cугубо деловые отношения

♡乂 ♡ 乂 ♡ 乂♡

      Громкая музыка, взрывающая неподготовленные перепонки своим оглушающе сильным звуком, мерцающие огни разных цветов не предназначенные для лицезрения эпилепсиков, толпа клокочущих от переполненной энергии народу на танцплощадке и яркое предчувствие хорошего отжига в следующие пару часов. Что за прелестное ощущение, сладостно разливающееся по груди?       Ах, да.       Сегодня же день сюрпризов.       Отец с матерью неожиданно расщедрились на карманные расходы и отправили ему на счёт кругленькую сумму, чтобы сын с ума не сходил от ожидания первой зарплаты, которая ещё не скоро ему светит. Месяца не прошло, а он уже заколебался приходить в это злополучное общество сатанистов и видеть осточертевшие ему рожи. Одни змеи, во главе которых большая такая и самая ядовитая, шипит своим языком с двумя концами, да отравляет его злобой каждодневно. А та накапливается, булькает, оседая внизу желудка больной язвой прямо как в котелках у ведьм.       Одна Урарака сглаживает все эти раздражающие моменты, когда хочется взять и наорать за ехидные ухмылочки, в то время как тот вновь бежит за очередной печенькой для этого обжоры, чёрт его дери.       Ему что, неймётся оставить придирки к новому работнику и дать ему хотя бы свои элементарные обязанности доделать?       Да он даже иногда на звонки отвечать не успевает.       Трубка разрывается от поступающего вызова Бакуго, пока все желающие сотрудничать слышат лишь голос диспетчера.       Боги, как он его достал.       Тодороки не идёт, он мчится наперебой снующей ему навстречу толпе, ловко уворачиваясь от соприкосновения чужих конечностей и пробираясь к барной стойке, совершенно не слыша мчащегося Каминари позади, коий пытается ухватить за руку, дабы слепо не потеряться в этой душной толкучке.       Кое-как добравшись до пункта назначения, заказывает сразу несколько стопок шотов "Серебрянную пулю" и вливает в себя, блаженно прикрывая веки, пока Каминари заказывает две "Медузы" и пьёт осторожно, нерасторопно осушив. Ох, как же двухцветный тосковал по этому мягкому привкусу, разливающемуся кислинкой на языке и вгоняющий все вкусовые рецепторы в самозабвенный оргазм от переполняющих эмоций. Мычит от накатывающего удовольствия и расплывается в довольной улыбке. Вот, что значит жить на полную катушку.       Вокруг кучи желающих познакомиться, заказывают друг дружке коктейли и кокетничая, устраиваются рядом, замышляя свой план на одну ночь с быстрым перепихом без озвучивания имён. Больше же не встретятся.       Тодороки всегда приходит лишь за выпивкой, не проявляя желания уединиться с кем-то, а вот Каминари - наоборот. Ищет глазами жертву сегодняшнего вечера, цепляясь за каждую короткую юбку и прикусывает губу, когда одна такая прямо зазывающе крутит бёдрами. Скользит медленно по сочной фигуре девушки, которая не замечает посторонних, вовсю отдавая себя громыхающей музыке и дурманящему мозг алкоголю.       Облизывается нетерпеливо, хлопая друга по плечу и наклоняясь к раковине уха, дабы тот расслышал его. Быстро говорит, что скоро вернётся и оставляет его одного.       Ну, как одного.       С преотличным настроением, немаленькими денежками, призывчиво сияющими на карте, чтобы их тут же поскорее потратили, и новой порцией шотов, появившихся перед его сверкающе-темнеющими индиголитами.       У него сегодня уверенный настрой напиться в стельку, чтобы башка трещала, тело ломило судорогой от сухости в горле и стреляющей боли в висках. Чтобы стыдно потом было за свои пляски в пьяном угаре, которые он обязательно устроит и сто пудово Каминари в это затащит, ведь так было практически каждый раз. Они напивались, шагали в развалочку к самому разгару пекла и там отрывались по полной. Не щадили сил, двигались так, словно, это их последняя ночь. Иногда даже устраивали шоу.       