Дурак… дурак, дурак, дурак! Дурачок же ты полный… Сейчас сидишь передо мной… Тяжело дыша, весь раскрасневшийся, полный надежды. Выжидаешь, заглядывая прямо в мои испуганные глаза. Ты ждёшь ответа? Ждёшь, конечно ждёшь, но я совершенно не знаю, что тебе сказать, как действовать дальше. Я понятия не имею, что же будет после всего этого, если я всё-таки решусь хоть что-то произнести. Нам обоим в этот момент сейчас тяжело и страшно. Мы оба волнуемся, меня внутри всю сжимает. Хочется в три погибели скрючиться и истошно кричать. Голова гудит от боли, чувствую, что слёзы подступают… Если я сейчас не взорвусь или не исчезну куда-то , то как мне избежать горького конца? Если я сделаю больно тебе, не переживу. Я никогда себя не прощу. Я жить после такого поступка не захочу и посметь даже не могу! В порыве разных чувств я могла бы кому угодно сделать больно, но не ближним. Особенно тебе.
***
«Друзья детства».
Понятие, для многих, весьма продуманное и идеализированное. Якобы два друга родились в один день, в одно время. Желательно, конечно бы, чтобы и мамы до их рождения были подругами уже. И так всю долгую-долгую и счастливую жизнь были бы они вместе неразлучны до конца своих дней. Смешно звучит, не так ли? Иначе не могу найти других причин, почему моя дружба вызывает у моих знакомых диссонанс, осуждение, ехидство и удивление. Чего уж таить… Мой друг детства старше меня на семь лет! Вот, корень подшучиваний и вопросов, скорее всего. Эх, завистники, знали бы, какой мой друг золотой человек по жизни! Как он дорожит близкими и любит их… Расскажу-ка я немного про нашу историю знакомства.***
Раз до определённых лет мы ещё несмышлёныши, то эти годы мы рисуем у себя в голове по рассказам, предметам. А иногда и представлять не приходится! Ведь очень много памятных моментов нашей семьи были записаны на видео! Летний вечер тридцатого августа, 1980-ый год, Ленинград. Родился ещё один человек в нашем бренном мире. А спустя какое-то время и начинается история этого человека… Прошло несколько дней. Наша семья только-только переехала в новую квартиру в Купчино. Отцу незадолго до моего рождения подарили огромную камеру. Это был очень важный и ценный подарок для всех нас, папа был безумно благодарен своим друзьям. Начало записи. Шумы, отец что-то бормочет, проверяет состояние новой диковины. Несколько секунд видно свежую клумбу под окнами нашего нового дома. На фоне весело играет гармонь, привезённая каким-то нашим дальним родственником из самой Тулы! Дальше видно мою счастливую маму, с новорожденной мной. Она бережно меня держала, прижимала к сердцу. Ласково улыбалась, нежно перебирая мои крохотные пальчики, тянущиеся из пелёнок. Громко раздавались песни, кто-то пританцовывал даже. И весь этот хвост из бабушек и дедушек, тёти и дяди, кузенов и остальных родственников тянулся по всей лестнице до самой двери заветной квартиры. Никто из них не упускал возможности что-то пролепетать надо мной, заглядывая в моё полуспящее личико. Папа продолжал снимать всё подряд. И когда он начал крутиться на месте, снимая «замечательные» виды стен и дверей, на фоне как раз затесались наши новые соседи, которые только пришли. Слегка растерянные и удивлённые они были в тот момент на записи. Радостный папа навёл камеру на лучезарно улыбающегося мальчишку, лет семи. Папа настолько был опьянен счастьем в то мгновение, что любого незнакомца мог попросить просто помахать на камеру. С каждым он хотел поделиться этим событием. К слову, это была семья Князевых. Наши новые на тот момент соседи. Отец наконец-то закончил снимать всё подряд и всё, что под руку попало. А наша семья, семья Горошкиных—Кружевых-Лебедевых, уже устроилась в нашем новом уютном семейном гнёздышке. Во всю грядущее застолье намечалось. Мой папа извинился за свою фамильярность по отношению к соседям, а те злиться и не думали. Только заулыбались все втроём, завидев мою маму. Она подошла к собравшейся «компании», держа меня, слегка укачивая. — Кто же родился у вас?, - подошла соседка к моей матушке, заглядывая в пелёнки ко мне. — Девочка…, - мечтательно и счастливо произнесла Горошкина. — А как зовут красавицу?, - к ним присоединился супруг соседки, улыбаясь малютке-мне. — Светлана Алексеевна, - так же, как и матушка, отец мой промурлыкал в ответ. Всё рядом с соседями крутился мальчишка, намереваясь посмотреть то, над чем все взрослые разом склонились умилённые. — Сергей Князев, - представился наш новый сосед, пожав руку моему папе. — Алексей Горошкин. Рад знакомству с такими замечательными соседями, как вы. Надеюсь, будем рядом жить дружно! — Моя жена. А это, - глава семейства Князевых подтолкнул вперёд мальчика, —наш единственный сын, Андрей.Андрей.
