Outlaw eyes

На Девиане, как планета значилась в звездных атласах, или как ее ласково сокращали в простонародье — Деви, вполне можно было жить припеваючи. По крайней мере, так считало большинство ее обитателей. Коренное население Деви, гуманоидная раса девиантов, постепенно, в течение пары веков, замещалась и разбавлялась переселенцами и полукровками, появившимися в результате неизбежного смешения кровей. Два небольших материка, практически затерянных в океане, покрывающем 90% поверхности планеты, даже после нашествия инопланетной саранчи от перенаселения не страдали. Тем не менее, местные чужаков недолюбливали — на Деви, после вступления ее в состав Альянса, слетелась в основном всякая бандитская шушера, отрыжка общества, да охотники поживиться за чужой счет — от мелких перекупщиков до крупных контрабандистов. Какими-либо запасами для экспорта планета похвастаться не могла, а супер-продвинутыми технологиями — тем более. Невыгодное расположение в стороне от основных торговых маршрутов тоже не было ее плюсом. Тем не менее, в дипломатический Альянс и Торговую Федерацию Деви приняли безоговорочно, но с условием предоставлять возможность остановки на ней кораблям межгалактического флота. Даже с возведением космопорта помогли. Сам Альянс был заинтересован в дополнительном перевалочном пункте, как гаранте, усиливающем безопасность перелетов, пусть данный сектор и не был расчерчен трассами, а отличался, скорее, хаотичностью движения, межгалактическими космопортами были оснащены все планеты Альянса в качестве гаранта на случай совместных действий или миссий. А Деви получила возможность подтянуть технологии до межзвездного уровня и поднять уровень жизни аборигенов. Потомство от смешанных браков девиантов и осевших гуманоидов допускалось к голосованию при выборах главы Союза Континентальной Деви. А, учитывая криминальные корни переселенцев, было уже вопросом времени, когда к власти на Деви придет насквозь коррумпированное правительство Теней. Не сказать, что народ страдал от жестокой диктатуры, скорее, это была прогнившая республика, сенаторы которой, заручившись поддержкой мафиозных авторитетов, да, в общем-то, и выдвинутые ими, продвигали политику полного беспредела властей всех уровней и держали курс на экспансию Деви и полное ее превращение в негласную Тортугу для разномастных преступников. Сдерживал этот преступный синдикат лишь межгалактический Надзор, регулярно засылавший свои рейды на Деви, впрочем, больше для острастки, чем для пресечения. Местные давно свыклись с текущим порядком и сами практически все были вовлечены в эту карусель, катясь на ней круг за кругом, или будучи шестеренками, крутящими ее колесо. Но все же кое-кто из девиантов не хотел мириться с превращением родной планеты в притон, а их самих — в стафф инопланетных барыг. Коренные девианты слыли в галактике красивой расой. Невысокие, но ладно сложенные мужчины и женщины выглядели изящными статуэтками на фоне «понаехавших» гостей. Точеные лица, высокие скулы, смуглые тела, абсолютный музыкальный слух и сладкие голоса делали их идеальными служителями сферы услуг и развлечений. Замещение должностей и профессий происходило медленно, но неуклонно. И вот уже незначительные остатки чистокровных девиантов в основной массе подвизались в актеры, музыканты, бармены и официанты, не говоря уж о цветущей пышным цветом проституции при отелях и клубах различной степени престижности. С этим опять же мирились не все. Но переворачивать систему мирным путем было уже поздно — поезд разогнался, и Деви летела на всех парах к пропасти, с каждым днем все больше превращаясь в площадку для межзвездного гангста-сообщества. Тот же Надзор обычно смотрел на все сквозь пальцы, не желая разбираться с мелкой рыбешкой, а, возможно, и получая свою долю отката от крупной. Но