***
*** Фань Сычжэ знает, что нелеп. Матушка — кузина императорской наложницы, красавица и умница благородного рода, уронившая себя браком с вдовцом, пускай и министром финансов; отец — один из ближайших сподвижников императора и влиятельнейших людей страны с титулом бо. Старшая сестрица от первого отцовского брака — что жемчужина на ладони, утончённая и благовоспитанная, любимица бабки, батюшкина драгоценность. Были надежды на бастарда отца, до двадцати лет ничего, кроме бабкиного поместья в Даньчжоу, не видавшего. Мерзавец оказался гением. Ярким, дерзким, вмиг нашедшим своё место в семье и сумевшим обаять даже матушку. Вот как заподозрил её в покушении на свою персону, так и поладили. У Фань Сычжэ кусок в горло не лез и живот крутило, а те четверо, отец с матушкой да бастард с сестрицей, знай ворковали себе про яды, подставы, пыточные да цветочные лавки. Полугода не прошло, как старший братец ввязался разом в политику и интриги, добился высочайшей милости, а затем за одну ночь прославился как «бог поэзии» и «божественный пьяница» разом. Отцовский титул, о котором так беспокоилась матушка, Фань Сяню задаром оказался не нужен. Потому как, и это спустя полгода понял даже Фань Сычжэ, тот способен был заработать себе любой титул сам. А Фань Сычжэ — материно разочарование, отцова досада. Ни ума, ни внешности. На лицо в лучшем случае мил, да и то, если вы неравнодушны к симпатичным поросятам. Из всех дарований — только неуёмная страсть к деньгам. Он не унывал, но от правды-то не спрячешься. Через неделю после, уж будем начистоту, похищения, на утро после того, как Фань Сянь, замотанный бинтами от талии до горла, впервые съел что-то твёрже растёртого в кашицу бульона, Второй принц присылает Фань Сычжэ записку.***
*** И ещё одну через неделю.***
*** Фань Сычжэ сдаётся после букета бело-золотых пионов, влезающих из всех ваз в доме только в кадку для солений.***
*** — Что вам надо, — тоскливо говорит Фань Сычжэ, склонившись в формальном поклоне и сложив руки в приветствии. Второй принц щурит черным-чёрные глаза, небрежно обмахиваясь бумажным веером. Сегодня на нём тёмно-синие шелка с серебряной отделкой, нижний халат — нежно-голубой, под ним кипенно белеет ещё один. Лицо у его высочества треугольное, как у кошки, с острым подбородком, высокими скулами и впалыми гладкими щеками, брови — как росчерк ласточкина крыла. Не похоже, чтоб он был любителем поросят. — Пообедай со мной, — ласково говорит принц. — Я же обещал о тебе позаботиться, пока Фань Сянь не может.***
*** Во время их следующей встречи шелка на принце красные с золотой нитью. Он увлечённо грызёт хрящеватый поросячий хвостик.***
*** — Мы всё едим, едим и едим, — раздражённо говорит Фань Сычжэ. Трудно сдержаться, когда встреч было уже ровным счётом десять — а ничего страшнее переедания с ним ещё ни разу не произошло. Он устал. Второй принц оживляется. — Уже можно?.. Тогда пойдём в постель! Фань Сычжэ впадает в такой ступор, что и правда идёт.***
Всё могло обернуться и куда хуже, оптимистично думает он, одёргивая подол халата и незаметно потирая зад. Ну, завлёк... затащил в личные покои. Ну, задрал халаты до макушки. Плохо только, что держаться за столик для сянци, над которым нагибал, оказалось неудобно — всё время ножки туда-сюда ездили. А так-то некоторые молодые господа в «цветочных лодках» ещё и приплачивают за такое. Чтоб, значит, одна красотка янский корень ублажала, как полагается, а вторая с игрушкой слоновьей кости, или там пригожий слуга со своей собственной, штурмовали с медных врат. А тут — целый принц. Можно сказать, достойное начало придворной карьеры.***
Старший брат, как оказалось, предпочитал принцам красивых шпионов, а штурмовать любил сам. Лопни глаза Фань Сычжэ, если он ещё раз вломится в чужие комнаты без стука.***
— Когда мне было пять, — задумчиво говорит Второй принц, — мы с матушкой попали в осаду. Император поехал объезжать приграничные земли и из всего гарема захватил с собой только мою мать. Когда императорские войска отогнали степняков, мы как раз доедали в похлёбке мамину кошку с котятами. Фань Сычже подкладывает ему мясо в тарелку.