Тогда народ расступался с положительным улюлюканьем, а они, не трезво улыбаясь, разыгрывали свою сценку, концепт которой постоянно был разным. То это был батл, кто кого перетанцует, то страстное танго, где Тодороки хоть и не очень профессионально, но довольно горячо вёл свою "партнёршу". Один раз даже чуть-ли не стриптиз надумали учудить. Благо им стало так плохо, что всё выпитое тут же в глотку врезалось и им пришлось, прикрывая рты, умотать в туалет и, на подкашивающихся ногах, к толчку одному единственному свободному припасть.       Думать не надо, чтобы охарактеризовать их, как лучших друзей. Столько прошли, какими друг-друга только не видели, постоянно выпутывали из передряг, помогали отмазывать и зареклись дружить до самой смерти, когда были мелкими сопляками. Каминари тогда хотел сделать всё официозно, связать клятву физически, сплюнув при этом на руку и протягивая подрагивающему в омерзении половинчатому, что только наорал и сказал, что им словесного обещания предостаточно.       Подзабив на желающего развлечься желтоволосого, Тодороки уже третью партию в одну харю вбухивал, заранее отключив телефон на беззвучный, который сейчас покоился в заднем кармане его тёмных, приятных к коже свободных брюк.       Заказывает "Ураган" и ждёт пока его приготовят, внимательно следя за всеми процессами. Он как-то пытался сварганить то же самое, но не получилось.       Не то, чтобы шот вышел, откровенно говоря, хреновым. Он просто выдул весь прикупленный алкоголь, который уже внутри него намешался, а потом отходил день-два, слягнув с безжизненным состоянием и вывернутой наизнанку печенью.       Каминари вовсю кадрил понравившуюся даму, подмахивая тазом в такт, пока та смущённо сжимала его руки на своей талии, двигая задницей перед чужим пахом. Сантиметры от такого желанного трения, но он же не позволит так развязно вести себя, ему необходимо показаться с хорошей стороны. Пускай и этот недо-танец выглядит как обряд перед спариванием у животных.       У него все шансы сегодня прихватить эту красотку с собой в ближайший мотель и хорошо провести время. В ушах уже давно устаканилась громкость, позволяя не корчится от непривычки.       Атмосфера совершенно иная. Здесь, словно, царит обстановка того самого жаркого веселья, сливающегося с нарастающим звериным желанием внизу животов. Можно смело пуститься в дикий пляс, сливаясь в движениях с совершенно незнакомыми людьми, что так же подхватывают настрой налету, окутывая своим обаянием и позволяя расслабиться.       Время здесь несоизмеримо с тем, что за пределами этого клуба. Оно тут течёт размеренно, не заметишь и пролетит два часа.       Тодороки разморило слишком рано. Он уже еле держится, чтобы не пойти и начать искать Каминари, а потом смело пританцовывать, чувствуя себя настоящим жиголо и гуру в этом деле. Глаза пьяно поблёскивают, уголки губ сами по себе расползаются по румяному лицу, а голова начинает покачиваться в такт звучащей музыке. Ноги так же уже не смеют подчиняться ему и парень вовсю дрыгается в ритм, залпом ухерачив ещё несколько шотов более крепких по составу.       Вокруг всё приятно кружится, теплота уже давно скачет подпрыгивающим жаром внутри, пока он протягивает телефон к заботливо положенному прямо перед ним терминалу, оплачивая всё выпитое пойло, не забывая пожелать бармену хорошей работы и пообещав себе больше сегодня не шиковать. Ему в ответ отсалютывают, принимаясь за другого клиента. Лучше уж остановиться сейчас, когда голова ещё на плечах и так хорошо от принятого спиртного, а не переборщить, облевав тут всех и вся.       Завтра, конечно, так хорошо не будет, но всё же.       Шагает в толпу, где находился его друган, притоптывая и перебирая плечами под знакомую песню Мадонны.       