Андрюша, по словам старших, был суетлив в те минуты и возбуждён. Всё ему было невтерпёж, очень хотел он заглянуть в «кулёк», вокруг которого его родители и новые знакомые собрались. Но что-то неугомонному Князеву-младшему доверять «сокровище» никто не спешил. Наконец, Андрей смог добиться своего, и гордый, довольный он держал меня на руках. С того момента и зародилась наша дружба. Отвлекло наших родителей рявканье моего подвыпившего деда. Конечно, ведь родители нового счастья и есть виновники торжества, и только их и ждали. Мои мама с папой пригласили Князевых в тот же вечер к себе, на празднование долгожданного моего рождения и новоселье в квартире напротив. Никто не возражал, все были согласны. И по словам родителей, то был первый день моей жизни в этой самой квартире в Купчино, в городе Ленинграде.***
Хоть наша дружба зародилась так давно, но чётко помню я свою жизнь и образ Андрюши с трёхлетнего возраста. Хоть я была очень маленькой, ему совсем не было в тягость возиться со мной. Играть, или же, учить меня читать и говорить. Почти каждый день, после школы и разных секций, он спешил к нам в гости. Бежал со всеми своими тетрадками и книжками, очень любил он учить меня буквам. А учителем он был отличным. Было у меня какое-то первое слово не совсем внятное, не вспомню, что сказала… Но это не было «мама» или «папа». Андрей стал мне старшим братом. Самым заботливым и любимым. Самые весёлые и сказочные игры придумывал он сам, создавая свои сюжеты. Он любил рисовать, и часто дарил мне свои рисунки. Детство моё с ним проходило счастливо, и почти никогда не была я одна. И семьи наши дружили крепко. Ходить к другу другу в гости было не больше, чем обыденностью. Ведь наши двери напротив друг друга разделяло несколько шажков. Семья Князевых была очень творческой, доброй, уютной. Как и наша… Мама — учитель русского и литературы. Папа — поэт-песенник и драматург. Наши совместные вечера всегда были наполнены чарующей атмосферой. И казалось, что всегда мы были родными людьми по крови. И это чувство меня никогда не покидало. Годы неумолимо быстро и стремительно неслись вперёд. 1987-ой. Мне семь лет, ступаю робко и неуверенно в новую жизнь, с белоснежными бантами на голове, держа огромный-огромный пышный букет наперевес. А вот Андрейке уже четырнадцать. Седьмой или восьмой класс уже поди. Именно на школьном этапе моём стали наши пути расходиться. Я становилась более самостоятельной и независимой от своего «старшего брата», а вот этот «старший братец» всё больше окунался в головой в искусство, творчество. Амбициозной я была с детства, на удивление. Училась исправно, родители не могли нарадоваться моей ответственности и усидчивости с малых лет, в то время, как Андрея иногда не могли усмирить и «обуздать». Но в учёбе он помочь всегда спешил, и в моей просьбе о помощи никогда не отказывал. Но видеться стали мы в разы реже со временем. А время, повторюсь, было беспощадно и мимолётно всегда. И когда мне едва-едва исполнилось в 1988-ом, в конце августа, восемь лет, мой друг детства, закончив честно восьмилетку, ушёл поступать в Ленинградское Реставрационное училище. На следующий год, в 1989-ом познакомился он с неким Мишей Горшенёвым, с которым и начались у Андрея разные приключения. Сколько историй он нам рассказывал смешных… До сих пор помню, рассказывал он, как они с Горшком надевали высокие бумажные колпаки и шли в столовую Эрмитажа дурачиться. Да, работали в самом Эрмитаже после учёбы! Придумывали какие-то свои сюжеты, видимо. Любили шокировать людей, маски делали жуткие. Но эти представления помогли им стать «более раскованными», со слов Андрея. Мне было девять-десять лет, когда завязалась их крепкая дружба с этим Мишей. А потом, помнится, пришёл он в музыкальную группу Горшка, «Контора» вроде, называлась она. Эту группу создал Михаил с одноклассниками, говорил мне Андрей, и мой друг стал новым участником этой группы. Мы все были рады за него. За такое начало в любимом деле, желали успехов. Я росла в творческой семье, но несмотря на это, была очень далека всегда