Moments

Пятый чувствовал себя неожиданно хорошо, после двух дней здорового сна. Сны были ровными и кошмаров не было. Наверное, стоит отдать должное Эллисон, которая две ночи подряд ночевала в его комнате, охраняя покой брата. Конечно, совсем без кошмаров не обошлось. Стоило Пятому начать засыпать и погружаться в сон, он снова оказывался там. В пустоши Апокалипсиса. В такие моменты он начинал ворочаться и нервно сжимать под собой простыню, но мягкие поглаживания сестры по голове его успокаивали. Дыхание выравнивалось, тело расслаблялось и мальчик погружался в спокойный и здоровый сон. Третья улыбалась. Он выглядел таким милым и совсем не пугал ее. Даже становилось стыдно за те моменты, когда она обвиняла его в чем-то. Пятый не знал, что сестра почти не спала ночами, то и дело поправляя ему одеяло и мягко целуя в лоб, когда он хмурился во сне. Но сквозь сон что-то чувствовал. И это было… действительно прекрасно. Впервые за последние две недели ему не хотелось убивать и срываться на своих родственниках. Изменения в поведении самого ворчливого из Харгривзов, конечно, не укрылись от остальных, но Эллисон на вопросительные взгляды семьи лишь пожимала плечами — она ничего не знает. Пусть это и было неправдой. Хотя, стоит признать, ложь — это ее стезя. И вот сейчас, пребывая в отличном расположении духа, Пятый выводит в тетради какие-то формулы и бормочет под нос кучу непонятных слов. Слова отца не идут из головы — надо начинать с малого. — Если сейчас я вернусь в прошлое на минуту, то в следующий раз возможно ли увеличить этот промежуток?.. Если да, то как это повлияет на мой организм? И сколько времени уйдет на исправление погрешности… а если… От размышлений мальчика отвлекает только широко распахнутая дверь. Пятый недовольно выдыхает — он терпеть не может, когда кто-то без разрешения нарушает его личные границы. И сегодня этим «кто-то» оказывается Клаус. Впрочем, несмотря на хорошее расположение духа, его встречают недовольным взглядом и вопросительно выгнутой бровью. Четвертого это, похоже, мало напрягает. По ощущениям, он вообще не замечает недовольства брата и то, что тот угрожающе занес книгу, собираясь отправить ее прямиком в незваного гостя. Мужчина безмятежно улыбается и поднимает руки. — Я сдаюсь. Но Пя-ятый… Мне так нужна компания! Мне так одиноко! — Клаус страдальчески заламывает руки и прикрывает глаза, всем своим видом демонстрируя вселенскую боль. Да тут любой оскароносный актер позавидует! — Я совершенно один в этом… доме. Ваня и Эллисон ушли за покупками, Диего… метает ножи в своей комнате и сказал, что если до него докопаюсь я, то следующий нож полетит в меня. А Лютер… ты его знаешь. — Откуда у тебя такая уверенность, Клаус, что я как и Диего, не захочу проткнуть твое тощее тело чем-то острым, чтобы ты не доставал меня своими разговорами? Или я похож на клоуна в цирке? — Пятый хищно щурится и вновь растягивает на губах безумную улыбку. Четвертый же, неожиданно, закатывает глаза на это действие и, вместо того, чтобы спасать свою жизнь, гордо проходит к кровати брата и плюхается рядом, от чего мальчик даже подпрыгивает. Растерял все свои навыки запугивания?.. — Самое страшное, что есть в этой комнате из оружия — это книга. И что же? Ты будешь читать мне до того момента, пока я не умру от скуки? Ооо, поверь человеку, который с Лютером пересмотрел миллионы документалок про Луну — это не так страшно! Ответа не следует. Вместо этого Пятый растворяется в голубом сиянии и через мгновение снова материализуется на кровати, но уже вооруженный кухонным ножом. Он наклоняет голову и хищно улыбается, держа нож острием к верху. Клаус поджимает губы и аккуратно, так, чтобы не пораниться, опускает нож в руках мальчика вниз. Тот хмурится, но молчит. — Ты знаешь, что детям играть с острыми предметами опасно? — Знаю, и поэтому этот нож не в твоих руках, а в моих, — моментально парирует Пятый, чем вызывает у Клауса смех. Нет, он правда выглядит забавно — весь такой… суровый и опасный тринадцатилетний пацан. Мальчика это раздражает и он тычет в ножом в сторону брата и тот шуточно защищается. Но, отсмеявшись, вдруг