(Не)зависимая переменная

Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.

Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес»

— Нам необходимо попасть в запретную секцию. Деспина встряхнула головой, отгоняя сонливость и в неверии уставилась на Гермиону. Гриффиндорская заучка и правда произнесла то, что услышала слизеринка? — Прости? — Мы уже прошерстили едва ли не все библиотечные книги. Кроме тех, что хранятся в запретной секции. Уж там то мы точно найдём хоть что-то о Николасе Фламеле. В её словах действительно была огромная доля правды: последние две недели с памятного матча по квиддичу Деспина, Гермиона, Гарри и Рон только и делали, что безвылазно торчали в библиотеке, пытаясь приоткрыть завесу тайны, окутывающую Фламеля со всех сторон. Такого человека будто бы и не существовало вовсе, но ребята же точно слышали это имя от Хагрида, а Хагрид был явно не из тех, кто способен лгать. Однако, они не нашли ни единой зацепки. Деспина пристально взглянула на брата и его закадычного дружка. — Вы на неё плохо влияете, — с недовольством заметила она. — Чего? А мы причём? — Рон хоть и стал чуть смелее в присутствии Деспины, но говорил всё равно едва ли не полушёпотом. — Притом! Гермиона, объясни, пожалуйста, как тебе это только в голову пришло? Ты же не из тех, кто настолько явно нарушает школьные правила! — А тебе разве не любопытно? Все трое гриффиндорцев с интересом взглянули на Бэгшот-Поттер. А ей, конечно, было в крайней степени любопытно, потому что всё это каким-то образом касалось Гарри, а всё, что относилось к Гарри — было связано и с ней самой, но, Мерлин, как же она устала! За прошедшие две недели она так и не смогла хоть раз хорошенько выспаться, что уж говорить о простом отдыхе! Всё время уходило на пролистывание десятков книг в библиотеке и на домашние задания. А ведь это ещё не возобновились занятия по малефике! Ну, правда, было ещё неизвестно, возобновятся ли они, ведь мистер Брессетт исчез, не сказав ни единого слова ни Деспине, ни, похоже, даже Снейпу. Рон пригнул голову, опасливо огляделся и вновь прошептал: — Нам нужно скорее узнать, что охраняет Пушок. Пока Снейп это не украл. — Снейп ничего красть не собирается! — Но… Деспина, ты же знаешь, что было на поле. И в хэллоуинскую ночь у него была поранена нога. А ещё… — Спасибо, Гермиона. Мы всё это знаем. Но нам нужно помнить о презумпции невиновности, — Гарри взглянул на сестру и улыбнулся одними уголками губ. Деспина послала ему волну благодарности и устало прикрыла глаза. Не было у неё сил, даже для простого спора не осталось. А нужно было ещё как-то доказать свою правоту. Да только вот как? Она знала, что Снейп не злодей, хоть таковым и казался, но не сейчас, не во всей этой истории с Пушком и его таинственным кладом, нет. Деспина это чувствовала каждой клеточкой тела, но доказать не могла. Нужно было любым способом убедить ребят в своей правоте. — Ладно. Я достану пропуск в запретную секцию, — едва слышно выдохнула она. — А вы пообещаете не строить планов по захвату Снейпа. Я докажу, что он не при чём. Ребята выразительно переглянулись, но промолчали. Спустя ещё полный бессмысленных поисков час все они покинули библиотеку не в лучшем расположении духа. Тайна полностью захватила гриффиндорцев, тогда как Деспина просто не хотела, чтобы брат попал в очередную передрягу, потому она ощущала себя белой вороной. Вернее, змеёй среди львов. Гарри, скорее всего, понимал это и чувствовал себя виноватым, но сделать ничего не мог — теперь уже он бы не выпутался из этой истории так просто, совесть не позволила бы. Из окна коридора они заметили могучую фигуру Хагрида. Лесничий тащил сквозь сугробы огромных размеров ель. Деспину словно разряд молнии ударил: верно! Скоро Рождество! За этими всеми поисками она не видела ничего дальше собственного носа, а за окном, между прочим, наступила сказочная зима! И когда только всё вокруг Хогвартса успело укрыться белоснежным покрывалом? — Как думаешь, успеешь до каникул получить пропуск? — спросила Гермиона. От неожиданного вопроса Деспина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. — Постараюсь. Если что, спрошу у мамушки. Уж она точно знает всё и обо всех. — Только не рассказывай ей, зачем нам эта информация. — Знаю. Но разумно ли это? Может, наоборот, стоит привлечь как можно больше взрослых к этой истории? Гермиона, очевидно, задумалась. И правда, почему они занимаются всем этим самостоятельно? Почему Дамблдор до сих пор ничего не сделал? Они же всего лишь дети, разве могут они распутывать дело, в котором им грозит, возможно, смертельная опасность? Ведь вряд ли такого свирепого зверя, как трёхголовый пёс, оставили охранять всего лишь старый картины да драгоценности. Нет, здесь всё обстояло весьма загадочнее. — Ладно, думать будем позже, пошли есть, — предложил Рон. На Деспину он старался не глядеть. Аппетита у Деспины не было совсем, но она всё же пошла вместе с ребятами, за что получила несколько косых взглядов от Деррека и Боула и ещё один — от Маркуса Флинта, однако остальные слизеринцы совершенно не обратили на неё внимания. Ладно, все, кроме её закадычных друзей: Драко кивнул ей, Блейз махнул рукой, Теодор пригласительным жестом указал на скамью рядом с собой, а Трейси, сидящая подле Дафны, вскрикнула: — Деспина, мы тебя потеряли! На душе вдруг стало тепло и забылась любая усталость, потому что ребята так искренне были ей рады. С того памятного вечера в факультетской гостиной они ни разу не заговорили о том, что Деспина сотворила с Хароном. Даже Теодор не проронил ни слова. Однако, похоже, произошедшее с братом сильно впечатлило его, потому что теперь он едва ли не с обожанием смотрел на Деспину. А ещё, кажется, Нотт-старший перестал задирать младшего брата, отчего второму жилось явно во сто крат счастливее. — Фы фофремя, — с набитым ртом пробормотал Блейз. — Мы обсуфдаем рофдестфо. — Фто? — смеясль, поддразнила его Деспина и тут же увернулась от летящей в неё булочки — Драко перехватил её в полёте и с наслаждением откусил едва ли не половину разом. — Рождество, Деспина, — Трейси едва ли не подпрыгивала на месте. — Осталось всего две недели. — Да, точно, — Деспина вновь вспомнила, что прошедшие недели пролетели мимо неё, стоило скорее наверстать упущенное. — Какие планы? Блейз выкатил грудь колесом: — Мы с мамминой поедем к бабушке в Италию. Бабуля Забини готовит головокружительный рождественский пирог, вы бы умерли, если бы попробовали его! — В этом мы точно не сомневаемся, Забини, — поддразнил его Теодор, за что получил ещё одной взмывшей в воздух булочкой по голове. Конечно, всем ребятам было известно, что женщины семьи Забини часто оставались вдовами при довольно странных обстоятельствах. Как пример, четверо мужей бабушки Блейза скончались как раз в Рождество. Удивительное совпадение, не так ли? — Мои родители собираются устроить бал, — Дафна смущённо улыбнулась и пожала плечами. — Это семейная традиция уже более тридцати двух лет. Приглашения будут рассылаться в сочельник, так что, думаю, мы с вами всеми на этом балу и встретимся. — Ну, не знаю, Гринграсс, в прошлом году нас с мамминой не пригласили. — Потому что вы были в Италии. — Это не оправдание! Неужели, твоя сова не летает на такие расстояния? Я бы её выгнал, на твоём месте, — Блейз высокомерно вскинул подбородок. — Да нет, летает, просто мама опасалась, что твоя бабушка решит привезти с собой угощения. — Не смей оскорблять бабулю в моём присутствии! — А я вот навещу бабушку и дедушку в Горных Долинах. У них домик неподалёку от озера Ровены, и мы каждый год ходим туда гулять и отдать дань госпоже Рейвенкло. Бабушка училась на её факультете и мечтала жить поблизости от наследия великой Основательницы, — вмешалась Трейси. Она явно тут же смутилась от такого откровения, но постаралась это скрыть за смехом. — Да-да, знаю, это глупо — так фанатеть от человека, которого уже много веков как нет в живых. — Не правда, это очень интересно! Я бы с радостью побывала на озере Ровены вместо родительского бала. Там скука смертная. Но Астория расстроится, если я не проведу с ней Рождество. — Меня восхищает твоя любовь к сестре, — призналась Деспина, глядя на Дафну со всей серьёзностью. — Кстати об этом… вы с Гарри остаётесь в Хогвартсе? — спросила Трейси. По красноречивому взгляду, брошенному на неё мальчишками, она, конечно, осознала свою ошибку, но ничего вернуть уже было нельзя. — На самом деле… не знаю. Меня ждёт мамушка. И я не могу не приехать, потому что и сама безумно по ней скучаю. Все замолчали. Девочкам было довольно просто говорить о Гарри, пусть он и оставался гриффиндорцем, а вот мальчишки пока не приспособились, особенно Драко — тот и вовсе постоянно кривил губы и фыркал, как настоящий конь. — А мне всё равно повезло больше вас всех. Маммина нашла нового жениха, так что на Рождество я получу самый крутой подарок! Все ребята выразительно глянули на Блейза и дружно рассмеялись. Почему-то моментально забылась любая неловкость и обед прошёл в весёлых препирательствах и планах на каникулы. Правда, до этих самых каникул необходимо было ещё дожить, что представлялось той ещё задачкой — зима выдалась настолько холодной, что у недотёп вроде Милисенты Булстроуд, которые так и не научились накладывать согревающие чары, всё время от холода стучали зубы. Милисента из-за этого довольно сильно раздражала Деспину и остальных соседок по комнате по ночам, потому девочки освоили согревающие чары не только при самостоятельном использовании, но и научились накладывать их на кого-то другого. А Деспина и вовсе шагнула далеко вперёд, благодаря былым урокам с мистером Брессеттом — она смогла использовать чары беспалочковой магией. Раньше у неё получались только хиленькие алохоморы и люмосы, а теперь она могла не бояться переохлаждения в любой непредвиденной