется сильнее, видя замешательство Томаса и понимая, что он попал в точку и никакого документа на руках у Томаса не имеется. К чему это представление? Они собираются сделать что-то с Ньютом, поэтому его не пускают? Тогда он точно должен провести эту ночь с мальчиком, во чтобы то ни стало и как бы не пришлось себя подставить. В этот раз он не бросит своего фарфорового мальчика одного. - Кажется, вы забыли, с кем сейчас разговариваете. - голос Томаса грубеет, а его скулы выступают от того, как сильно сжимаются от нарастающей злобы зубы. В глазах мужчины мелькает сомнение, и это придает парню уверенности. - Я могу предоставить документ, но для этого мне придется среди ночи заявляться к доктору Дженсену. Я скажу, что врач из нашей санчасти не может послушаться его приказа без письменного заверения. - брюнет едва сдерживает ухмылку, а его глаза начинают победоносно гореть. - Вы же понимаете, что вас ждет в таком случае? Да? Что же, тогда я скоро вернусь с бумагами. - молодой ученый крутится на каблуках и готовится уйти, но его хватают за руку. - Я понял, сэр! Прошу прощения. Конечно, вы можете зайти. Не стоит беспокоить никого из-за этого мусора. Томас медленно оборачивается и мужчина дергается от огня, что полыхает в глазах молодого парня. Губы брюнета кривятся в брезгливой гримасе, но он молчит и только уничтожает доктора взглядом. Отодвигает его сильным плечом и проходит мимо, теперь без препятствий проходя в палату. Парень не смотрит на того, кто лежит на больничной койке, потому что боится. Безумно боится видеть белую кожу и фиолетовые синяки под глазами. Боится капель жидкости, которая стекает по капельнице. Боится того, что все могло быть гораздо хуже. Он садится на жесткий стул около койки и опускает голову, все еще боясь смотреть на Ньюта и безумно жестоко борясь с желанием схватить его за руку, сказать, как сильно он переживал, как сильно хочет защитить мальчика и как привязался к нему. Желанное так близко, но это не радует, а только пугает все больше и больше. Может, все они были правы, и привязываться к испытуемому - это глупо и бесполезно? Это под запретом, а Томас ведь никогда не нарушал правила. Он жив-то только потому, что все время их соблюдал. Но почему-то за всю свою жизнь он так ни разу и не чувствовал ничего похожего на то, что чувствует сейчас, в такой сумбурной и нелепой ситуации. Ньют, сам того не зная, стал его тайной лазейкой в реальную жизнь, не прописанную в многочисленных бумагах, не навязанную взрослыми учеными, а в его настоящую жизнь подростка, где можно делать глупости и влюбляться, идя наперекор правилам. А что, если.. Со стороны Ньюта раздается слабый стон, и Томас вздрагивает, стремительно поднимая голову. Подавив порыв опустить ее обратно, чтобы снова не заплакать, Том приподнимается и переступает через свой страх, так что заглядывает в стеклянные глаза мальчика, бесцельно блуждающие по палате. Ньют смотрит то ли куда-то мимо, то ли прямо в карие глаза ученого, и не может сфокусироваться на чем-то одном. В его помутневших глазах столько боли, что у Тома давит в груди. Мальчик будто ждет от него объяснений, но парень пребывает в таком шоке, что и слова сказать не может. Он вдруг подается вперед и легонько касается губами раскаленного лба Ньюта. Тот слабо вздрагивает, но издает тихий жалобный стон и закрывает глаза обратно, начиная засыпать. — Мне так… мама в детстве делала.. сейчас. — Томас снова теряет самообладание от болезненного сочувствия к мальчику. Он вскакивает, боясь медлить, хватает какую-то тряпочку, поливает ее ледяной водой из-под крана и бежит обратно, отчего-то безумно боясь, что вернётся уже к бездыханному телу, медленно остывающему после лихорадки. Томас быстро стряхивает капли воды в раковину и бежит обратно, на несколько секунд закрывая глаза и медленно открывая их, мелко дрожа от ожидания страшной картины. Но нет. Ньют все также лежит и тяжело дышит, борясь за воздух с болью и жаром. Чтобы хоть немного помочь, Том опускает тряпочку ему на лоб и садится рядом, начиная поглаживать плечо мальчика и постоянно наблюдая за капельницей и дыханием своего испытуемого. Он тихо улыбается, когда морщинки боли на лице светловолосого расправляются и оно приобретает менее измученное выражение. Радуясь маленькой победе, Томас робко трогает спутанные, влажные от жара волосы Ньюта и запускает в них холодные пальцы. Светлый даже не вздрагивает, так что кареглазый начинает аккуратно накручивать русые локоны на длинные пальцы, проводить по всей длине волос и иногда проверять, холодеет ли горячий лоб. Губы сами собой издают усыпляющий монотонный шёпот, и все это становится идеальной колыбельной для Ньюта. Он совсем перестаёт хмуриться и затихает, а Томас со слезами радости продолжает, радуясь тому, что наконец смог помочь бедному мальчику хотя бы чем-то. Его голос и ощущение на приятных мягких волос под пальцами сливается в одно удивительно согревающее и приятное чувство, от чего Том сам не замечает, как голова опускается на тёплое плечо Ньюта, а веки вдруг становятся такими тяжёлыми, что парень больше не в силах их удерживать.