Находит знакомую макушку и бредёт к ней, грубо сталкиваясь к Каминари плечом и уложив туда свой подбородок.       — Разыграем нашу коронную? – игриво лепечет паренёк, видя как тот сразу же одобряюще скалится, а потом поворачивается к пассии и галантно берёт недоумевающую за руку, быстро чмокая её.       — Прошу простить. – изображает поклон со снятием головного убора и даёт Тодороки утащить себя под локоть к центру зала, где разворачивается самое жаркое пекло веселухи. В уши врезается знакомое начало песни, что в клипе представлена под тематику гэтсби и у младшего глаза на лоб лезут. Он поворачивается к блондину, что улавливает настрой и они уже более активно лезут через людей.       Замечают пустующее пространство, отлично подходящее им и топают туда, успевая к началу момента, когда послышатся слова певицы.       Сегодня нет никакой импровизации. Лишь отрывки воспоминаний, где они у Каминари дома старательно повторяли хореографию женщины, копируя её с плазменного телевизора в одной из популярных на то время игр, где требовались джойстики для прохождения и заработки высоких баллов.       Им тогда нужно было несколько раз эту пушню танцевать, чтобы вырваться и сорвать рекордные цифры с пятью звёздами. Как же они тогда радовались этому, счастья было полные штаны.       Сейчас, словно, то самое дежавю, приятно баламутящее сознание своей ушедшей пеленой перед глазами.       Становятся перед друг другом, предвкушающе смотря глаза в глаза и отзеркаливая каждое плавное движение партнёра. Сначала медленно, гладко, словно заигрывая, приближаясь и тут же отдаляясь, соблазняя, а потом наконец выпуская всех своих чертей на ускоряющемся припеве, когда звучит саксофон и быстро прогоняют по клавишам фортепиано. Пускай и Тодороки пьянее, чем его товарищ, не отставая повторяет заученные действия и подпевая, зная слова, как свои пять пальцев, когда музыка из спокойной перевоплощается в более танцевальную, подстать клубам.       Их поражающая синхронность привлекает внимание остальных, что начинают чуть расходится, давая им больше простора, и неустанно наблюдать, так же продолжая двигаться в такт музыке и подбадривающе укать.       Жарко до невозможности.       От мешанины внутри, от накопившегося месева эмоций, что он держал в себе.       Всё вырывается в танце. В его чётких движениях. Течёт по венам, прилипая горячей кровью ко лбу.       Распаляет ещё круче, чем алкоголь.       Слышат одобрительные оклики и другие крики, что сопровождаются шумным басам. Настаёт момент, когда в хореографии мужчины на заднем фоне, являясь подтанцовкой, поднимают женщину и у них мозг работает как единое целое.       Понимая с полу-прикрытого взгляда, Тодороки озорно ухмыляется.       Ему удаётся в нужные моменты быть эластичной пантерой из семейства кошачих и завлекающим к себе чужие взоры павлином, что распушивает свой хвост предоставляя красивую картину перед всеми.       Вашу ж за ногу, как он скучал по таким охрененным тусовкам, которые оставляют чувство стыда за спиной. Прячут куда подальше.       В этом месте тебя никто не осудит за желание оторваться по полной.       Вместо действий как в видео, они устремляют друг на друга пальцы, сложенные "пистолетом" и когда настаёт та самая секунда, где женщина хитро наклоняясь, спрашивает готовы ли они, Тодороки стреляет, попадая в сердце блондина, что самый настоящий актёр, поражённо хватается за ткань футболки. У них будто второе дыхание открывается, когда песня подходит к самой жгучей разрядке, заставляя более яро танцевать.       Всеобщий клич и гул, плывёт по всему заведению, пока они вовсю развлекаются, окутывая своим настроением и остальных. Им безумно хорошо в этой толпе. Хочется отбросить все колышущие нутро проблемы, просто забыться в музыке и танцевать до упаду, пока все мышцы не заноют.       