ситуации. Это слегка приободряло её. Однако девочка всё равно продолжала безудержно тосковать по мистеру Додду и занятиям с ним. Хуже всего было то, что он исчез так внезапно, без любой весточки, и Деспина понятия не имела, появится ли её учитель вновь. Она терялась в догадках, строила немыслимые теории и сама же упрекала себя в их невозможности. Профессор Снейп, к несчастью, тоже не мог ответить на её вопросы. Когда Деспина заявилась к нему в один из назначенных дней занятий, дверь ей открыл сам декан, и Деспина так удивилась, что не смогла ни слова вымолвить. — Ваше занятие на сегодня отменено, — безэмоционально заявил профессор. Он уже собрался захлопнуть дверь, когда девочка всё же выдохнула: — Но почему? — Я не обязан перед вами отчитываться, мисс. Ступайте. И Деспина почти уже поверила в то, что профессор Снейп ни разу не задет тем, что занятия, которые он для неё устроил, прервались, да только с каждым днём, когда мистер Брессетт не появлялся, а Деспина приходила к декану с одним и тем же вопросом, мистер Северус становился всё мрачнее. Деспина боялась, что это может означать беду, постигшую мистера Додда, но вслух этого не произносила. Мало ли какой вред могли нанести слова. Теперь даже занятия по зельям утратили свою значимость, потому что от холода котлы леденели, все ингредиенты покрывались изморозью, а оставленное ненароком хоть на пару минут зелье затягивалось тонкой корочкой льда, отчего неизменно портилось. Раньше у Деспины получался любой отвар, даже самый сложный, но с наступлением холодов она с удивлением отметила, что в блокноте мистера Снейпа нет ничего о том, как спасти отвар от морозов, потому впервые за всё время учёбы (да и жизни в целом), Деспина получила неудовлетворительную оценку по своему самому обожаемому предмету. Тем же вечером она вновь пришла к кабинету профессора и уверенно постучала в дверь. — Да, мисс Бэгшот-Поттер, — профессор Снейп открыл почти моментально, словно ждал её за дверью, а глаза его навевали холод не хуже, чем промерзшие до основания каменные стены подземелий. — Я не согласна с оценкой, которую вы дали моей работе. — Объяснитесь. Осмелев, Деспина прошмыгнула мимо профессора вглубь его кабинета и остановилась посреди помещения. Обычно, когда она приходила сюда на занятия с мистером Брессеттом, кресла и стол были убраны с помощью магии, но сейчас всё оставалось на своих местах, потому на одно лишь мгновение слизеринка растерялась. Благо, быстро взяла себя в руки и заявила: — В данных погодных условиях невозможно приготовить зелье, отнимающее память. По рецепту его необходимо настаивать в течение сорока двух с половиной минут при ста семидесяти шести градусах. Однако ни одни согревающие чары не способны достичь подобной температуры, лишь живой огонь, который в мороз, подобный сегодняшнему, разгорается лишь до ста пятидесяти восьми*. Задание изначально было невыполнимым. — Но кто-то же умудрился приготовить зелье. Ваш друг Малфой, например, — к немалому шоку Деспины, профессор даже не попытался выгнать её, лишь удивлённо повёл бровью и закрыл за нею дверь. — Драко использовал специальное заклинание, которое знакомо далеко не всем. Я вообще подобного никогда не ви… — девочка застыла и вгляделась в довольное лицо декана. — Вы подсказали ему! — Ничего подобного, мисс. Юный Малфой знал данное заклинание задолго до сегодняшнего дня. Но вы правы, этим чарам его обучил я. Профессор Снейп расположился за своим столом и глянул на ученицу будто бы с насмешкой. Похоже, его немало забавляла вся сложившаяся ситуация, потому что до этого дня Деспина ещё никогда не видела ни одной эмоции на восковом лице. — Вы тоже могли бы достичь успеха, если бы были внимательнее. В записях, которые я предоставил вам летом, данное заклинание упомянуто не менее двух раз. — Я просмотрела их трижды и не смогла найти! — Это моя вина, мисс Бэгшот-Поттер? Голос профессора был ровным и по-прежнему ледяным, но почему-то Деспина ощутила, что он не недоволен её появлением. Что-то внутри, какое-то необъяснимое чувство подсказывало ей, что она может продолжать. — Давать такое задание сегодня было как минимум нечестно. — Я вас услышал. Напротив, план уроков согласован с уважаемым директором, так что… не вам меня осуждать. Деспина замолчала. Она не знала, что ещё сказать. Да и зачем вообще отправилась к декану, она объяснить не смогла бы. Просто ноги вдруг сами принесли её по знакомому пути к двери, поверхность которой она уже едва ли не на подкорке выскребла, а руки постучали в эту самую дверь, так что уходить было поздно. Девочка упрямо сложила руки на груди и огляделась по сторонам. Она и не осознавала, как сильно тосковала по обстановке кабинета до тех пор, пока не прекратились занятия по малефике, а сейчас открывшееся знание едва не сразило её с ног. Стоит ли ей в очередной раз спросить профессора, слышно ли что-то о мистере Брессетте? Или этот безобидный вопрос испортит момент, и мистер Северус тотчас выставит её за дверь? — Мне нужен пропуск в запретную секцию библиотеки, — неожиданно выпалила Деспина. Профессор Снейп молча приподнял левую бровь и скрестил руки в замок. Он всем своим видом давал понять, что ждёт продолжения, но Деспина теперь осознала, что не может толком придумать причину, по которой ей бы понадобились книги из запретной секции. Может, сказать, что она желает подробнее изучить зельеварение? Но в запретной секции могут храниться только рецепты самых гнусных и опасных зелий, декан точно захочет знать, зачем они понадобились студентке первого курса. Тогда… точно! В запретной секции наверняка есть хоть что-то о малефике, а раз её занятия так резко прекратились, она просто обязана продолжить изучение этой области самостоятельно! — Так как вестей от мистера Брессетта нет, я бы хотела продолжить обучение своими силами, — едва не подпрыгивая от гениальности своей идеи, пропела Деспина. Теперь то уж точно мистер Снейп подпишет ей разрешение. Не станет же он противиться искреннему желанию ученицы получать всё новые и новые знания? Деспина затаила дыхание, но Снейп молчал и вглядывался в её лицо. Она знала, что на этот раз он не осмелится сунуться в её голову, но на всякий случай всё же постаралась оградить сознание ещё крепче, чем раньше. Осторожность никогда не бывает лишней. «Вот бы Гарри тоже запомнил это правило», — подумалось ей. — Я подумаю над вашей просьбой. Плечи девочки разочарованно поникли, а с губ готов уже был сорваться встречный вопрос о том, почему нельзя рассмотреть её прошение здесь же, немедленно, но здравый смысл подсказал, что она исчерпала свой лимит общения с профессором Снейпом на сегодняшний день. Она не стала дожидаться, пока профессор поднимется с места и откроет ей дверь, а сама вылетела в коридор, едва дыша от захлестнувших её эмоций: и почему профессор Снейп так кошмарно вёл себя по отношению к ней? Неужели он совершенно не способен к эмпатии? У него, наверное, и друзей-то нет, учитывая, какой он неприятный человек! Деспина не знала больше никого, кто был таким же противным. Хотя, ладно, возможно, большая часть всех её мысленных ругательных фраз была придумана из-за отчаяния и злости, ведь в остальное время декан ей даже нравился. За исключением тех моментов, когда он абсолютно незаслуженно нападал на Гарри, что случалось теперь даже чаще, чем раньше, ведь это именно благодаря Гарри Гриффиндор обыграл Слизерин в квиддич. Не нужно было обладать способностями к легилименции, чтобы понять, что профессор Снейп крайне недоволен подобным успехом деспининого брата. К слову, говоря о квиддиче, Деспина никак не могла представить, что многие ребята будут рады Гарри в команде. Ей думалось, что сразу же после матча десятки сов понесут родителям студентов гневные письма с требованием исключить первокурсника из Команды, но нет — недовольны были лишь слизеринцы. Хаффлпаффцы как всегда с восхищением глядели на Гриффиндорцев и вздыхали о том, какие те классные, Рэйвенкловцы держались в стороне, а сами львы надувались от гордости за свой факультет. Конечно, некоторые сокурсники Деспины всё же написали родителям, взять хотя бы Драко. И да, мистер Люциус тут же взбаламутил весь совет попечителей. Но на устроенном голосовании большая часть состава совета подняла руки за то, чтобы позволить юному Поттеру и дальше играть. Слизеринцы от этого взбесились пуще прежнего, потому едва ли не ядом плевались в сторону Мальчика-который-выжил, но стоило только Деспине показаться поблизости, как они прекращали. Никто не хотел повторять судьбу Харона. Правда, ни одно проклятие не смогло бы заставить уязвлённого Драко заткнуться. Он снова и снова во всеуслышание высмеивал Гарри, придумывал разные зачастую обидные шуточки и повторял при всех, что Гарри получил место в команде незаслуженно. Это Деспина ещё могла снести, но когда услышала, как Драко насмехался над тем, что Гарри некуда было отправиться на рождественские каникулы, и мамочка с папочкой его не ждут, она взорвалась. — Ты когда-нибудь прекратишь? Если ты забыл, у нас с ним одни родители на двоих. Были. Неужели непонятно, что мне от твоих слов тоже больно?! Девочку настолько трясло, что её зубы раз от раза звучно стукались друг о друга. Когда Драко напомнил всем, что Гарри сирота, Деспине словно голову снесло. Как у него только язык поворачивался говорить такие гнусные вещи? Почему с поступлением в Хогвартс он стал совсем другим человеком? Ей не верилось, что долгие шесть лет она любила и считала своим лучшим другом именно этого Драко. — Деспина… — Нет, Малфой, я устала тебя прощать! Злость бурлила и кипела в груди Деспины, и она совершенно в толк не могла взять, почему всё так круто изменилось. Разве Драко всегда был таким напыщенным индюком? Вообще-то, да, всю жизнь. Но раньше это не замечалось, потому что никоим образом не затрагивало саму Деспину. Но