Moments

Если Ваня начинала включать режим заботливой сестры, в такие моменты она была даже страшнее Эллисон. Это Пятый усек сразу. И вот сейчас, когда сестра, напевая что-то под нос, готовила на кухне, ему это не понравилось. Сразу. Он поспешил было ретироваться, но предательски скрипнувшая половица его выдала. Он поклялся достать где-то молоток и прибить ее. Раз и навсегда. — Пятый, я слышала, что ты там. Еще двадцать минут назад, когда ты пытался проскользнуть мимо входа в кухню. Пятый выругался себе под нос. Еще раз, но более резко. Проклял половицы, свою неаккуратность и весь мир заодно, а потом, вздохнув, поплелся на кухню. Ваня стояла к нему спиной, не оборачиваясь. Пятого это задело. Он плюхнулся на стул, всем своим видом демонстрируя недовольство жизнью и просидел так целых пять минут, пока сестра, наконец, не повернулась, старательно загораживая приготовленное. Мальчик прищурился: Ваня выглядела слишком хитро, а такое точно не сулило ему ничего хорошего. И эта улыбка… — Что ждет меня на этот раз? Ваня обиженно надула губы и скрестила руки на груди. Пятый, с самым обреченным видом, вздохнул и отзеркалил действие сестры. Не специально, но Ваня нахмурилась, качая головой. Мальчик фыркнул и закинул ногу на ногу, выжидающе глядя на Седьмую. Она молча сверлила его взглядом еще пару минут, но он героически выдержал эту пытку, и сестра сдалась первой. — Скажи, Пятый. Ты много читал в Апокалипсисе? — она улыбается, чуть наклонив голову в бок. Пятого вопрос настораживает: с такого с ним разговор еще не начинали. — Относительно. Были книги по ядерной физике и вообще в целом о науке… из тех, что уцелели. — Отлично. А сказки? — Пятый не сдерживает фырканья. Сказки. Ему. Пятому, человеку, которому 58 лет от роду, читать сказки! Он качает головой, выгибая бровь. Перерос. Да, конечно, он выглядит маленьким, но… это не значит, что его привлекают детские книжонки. Ну да, была парочка в детстве… которые он читал все с той же Ваней, которая просто ставила его перед фактом: сегодня вечер сказок. Пятый закатывал глаза, фыркал, ворчал, но в конце концов брался за книгу и, устроившись у сестры в комнате, тихо читал ей вслух. Эти моменты были самыми запоминающимися и теплыми. И, наверное, именно поэтому в Апокалипсисе он боялся читать сказки. Это возвращало его туда: в теплую кровать к сестре под бок. И напоминало, что он потерял. Поэтому книги о сказочных героях обычно шли для розжига: по сути, тоже грели его, как и раньше. Просто… другим способом. — Ваня, я похож на человека, который читает сказки? — тяжело вздыхает Пятый и трет переносицу. Затем поднимает взгляд на сестру и видит, что та серьезна. Как никогда раньше. Нервно сглатывает и, качая ногой, уточняет, — Ты серьезно? — Более чем, — утвердительно кивает Ваня, постукивая пальцами по своей руке, — Помнишь, в детстве я просила тебя достать сборник сказок и прочитать его мне? А еще, когда мы сумели добыть первые книги про Гарри Поттера… а ты не знаешь концовки. — Оставь такие вещи Диего. Я видел у него в закромах комикс про Бэтмена. Не удивлюсь, если он с него и списывал свой образ. Великий ночной рыцарь. Ваня тихо смеется и, наконец, отходит с места. на котором стояла, и представляет Пятому целый поднос бутербродов с арахисовой пастой и зефиром. Мальчик хмурится. Он хочет откомментировать, что так играть — нечестно и низко, но сдерживается, посчитав это слишком… детским аргументом. Гораздо взрослее по его мнению будет отпустить колкость, что он, собственно, и делает. — Ого, Ваня, я не знал, что у тебя ТАКОЙ аппетит. В чем секрет фигуры? Быстрый метаболизм? — Очень смешно, Пятый! Я оценила шутку. Но это для нас с тобой. Хотела позвать тебя на вечер чтений, — Ваня улыбается мягко и так обезоруживающе, — Как раньше. — Ваня, скажи. Я похож на маленького мальчика, который нуждается в сладких бутербродах и истории на ночь? — на мгновение в комнате повисает тишина и Ваня сдается первой, начиная смеяться. Искренне, по-доброму. Мальчик зависает буквально на несколько секунд и затем, в одно мгновение, собирается и поправляет пиджак, — Это не смешно! Случившееся со мной — ошибка. Досадная, неприятная, преследующая меня последнее время, но ошибка! Вместо ответа Седьмая улыбается и подходит прямо к брату, протягивая руку. Пятый отчего-то жмурится, словно боится удара, но вместо этого ему на голову ложится ладонь Вани, мягко поглаживая по волосам. Это становится очередной неожиданностью — слишком много неожиданностей для одного вечера. С одной стороны Пятого так и тянет сбросить ее ладошку