Под конец песни замирают, принимая такие же стойки как у тех белых человечков из игры и тяжело дышат, тут же отмирая и начиная смеяться, когда остальные им хлопают.       Решают направиться на выход, подышать свежим воздухом. Каминари не перестаёт улыбаться, закинув руку на Тодороки и прижав крепче друга к себе.       — Подожди меня, я быстро отлить сгоняю. – кричит Денки, стараясь перебить музыку.       Ему кивают, подпирая плечом стенку рядом и закрывают глаза, чувствуя как они приятно наливаются усталостью не от приказов начальства.       До неприличия нравится вся эта взбалмошная обстановка.       Навевает старые деньки, прошедшие так быстро и незаметно.       Каминари уже порядком задерживается, норовя быть обруганным с головы до пят. Идёт к туалету и находит своего друга около зеркала, что полощет рот. Замечает краем глаза чужое присутствие и заканчивает все свои процедуры "освежения".       — Не нужно было сразу две пить, да ещё и на голодный желудок. – оправдывается тот, морщась от неприятного послевкусия.       — Так ты вместо того, чтобы хотя бы закусить заказать, пошёл левую девку ублажать своим "мастерством" флирта. – фыркает, недовольно скрещивая руки на груди, чувствуя как алкоголь действует сильнее.       — Я не мог упустить такие ножки. – очерчивает изгибы в воздухе, присвистывая.       — Пошли уже, покоритель женских сердец. – разворачивается, шелестя к двери и резко открывая её, чувствуя как задел кого-то.       Поспешно выходит, видя перед собой красноволосого парня, что хватается за рот ладонью и болезненно мычит.       — Бля-я, пардон, ты как, норм?..– тут же подходит, заглядывая с выгнутой бровью под опущенную чёлку, стараясь расценить всю серьёзность нанесённой им травмы.       Незнакомец кивает пару раз, а потом поднимает голову, давая разглядеть поступающую кровь на нижней разбитой губе. Красно-яркие глаза раскосо смотрят с прищуром, пытаясь сфокусироваться на чём-то одном, проходясь по чертам лица напротив.       Ещё один в дрызг.       — Чё там? – выползает Каминари из-за разноцветной макушки, тут же сожалеюще укая. — Пиздец конечно.       — Сильно заметно? – в надежде спрашивает тот, поглядывая то на одного, то на другого, что переглядываются.       — Не оч..       — Да у тебя там целая дамба прорыта! Фонтаном алым хлещет. – перебивает блондин, получая под дых локтём.       — Всё у тебя зашибись. Помажешь мазью и пройдёт. – устало сминает шею Тодороки, понимая, что ещё чуть-чуть и завалится спать прямо тут. — Давай в знак извинений угощу?       На него смотрят с минуту, а потом легонько улыбаются, корявясь от пронзающей боли.       Какой же огромной ошибкой было начать разговаривать с ним, а не просто умотать на улицу, чтобы резкий холодок хоть чуть отрезвил. Нет, ему надо опять ухерачиться, чтобы потом синющим ходить целое утро, а то и до следующего.       Они выпивают, смеются, не щадно тратят деньги друг друга, пока Каминари тоже не присоединяется к ним, разобравшись с девчонкой в ближайшей кабинке туалета. Приходит довольный, аж на радостях прыгает по правую руку от нового знакомого и успешно вливается в диалог.       Проходит примерно ещё так часа полтора и Тодороки, что уже ходить ровно был не в силах, спешит выйти на улицу, оповестив своих компаньонов, что ему нужно быстрее выйти наружу и подышать воздухом. Те, конечно, подначивают пойти с ним, мало ли что случится, но тот лишь гаркает, чтобы пойло не утащил кто, пусть сидят и покорно охраняют, не смея сами выпивать без его присутствия.       Духота давит на глотку, коя уже давно держит в себе тот шторм всего принятого ранее. Стоически выдерживает напор, когда он наконец выбирается и глубоко выдыхает, полной грудью ощущая облегчение. Уже не так мутит, видит более четче и облокачивается о стенку, вытаскивая телефон с заднего кармана.       