изредка законники все же проводили показательные рейды, отлавливая пару-тройку «преступников» из разряда «подвернулись под горячую руку», оформляли их как злостных нарушителей пактов Альянса и законов Континентального Союза, облагая их непомерным штрафом в оба бюджета или арестом. Впрочем, до самой насквозь продажной системы на Девиане им дела не было. Ей противостояли лишь небольшие разобщенные группы девиантов, пытаясь хоть как-то саботировать процесс перекройки Деви и устраивая партизанские вылазки и акции протеста против режима Теней. Сдергивали с Теней их капюшоны на официальных выступлениях, демонстрируя массам уродливые инопланетные рожи, оккупировавшие почти весь сенат родной планеты, срывали крупные сделки по поставке и продаже ACL, клура и прочей наркоты, расстреливали конвой и отбивали живой товар — местных девушек — поставляемый в бордели всех уголков вселенной. Да, деятельность этих групп была пока разрозненной и порой стихийной, но кровь они портили Теням изрядно, как одинокий комар может превратить спокойную ночь в зудящий кошмар. Тени боролись с мятежниками по-своему: ввели строжайший запрет на моды среди коренных жителей и полукровок, таким образом пытаясь обезопасить себя от их более активных действий. Ни о какой регистрации модификаций и вовсе речи не шло — не положено и все тут, моды только для инорасников. Тех же девиантов, кто вопреки закону все же обзаводился полезными способностями, этот самый закон дрючил со всей строгостью, ссылаясь на нормы Альянса — нарушитель получал лазерное клеймо и статус «вне закона». Наказание оказалось эффективным и простым в исполнении — ни тебе переполненных тюрем, ни заваленных нескончаемыми процессами судов. Обладатель подобной метки становился сам по себе, и любой заезжий или местный головорез мог сделать с ним все, что угодно, даже убить, получив за это лишь смешной штраф — этот законодательный бонус прописали уже специально для Деви, тем самым развязав руки и силовикам — «Ангелам» –получившим право стрелять на поражение, если изгой попадал в списки особо опасных для правительства персон. Местные еще больше присмирели после таких мер, а вылазки активистов почти прекратились. Почти. В клубе «Украденные сердца» было шумно и многолюдно, как и всегда под вечер. Заведение процветало благодаря специфическим вкусам его хозяина, Элиса Купера, который приглашал для развлечения гостей местные и залетные рок-группы, а также подавал вполне пристойную выпивку, от которой не скручивало кишки, а наутро не раскалывалась голова. Элис частенько сам вставал за стойку, любил поболтать за жизнь с постоянными клиентами и узнать из первых рук свежие новости от непостоянных. Даже на сцену порой выходил, распевая старые рок-баллады под гитару своего друга, Джонни, коренного девианта, кстати. Элис вообще отличался лояльностью к своим посетителям, но любую намечавшуюся свару пресекал быстро и жестко — сам, будучи «понаехавшим» с Ансеры, он имел право на моды, чем и пользовался вполне легально — стрелял, как полицейский, от бедра мозговым импульсом по особо разошедшимся клиентам, и те на несколько секунд зависали, за это время перегружаясь и стряхивая с себя приступ агрессии. Удобный мод — бескровный и действенный, как для него, так и для посетителей. Элис любил хороший рок, крепкую выпивку и роскошных женщин. А его маленькие странности, вроде привычки раскрашивать лицо в зверскую маску, ему охотно прощали. Как и странную любовь к женским именам у крутых парней, которую он охотно демонстрировал на собственном примере. Сегодня вечером на сцене «Украденных сердец» выступали его друзья и любимчики — группа «Outlaw», участники которой этим провокационным названием подчеркивали бунтарский дух своих песен. Впрочем, ничего действительно незаконного: про насквозь продажный режим Теней