становится серьезным и это заставляет Пятого напрячься. — Нет, серьезно. Мне правда очень скучно и одиноко. Раньше… я мог поговорить с Беном, хотя он был той еще занозой в заднице. Но теперь… — Клаус вздыхает. Ему нелегко признавать, что брата больше нет. Совсем. Вернее… он есть, но такой другой. И даже не из их Академии. Неправильный Бен… Горькая усмешка появляется на лице мужчины и Пятый закатывает глаза. Он превратился в няньку для своего брата, страдающего от одиночества. И алкоголизма. Он потерял Бена и доступ к алкоголю. Да, это трагедия. Хотя, стоит признать, что в его сердце шевельнулось что-то… Он ему сочувствовал. Потерять кого-то столь важного. Ооо, Пятый это хорошо знал. И помнил. Картина с трупами родных на руинах горящего города навсегда въелась в его память. Словно ему выжгли ее в памяти кислотой. Вздыхая, мальчик откладывает нож и поворачивается к Клаусу. Тот даже оживляется, сбрасывая с себя маску страдальца. — Ну, и чем ты предлагаешь мне заняться, вместо решения нашей первостепенной проблемы, в лице нашего отца и академии Воробьев? — Боже, Пятый! Ты слишком зациклен, — Клаус тычет пальцем в плечо брата и тот машинально поправляет пиджак, — Зависимость — это плохо! — И это мне сейчас говорит тот, кто страдал от наркотической зависимости, страдает от алкогольной, и создал секту, в которой страдали от зависимости к тебе, — перечислял Пятый, загибая пальцы на руках. — Ой, прекрати. Ты был зависим от Апокалипсиса не меньше моего! Апокалипсис, Апокалипсис, Апокалипсис. Теперь папаша и Воробьи. Тебе надо уметь расслабляться! — И что же ты можешь мне предложить? — Настольная игра на двоих! — гордо выпаливает Клаус, выпрямляя спину. В комнате повисает неловкая тишина, Четвертый явно ожидал более… позитивной реакции. Он с удивлением смотрит на брата и сталкивается со странным взглядом Пятого. Знаете, так обычно смотрят на дурачков, которые плохо соображают и несут какую-то чушь. Сочувствующе-пренебрежительный взгляд. Клауса это настолько оскорбляет, что он задыхается от возмущения и выпрямляет спину, вперив свой взгляд в мальчика, который все так же смотрит на него как на идиота, — Я вообще-то полностью серьезен! — То есть ты предлагаешь мне сыграть с тобой в настольную игру?.. — переспрашивает Пятый максимально спокойно, хотя в голосе слышны нотки стали, — Серьезно? — А что, детям твоего возраста это нравится! И ровно в этот момент в голову Клауса прилетает книга. Он возмущенно шипит и потирает место удара, уставившись на Пятого. А вот за что?! — Ты с ума сошел?! Убить меня решил? — Если бы решил, то поверь, применил бы что-то более действенное. Я повторял это тысячу раз. Я. Не. Ребенок. — Повторил в тысячу первый. Ай! На голову Клауса снова приземляется книга. Он так и хочет отвесить «мелкому засранцу» подзатыльник, но сдерживается. Потому что получать книгой по голове в третьей раз он не намерен. Четвертый медленно выдыхает и старается вести себя максимально серьезно. Это дается с трудом. Он улыбается и хлопает ладонью брата по голове. — Ты взрослый, я понял. Но игра интересная! Бену нравилось в нее играть, — Пятый вместо ответа вопросительно поднимает бровь, — Да, он был призраком, но мы придумали и я ходил вместо него. Ну в смысле… ай, ты понял, — отмахивается от дальнейших объяснений мужчина. Пятый медленно выдыхает. Ему стоит больших усилий не треснуть своего брата еще раз и не высказать ему то, что он думает обо всех этих играх. И о том, что его отвлекают. И что это его раздражает. И что… и что еще есть куча слов, которые ему очень хочется высказать, но невероятным усилием воли он сдерживается и проглатывает весь негатив. — Тащи. Клауса просить второй раз не надо — он тут же срывается с места и пулей мчится в свою комнату. Да, такой скорости можно позавидовать. Уже через несколько минут он возвращается в комнату и радостно плюхается на кровать, прижимая к груди коробку с настольной игрой. — «Кодекс». Ты серьезно? — Ага, — невероятно довольный Клаус восторженно кивает, как китайский болванчик, — Вот ты смеешься, а тут целая стратегия! Сейчас тебе смешно, а вот когда ты