теперь ему стоило сделать выбор: либо продолжать свою дурацкую войну с Гарри и быть уверенным, что Деспина никогда больше не скажет ему ни единого доброго слова, либо принять её брата или хотя бы отстать от него. Пока что Драко не выбрал ничего. Ну, в смысле, словами он ей ничего не сказал. Однако, теперь он всё время молчаливо сопровождал Деспину, куда бы она ни шла, а ещё перестал задевать Гарри… так часто, как делал это раньше. Деспина ликовала, но виду не показывала. Ей хотелось, чтобы Драко как можно лучше усвоил урок. За три дня до начала каникул Деспина отвлеклась от всего происходящего вокруг неё и позволила себе немного спокойствия: пришло очередное письмо от Батильды, и теперь, когда из уроков не осталось ни одного сложного предмета, а вещи были уже наполовину сложены в чемодан, можно было подарить себе несколько минут наедине с мамушкой. Даже не верится, душа моя, что совсем скоро ты будешь дома, — писала Батти. — Признаться, я совсем забыла как ты выглядишь, боюсь, могу не узнать тебя! Будь добра, подойди ко мне на платформе сама, хорошо? Такой почтенной даме как я долгая разлука вредит крайне сильно. (Деспина не удержалась и засмеялась в голос. Это Батти-то забыла её? Вот умора!) Если говорить серьёзно, я уже неделю почти не покидаю твою комнату. Заставила Леолу купить целый мешок шоколадных лягушек, а потом сама же её отругала, потому что от такого количества сладостей тебе наверняка сделается дурно! Ты можешь хохотать над своей старушкой сколько угодно, но я правда-правда очень жду тебя дома. Надеюсь, ты уже сообщила Гарри, что он может приехать вместе с тобой? Несколько спален в мэноре всё ещё не окончены, но в остальном особняк готов принимать гостей. Я же правильно понимаю, мы отправимся туда на Рождество? Юфи будет рада увидеть внуков. Расскажи, как прошла последняя учебная неделя? Юный Малфой по-прежнему не извинился перед тобой? Надеюсь, что извинился, уж я то знаю, как крепко ты его ценишь. На днях заходила Сольвейг, пригласила нас на праздничный обед по случаю вашего приезда. Я пока не дала ей ответа, но мне думается, что ты порадуешься её обществу. Так же меня навестил Гиппократ: чтобы повидаться с тобой, он обещал прибыть в сочельник. Представляешь, к нему на днях попал мой старый друг, Дольфус Урхарт. Беднягу сразил обсыпной лишай, да такой тяжёлый, что целителям Гиппократа пришлось ой как попотеть! Бедняга Дольфус, тяжкое десятилетие ему выдалось! Мистера Уркхарта Деспина видела всего пару раз, но хорошо запомнила то, что его сын, мистер Элфинстоун, был мужем гриффиндорского декана, госпожи Минервы Макгонагалл. Деспина знала это, потому что слышала, как Сольвейг жалела госпожу Минерву, когда шесть лет назад мистер Элфинстоун трагически погиб от укуса ядовитой тентакулы. Сейчас, вспомнив подробности этой истории, девочка в крайней степени посочувствовала профессору Макгонагалл. Даже злость из-за того, что профессор так крепко подставила Гарри, выбрав его ловцом, отступила на задний план. Вернувшись к письму Батильды, Деспина словно впервые заметила строчку про мэнор и хлопнула себя по лбу ладонью: она так и не обсуждала с Гарри Рождество! За всеми произошедшими событиями ей просто стало не до того, а теперь, когда до отъезда оставалось всего три дня… не было ли уже слишком поздно? Может, Гарри уже запланировал что-то другое? Нет, конечно, возвращаться к Дурслям он не собирался, но что если его пригласили Уизли? Деспина торопливо свернула письмо мамушки, убрала его в свою личную тумбу и побежала искать брата. К счастью, он так и не начал закрывать от неё своё сознание, так что девочка довольно скоро нашла его в Большом зале, где они с Роном играли в зачарованные шахматы. — Гарри, мне необходимо с тобой поговорить! Мальчик взглянул на неё и кивнул со всей серьёзностью, на какую только был способен. Он ускорил шаг, потому что Деспина тоже почти бежала, а ещё он в значительной степени испугался такой спешки, но шёл молча, даже мысленно не спрашивал ничего. Они отошли подальше от входа в Большой зал, и только убедившись, что вокруг никого нет, Деспина остановилась, видимо, удовлетворённая, глянула на брата и в задумчивости закусила уголок губы. — Что-то случилось? — Нет. Я просто… что ты будешь делать на каникулах? Гарри замер. Деспина не решилась прочесть его мысли, но на бледном лице вполне красноречиво отразилось замешательство. — Мне написала Батильда, сказала, работы по приведению мэнора в надлежащий вид почти завершены. Я знаю, что уже поздно, возможно Уизли пригласили тебя к себе, и ты хотел бы поехать к ним, но… — Нет! — перебил её брат. — То есть, да. В смысле, я хотел бы провести Рождество в мэноре. С тобой. — Правда? — Спрашиваешь ещё! Только чур я первый отрежу себе рождественский кекс! Деспина в задумчивости нахмурилась. — Кекс? — Маги не пекут рождественский кекс? — Не уверена… Может, кто-то и печёт, но Леола такого никогда не делала. — Не страшно, сестрёнка, я сам его испеку и дам тебе попробовать! Он не сдержался, радостно расхохотался, обнял Деспину и принялся так неистово кружить её, что длинные распущенные волосы девочки на какое-то мгновение совершенно скрыли от них весь внешний мир. Перестал существовать и Хогвартс с его холодными каменными коридорами, и Большой зал с его шумом и гамом, и все студенты с профессорами заодно. — Только Деспина, у меня нет билета на поезд, — удручённо проговорил Гарри, когда они с сестрой шли в Большой зал спустя несколько счастливых минут наедине. — Я знаю. Это хорошо. Тебя заберёт Леола, и мы должны хранить это в тайне до тех пор, пока ты не окажешься в мэноре, ладно? Не хочу, чтобы об этом знал Дамблдор. Гарри хотел спросить, чем же директор так задел его сестру, Деспина видела это в его мыслях, но мальчик всё же промолчал. И хорошо, потому что Деспине не хотелось портить себе настроение мыслями о величайшем волшебнике века. Потому что девочка до сих пор не простила ему многолетнюю пытку над Гарри, которую затеял многоуважаемый директор, а ещё то, как мистер Альбус все эти годы пудрил мозги не только Гарри, но и всему Магическому миру, скрывая их спасителя неизвестно где. Но сейчас об этом думать совершенно не хотелось — Гарри согласился! Они проведут своё первое совместное Рождество в родовом поместье, и всё это случится всего через несколько дней! Деспина не представляла, как ей дождаться! Однако, вопреки всем её страхам, она совершенно не заметила, как пролетели два крайних дня перед каникулами. Первокурсницы носились из комнаты в комнату в поисках вещей, которые успели друг другу одолжить. Пэнси, всё ещё непривычно тихая, даже несмотря на снятое проклятие Деспины, никак не могла застегнуть свой чемодан, не помогли даже чары расширения пространства, которые наложила одна шестикурсница, знакомая Дафны. Милисента без конца причитала, что Пэнси не нужно забирать домой ВСЮ свою одежду, но Паркинсон оставалась непреклонна и всё прыгала и прыгала на чемодане, стараясь поплотнее примять всё его содержимое. Трейси, глядя на это, хохотала в голос: — Болванчик Паркинсон? Вот это я понимаю — рождественский подарок! Но Пэнс была так увлечена и раздосадована, что даже не ответила на шпильку. — Может, поможем ей? — предложила Дафна. — Ещё чего! Она залила тыквенным соком моё эссе по чарам. Полутораметровое, между прочим! Пусть мучается, — Дэвис бросила последний взгляд на милую сердцу картину и вышла из комнаты, волоча за собой небольшой и довольно лёгкий чемодан. Деспина с Дафной переглянулись. Неожиданная догадка отразилась на обоих лицах почти одновременно, и девочки со всей возможной скоростью кинулись догонять подругу. — Ты что-то сделала! — Да, каким-то образом увеличила объём её вещей! — О чём вы говорите? Я не при чём, — Трейси невинно хлопнула глазами. Но всё же не сдержалась под двумя пристальными взглядами, и расхохоталась: — Правда, умора? Всего лишь чары дублирования. Несколько её платьев снова и снова размножаются прямо на дне чемодана. — Но как это остановить? Он же когда-нибудь лопнет! — Не-а! Чары тягучести. Его стенки изнутри тянутся, потому всё вылетит наружу только тогда, когда Пэнс приедет домой и откроет чемодан в своей комнате! Дафна сложила руки на груди: — Жестоко. — Заслуженно. Я полночи потом переписывала то эссе. А Паркинсон его испортила лишь из вредности. Надо было тебе не снимать с неё проклятие, Деспина. Тогда она была гораздо приятнее. — Подумаю об этом на досуге, — хохотнула Бэгшот-Поттер и подтолкнула подруг, — пошли уже, опоздаем! На этот раз до платформы в Хогсмиде они добирались в уютных санях, скользящих по заледенелой поверхности Чёрного озера, и перед тем, как спуститься к ним вместе с подругами, Деспина не удержалась и всё же бросила последний взгляд на величественный замок. Зимнее солнце отражалось от покрытых льдом каменных стен и множества окон. Девочка знала, что Гарри на неё не смотрел — в это время он сидел в Большом зале и привычно уже играл в волшебные шахматы с Роном, но её саму, Деспину, это ни капли не задело. Потому что скучающий и печальный вид Гарри был частью их плана: уже сегодня вечером Гарри отправится к берегу Чёрного озера, прямо к краю антитрансгрессионного поля, где его будет ждать Леола. Одновременно с этим Кам заберёт чемодан с вещами Гарри из его комнаты. Сразу после ужина верные домовики доставят её брата в родной дом, где он никогда раньше не был. Сердце Деспины колотилось в груди как сумасшедшее от предвкушения. Сани оказались гораздо больше тех лодочек, в которых первокурсников доставляли в школу в самый первый день, потому там смогли уместиться и все три девочки, и даже Драко с Блейзом и Теодором. Щёки Драко раскраснелись на морозе, над чем мальчишки неустанно подшучивали, но юный Малфой не отставал — в свою очередь он высмеивал чуть топорщащиеся розовые уши Нотта, торчащие из-под