или их скорое свержение напрямую в их текстах не говорилось. Обычный анархистский рок-посыл против всего и всех, приправленный романтическим флером. Группа выглядела разношерстной, но гармоничной. Их фронтмен, он же солист, Эшли, был из местных. Его лучший друг, родом с одной из многочисленных земных колоний, Энджи, стучал на ударных. И да, за эти имена и привычку подводить глаза перед выступлением Элис обожал этих парней еще больше! Троих гитаристов в свою команду Эшли нашел здесь же, на Деви — полукровок Джоша, Тристана и Лоу, хотя это «полу» являло собой ту еще условность: в каждом было намешано как минимум по доброй дюжине разных кровей. Публика парней любила, на их выступления всегда набивался полный зал, что помимо меломанского удовольствия приносило Элису приличную выручку. Правда, и проблем с ними хватало: носящая женские имена парочка обладала настолько миловидной внешностью, что Элису постоянно приходилось отражать атаки пьяных громил, жаждавших получить изящного длинноволосого солиста и свежего, как роза, барабанщика с румянцем во всю щеку, в свое личное распоряжение на ближайшую ночь. Что парни, несмотря на свои имена, вполне себе мужественны и в подкатах на съем не заинтересованы, никого не волновало. Поэтому Элису, желавшему сохранить друзей и группу в целостности, постоянно приходилось «отстреливать» особо непонятливых отморозков. Не то, чтоб парни не справились бы сами, но Элис знал два секрета их группы — маленький и большой, и оба касались Эшли. Маленький заключался в том, что Эшли имел статус «оutlaw», а потому участвовать в открытых конфликтах ему было ох как нежелательно. А большой — что Эшли, даже имея такой статус, являлся лидером одной из тайных группировок сопротивления. Вообще, само название их группы было вызовом, но с другой стороны, положи искомое на видное место, и вероятность, что его обнаружат, упадет в разы. Поэтому громкое и провокационное «Outlaw» на афишах выглядело как обычный рокерский протест и не вызывало подозрений, что кто-то из участников как раз и оказался за чертой закона. Эшли прятал свое броское, во весь живот, клеймо под обтягивающими майками, заливался соловьем и не вызывал сомнений ни в чем, кроме собственной неприступности. Впрочем, для женского пола он регулярно делал исключения, если претендентка не вызывала слишком явных опасений. До выхода на сцену оставалось минут десять. Парни сидели в тесной гримерке в закулисье клуба и разогревались халявными коктейлями, с привычной щедростью презентуемых стариной Элисом. Джош в который раз подкручивал колки своей гитары, Тристан, прикончив свой стакан, дремал, развалившись в кресле, Лоу хихикал над чем-то в комме, потягивая через соломинку ядрено-синее пойло. А Эшли, сидя на коленях Энджи, дурачился, ероша волосы друга, и так стоящие дыбом на макушке. Энджи придерживал его одной рукой, чтоб не навернулся, и шутливо отбивался второй, одновременно пытаясь поцеловать Эшли, смеющегося и уклоняющегося. Остальные парни только добродушно хмыкали на идиллию своих красавчиков. На самом деле, их дружба переросла в нечто большее не так давно, чуть меньше полугода назад. Когда Эшли, решившийся на нелегальный мод, случайно обнаружил себя во время рейда, попав на «лазер», его сексуальная жизнь резко пошла на спад. Теперь не каждой девице, из продолжавших вешаться на него гроздьями, можно было довериться. Всегда существовала угроза заснуть с одноразовой подружкой, а проснуться в клетке какого-нибудь пиратского грузовоза, направляющегося в один из удаленных борделей, или развозящего рабов на заказ. Торговля людьми и, как следствие, нередкие исчезновения местных в последние годы стало просто бичом Деви. А Эшли, имеющий столь привлекательную внешность вкупе со всепозволяющим статусом, стал просто лакомым кусочком. К несчастью, парень