Крокодил Валера и его жена Эльвира

— Ну, за встречу! — граненые стаканы соприкоснулись над застеленным потертой клетчатой клеенкой столом. Первую выпили молча. Закусили галошами — Геннадий привезенной с юга, а Валерий местной, с «Красного треугольника». — Детство напоминает, — оскалился в зубастой улыбке Геннадий и закурил. — Отличный табак. Валерий кивнул и закурил тоже. Табак он привез с гастролей — контрабандный, турецкий. — Еще по одной? — предложил он. Выпили еще по одной. Снова закусили галошами. — Как Эля? — спросил Геннадий. — Самая красивая, — улыбнулся Валерий. — Повезло мне с ней. — А я вот… — выпустил клуб дыма Геннадий. — Ну, ты знаешь. — Ты всегда детей любил, — кивнул Валерий. — Всё там же? — Там, — кивнул Геннадий. — Я домосед. Место хорошее. И доплаты за вредность есть. Это ты у нас беспокойная душа. — Ну да, ну да, — согласился Валерий, выдирая из очередной галоши красную байковую подкладку и кидая на стол. — Папа пишет? Жив еще? — Да что ему сделается? — удивился Геннадий. — Письмо недавно прислал. — Что там? — Жалуется, что в верховья Нила пришлось переселиться. Возле Асуана плотину строят. Взрывы, шум… — взмахнул трубкой Геннадий. — Не понимаю, зачем он вообще в Египет вернулся, — буркнул Валерий. — Он же столько лет прожил в Ленинграде! У него ордена за Великую Отечественную! За Гражданскую! Он немцев бил, белых бил, фашистов бил, самураев бил! С буржуями боролся! — Кусал он их, — мягко поправил Геннадий. — Потому и вернулся. Раны, ревматизм, возраст. А там тепло, солнце. Он мне с оказией гляди что передал, — Геннадий указал на развесистые перистые зонтики циперуса в здоровенном глиняном горшке. — Вон как разросся. И еще… — Он встал и принялся рыться в поцарапанном старом комоде. — Держи. Это для Эли. Геннадий положил перед братом скарабея из ляпис-лазури с латунной петелькой в голове. — Спасибо, — грустно кивнул Валерий. — Скучаю я по нему. А ведь не увидимся. Помнишь, как мы с ним по Таврической гуляли? — А помнишь того мальчишку чумазого? — подхватил Геннадий. — За которым мочалка гналась? А отец её раз — и проглотил! И мальчишку выбранил. — И свежих галош нам купил. — Погасшая трубка Валерия захрипела, и он поковырял в ней гвоздиком, снова раскурил. — Чудо, что он нас до войны успел в Ташкент отправить. Я там с Элей познакомился. Они выпили еще по одной. — Я сейчас с бюрократией борюсь, — сказал Геннадий. — Собрал инициативную группу. Строим клуб для одиноких. Правда, есть одна старушка с крысой старорежимная, вредная — просто жуть! — Может, мне с ней пообщаться? — оскалился Валерий. — Я разберусь, — мягко возразил Геннадий. — У меня же там дети. А ты на всю зиму в Ленинград? — Да, мы этот сезон на Фонтанке работаем, — кивнул Валерий. — Приводи своих детей. Я контрамарок дам. У нас в программе и слоны, и гимнасты, и собачки дрессированные. Даже бегемот есть. — Приведу, — пообещал Геннадий. — Непременно приведу.