от всякого такого. В том числе и от музыки. А как сказал мне Андрюша, играла «Контора» какое-то время с самого начала панк… Что за жанр такой, не понимала маленькая я. Когда было время у него, вечером зайти ко мне или позвать к себе, он мне играл импровизации всякие на гитаре. Напевал будущие песни на непонятном наборе слов, похожих на английский. Андрюша называл этот «язык» — «англо-саксонским», а его друг Михаил «рыбой». Так забавно было, но пел и играл Князев действительно прекрасно. И невольно эти аккорды и бои меня убаюкивали порой, завораживали. Но признаюсь, из крошечной доли ревности, очень хотелось и мне тоже познакомиться с новыми товарищами моего друга, однако, меня просто трепали по младой светлой головушке, да приговаривали: — Ох, Светик… Малая ты ещё, для общения, с такими «плохими дядьками», как мы!, - Князев всегда после этих слов по-доброму улыбался мне и внимательно изучал что-то в моих глазах. Поэтому их первое выступление в 1992-ом и не застала, хотя было очень интересно посмотреть. Я дулась, да обижалась на это. Мне вот уже лет одиннадцать-двенадцать было, и маленькой я себя, отнюдь, не считала вообще! Ах, и помню те учебные вечера, когда юная я, старательно вывожу круглые буковки в тетрадях, а сзади слышу тихий бархатный голос: «Ну что, гимназистка, учишься?» Если сзади меня в комнате вечером послышится эта фраза, то и значит — Княже пришёл. Не всегда, но очень часто, с тех пор как Князь ушёл в музыку, меня он встречал после уроков со школы. Одноклассники, с которыми я умудрялась ладить, языками цокали, заметив Андрея у школьных ворот. «О, Светланка, гляди, твой кавалер явился!», — мне тринадцать, а меня встречает Андрей, которому уже за двадцать. Но в том же году, в 93-ем, его в армию забрали, служить в железнодорожных войсках под Вологдой. Скучала по нему страшно, но служба есть служба. Переписывались письмами. Карандашом переписывал , специально для меня, тексты грядущих песен, а оригиналы отправлял Горшку. Ошибок орфографических было много… Меня всегда это умиляло по-доброму. Андрейку мало это заботило, для него было главным — сила строк и текста. Потом красным карандашиком все ошибки для себя исправляла — проверяла свои знания. Служил два года положенных, вернулся, словно он никуда не уезжал. И наши маленькие «традиции» возобновились. А завистливым девчонкам лишь бы подразнить — если и приходил, то значит ухаживает за мной. Жених и невеста, тили-тили-тесто. Временами, бродили мы долго по Петербургу, потом я невольно его провожала до разных клубов и прочих мест, где они должны были выступать или репетировать. А вот по воскресеньям, встречала уже его я. Ребята заканчивают играть, меня увидят — я стесняюсь, прячусь за углом. А какой-то темнобровый улыбчивый парень его всегда зовёт: —Княже, за тобой твоя красавица пришла! Я смущалась и немножко злилась — было неловко всегда в такие моменты. Но я почему-то верила, что ребята из этой группы… «Король и шут», очень добрые и хорошие. Я уже своего друга детства доверяла им. В пятнадцать лет мои всё стало само собой меняться. Мы с Андреем отдалялись друг от друга. Дела его группы вот шли в гору, песня за песней, мелодия за мелодией. У меня поздний подростковый кризис, вспышки недовольства и гнева. Капризы, плохие настроения. У папы ухудшалось здоровье и рос масштаб творческого кризиса. У матушки в учениках всё больше и больше бунтующих хамоватых подростков, их выходки влияли и на её здоровье тоже. Жить становилось тяжелее всем нам. И страшно подумать… Что только наиужаснейшее событие вновь сблизит семьи Горошкиных и Князевых.***