обладал совершенно бешеным темпераментом и хроническим сексуальным голодом, унять который в одиночку можно было, лишь заработав мозоли на ладонях. Как-то раз, зависая под вечер у Эшли в комнате, которую тот снимал у Элиса на антресолях клуба, Энджи выслушивал очередную историю несложившегося свидания друга. Жалуясь Энджи на ушлую пассию, чуть не сдавшую его работорговцам, Эшли вздохнул так тяжело и томно одновременно, что Энджи, уже давно, молча и безответно сохнувший по другу, не выдержал — резко притянул его к себе и впился в губы жестким поцелуем. — Что? Что ты? — ошарашенно пытался возразить Эшли, но через пару мгновений втянулся и с не меньшим пылом ответил на поцелуй. Они сцепились, как два звереныша, в рычащий и извивающийся клубок, обнимаясь, целуясь и кусаясь, и отрывались лишь для того, чтоб стянуть друг с друга очередную тряпку. И когда оба, наконец, оказались обнажены, Энджи завис, восхищенно облизывая взглядом раскинувшегося на смятом покрывале Эшли: неужели все это великолепие, от роскошной черной гривы до аккуратных ступней, сейчас будет его? Энджи подполз поближе и в каком-то благоговении провел рукой по смуглой, литой груди. А Эшли потянулся до хруста в плечах, широко и бесстыдно разводя ноги, нетерпеливо выгнулся навстречу, упираясь пятками в постель. А потом и вовсе пошло ухмыльнулся и забросил одну ногу Энджи на плечо, вызывающе уставившись ему в глаза: — Ну?! Долго еще будешь любоваться? Или, может, уже выдерешь меня? Энджи тогда сорвался, просто с катушек слетел, вот так внезапно получив желанное тело в свое полное распоряжение. А потом с не меньшим пылом сам отдался Эшли, который, просидев почти неделю на голодном пайке, как с цепи сорвался, изголодавшись по близости, и тоже брал его требовательно и жадно. Уже потом, после пары раундов безумного и короткого секса, в перерыве перед третьим заходом, Энджи, сияющий и счастливый, покаялся другу, что мечтал об этом практически с их первой встречи. Но боялся рисковать с предложениями и намеками, зная, что Эшли исключительно по девушкам. А Эшли в ответ на ревнивый вопрос: «И сколько у тебя до этого мужиков было, что ты так лихо подставляться научился?» коротко признался: — Ни одного. Цени эксклюзив! Не сказать, что Энджи поверил, но услышать такое стало просто серенадой для его истомившегося сердца. Про то, что он сам влюблен до беспамятства, а не только жаждал увидеть раскованного и горячего друга в своей постели, Энджи признался и того позже, опасаясь проявить сопливые сантименты, так нелюбимые Эшли. Тот хоть и писал песни про темную романтику, путь одиночества, надежду и прочие философские бредни, по сути был жестким циником, меняя женщин, как пустые рюмки, пока не пришлось притормозить поневоле. Эшли в ответ на признание предсказуемо промолчал, но и не прекратил их секс-марафоны, оставаясь таким же страстным и бесстыжим, как в их первую ночь, которую они прокувыркались до полного изнеможения. Энджи не мог сказать с уверенностью, что ему нравилось больше — вбиваться в узкую, подтянутую задницу Эшли или подставляться самому, вопя от кайфа в его умелых руках. Энджи вообще-то тоже предпочитал девушек, но Эшли — это Эшли, ведь просто невозможно быть таким прекрасным и пылким и не совратить всех вокруг. К слову, в качественном сексе, возможно, играл роль и мод Эшли: стервец так и не признался Энджи, использовал он его в процессе, или просто сам по себе настолько чувственный и великолепный. А выпытывать, не спалившись при этом самому, Энджи побоялся. Энджи не питал иллюзий относительно чувств Эшли к нему. Но лучше уж так, чем никак, верно? Эшли всегда был жаден до впечатлений и секса — это и огорчало и радовало Энджи. Радовало, потому что Эшли не мутил ни с кем из мужиков, кроме него, просто не обращал внимания на них, а если домогались