***

Томас просыпается от громких голосов ученых в освещенном дневным светом коридоре и дергается, медленно поднимая тяжёлую после долгого сна голову. В шею и спину сразу стреляет боль, ярко намекая, что перед сном нужно было бы выбрать позу более для него подходящую. Парень удивленно вскидывает тёмные брови, немного забывая, где и зачем находится. Он вдруг начинает осознавать, что пальцы все ещё лежат на шёлковых волосах, но теперь голова Ньюта повернута к темному, и на него смотрят уставшие, сонные глаза с сетками лопнувших капилляров. Томас дёргается от неожиданности и резко прижимает к себе обе руки, на несколько секунд теряясь от таких поворотов событий. Парень робко поднимает взгляд и стискивает зубы, снова убеждаясь в действительности происходящего. Да, Ньют уже проснулся и теперь смотрит на него. Том неловко перебирает теплые после сна пальцы и улыбается, искренне и добродушно, не выдавливая эмоций. — Доброе утро. — как можно спокойнее кивает Томас и чувствует наступающую легкую панику, видя, что мальчик очень быстро приходит в себя после сна и в его глазах появляется страх и осознание собственной беспомощности. Парень примирительно поднимает руки и еще сильнее теряется, когда Ньют прикрывается, защищаясь от них. Решив, что хуже уже некуда, Томас решает вообще больше не двигаться и вещать из такого положения. — Все хорошо! Я тут не для того, чтобы тебя обидеть.. Я бы никогда этого не сделал, хорошо? Давай лучше.. поговорим, например.. а! Как ты себя чувствуешь? Ньют испытующе смотрит на юного учёного, ничуть не веря его доброму тону и улыбке, и от всего ожидая подвоха. Хмурится, поднимает здоровую, на первый взгляд, руку, и немного агрессивно откидывает уже сухую тряпочку со лба куда-то в атмосферу палаты. Он даже начинает зачем-то подниматься, на что Томас дёргается и поспешно опускает мальчика обратно, мягко и бережно надавливая на его плечи. Ньют от этого пугается ещё больше, дергает худыми плечами, пытается вырваться, но брюнет держит его, зная, что так будет лучше. Он даже снова находит себя, прогоняет наступающую панику и пытается снова взять контроль над ситуацией, чтобы ее не усугубить. Он ободряюще улыбается, прочищает горло и спокойным голосом поясняет: — Пока нельзя. Хорошо? Послушай меня. Ты упадёшь сразу после того, как встанешь. - на немой вопрос Ньюта Томас продолжает, радуясь, что мальчик прекратил сопротивляться его рукам и лежит теперь спокойно, никуда не вырываясь. Кажется, он даже начинает слушать его, так что парень удовлетворенно кивает и продолжает: - у тебя большая кровопотеря. Это опасно, организм сильно истощен, понимаешь? Нужно полежать тут и набраться сил, а потом я отведу тебя в комнату, хорошо? Томас замирает, дожидаясь ответа. Когда испытуемый медленно кивает, темный с облегчением выдыхает и отпускает его плечи. Он напрягается, когда Ньют начинает шевелиться, и готовится снова держать его, но паренек только укладывается чуть удобнее и слабо стонет от боли в руке. Томас вздрагивает, понимая, что забыл обработать то, что прячется под бинтами мальчика. Он стискивает зубы, снова кивает сам себе и поднимается на ноги. Смотрит на Ньюта, пытается сгладить давящую атмосферу, но заставить себя улыбаться уже не может: - Я сейчас буду работать над твоими.. ранами. Хорошо? Ты не будешь против? - получая весьма недоверчивый кивок, парень идет к ящикам с медикаментами и быстро находит все необходимое. Возвращается он уже с ватой, спиртом, заживляющей мазью и чистыми мягкими бинтами. Ньют дрожащей рукой начинает разматывать старые повязки и Том вздрагивает, когда