шапки волнистых каштановых волос, а ещё смешные тёплые блейзовы наушники, которые тот ни разу до сегодняшнего дня почему-то не надевал. — Это подарок бабули Забини, ты, кретин! — с почти искренней обидой отмахнулся Блейз. — Ты даже ничего в моде не смыслишь, а это последний писк! В Италии все зимой так ходят! — Все бабули? — не удержался Теодор, чем вызвал оглушительный взрыв хохота. — А ты, ушастый, вообще молчал бы! — Блейз попытался перекричать друзей, но у него ничего не получилось, потому мальчик вновь замолчал. Правда, когда Драко пошутил о том, что и теодоровы валенки тот, похоже, тоже снял со своей бабули, Забини рассмеялся вместе со всеми. Как же легко им было ехать вот так среди белой пустоты, щуриться от солнечных бликов, отражающихся от безупречно чистого снега, махать на прощание Хогвартсу и с нетерпением предвкушать такую долгожданную встречу с родными. Деспина и не думала, что будет так сильно волноваться, пока не оказалась в одном купе с ребятами, а поезд не тронулся с места. Было что-то тоскливое в этой дороге, будто слабое такое наваждение — не все из них вернутся в Хогвартс, но это были такие глупости, что Деспина мигом выбросила ерунду из своей головы. Однако прощание со школой всё равно оказалось тяжёлым испытанием. — И как я буду колдовать? — сокрушался Блейз. — Снейп сказал, любого, кто возьмёт в руки волшебную палочку, исключат из школы быстрее, чем он произнесёт заклинание! Но прожить эти две недели совсем без магии? — Разве в Италии нет исключительно магических мест? Ты бы мог колдовать при родителях, все ведь так делают на летних каникулах, — предположила Дафна. — Есть, но у бабули Забини пентхаус в маггловском квартале. Я сотни раз просил её переехать в летний дом, но ей не нравится одной жить круглый год в огромном особняке. А вот среди магглов ей хорошо, там и булочная прямо в её доме. — Так и вижу: через две недели мы не сможем сесть вместе в купе, потому что блейзова задница займёт всё сиденье, — Теодор развёл руки в стороны, видно, демонстрируя предполагаемый размер этой самой задницы. — Придётся вам, дамы, потесниться. Рядом с ним только леди Бэгшот поместится. — Иди ты, у меня быстрый метаболизм! — И бездонный желудок, судя по тому, что мы наблюдали последние четыре месяца! — А ещё совершенно бескостный язык, — заметил Драко, когда Блейз попытался высказать всё, что он думал о сокурсниках. Наконец, земли Хогвартса, а за ним и Хогсмида, остались далеко позади, все сданные тесты и пройденный испытания в очередной раз были оговорены, планы на Рождество составлены, а последние спокойные слова — сказаны, и пришло время переодеться из школьных мантий. Да, делать это средь бела дня было непривычно, ведь обычно такое происходило только на выходных, да и то многие студенты всё равно предпочитали носить форму, ведь так было легче. Но теперь каждый облачился в то, что носил почти всю жизнь, и обезличенная масса мальчиков и девочек вдруг заиграла красками и текстурами: Дафна явилась в красивом пыльно-розовом платье из шерстяной материи, украшенном белым кружевным воротничком и такими же белыми манжетами; Блейз предстал в безупречном тёмно-синем тёплом костюме в чёрную полоску, он так заправски в нём щеголял, словно собирался как минимум к принцу Великобритании на встречу; Драко облачился в один из своих безупречных чёрных костюмов, который сидел на нём как влитой и делал кожу Малфоя ещё белее и болезненнее на вид; Трейси с удовольствием втиснулась в простые брюки и тёплый вязаный свитер; Теодор ограничился уютным джемпером и простыми штанами. Деспина с трепетом достала любимое шерстяное платье чёрного цвета, зацепила волосы подаренным мамушкой на прошлое Рождество гребнем и ловко повязала вокруг талии зелёный пояс. Она специально не доставала эти предметы весь семестр, потому что это платье было любимым батильдиным, а носить его не при ней было бы предательством, девочка в это свято верила. Когда поезд начал замедлять ход, все ребята повскакивали со своих мест, и на этот раз ни Блейз, ни Деспина, ни Драко не полезли к выходу первее всех. Наоборот, они остались на местах, наслаждаясь последними минутами в приятной компании, понимая, что даже за эти короткие две недели успеют друг по другу соскучиться невыносимо, ведь так привыкли видеться каждый день. — Я отправлю к тебе Уробороса завтра, ответишь? — спросил Драко, когда они поползли к выходу среди прочей толпы. — Конечно. И это общение не было ни вымученным, ни вынужденной любезностью, потому что Драко и правда старался вести себя хорошо и почти уже не трогал Гарри, чему Деспина была несказанно рада.Она хотела ещё раз обнять Драко на прощание, но знала, если это увидит мистер Малфой, Драко накажут, потому сдержала свой порыв. Ещё ей хотелось сказать несколько слов Трейси и Блейзу, и пожелать Теодору хорошего Рождества, пообещать Дафне прибыть на бал её родителей, но они вдруг все оказались так далеко, а прямо перед невысокой Деспиной выросла лишь ненамного её выше сухонькая женщина. За прошедшие месяцы у Батти как будто прибавилась пара морщин, а ещё она похоже ещё больше похудела, но держалась старушка по-прежнему прямо и гордо, как истинная леди. Она смотрела на воспитанницу такими родными глазами, полными любви, и Деспина не удержалась, наплевала на любые приличия и кинулась к такой родной фигуре. — Мамушка Батти! — совершенно не аристократично взвизгнула она и повисла на Батильде как маленькая обезьянка. — Душа моя, — только и выдохнула Батильда, прижимая родную девочку так близко к себе, как только позволяли её слабые старческие руки, вдыхая её головокружительный совершенно неописуемый запах, чувствуя её такое живительное тепло, её обжигающее дыхание на своей коже, волнительную и радостную дрожь её тела. — Я так скучала по тебе, мамушка Батти! — Я тоже, моя дорогая, я тоже. Вокруг них образовалась толчея, все спешили накрепко обнять своих любимых, прежде чем сдвинуться с места, оттого платформа оказалась слишком маленькой для всех родных. Батильду то и дело подталкивали в спину, но она того будто совсем и не замечала — всё не могла наглядеться на свою драгоценную девочку, а вот Деспина оущащала эти толчки и медленно закипала от каждого нового. — Пойдём скорее домой, мамушка Батти. Здесь слишком людно. Леола, которую Деспина сначала и не заметила даже, радостно всхлипнула при виде молодой хозяйки и с искренним рвением принялась за транспортировку чемодана маленькой мисс. Уже у самого камина Деспину вдруг оттеснили в сторону, и девочка собралась было возмутиться, но встретилась глазами с холодным стальным взглядом и позабыла, как дышать. Люциус Малфой, а преградил девочке дорогу именно он, лишь разочарованно хмыкнул, видимо, решив не тратить силы даже на то, чтобы просто из приличия поздороваться с леди Бэгшот. Он привычно шагнул в камин и отправился в Министерство Магии. От этого Деспине стало немного легче — мистер Люциус будет на работе, а не дома, когда Драко окажется в мэноре. — Добрый день, миссис Бэгшот, мисс Бэгшот-Поттер, — прозвучал за их спинами негромкий голос. Миссис Малфой держалась так же ровно, как и всегда, но уж слишком сильно стискивала плечи Драко своими ладонями, что выдавало крайнюю степень её волнения от встречи с сыном. Деспина хотела уже ответить, но её опередила Батильда: — Здравствуйте, Нарцисса. Кажется, вашему мужу стоит поучиться этикету, он едва не сбил Деспину с ног. — Боюсь, он по-прежнему пребывает в шоке от новости, которая разнеслась по Магическому Миру в сентябре. Родителями вашей дочери, оказывается, были Лили и Джеймс Поттеры. А вы так и не потрудились сообщить нам об этом, — Нарцисса явно была возмущена, но Деспина искренне не понимала, почему. Ей всегда казалось, что уж маме Драко она нравилась. — И не обязана была этого делать ни тогда, ни сейчас. Если не ошибаюсь, вы также не сообщили мне всех подробностей появления на руке вашего мужа интересного рисунка, — Батильда держалась спокойно, но рука, которую она положила Деспине на плечо, словно бы одревенела. Миссис Малфой побледнела её пуще прежнего: — Это вас не касается. — Точно то же самое могу сказать и вам. Батильда уже сделала шаг в сторону камина, но вдруг замерла как вкопанная, смерила Нарциссу пристальным взглядом и без прежней строгости в голосе проговорила: — Если вы желаете лучшей судьбы для вашего сына, стоит пересмотреть свои взгляды на мою дочь. В противном случае, как бы история не повторилась. С этими словами она мягко подтолкнула Деспину в камин и отправила домой. Последнее, что девочка увидела — были такие родные глаза Драко, в которых плескался страх. — Какая история и почему она должна повториться? — первее всего прочего спросила чуть перепачканная сажей Деспина, когда Батильда вслед за ней появилась из камина. — Твоя комната подготовлена для твоего приезда, но, как я понимаю, ночевать сегодня мы будем в мэноре? — переменила тему старушка, чем ещё пуще раззадорила любопытство своей воспитанницы: — И что за рисунок на руке мистера Люциуса? Это относится к Вол… — Батильда предупреждающе подняла указательный палец, — к Сама-Знаешь-Кому? Мистер Люциус как-то связан с Пожирателями смерти? Я думала, все обвинения, которые ему предъявляли, были ложью? — Слишком много вопросов, юная леди. Я не знаю, на какой отвечать. — На все! — Деспина болванчиком закивала головой. — По порядку и поскорее! Батильда окинула её пристальным взглядом. — А ты, кажется, выросла, — задумчиво пробормотала она. — Честно? — девочка вся подобралась и кинулась к стене, где они из года в год проводили измерения её роста, оставляя ровные зазубрины. Новая отметина и правда появилась в дюйме* от предыдущей, что заставило малышку едва ли не подпрыгнуть от радости. — Тебе стоит собрать всё, что пригодится в мэноре. Мы отправимся туда через час, Кам уже подготовил покои и