Последний глоток

бесконечный путь солнце вторую неделю не сходит с зенита долго тянул по глотку не хватило остался последний это много кажется можно продлить на неделю на год на всю жизнь решил сойти с ума лучше от жажды чем трясясь над последним глотком вылил в ладонь смотрел как ветер жадно слизывает теплые капли (с) Нгвембе Ронга, без названия «Пока ты жив — ты радуйся, живи...» Глоток вина катится по горлу, оседает вязким вкусом на языке. Кто-кто, а он знает вкус вещей и цену вещей. Даже таких вещей, как человеческая жизнь. Спешите видеть — Второй принц великой Цин пьяным и босым пританцовывает посреди дворцового дворика. Притоптывает, поводит узорными злато-синими рукавами в неуклюжем подражании придворным танцовщицам. Движение «Подбитая птица» — взмах! «Парящая ласточка» — взмах! «Ива под гнетом урагана»... Взмывают кверху рукава — синяя волна с позолоченным гребнем, драгоценные переливы на прошитой металлической нитью ткани. Он всё-таки путается в подоле и ногах, припадает на одно колено. Се Биань маячит под резным навесом павильона неподвижной, но встревоженной статуей. Следит, сощурив глаза и плотно сжав губы. Потом, когда над двориком начинает накрапывать мелкий дождь, всё-таки делает шаг вперёд. — Ваше высочество... Ли Чэнцзэ, не глядя, отмахивается, отталкивая протянутую руку. Оседает на колени, свесив голову на грудь. Сегодня отец огласил указ о назначении наследного принца. И плевать, что к императрице государь в лучшем случае холоден. Что её скучная добродетель и умеренные прелести годами не приводили его в её павильон. Что сын, рождённый ею — так же скучен, уныло-красив и умеренно талантлив, как и она сама. Умеренность — вообще наилучшее слово для них обоих, что матери, что сына. ...Что этот сын не старший, даже не второй, только третий. Зато — законный от законной жены. Впрочем, нет. — Он же теперь не Третий, он наследный, — бормочет Ли Чэнцзэ. Обычай великой Цин: наследник выбывает из общего перечня императорских сыновей, становится над ним. Так что Третьего принца нынче в империи нет. Есть Старший, Второй, Четвёртый в колыбели. И вот ещё наследный. Босые ступни замёрзли и саднят. — Это мы ещё поглядим, — говорит Ли Чэнцзэ и запрокидывает голову, позволяя каплям стекать в широко открытые глаза. Они у него отцовские — непроглядно-чёрные, дикие, степные, косо прорезанные на узком твёрдом лице. Ли начинали отнюдь не культурными просветителями, они когда-то построили империю на мечах. У наследного принца глаза мягко-карие. — Ещё посмотрим, — повторяет Ли Чэнцзэ и позволяет Се Бианю поднять себя с земли.