в нос слабо, но уверенно ударяет запах гнили. Значит, порезы воспалились. Значит, его ждет зрелище еще хуже, чем могло быть. Томас глубоко вдыхает и выдыхает, на несколько секунд закрывая темные глаза. В который раз пытается взять себя в руки. Ньюту больше никто не может помочь, только он, Томас. Парень медленно кивает своим мыслям и также медленно открывает глаза. Светлый мальчик чуть удивленно смотрит на нее, уже давным давно размотав свою руку. Том опускает взгляд на порезы и стискивает зубы до боли в острых скулах. Все плохо.. Раны даже глубже, чем в прошлый раз, это видно по обилию небрежных швов. Кожа вокруг порезов надулась и стала пунцовой от воспаления, а там, где швы наложены совсем неаккуратно, блестят мутные капли гноя. Ньют внимательно смотрит на ученого, не веря, что он действительно решился ему помочь. - Так.. сейчас, может, будет немного больно.. Но это необходимо, хорошо? - Том смотрит в пустые глаза Ньюта, снова получает краткий кивок, и берет в руки баночку со спиртом и вату. Когда прохладная жидкость льется на воспаленные порезы, светлый сжимает зубы и громко шипит от боли, пытаясь одернуть свою руку. Томас хмурится, аккуратно зажимает его руку коленями, не давая уйти, и начинает промакивать все ваткой. Ньют вскрикивает и стонет от боли, а у Тома начинают дрожать руки. - Терпи, терпи... - шепчет он, до конца не зная, к кому из них обращается. Все заканчивается только тогда, когда Томас прекращает чувствовать запах гноя и крови. Ньют уже несколько раз начинал плакать, потому что порезы были ужасно неаккуратными, но теперь все смотрится не так плохо, так что светловолосый мальчик искренне удивляется. Он медленно поднимает чуть мутные глаза на ученого, оценивает его взглядом и еще медленнее кивает, тихо шепча слабым тихим голоском: - спасибо.. вам.. Томас не выдерживает и устало улыбается, понимая, что заслужил эту благодарность. Едва сдерживая бушующие внутри эмоции, парень спокойно кивает и поднимается, утилизируя вату и использованные бинты в мусорное ведро. Затем, смотрит на время и устало трет чуть красные глаза рукавом своего белоснежного халата. Поднимает темные брови, неожиданно осознавая, что уже почти восемь часов, а значит, ему пора бежать в свое крыло и начинать работу. Томас уже идет к двери, по пути приглаживая растрепанные волосы, но останавливается и очень медленно разворачивается, спиной чувствуя отчаянный взгляд. Парень сжимает губы, когда Ньют понимает, что он все заметил, и быстро отворачивается, делая вид, что еще никто не видел такого необычно-белого цвета простыни. Том дает себе несколько секунд, для того, чтобы четко определиться, что ему делать дальше. Ответ крутится в голове, но парень сначала напугано отгоняет идею, которую он несет. Сжимает губы еще крепче и устало выдыхает, надеясь, что то, что он сейчас скажет, не повлечет за собой величайшую за все время ошибку. Ученый прочищает горло, чтобы привлечь внимание Ньюта. Тот вздрагивает от неожиданности, за что Том чувствует неприятный укол вины. Он успокаивается лишь тогда, когда понимает, что в янтарно-коричневых глазах теперь нет места страху. Там только легкое недоумение и любопытство. Томас успевает мимолетно почувствовать гордость за то, что смог вывести мальчика на новые эмоции, и начинает говорить, теперь не сомневаясь в своих словах: - Ты можешь остаться у меня в комнате, пока я буду работать. - очень быстро выпаливает шатен и замолкает, смотря на Ньюта и ни на секунду не сомневаясь, что сейчас он будет скакать от счастья. Но этого не происходит. Вместо вспышки радости наступает