сейчас, наверное, стряпает ужин. — Но ты обещала ответить! — Во-первых, я ничего не обещала. Во-вторых, нам будет мало того короткого времени, которое осталось до ужина. Насколько я помню, Гарри появится сразу после. Думаю, он тоже будет рад послушать. Если честно, она об этом не подумала. За годы совместной жизни, батильдино любопытство в значительной степени передалось и самой Деспине. Она обожала истории и рассказы, особенно когда те касались дорогих её сердцу людей. Девочка согласно кивнула и подошла поближе к Батильде. — Даже не верится, что я здесь, — пробормотала она, крепко обняла старушку и двинулась по лестнице к своей комнате, где на комоде её ожидал целый мешок шоколадных лягушек. — Только не ешь всех лягушек сразу, живот заболит! Деспина не стала ничего отвечать, потому что тогда Батти бы сразу поняла, что первая лягушка уже не избежала своей участи. — Я ей не расскажу, — полушёпотом пообещала Брунгильда, сверкая задорным блеском нарисованных глаз. — Шпашибо, — Деспина благодарно улыбнулась и с небывалой прытью развернула следующую сладость. В мэноре они оказались аккурат перед ужином, но Деспина так сильно ждала брата (и так объелась шоколадом), что не смогла съесть ни единой ложки. Она ходила из угла в угол по малой столовой, бросала нервные взгляды на часы и то и дело вопрошала: — Почему их до сих пор нет? Леола и Кам отправились так давно! — Прошло пять минут, моя дорогая, — невозмутимо отвечала Батильда. — Присядь и выпей ромашкового чаю, это тебя успокоит. — А вдруг Дамблдор не позволит ему покинуть школу? Что тогда будет? — Тогда мы придумаем, как забрать Гарри завтра. — Мы не сможем так делать все семь лет учёбы… Скрывать Гарри от директора единожды это одно, делать это из раза в раз на протяжении семи лет — совсем другое. — Мы и не будем. Если Гарри согласится, я отправлюсь в Гринготтс и поговорю с поверенным семьи Бэгшот. Сама я не особенно в этом понимаю, но он, думаю, поможет мне провести процедуру по установлению опеки. Деспина не удержалась на неожиданно ставших ватными ногами и осела прямо на пол. — Опеки? — выдохнула она. — Ну, конечно, — Батильда говорила так, будто обсуждала с воспитанницей воскресное чаепитие и совершенно не могла понять, чему девочка так удивляется. — Не может же мальчик вернуться к магглам. Это будет крайне глупо, он должен набирать свой магический потенциал, а не терять его в условиях немагического мира. К тому же… Договорить ей не дала сама Деспина — девочка резво подскочила на ноги, кинулась к Батильде и обняла её так крепко, что у старушки аж в глазах потемнело. — Ятаклюблютебя, мамушкаБатти, тыипредставитьсебенеможешь! — скороговоркой пробормотала она, принялась покрывать старческое лицо влажными поцелуями и снова крепко стиснула своими коротенькими ручонками. — Я тоже очень люблю тебя, душа моя, — Батильда дрожащими ладонями погладила воспитанницу по спине, не веря своему счастью. — Не говори «тоже», а то словно поддакиваешь. — Ишь, как заговорила! — Батильда хохотнула. — Я очень тебя люблю. — Я очень тебя люблю, — эхом отозвалась девочка куда-то в шею старушки, голос её звучал приглушённо. Со стороны двери раздался тихий хлопок, а следом за ним — полное восхищения: — Ого! Деспина оглянулась через плечо и как-то совершенно беззащитно всхлипнула. Она никак не могла поверить, что Гарри, именно тот Гарри, которого она ещё днём видела в Большом зале, теперь стоял здесь, посреди малой столовой Поттер-мэнора, и восторженно озирался по сторонам. Он всё так же был одет в одну из тех мантий, которую ему на день рождения подарила Деспина, а волосы его по-прежнему торчали в разные стороны, но теперь мальчик и в самом деле выглядел совершенно точно счастливым. — Гарри! Деспина легко выскользнула из объятий мамушки, не преминув при этом чмокнуть её в морщинистую щёку, и кинулась к брату с таким восторгом, словно не видела его много лет, а не несколько часов. — Пошли наверх, выбирать комнаты! Мальчик энергично закивал, и они вместе вылетели в коридор оглушительным вихрем. От нахлынувших на него эмоций, Гарри даже позабыл поздороваться с Батильдой, но старая женщина совершенно не обиделась, она и сама прекрасно помнила, с каким восторгом впервые прошлась по мэнору после того, как вдоволь наговорилась с Юфи. То-то старушка обрадуется, как увидит своего внука! Батти засеменила наверх, чтобы предупредить подругу. Конечно, Юфимия не пострадала бы от неожиданной вести, удар ей точно не грозил, но Батильде до сих пор тяжело было свыкнуться с кончиной такой дорогой её сердцу волшебницы. Ребята тем временем носились из комнаты в комнату, пытаясь охватить глазами всё и сразу, Гарри без конца восторгался и вслух и про себя, но Деспина готова была ему это простить. Да, он бывал здесь вместе с ней, но её глазами всё виделось не таким, как его собственными. Как же легко стало теперь, когда он был рядом, и ей не приходилось силиться, чтобы установить с ним достаточно крепкую мысленную связь! Теперь ей стоило только чуть повернуться, и она уже видела брата перед собой — настоящего, а не её мысленный образ. Они могли вместе прыгать на противозаконно мягкой кровати в одной из гостевых спален, исследовать шкафы и тумбы в каждом помещении, а ещё листать кодекс Рода, толкаясь и смеясь. Всё стало гораздо проще. И приятнее, потому что Гарри был здесь, рядом, и не нужно было делить его ни с одним другим человеком. Деспина ликовала. Насчёт комнат все решилось мирно и быстро: Гарри попросил себе покои отца, чтобы как можно глубже узнать его, а Деспина приняла решение расположиться в спальне своей тёти Адаманты, так как эта комната была ближней к гарриной. Их разделял всего лишь коридор, но это можно было и вовсе не воспринимать всерьёз, учитывая, что мысленная связь их в непосредственной близости стала лишь крепче. Ох, как же намучились Батти, Леола и Кам, пытаясь заставить двух гиперактивных и определённо слишком перевозбуждённых детей лечь спать в тот самый первый вечер. Деспину захлестнуло такое всепоглощающее счастье, что она совершенно никак не могла взять себя в руки. Даже позабыла устроить мамушке подробный допрос о том, что же не так с мистером Малфоем. Об этой своей оплошности девочка вспомнила накануне сочельника, когда они с Гарри успели вдоволь наболтаться, привыкнуть к такому близкому соседству и урезонить собственные энергичные всплески радости. Был холодный декабрьский вечер, но в камин в малой гостиной прекрасно справлялся со своей задачей, а Гарри сварил настолько вкусное какао с молоком, что все домашние (включая домовиков, которые плакали от восторга, что им позволили отведать напиток) никак не могли оторваться от кружек. Они сидели в жарком круге оранжевого света от камина, Деспина с носом завернулась в вязаный плед, которым укрывала ноги мерзлячка Батильда, и прильнула к боку мамушки; Гарри сидел на полу и с упорством пытался обыграть Батти в волшебные шахматы, чтобы потом продемонстрировать своё умение Рону, но старушка легко и изящно обыгрывала его снова и снова. — Ты слишком много внимания уделяешь своему королю и забываешь про королеву, — пожурила его Батильда. — Но задача королевы — защищать короля, разве нет? — Верно, но кто защитит её саму? Гарри не знал. Он начал играть в шахматы всего пару месяцев назад, Батильда занималась этим едва ли не половину своей долгой и захватывающей жизни. А теперь он должен был за максимально короткие сроки набраться достаточно мастерства для того, чтобы обыграть её? Немыслимо! — Мамушка, а кто научил тебя играть? — Мистер Абраксас Малфой. В то время он упорно ухаживал за Брунни, потому часто хаживал в наше поместье. Но наш отец был настроен категорически против того, чтобы юная леди благородного происхождения оставалась с юношей наедине. Пускай даже этим юношей был представитель рода Малфой. Потому я всегда чахла вместе с ним и Брунгильдой в гостиной. И однажды господин Абраксас предложил сыграть в волшебные шахматы, тогда мы и научились. Деспина подпрыгнула на месте: — Кстати, мистер Малфой! Что с ним не так? — Этот вопрос относится ко всем Малфоям… — тихо сказал Гарри, но Деспина не обратила на его реплику никакого внимания. — Ох, я было понадеялась, что ты угомонишься, — Батильда устало вздохнула, но грозный вид воспитанницы дал понять — девочка не забудет так просто всю эту историю. — Не отстанешь? — Не-а. Сама привила мне такое упрямое любопытство. — Да уж. Получается, пригрела змею прямо на своей же груди? — если бы не мягкий тон голоса, можно было бы подумать, что Батильда говорила с презрением, но ничего подобного женщина не имела ввиду — она просто не хотела ворошить прошлое. — Леола! — домовичка появилась перед хозяйкой и в почтении склонила лысую голову. — Подай нам всем ещё какао, будь добра. Напиток материализовался мгновенно, Батильда с наслаждением сделала большой глоток, промокнула сухие губы белоснежным платком и слегка нервно одёрнула пониже рукава своего темного шерстяного платья. — Мне было уже хорошо за тридцать, когда мама объявила, что ждёт ещё одного ребенка. Они с отцом и не ждали тогда такого счастья, однако, чудо произошло, и родилась Брунгильда. Она была слабенькой девочкой, болезной, первые одиннадцать лет её жизни семейный целитель проводил у нас в доме времени ничуть не меньше, чем мы сами. Ну, ко мне это не относится, конечно же, ведь я уже тогда занималась изучением истории и довольно часто покидала поместье. Брунни зачислили на Слизерин в 1938 году. Именно там она познакомилась с Абраксасом, он был старше на 4 года, но всё равно сумел разглядеть что-то в моей сестрице. Когда мистер Малфой учился на седьмом курсе, он вдруг стал меняться. Вечно где-то пропадал, на уроках витал в облаках, а ещё стал крайне близко общаться с мальчиком с пятого курса — Томом. Том был тоже на Слизерине, но многие сокурсники презирали