со своей головы и не позволять так обращаться с собой, а с другой… это Ваня. Его сестра, которая была светлым огоньком в детстве. Такая… обычная и родная. — Это не смешно, Ваня. — А я смеялась? Такой простой ответ вводит Пятого в ступор. Он привык рулить ситуацией самостоятельно, но Седьмая… как ей вообще удалось так застать его врасплох? И гладит она его так аккуратно, и эти бутерброды… да, точно! Все дело в бутербродах. Он их любит, а еще он голоден. Потому и потерял концентрацию и стал рассеянным. А не потому, что он просто привязан к Ване ближе всего. Нет-нет, не поэтому. Но, пожалуй, он не будет сбрасывать ее руку еще пару секунд. Или минут… пусть подумает, что он поддался. — Я не смеялась, так? — задает очевидный вопрос сестра, продолжая гладить Пятого по голове, — И я серьезно. Ты пропал за год до выхода лучшей части всей Поттерианы! Ну, на мой вкус, — Ваня убирает руку и мальчик с неудовольствием отмечает, что без прикосновений не так уж и уютно, а Седьмая тем временем подвигает второй стул ближе к брату и садится рядом, — Знаешь, когда ты исчез, я несколько лет не только оставляла для тебя открытым окно и включенным свет, но и держала рядом несколько книг, которые хотела прочитать с тобой. И с каждым годом понимала, что они становятся тебе все менее и менее интересны. А еще таскала бутерброды. Без тебя это давалось сложнее, меня ловила Грейс, — сестра тихо смеется, качая головой, — Пару раз я уговаривала ее почитать мне. Потом Эллисон. Один раз даже поддался Клаус, но… — Все не то? Пятый тут же умолкает, понимая, что только что растоптал свой образ незаинтересованной в данной процедуре персоны. Ваня на мгновение удивленно поднимает брови, а потом улыбается, радостно кивая. На глаза наворачиваются непрошеные слезы и она старательно машет головой, прогоняя их. У Пятого внезапно просыпается в груди странное щемящее чувство, и он почти обнимает Ваню, но сдерживается. Та делает вид, что порыва не замечает, хотя у брата все на лице написано. — Ты прав. Грейс… она, конечно, читала здорово, но мне искренне не хватало саркастичных комментариев, когда герой делал какой-то выбор, не совпадавший с твоим мнением. Эллисон чаще всего пускалась в пространные размышления о том, какого парня из сказок она бы воплотила в жизни, а Клаус бесстыдно засыпал прямо на начале. Пыталась читать сама, но в конце концов все равно порывалась и торчала у окна, в надежде, что увижу в темноте ту самую знакомую вспышку. Ваня замолкает, опуская взгляд на свои руки. Пятый тоже молчит. Он за всей этой беготней почти не говорил с Ваней по душам, не спрашивал, как она жила и не делился своими мыслями. В последние дни они вообще больше ругались, каждый стоя на своем. А сейчас она сидит рядом с ним и Пятому невольно видится та маленькая девочка, которая так жалобно смотрела на него в детстве, протягивая книжку для детей. Он тянет к ней свою руку, но на полпути замирает, размышляя, стоит ли действовать дальше. Мотает головой и, спустя несколько секунд, накрывает своей ладонью руки сестры, сцепленные в замок. Ваня удивленно поднимает голову и смотрит на него. — Ты сказала, что Поттериана закончилась? — А… да. На седьмой книге. — Кажется, последнюю я читал четвертую… — Пятый сводит брови и трет подбородок свободной рукой, — Пятая самая интересная. Хм. У Роулинг есть вкус. Я тоже Пятый и самый лучший в нашей семье, — самодовольно замечает он и выпрямляется. Ваня смеется и качает головой, — Ну… если я один раз устрою тебе вечер чтений, думаю, страшного не случится. Но только один раз. И из-за бутербродов, а не потому, что я поддался. Только один раз. Из-за бутербродов, — повторяет он, грозя указательным пальцем перед лицом Вани. — Я поняла, — смеясь, она порывисто обнимает Пятого и, спрыгивая со стула, хватает поднос с бутербродами. Пятый улыбается, скрестив руки на груди. Он качает головой, прекрасно понимая, что это не один вечер, но он и так слишком сильно поломал свой образ собранного и сосредоточенного на деле человека. Седьмая тем временем выбегает в коридор и оттуда кричит брату. — А, кстати по книгам вышел фильм! Ты не смотрел ни одну часть, мы можем его включить! Но учти, он отличается от книг. Самое важное — они убрали Пивза! — Это непростительное кощунство! Убрать лучшего персонажа в фильме… что еще? Они убрали Добби? Пятый говорит возмущенно и серьезно, хотя чувствует на душе столько радости, сколько не ощущал никогда раньше. И Ваня видится ему все той же маленькой девочкой в форме, тянущей его за руку. И плевать, что прошло столько лет.