уж очень активно — смеялся или бил в морду нарывавшихся кандидатов. И все же Энджи дулся, когда тот легко менял его на очередную юбку, показавшуюся относительно безопасной и немеркантильной, тем самым подчеркивая, что у них не отношения, а просто дружеский секс. Но как другом Эшли им действительно дорожил. «Пусть так», — вздыхал Энджи, ради общности интересов даже изменивший свое имя в самом начале их знакомства с более мужественного «ЭнДжея» на женственное «Энджи». От девианта и такие отношения были редким подарком. Из-за Эшли он даже вступил в его группировку мятежников «Очи Изгоев», не будучи при этом даже полукровкой, лишь для того, чтоб стать ближе, и иметь возможность защитить и подстраховать любимого. Ради него сам участвовал в вылазках, срывал грязные сделки, помогал организовывать лоббирование пусть и небольших, но действенных поправок в законы за права девиантов. Сам Энджи имел два мода: официальный — на ускоренную реакцию, позволяющий быстрее обычного реагировать на любое движение, что неоднократно выручало их в опасных или неудобных ситуациях. Мод был 4-го уровня и явной опасности для окружающих не представлял. А потому частыми проверками Надзор и его девиантский аналог — Ангелы — его не донимали. Второй же мод был еще безобидней: узконаправленный, практически не засекаемый, но нелегальный. О нем не знал даже Эшли — особенно Эшли! Но Энджи скорей бы согласился попасться Надзору, чем проколоться перед другом, что внедрил в себя нелегала, который отслеживает силу ощущений партнера во время секса, практически навигатор, на уровне инстинктов подсказывающий ему в процессе — правее, быстрее, сильнее и так далее. Все, чтобы стать для Эшли идеальным любовником, чувствующим и предугадывающим любое его желание. Энджи надеялся, что Эшли со своей мод-способностью не почувствует подвоха и не раскроет его секрет, списав все на откровенное обожание, скрывать которое просто не было смысла — не смог бы! В гримерку заглянул Элис, насмешливо фыркнул на обжимающуюся в кресле парочку и оскалился в жуткой из-за привычного черного грима ухмылке: — Пора, парни! Ну, что, зажжете сегодня? — Ууу-ееее! — раздался в ответ дружный хор и, подхватив гитары, музыканты поднялись и двинули на сцену. Клуб был забит под завязку, проворные официантки в коротеньких, блестящих шортиках и узких топах сновали между клиентами, часть которых в ожидании выступления «Outlaw» уже переместилась поближе к сцене. Эшли покрутил в руках шнур со свисавшим с него микрофоном, лихо перехватил микрофон другой рукой, окинул взглядом полный зал и коротко кивнул Энджи — начинай! Это была одна из его фишек — проводной микрофон под ретро-стиль. Да, во многом неудобно, зато эффектно. За барабанами вступили гитары, и Эшли запел первую песню, начиная со змеиных движений всем телом и плавного покачивания бедрами, разогреваясь сам и разогревая народ в зале. И вот, он уже носится с правого фланга на левый, пестрым вихрем взметая вокруг себя повязанные на ремне длинные шарфы, раскручивается волчком вокруг своей оси, окутанный вуалью длинных волос, демонстрирует завидную растяжку, припадая на колено и, как балерина, оттягивая мысок ковбойского сапога, и томно вглядываясь в лица в первых рядах или яростно потрясая кулаком — в зависимости от слов песни. Зал дружно подпевал и тянул к нему руки, преданно выкрикивая: — Эшли-и!!! Эшлии-и! Остальные парни не обижались, что основная часть внимания достается их сексуальному фронтмену, во-первых, он — главная изюминка их группы, а во-вторых, свою часть шоу Эшли всегда отрабатывал по полной, заводя зал так, что «Outlaw» не отпускали со сцены, пока Элис не вмешивался, добродушно журя посетителей: — Народ, ну будет вам! Ребятам надо отдохнуть. Да и выпить им тоже охота! Но сегодня под конец выступления что-то пошло не так.