его за то, что он был полукровкой. В те времена это было абсолютно рядовым явлением. Впоследствии Том организовал своё элитное общество, куда попал и Абраксас. Никто тогда и представить не мог, чем это обернётся. Том Риддл был совершенно обычным студентом до тех пор, пока не выпустился и не взял новое имя — Тёмный лорд. — Мистер Малфой и госпожа Брунгильда учились с Волдемортом? — полушёпотом спросил Гарри. Батильда дёрнулась всем телом и побледнела, что было заметно даже в жёлто-оранжевом свете пламени. — Никогда не произноси при мне этого имени, Гарри, прошу тебя. Да, они учились вместе. Абраксас был одним из первых, кто принял от Сами-Знаете-Кого чёрную метку. Я видела её лишь однажды, рисунок крайне кошмарный. Насколько я знаю, с помощью этой метки Тот-Кого-Нельзя-Называть мог призвать своих приспешников в любое время и место, а те не могли противиться. Уж не знаю, как так вышло, что Глава рода Малфой позволил себе стать марионеткой полукровки, но факт остаётся фактом. — И ты думаешь, у мистера Люциуса тоже есть метка? — Деспина ахнула. Про Пожирателей смерти она в своё время прочла достаточно — те не знали жалости, были настоящими головорезами, убийцами, если так проще, низшими людьми. Она знала, что в участии в деле Волдеморта обвиняли многих представителей древних семей, но старалась верить в то, что все эти обвинения лишь грязная клевета. Не могло же такое количество перспективных и умных магов встать на путь разрушения и убийств? Похоже, могло, раз даже господин Абраксас Малфой, про которого она слышала столько добрых вещей от Брунгильды, не избежал подобной участи. Мурашки побежали по ногам и рукам Деспины. Надо уберечь от подобного Драко! — Полагаю, что так, душа моя. После первой магической войны Абраксасу и Люциусу пришлось приложить титанические усилия, чтобы остаться на свободе. Они пожертвовали огромную сумму Министерству, отказались от множества древних артефактов, которые хранились в Малфой-мэноре, а ещё сдали нескольких других Пожирателей. Если бы во всём этом участвовал один лишь Абраксас, я ещё могла бы предположить, что его сын не у дел, но Люциуса так же судили. Одному Мерлину известно, как он сумел убедить судей в том, что действовал под Империусом. — А что такое Империус? — спросил Гарри. Мальчик много в словах Батильды не понимал, но опасался перебивать — вдруг Батти передумает рассказывать им эту историю? — Это очень страшное заклятие. Я хочу, чтобы вы оба запомнили мои слова: никогда не используйте его. Я не знаю, что должно быть в душе человека, чтобы он посмел использовать на другом одно из трёх непростительных. — Трёх? — Первое — Империус. Оно вынуждает другого человека исполнять любую волю того, кто наложил чары. Второе… Круциатус. Кошмарные чары. Они заставляют испытывать ни с чем не сравнимую боль, — Батти бледнела с каждым словом. Воспоминания Первой магической войны волнами накатывали на неё, и женщине делалось худо. — И третье. Убивающее заклятие. Именно с его помощью Сами-Знаете-Кто убил… ваших родителей. И хотел убить тебя, Гарри. — Убивающим заклятием? — мальчик неосознанно прикоснулся указательным пальцем к чуть выпуклому шраму на своём лбу и передёрнулся. — Именно так. От этих чар нет защиты, никакой протего не спасёт. — Неужели за столько лет никто не придумал контр заклятия? — спросила Деспина. — Многие пытались, увы, ничего не получилось. Хотя, насколько я слышала, гоблинам удалось изобрести чары, которые снимают действие любых других. И они утверждают, что их изобретение обезвреживает даже Империус. Однако, гоблины крайне неохотно делятся своими творениями. — Вы думаете, мистер Люциус всё ещё верен Вол… Тёмному лорду? И может продолжить его дело? — Сомневаюсь. Люциус, в отличие от своего отца, не настолько благочестив. Он одним из первых стал называть имена, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть пал. Мне кажется, он скорее приглядывается и старается понять, чья сторона окажется более выгодной для него самого. — Мамушка Батти, — внезапная мысль озарением осветила мысли Деспины. — Ты что-то слышала о Николасе Фламеле? «Зачем? — возмутился Гарри в её голове. — А если она сейчас вообще перестанет рассказывать?» — Ну, конечно! — Батильда, похоже, обрадовалась перемене темы, так как расправила плечи и приняла гораздо более расслабленную позу. — Николас прекрасный человек, великий волшебник! Я писала диссертацию о его жизни, когда училась в Магическом институте Великобритании. — А на какую тему? — О философском камне, конечно же! Ты не помнишь? Уверена, я рассказывала тебе эту историю. Деспина напрягла память и вдруг едва не подскочила: — Николас Фламель, единственный создатель и владелец Философского камня! Как я могла забыть? — Что такое философский камень? — Это материя, которую изобрёл господин Фламель. Из него он смог сделать эликсир вечной жизни! Многие пытались выведать секрет создания камня, но сэр Николас его не разглашает. Они с женой считают, что общественности крайне навредит знание, способное привести к бессмертию. По крайней мере, именно так он написал мне в переписке во времена моей диссертации. — Он правда может жить вечно? — Не знаю. Но в прошлом году он отметил свой 665-й день рождения, так что полагаю, что да. Батильда пустилась в долгий и увлекательный рассказ о том чудесном времени, когда она была молодой и полной сил студенткой, исследовала настолько немыслимые предметы, докапывалась до самой сути многих историй и жила полной и счастливой жизнью. Во время этого рассказа её глаза сияли как два бриллианта, и Деспина правда хотела порадоваться за мамушку, но ни она сама, ни Гарри Батильду почти не слушали — так крепко задумались об открывшемся им знании. Почему Хагрид заговорил о Николасе Фламеле, когда речь зашла о вещи, которую охранял Пушок? Неужели…? Разве возможно это? Деспина с трудом прервала монолог мамушки и сообщила той, что пора бы уже и спать. — Правда, я совершенно забыла о времени! Договорим завтра? — Конечно! Гарри, пойдём. Они оба пожелали Батти сладких снов и едва не бегом кинулись наверх. — Хагрид не из тех, кто сможет врать и лукавить. Николас Фламель напрямую связан с тем, что охраняет Пушок, — тараторила Деспина прямо на бегу, задыхаясь от своей догадки и количества ступеней на лестнице. — Неужели ты думаешь, что в Хогвартсе хранится Философский камень? — Именно это я и думаю! Я вспомнила ещё кое-что, иди за мной. Хоть Деспина и была маленькой, а ножки её всё ещё оставались слишком короткими, она летела по коридору так скоро, что Гарри едва за ней поспевал. Он успел вспотеть и запыхаться к тому моменту, как они оба оказались в комнате Деспины, где в одном из шкафов она хранила свою коллекцию карточек из-под шоколадных лягушек. — Гляди! — ликующе крикнула она, выудив из шкафа заветную карточку. Гарри непонимающе посмотрел на взирающего на него с карточки профессора Дамблдора и перевёл взгляд на сестру: — И что? — Прочитай же, Гарри! Гарри послушался и вслух прочёл: — Альбус Дамблдор, в настоящее время директор школы «Хогвартс». Считается величайшим волшебником нашего времени. Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Грин-де-Вальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. — Видишь? Они с Фламелем дружат, разве это не доказательство? — Деспина едва не подпрыгивала на месте. — Но зачем Сней… прости, зачем кому-то понадобился камень? — Чтобы получить вещество, с помощью которого можно создать эликсир вечной жизни, конечно же! Осталось только понять, кто это. — Какие варианты? — Никаких. — девочка сверкнула глазами. — Но это не Снейп. Я в этом уверена, Гарри. — Я тебе верю, но ребят ещё придётся убедить. — Я не собираюсь никого убеждать. Гермиона мне и так поверит, а Рон пусть делает, что хочет, — слова вырвались прежде, чем Деспина успела их обдумать, и девочка тут же удивилась сама себе. С каких пор гриффиндорская отличница должна доверять любому её слову? И тут же новое: с каких пор Гермиона «отличница», а не «заучка»? — Как скажешь, — Гарри давно уже понял, что сестре не по нраву его лучший друг, но переубедить Деспину всё же не пытался. Действительно, он и сам питает к сестриному лучшему другу искреннюю неприязнь, почему это Деспине должны нравиться все его приятели? — Нужно хорошенько всё обдумать. Кому это может быть нужно? И чем это обернётся для всех нас? — Не думаю, что чем-то приятным, — со всей серьёзностью заявил Гарри. Деспине всё это решительно не нравилось. Почему её брат, а она вместе с ним, снова и снова оказываются замешаны в каких-то сомнительных историях? Нет, конечно, до встречи с Гарри Деспина тоже частенько чинила безрассудства, но не до такой же степени! Они намеревались расследовать заговор, в котором, возможно, участвовали люди в разы их старше и сильнее! Деспина никогда не была трусихой, но теперь она боялась. — Сейчас нам стоит просто хорошенько всё обдумать. И попробовать найти хоть какую-то логику во всей этой истории, — резюмировала девочка. Она глянула на брата и внимательно проследила за тем, как тот широко и сладко зевнул. — Ладно, — Деспина засмеялась и тоже зевнула. — Согласна, для начала надо поспать. Но, конечно, вот так просто ничего не получилось, потому что ещё полночи ребята телепатически обсуждали рассказанную Батильдой историю, их мысли и чувства по этому поводу. А потом, когда наконец наступило утро и совершенно невыспавшиеся дети спустились на завтрак, они осознали, что наступил Сочельник, и Гарри вновь преисполнился желанием испечь Рождественский кекс. Споры длились почти полдня: Леола с немыслимым упорством молила позволить ей самой приготовить угощение, Гарри со всей свойственной ему учтивостью отклонял увещевания домовички — он хотел сам приготовить кекс, и всё тут. Деспина не знала, насколько целесообразно лезть в готовку ей, потому что она никогда ещё