Время на экране показывает за полночь, пока Тодороки не хмурится, видя новое сообщение.       Бакуго собственной персоной опять нагнетает его тем, что он плохо выполнил свою сегодняшнюю работу. Грозит, что удвоит её и тот точно мамке жаловаться пойдёт, а то и папке.       Сжимает телефон с такой силой, что защитное стекло еле не трескается. Это грань.       Его щас получается шестеркой обозвали?       — Падаль..– цедит, намереваясь нанести мусорке все приёмчики из уличных драк, отпинав бедную по самое не балуй.       Опять та бурлящая ненависть по отношению к исчадию ада, гадкому отродью человечества, представителю всех грехов и обычному мудаку.       Как же охота удавить его собственным же галстуком, чтобы глаза полопались от давления и рожа стала красной-красной.       Решает поскорее вернуться, иначе, видит боженька, он свой телефон о стенку разхерачит, но вдруг замирает, пытаясь разглядеть что-то около чёрной машины, что остановилась только что.       Всё же немного размыто, но белое пятнышко с чёрным длинным низом удаётся уловить, оно уверенно движется ко входу в заведение, а потом резко останавливается, направляясь в сторону половинчатого, что только щурился, да оттягивал краешек глаза, дабы наконец понять кто это к нему так широко топает.       — Батюшки, господин Бакуго, какими судьбами? – жестко изрекает хмельным языком. — Что это вы здесь забыли? Неужто меня искали, а? Не волнуйтесь, завтра ваша докладная будет отредактирована, можете езжать домой.       — Да от тебя за километр перегаром пасет, ты как завтра вообще на работу встанешь, чудо? – серьёзно выдаёт в ответ, оценивая внешний вид по десяти бальной шкале на пятёрочку.       Это ещё преуменьшил.       — А вас это касаться не должно. – тут же отлипается от стены, настигая блондина в двух шагах. — Вы какого вообще мне по мозгам ездите?! Я только вышел на работу, а ко мне такое хамское отношение!       — Хочешь концерт тут устроить? Прекрати немедленно. – щурится, смотря сверху-вниз. — Сам такого отношения добился, теперь получай сполна.       Парень неверяще хмыкает, ощущая прилив гнева и всей той заготовленной речи, которую давно хотелось вылить.       — Я что-то не помню, когда делал вам столько зла, чтобы вы потом меня по всяким булочным гоняли. – хлещется ядом, пока более-менее язык подвешен на разговор. — Каждые пять минут, вы, словно самый настоящий проглот заставляли принести вам ту или иную булку! Сами не в силах встать, а у меня, к вашему сведению, дофигища незавершённых отчётов, писем с требованием ответить на них, а так же звонов туча. И ведь это вы мне потом предъявлять будете за мою плохую успеваемость!       — Кто-то вроде сам верещал о том, чтобы работать в несколько раз больше. – речь старшего спокойная, выводящая ещё больше из себя. — Не припомнишь кто это лепетал?       — Да пошли вы! Никто и никогда вас не полюбит за ваш ужасный характер! – взрывается, теряя все остатки самообладания, чуть ли не с кулаками на него кидаясь, тыча пальцем в чёрное пальто. — Гнусный, чёрствый, да и обжора к тому же!       — Всё сказал?       — Чтобы хоть раз вам угодить, надо горы свернуть! Да ваша душа настолько же черна, как та урна, куда все недалекие выплевали все, что можно было!       — Ай ты умница, как чётко высказываешь все свои претензии. Похлопать? – кусает губу, чуть прибавляя громкости и слыша новую дозу ругани, что сопровождается неудачными рывками врезать по чужой роже.       — И это ещё не все! – не в силах смотреть этот позор и дальше, Тодороки откладывает телефон, пряча красное от стыда лицо в ладонях и совершенно точно отказываясь хоть каплю в рот брать на следующих посиделках с Каминари.       Он теперь с ним даже в кафешку не сходит.