втянешься… — Не «когда», а «если», — поправляет брата Пятый и вздыхает, потирая переносицу, — И как я на это подписался? На что играем? — На интерес? — просто предлагает Клаус и пожимает плечами. Они с Беном так и играли. Что нужно призраку и что он может дать в ответ, кроме как кучу нравоучений? А их Четвертый за всю жизнь наслушался ой как немало. — На интерес — не интересно, — отрезает Пятый. Клаус дуется, словно ребенок. — Хорошо. На… леденцы? У меня есть пакет отменных леденцов! Захватил из шестидесятых, хотя лучше бы захватил бутылочку-другую… ай. Ладно. Леденцы. «Бычий глаз». — А почему такое мерзкое название? — кривится Пятый и его даже передергивает. Хотя, кого-кого, а его смутить сложно. — Да они здоровые просто! — отмахивается Клаус, — Размером с глаз быка. Круглые. И мега-мятные. Вку-усные… — мечтательно тянет мужчина и прикрывает глаза. Неожиданно ему прилетает в бок очередной тычок, отчего Четвертый возмущенно ойкает, но приходит в себя, — Ладно, правила игры… И Клаус ударяется в пространные объяснения правил, сопровождаемые бесконечными движениями рук. На это уходит добрых пятнадцать минут, но, так ничего и не поняв, Пятый просто отбирает у брата правила и начинает читать, попутно задавая себе вопрос — почему он не сделал этого раньше, зная Клауса? На то, чтобы вникнуть, хватает всего пары минут и Пятый погружается в процесс. Безапелляционно распределяет стороны, чем вызывает возмущение брата, которое, впрочем, сменяется полным согласием после тычка под ребра и игра начинается. Война меж братьями разгорелась нешуточная: то и дело со стороны Пятого проскальзывали хлесткие нецензурные словечки, а со стороны Клауса — стенания о том, что по пути Кровавых анархистов, злыдней, счастья никогда не найти. И вообще после этой игры он обидится и не будет разговаривать с Пятым неделю. Или две. Или уйдет жить к Диего (что было весьма сомнительно). Карты летали по столу, жетоны кочевали из одного места в другое, пока наконец… — Ага! — восторженный выкрик Пятого, совершенно не свойственный ему, вызывает улыбку у Клауса. Брат выиграл, а вот он… он ведь, по сути, тоже выиграл. Только в гораздо более важной битве — за семью. Клаус, пусть и казался легкомысленным и абсолютно не чутким к другим, очень явно видел, что мальчишка (он же пятидесяти восьмилетний ворчливый старикашка) слишком загружает себя заданиями. То мир спасти, то исправить ошибки, допущенные во время этого самого спасения… А Клаус знал, что это тяжело. Только вот, в отличие от Эллисон или Вани, он не умел говорить ободряющих слов и шел зачастую вслепую. Даже сейчас он не делал никаких ставок на эту затею с игрой. Был уверен, что Пятый просто пошлет его, но… ошибался. И, видя неподдельный восторг брата, сам был счастлив. Можно сказать, что они излечили друг друга. Пусть немного, но… — Я говорил, что пути Анархии мне не видать счастья! — слезливо тянет Четвертый и вздыхает, — Всегда везет Зеленым… Вместо ответа Пятый протягивает руку, а Клаус недоуменно смотрит на нее. — Победа была честной. Твоя база разгромлена. Ле-ден-цы. — Ах э-это… — тянет Клаус и неловко почесывает в затылке, — Тут такое дело… я вроде как… ну привра-ал немного и леденцов у меня нет, — и ровно в то же мгновение в его сторону начинает угрожающе тянуться рука Пятого с книгой, — Ладно, я пошутил! У меня все есть. Сейчас принесу. Четвертый поднимается и вскоре скрывается за дверью, оставляя довольного Пятого в комнате. Мальчик не увидит, что Клаус улыбается. Счастливо. И будет улыбаться даже в тот момент, когда Пятый, получив свой приз, выставит его за дверь, сославшись на то, что на сегодня он достаточно занимался ерундой и «лимит идиотизма за этот день исчерпан». Только вот шуршание обертки леденцов выдаст его с потрохами: ему нравится и он более, чем доволен. Как и Клаус, сумевший ненадолго увидеть своего брата таким живым и настоящим. Как много лет назад. А Четвертый знает, как важно чувствовать себя нормальным, когда весь твой мир вокруг рушится со скоростью света и погружает твое сердце во тьму. И поддержка семьи гораздо эффективнее и полезнее, чем алкоголь или наркотики.