раньше этим не занималась, а теперь начинать было даже как-то не по себе, но энтузиазм брата был уж слишком заразителен, а Батильда с самого начала заявила, что желает участвовать. — Мы с Брунгильдой часто пекли пироги в юности. Вернее, в её юности. Она была просто чудесной стряпухой. И это всё решило. Леола всё равно продолжала толкаться под ногами и просить, чтобы хозяева позволили всё сделать ей самой, Гарри лишь отнекивался и с благородным упорством продолжал готовить. Деспина не знала, чем ему помочь, она ведь и делать-то ничего не умела, а Батильда, как оказалось, за многие годы отсутствия практики совершенно позабыла, каково это — месить тесто. Гарри мудро рассудил обстановку и поручил обеим дамам нарезать сухофрукты и крошить орехи. Правда, после того, как Деспина едва не оттяпала себе половину большого пальца, её пришлось отстранить и от этого занятия. — Но я хочу участвовать! — упрямо заявила она. — Хорошо, будешь просеивать муку, — сдался Гарри. Он показал несколько не слишком сложных движений, и Деспина просто принялась повторять. У неё с лёгкостью получилось. Все они были на кухне, перепачканные мукой, перемазанные яйцами, а Батильда так ещё и с шоколадной крошкой в седых волосах (как только она туда попала?), когда в сопровождении Кама явился главный целитель больницы Св. Мунго. Мужчина поражённо застыл прямо в проходе и даже приоткрыл рот от удивления. — Сметвик! — его первым заметила Деспина и, позабыв о своих перепачканных руках, кинулась в такие крепкие и родные объятия. — Деспина, мука! — крикнула ей вслед Батильда, но было уже поздно: когда девочка столкнулась с телом Гиппократа, в воздух взвилось внушительное такое мучное облако, а сам целитель искренне рассмеялся и прижал худенькое тельце к себе. В его мягких глазах не было ни намёка на злость от поступка девочки, вовсе нет, он засветился весь от смеха и счастья. — И что это вы тут делаете, позвольте поинтересоваться? — спросил он, ни к кому не обращаясь. — Печём рождественский кекс! Смотри, как у меня здорово получается! — Деспина ухватилась за его руку, по-прежнему не обращая ни малейшего внимания на липкие комочки муки и яиц на её пальцах, и подтащила мужчину к столу. Сметвик присвистнул, увидев творящееся на столе безумие: всё было засыпано мукой, она даже в воздухе чувствовалась, скорлупа от яиц хрустела под его ботинками, зато сухофрукты и орехи были сложены несколькими аккуратными кучками, за исключением тех, которые ещё остались не порезаны — они встречались то тут, то там, некоторые бессовестно искусанные. Батильда обвела глазами место преступления, словно впервые заметив кавардак, беспомощно развела руки в стороны и улыбнулась: — Сочельник же. — Это была моя идея, сэр, — подал голос Гарри. Он ещё не был знаком с главным целителем больницы имени Святого Мунго, потому сильно смущался и старался не поднимать на него глаза. — Ясно, — по лицу мужчины было не понять, что именно он думает обо всём здесь произошедшем. Но он вдруг широко улыбнулся и кивнул Гарри: — Рад наконец познакомиться с вами, мистер Поттер. Что мне необходимо сделать, чтобы к вам присоединиться? — Снимай мантию и шляпу! — засмеялась Деспина. Они готовили до самого ужина, напекли столько кексов, что и за месяц не смогли бы сами с ними расправиться. Когда настало время уборки, Леолу опять отправили восвояси, и принялись мыть и оттирать всё своими руками. Правда, когда Гарри случайно осыпал Деспину мукой, всё это переросло в бой тряпками и остатками продуктов, так что, когда едва дышащая от смеха Деспина прыгнула на Сметвика, чтобы он не мог больше лить на неё воду, все вдруг замерли и обнаружили, что кухня стала только грязнее. Это вызвало новый шквал хохота. Конечно, позже, когда Батильда отошла от нашедшего на неё веселья, она принялась распаляться на тему того безобразия, которое они все вместе устроили, но её ругань никого совершенно не задела. Больше того, когда Деспина вытащила из высокой причёски мамушки очередной кусочек изюма, та и вовсе прекратила все свои тирады. В конце концов, все они оказались за столом в малой столовой, которая так нравилась Батильде, за поздним ужином а затем — в гостиной, подле разожжённого камина. Сметвик со всем свойственным ему усердием спрашивал ребят про их успехи в школе Чародейства и Волшебства, и Деспина не могла остановиться: всё хвастала и хвастала своими умениями в трансфигурации и зельеварении. Гарри, пока ещё не привыкший к новому человеку, вёл себя сдержанней, но тоже то и дело восклицал, как удачно ему даётся защита от тёмных искусств. Они были расслабленными и счастливыми, не думали ни о Николасе Фламеле, ни о философском камне, ни о чём бы то ни было ещё, в этот вечер они были просто детьми, проводящими Рождество в своей семье. Леола очередной раз наполнила кружки взрослых имбирным элем, а детей — горячим шоколадом. Свет от горящих поленьев окрасил всё мягким желто-оранжевым цветом. Батильда говорила тихо и ласково, однако по-прежнему донельзя интересно. Она рассказывала про далёкие страны и их традиции: про маггловский Новый год на востоке, магический Йоль в Румынии и много-много про Рождество. — Это же маггловский праздник. Почему мы его празднуем? — спросила Деспина. Она и правда не понимала, как многие традиции магглов оказывались в обиходе у магов. — Потому что маги веками жили бок о бок с магглами, вот и переняли их праздники, — объяснила Батти. — Кто-то, конечно, скажет, что Иисус был магом, потому мы и обязаны отмечать его рождение, но я не из тех, кто приписывает все древние чудеса к магии. — В России этот день называют Крещением. У них даже есть традиция окунаться в прорубь в ночь перед Рождеством, — вставил Сметвик. — Зачем? — в ужасе воскликнула Деспина. Ей не представлялось, как можно было самостоятельно пойти на подобное безрассудство. — Чтобы заново родиться, — Батильда согласно кивнула. — Это очень бодрит, знаешь ли. — Батти, неужели ты занималась подобным?! — Несколько раз, — старая женщина невесомо пожала плечами и расхохоталась, глядя на выражение лица своей магической дочери — та распахнула глаза так сильно, что те выделялись на бледном лице двумя огромными зелёными блюдцами. — Не ожидал от вас, леди Бэгшот, — Гиппократ усмехнулся в бокал с элем и сделал большой глоток. — Моя крёстная тётка была русской колдуньей. Как-то раз в детстве мы отмечали Рождество у неё. Они с матушкой немного перебрали и решили, что пора бы им прийти в себя. Матушке так понравился обряд купания, что на следующий же год мы вернулись в Россию и окунались теперь уже всей семьёй. Это стало доброй традицией до тех пор, пока тётку Авдотью не нашли охотники на ведьм. Бедную утопили на глазах у всей деревни. В комнате повисло ошалелое молчание. В Великобритании магам было много легче, чем в остальном мире — благодаря слаженной работе всех отделов Министерства Магии строго соблюдался Статут о секретности, вследствие чего и охота на ведьм сошла на нет. Всех, кто противился закону, сурово наказывали, а слишком любознательных магглов околдовывали самыми сильными и крепкими чарами Забвения. Печально было слышать о том, что всего несколько десятилетий назад магглы так спокойно отнимали ценнейшие магические жизни. — Простите, — тихо начал Гарри, смущённый тем, что ему пришлось первым нарушить воцарившееся молчание. — Но разве у магов есть религии? — О, — Батильда встрепенулась, скидывая скорбь давно минувшей трагедии. — Конечно же нет, Гарри. — Но вы сказали… эта колдунья, Авдотья, была вашей крёстной тётей. — А что такое религия? — спросила Деспина. — Это вера в Бога, — бросил ей Гарри и всем телом повернулся к Батильде, ожидая ответа на свой вопрос. — Что такое «Бог»? — тихо шепнула Гиппократу Деспина, и Сметвик расхохотался от благоговения в её голосе. — Думаю, у леди Бэгшот лучше выйдет всё объяснить вам двоим. — Спасибо за доверие, мистер Сметвик, — взгляд старушки обратился на двоих разинувших рты детей. — Бог — это всемогущее существо, в которое верят магглы. Они считают, что именно Бог создал всё живое на Земле, да и саму Землю тоже. У каждого народа свой Бог, некоторые верят сразу в нескольких. Именно эта вера и зовётся религией. Однако, среди магов нет верующих, Гарри. Но я понимаю, почему ты спросил. Магов не крестят. Но у нас есть крёстные, да. Это самые близкие семье люди, которые дают Магическую клятву о том, что всегда будут защищать крестника, даже ценой собственной жизни. Это очень ответственно. — У Драко есть крёстный! Это профессор Снейп, — вспомнила Деспина. Батильда согласно кивнула. — А у меня ты, Сметвик? Гиппократ глянул на леди Бэгшот-старшую, затем перевёл взгляд на младшую и мягко улыбнулся: — Мы с твоей матушкой этого ни разу не обсуждали, но я и без Магической клятвы готов защищать тебя ценой жизни. Он сказал это так легко и просто, что сразу же стало ясно — Сметвик говорил правду. От этого знания у Деспины волна тепла пронеслась от самой макушки и до пят. Она буквально почувствовала, как сильно и уверенно засияло её магическое ядро. — А у меня есть крёстный или крёстная? — тихо спросил Гарри. Батильда тяжело вздохнула. Она явно ждала и одновременно очень боялась услышать этот вопрос. И Деспина уже знала, почему. — Да, Гарри, милый. У тебя есть крёстный, — тихо молвила Батти спустя минуту-другую. — Ты уже взрослый, потому я не буду скрывать от тебя всей правды. К тому же, рано или поздно ты всё равно обо всём узнаешь. Гарри даже вперёд подался, а Деспине захотелось молить мамушку, чтоб ничего ему не говорила, не открывала всей страшной правды, чтоб он и дальше искренне и всей душой верил в чистую, настоящую и вечную дружбу. Но с другой стороны, Деспина осознавала, что это нечестно. Гарри и так много лет провёл вдали от всего, что было близко его семье, будет низко скрывать от него ещё и это. Батильда словно прочла