1996-ой год. Седьмое августа. Андрей с товарищами праздновали день рождения Горшка. У меня было хорошее настроение в тот день. Я поздравляла Михаила по телефону. Меня слегка неразборчиво, но очень радостно поблагодарил он в трубку в ответ. Андрей тогда снова превратился в заботливого старшего брата, и идти с ним на празднование не велел ( хотя мне уже было шестнадцать лет почти!) Говорил, ничего хорошего для меня не будет. Я сидела расстроенная в своей комнате, дочитывая какую-то книгу из летнего школьного списка литературы. Как вдруг дикий визг (или это был крик, может вопль) в соседней комнате. Мама? Я насторожилась, испугалась. Бросила книжонку на кровать и поспешила к источнику этого страшного звука. Мама стояла бледная, как полотно. На полу с растянутым проводом валялась телефонная трубка. Худые мамины рученьки дрожали, сама она тряслась, как воробушек зимой. Я подбежала к ней, взяв за руку, слегка сжав её в тревожном ожидании. Немой вопрос мой заставил её губы дрогнуть, а глаз дёрнуться. «Отца не стало…», — прошептала мама. Ноги не выдержали её в тот миг. В падении я её поймала, а по щекам бежали ручейки слёз. Папа умер. А кажется, в ту секунду, когда мы с мамой обе отчаянно начали плакать — умерла вся семья Горошкиных. Мы рыдали в этой злосчастной спальной, сидя на полу, в обнимку. В дверь нашу стучали громко и звонили — точно Князевы пришли осведомиться, почему наша квартира наполнилась таким адским плачем. Мы еле нашли силы в себе подняться. Мама поспешила на кухню в поисках шиповника или валерьянки, а я на негнущихся ногах потащилась к двери. За ней стояла мама Андрея, тяжело дышала и очень обеспокоено изучала моё заплаканное безжизненное лицо. — Что случилось, Света? Почему мы слышали в вашей квартире такой громкий плач? Что-то произошло с Андреем?!, - от безысходности и стресса, Князева стала трясти меня за плечи, широко распахнув свои глаза. — Алексей Иванович умер.***
Вот если вы внимательно разбирали все четырнадцать дней жизни Раскольникова, описанные наиподробнейшим образом в легендарном криминальном романе великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского — «Преступление и наказание», то вспомните и заметите тот факт, что два дня просто упущены в повествовании. Мы не знаем, что происходило с Раскольниковым в эти дни и чем он занимался. Так же не помнила свои дни я… Мой разум затуманился с момента известия о кончине отца. Только отдельные моменты и факты, строго и беспристрастно отчеканенные внутренним голосом в моей голове. Причина смерти? Остановка сердца. В момент жесточайшего творческого кризиса, мой папа пытался это компенсировать при ослабшем здоровье своём алкоголем, терпким кофе, табаком. Не помогли? Не спасли? Мы не знали, что так случалось… Мы узнали только после. В ночь с седьмого на восьмое августа, хоть и пьяный, но Андрей примчался к нам. Мама уже мирно спала на диване, отвернувшись к стенке. А мы в полной темноте, с Андреем сидели в обнимку на полу, как тогда с мамой. То я поплачу в его новую футболку, то он будет всхлипывать на моём хрупком плечике. Три положенных дня стоял в гостиной открытый гроб с покойником. Крутились родственники в трауре. Мы с мамой потерялись во времени… Я перестала считать дни и осознавать, где я нахожусь. Оставшийся год был безумно тяжёлым. Андрей всегда был рядом, всегда. Всегда… Хоть тот год был для него очень важен и необходим, ведь дела группы шли отлично, и творчество обретало популярность и успех. Мой оставшийся месяц, вплоть до Дня Рождения, прошёл в полном забытье. Свои шестнадцать я отпраздновала в тоске и слезах, лежала на коленях Андрея, а он поглаживал меня по волосам, напевая свои мистические красивые песни. Его товарищи из «Короля и Шута» передали моей семье глубокие соболезнования, хоть мы и не были знакомы. Княже уверял меня, что они очень сочувствовали горю «той красивой белокурой девочки из-за уголка». Князь играл мне на гитаре, умело и на ходу сочиняя поздравительные песни про «долгожданные шестнадцать лет» и «прекрасную милую Светлану». Он подарил мне и маме по розе. Мне алую, а ей белую. А главным подарком и сюрпризом стала книга: «Страшные истории, легенды и сказания», а внизу подпись помельче : « от Князя для Светика». Был в моей жизни Княже один… Весёлый, добрый, временами застенчивый, но очень искренний и открытый парень. Он и его семья жили в квартире напротив, стоя между которыми наши семьи и связали свои жизни воедино. Мой лучший друг детства, мой старший брат, мой наставник, учитель… Моё… всё?