тишина, которая притаскивает за собой невероятно долгую и тяжелую паузу, за время которой Томас успевает потеряться и стасоваться, теперь вообще не уверенный в реальности того, что только что сам предложил. Когда пауза затягивается еще на несколько секунд, парень уже открывает рот, чтобы сказать хоть что-нибудь и выбраться из давящей тишины, но Ньют все-таки побеждает что-то внутри себя, робко сжимает простынь и таким же слабым голосом говорит: - Да.. если вы не издеваетесь.. Томас вздрагивает и снова теряется, не сразу находя, что ответить Ньюту. Как он может издеваться? Неужели так похож на своих старших товарищей? Но он ведь совсем другой.. И Ньюту ничего плохого не сделал... Почему же он продолжает видеть только угрозу? Парень тяжело вздыхает, от чего светловолосый испытуемый снова вздрагивает, и говорит уже без уверенности и гордости в голосе: - Хорошо. Я оставлю тебя там и вернусь около шести. С докторами.. - Том прикусывает губу чуть не до крови, понимая, сколько неблагополучных для обоих последствий может привести случайное обнаружение мальчика кем-то из старших ученых. Он медленно сглатывает, пытаясь не выдать свое волнение, и более-менее уверенно выдает: - Я что-нибудь решу. Ньют еще несколько секунд думает над достоверностью его слов и кивает, начиная с тихими болезненными стонами подниматься с больничной кушетки. Томас вздрагивает и за секунду преодолевает расстояние от двери до кровати, аккуратно поддерживая мальчика под локти. Кажется, Ньют немного краснеет, когда Том мимолетно задевает его невероятно хрупкую для мужчины талию, но шатен так занят тем, чтобы помочь, что пропускает это мимо себя. Он не спрашивает, потому что боится получить отказ, и наклоняется, просовывая руку под коленями светловолосого. Медленно, чтобы не напугать резкими движениями, поднимается, и поднимает Ньюта на руки. - Ты такой легкий.. - не задумываясь, выдыхает Томас куда-то в светлую макушку, а потом чуть покачивает Ньюта, чтобы убедиться в ужасном состоянии его веса. Шатен сокрушенно прикрывает глаза, чтобы суметь подавить наступающий гнев к тем, кто так измучил до этого абсолютно здорового юношу. Как же плохо его кормили, если весит он не больше тринадцатилетнего ребенка? Решая выяснить это чуть позже, Томас удобнее перехватывает испытуемого и отчего-то крепче прижимает его к своей теплой груди, будто этот жест в силах спасти и отогреть маленького, уничтоженного жизнью подростка. Ньют удивленно вскидывает светлые бровки и снова начинает заливаться пунцом, радуясь, что тот, кто так неожиданно проявил столько нежности, не может сверху увидеть пылающие бледные щеки. Томас слишком занят тем, что взглядом мониторит коридор на наличие работников. Видимо, все еще спят, поэтому Том собирается с силами и быстро выходит из медицинского кабинета, бережно держа в руках свое хрупкое сокровище. Ньют сидит беззвучно, и при виде пустого синеватого коридора его смущение пожирается диким страхом. Томас дергается, чувствуя вибрацию, и осознает, что светлый начал трястись. Ученый грустно сводит брови и еще сильнее прижимает его к себе, разделяя с ним боль. Теплая ладошка опускается на тощую спину Ньюта, и он инстинктивно прижимается к ней, ожидая, что она сможет вытянуть его из пучины ужаса, в которую его бесконечно затягивает это жуткое здание. Но этого не происходит, потому что кошмары слишком велики, чтобы справиться с ними в один подход. Ладонь на спине, совершающая легкие поглаживания, только немного успокаивает Ньюта и создает ощущение, что в этой гонке от смерти он теперь не один, и пока что, этого достаточно.