всё это во взгляде воспитанницы, слабо ей кивнула и приступила к рассказу очередной истории. Гарри слушал внимательно, едва дыша, Деспина видела в его разуме картинки, которые рисовало брату его воображение, и от этих видений у неё странно защипало глаза. Она хотела подойти к брату, обнять, но понимала — сейчас не время, всё это стоит сделать чуть позже, когда брат будет в состоянии обратить на неё внимание. — Нам стоило рассказать тебе об этом раньше, Гарри, — тихо молвила Батильда после пары минут молчания. — Однако, я опасалась связываться с тобой. — Почему? — шепнул Гарри. Он всё ещё выглядел так потрясённо, что у Деспины сердце в груди сжало тисками. — За тобой наблюдали люди Дамблдора. Возникли бы вопросы, если бы я вдруг явилась в маггловский мир ради встречи с тобой. Я волновалась, что это может навредить Деспине, — старушка с нежностью взглянула на воспитанницу. Гарри нахмурился. — Не понимаю. — Вы с сестрой были зачтены одновременно. Однако, Лили не смогла воспроизвести на свет вас обоих, — принялся объяснять Сметвик. — Возможно, её магическое ядро оказалось недостаточно сильным, зато твоё — было именно таким. Деспина не родилась, потому что ей не хватило на это собственных сил и поддержки извне — матери или рода. Она жила в тебе после рождения. И, наверное, появилась бы на свет раньше, чем это произошло, но случилась… эта кошмарная трагедия. Ей понадобился ещё год, чтобы напитаться вашими общими силами и отделиться от тебя. Увы, она была всё ещё слишком слаба для самостоятельного существования, ей требовалась сильная магическая энергия, которую мог дать только магический камень рода. В данном случае, рода Бэгшот. Мы волновались о её состоянии, потому не выпускали её далеко из дома и Годриковой Впадины вплоть до полного формирования магического ядра — её одиннадцатилетия. — Но почему нельзя было раньше обо всём рассказать мне? — Нельзя было привлекать внимание к Деспине раньше, чем она станет крепче. К тому же, мы не знаем планы Альбуса. Зачем-то же он отправил тебя к магглам. Гарри склонил голову и Деспина постаралась сгладить его обиду, открыв брату ту тоску, что она испытывала долгие годы. Тоску по нему, родителям, и семье, которую они все потеряли. Деспина потратила огромное количество своих сил для того, что найти мэнор и вернуть хоть мнимую связь с родом Поттер. — Прости нас, пожалуйста, — шепнула она, протягивая руку брату. — Если бы ты не пришла, я бы не знал, что не один, и про родителей ничего бы не узнал, — было ей ответом, а тёплая гаррина ладонь ухватилась за её холодную. — Я злюсь, но не на вас. А на того, кто сделал это с нами. На Вол… Батильда предупредительно подняла указательный палец. — Да, Батильда, именно на него. Хорошо, что он умер. — Гарри-Гарри, — протянула Батти. — Ты совсем не знаешь, о чём говоришь. Ребята во все глаза уставились на неё, а Сметвик покачал головой. — Это лишь домыслы, миссис Бэгшот. — Домыслы, к которым стоит прислушаться, мистер Сметвик, вам ли не знать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть был исключительным… существом. — О чём вы? — Деспина оглядела обоих взрослых внимательным взглядом. Она видела тревогу в глазах мамушки и недоверие во взгляде Гиппократа, но пока ещё не совсем понимала, чем это было вызвано. — Ходят слухи, что Сами-Знаете-Кто на самом деле не умер в тот день, — загадочно молвила Батильда. — Просто байки, — Сметвик даже рукой махнул. — Думаю, вы согласитесь с тем, что это подозрительно — никто ведь не видел Его тела. — Лишь потому, что оно было уничтожено взрывом. — Слишком слабая отмазка для подобного Ему существа. — Он не был всемогущим. Вы видели дом Поттеров, весь второй этаж разнесён в щепки. Никто не смог бы там выжить! — О, мы оба знаем человека, который там выжил. Они оба прервали горячий спор и глянули на ничего не понимающего Гарри. Ни мальчик, ни его сестра никак не могли взять в толк, неужели взрослые — ну, как минимум, Батильда — считали, что Волдеморт не умер на самом деле и может вернуться? — Батти! Что за слухи о… Сама-Знаешь-Ком? Батильда поёжилась. Да, прошло десять лет, но зверства, которые творил Тёмный лорд по-прежнему ужасали. — Это и правда только разговоры, моя милая, но именно на болтовне и строилась история многие-многие годы. Говорят, что он очень ослаб, но уже набирает силы для того, чтобы вернуться. — Но этого не может быть! Гарри одолел его десять лет назад! — Да, душа моя. Но ты и представить себе не можешь, каким был Сама-Знаешь-Кто. Вряд ли он действительно умер и не оставил себе пути обратно. — А я считаю, всё это пустые россказни. Беспокоиться не о чём, — Гиппократ мягко улыбнулся Деспине. Но девочка так привыкла верить словам Батильды, что и теперь понимала — мамушка не стала бы говорить того, во что не верила бы хоть на треть. А Батти всегда была крайне разумной женщиной. Хотя, быть может, это просто старческий маразм разыгрался? В конце концов, ей в этом году исполнится сто лет, это вполне подходящий возраст для схождения с ума. Но Деспине не хотелось в это верить даже сильнее чем в то, что Волдеморт может вернуться, уж слишком дорогой её сердцу стала мамушка за все эти годы. Но Волдеморт… В этот раз гнетущее молчание прервала Леола, которая принесла приглашения на бал. Дафна не соврала, когда сказала, что её родители разошлют сов в Сочельник, и теперь Батильда и Деспина держали в руках свёртки дорогого пергамента с печатями семьи Гринграсс на каждом. На Гарри приглашения не было. — Это ничего, — мальчик пожал плечами. — Я поизучаю библиотеку, там много интересного. Деспина разрывалась между желанием не оставлять брата в одиночестве и таким зудящим ожиданием встречи с друзьями. Они же не виделись уже столько времени! А там, наверняка, будут все — даже Драко! Сейчас, когда он находился в Малфой-мэноре, а его отец был категорически против дружбы сына с нею, они даже не могли переписываться, а в поместье семьи Гринграсс смогли бы наконец увидеться! Но Гарри… Деспина понимала, что не может бросить его. Только не сейчас, когда Гарри отрезан от собственных друзей и не имеет возможности выйти в свет из-за их, возможно, беспочвенных опасений. Она решительно кивнула, протянула свиток Батильде и ровно произнесла: — Мамушка, сообщи, пожалуйста, Господину Гринграссу, что мне очень жаль. Я не смогу присутствовать на устроенном его семьёй празднике. Но ты сама отправляйся, повидай всех, разузнай последние новости. — Милая, так не пойдёт. Как я могу отправиться туда без вас двоих? — Вот так, — безапелляционно заявила девочка. — Я без Гарри никуда не пойду. Батильда ничего на это не возразила. Какой смысл был в том, чтобы тратить время и силы на спор, который заведомо провален? Деспина всегда оставалась упрямой до скрежета в зубах, так что не могло быть и речи о том, чтобы её переубедить. Приглашение на бал пришло даже на имя Гиппократа, перенесённое из его небольшого имения старенькой сипухой по имени Чарита. Она была чёрной красавицей с редкими вкраплениями серых перьев, а ещё она почему-то уж слишком нравилась Велоксу. Вот и в этот раз маленький сокол принялся скакать вокруг гордой Чариты, пытаясь привлечь её внимание. — И про меня вспомнили, — мужчина в удивлении вчитался в пергамент в своих руках. — Но, увы, я вынужден буду пропустить данное мероприятие. Завтра ожидается очередной рождественский наплыв пациентов. — Гарри, представляешь, в прошлом году у Гиппократа в больнице оказалась целая дюжина волшебников, поражённых проклятием ватных ног и прыгучести! — Да-а, — Гиппократ усмехнулся. — Они без конца падали на пол и отскакивали от него — как и от любой поверхности, к которой прикасались. Разрушителям проклятий пришлось несладко в ту ночь. — Но как же так получилось? - с интересом спросил Гарри. Он ещё никогда не слышал о больнице святого Мунго, потому всё становилось ещё интереснее. — Потасовка двух компаний магов, противоречиво настроенных друг к другу. Это случилось в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. Боюсь, если бы не Аберфорт, мы могли бы получить проклятия и пострашнее. — О, как он поживает? Не видела его уже лет двадцать, не меньше. — К сожалению, миссис Бэгшот, мы были настолько заняты в тот день, что не выдалось ни минутки на общение. Но выглядел он вполне неплохо для человека, который проклял целую дюжину взрослых и полных сил мужчин. — Подождите… — Гарри застыл. — Этот человек проклял всех тех, о ком вы говорили ранее? — И у него хватило сил? — подхватила Деспина. — Он предотвратил бойню, поэтому ему пришлось применить проклятия самому, — терпеливо объяснил Гиппократ. Он внимательно посмотрел на детей. — Проклятия были искусными, но не смертельными, потому это не отняло слишком много его магической энергии, но вам следует помнить о последствиях каждый раз, когда пожелаете использовать темную магию. — Последствиях? — глаза Гарри в удивлении расширились, а сам он всем телом подался вперёд. — Каждый раз, практикуя магию, волшебник тратит на неё энергию из своего магического ядра. Думаю, мистер Поттер, Деспина постарается и с лёгкостью обучит вас тому, как взглянуть на своё. В зависимости от сложности заклинаний тратится больше энергии. Меньше всего уходит на бытовые чары — готовки, уборки. Целительская магия требует многого: концентрации, внимания, изобретательности и энергии — так как это одна из самых точных магических отраслей. Боевые чары иной раз требуют почти всего резерва сил. В Первую Магическую войну некоторые маги погибали не от ранений, а именно от истощения собственных сил. К сожалению, не все целители способы вылечить подобное. Но всё это уходит именно в момент использования чар. А тёмная магия… она черпает энергию уже после. Она оставляет след на магическом ядре волшебника, который её использовал. Этот след вполне возможно увидеть, он похож на отпечаток пальца. