Неземное дитя

---Около года. Джон щурится сквозь постоянно сползающие очки и улыбается, крутя в воздухе игрушку и разговаривая с малышом в кроватке. Тот в ответ улыбается не менее радостно и гулит, протягивая темные хитиновые лапки к игрушке и кувыркаясь на радостях по всему матрасу. - И не надоел тебе мой голос-то за полдня? Готов поспорить, надоел! Да и я подустал, знаешь ли, каким бы я ни был болтуном, как меня называет Каркат, на самом деле мне сложно вот так сидеть и разговаривать с тобой несколько часов подряд. Ты сам-то спать не хочешь? Нет, вижу, не хочешь... А вот папа хочет!- Джон снова поправляет очки и заслоняет рот рукой, зевая,- Ну ничего, мамочка уже отдохнула и скоро ее очередь следить за тобой... И правда - не проходит и десяти минут, как на пороге появляется Каркат, добродушно-умиротворенный, наблюдая, как Джон играет с их сыном. И несмотря на то, что это зрелище он видит достаточно часто - да каждый выходной Джон старается остаться дома и провести время с личинкой -, тем не менее, каждый раз в душе тролля это зрелище пробуждает только самые теплые чувства. Идиллию нарушает Джон, заметивший появление второго родителя в комнате и с облегчением восклицающий: - А вот и мамочка пришла! Приподнятые было уголки губ Вантаса моментально опускаются, а сам тролль насупливается: - Не называй меня так, блять. - Каркат!- возмущенно восклицает Джон. - Что? Мне казалось, это я здесь оскорбленная сторона. - Прекрати материться при ребенке! Ты ведь не хочешь, чтобы его первым словом стало одно из твоих гребаных ругательств - Эй, святой отче,- хмыкает в ответ Каркат,- Ты и сам за своим языком не следишь. Эгберт слегка краснеет и тоже хмурится: - Это все твое дурное влияние!- заявляет он. - Даже признать, что сам привык ругаться, не можешь,- слегкая ухмыляется Каркат и, мгновенно прерывая уже исчерпавшую себя тему разговора, подходит ближе к кроватке. Личинка в ярко-красной, своеобразной хитиново-желейной оболочке лежит на простыни, созерцая обоих родителей и что-то бормочет себе под нос. Разговорчивый. Каркат твердо убежден, что своей болтливостью он пошел если не в Канкри - его родственника по крови -, то как минимум в Джона. Наклоняясь к сыну, Каркат, сразу же смягчаясь, берет одну из игрушек в кроватке и тянет к малышу. А тот пытается обхватить плюшевого осьминожку - подарок Джейд, если, разумеется, нагло вытащенные Джоном из шкафа сестры игрушки с возгласами в духе "Молодой семье нужнее!", можно считать подарками - всеми лапками сразу, изгибаясь и даже кусая мягкий фетр изделия еще не совсем прорезавшимися зубами. Оба родителя смеются, и ребенок вторит им тонким хихиканьем. И, довольно прижав к себе игрушку, бормочет что-то. - Ува, ува,- отвечает Каркат, уже откровенно улыбаясь. А малыш продолжает гулить: - Мааа, аваааа. Мааамааааа. И вот, второй раз за несколько минут можно наблюдать трансформацию умиротворенного выражения лица Вантаса в гримасу "я-желаю-убивать". С каменным лицом он поворачивается к подскочившему к ребенку Джону и пытается было изречь что-то, но Эгберт его прерывает: - Тшшш! Тихо! Он сказал свое первое слово!! Каркат, ты слышал? Ну-ка, ну-ка, малыш, кто тут у нас? И Джон бережно поднимает ребенка на руки, поворачивая лицом к побелевшему от эмоций троллю. - Мааама!- радостно тянет малыш. - Каркат, он понимает! Он, черт возьми, понимает, о чем говорит!!- ликует Джон, чуть подбрасывая личинку, то и дело повторяющую столь ненавистное троллю слово. А Вантас стоит, вцепившись в прутья кроватки, совершенно не понимая, что ему делать дальше - не то материться на придурка Эгберта, не то радоваться первым словам сына.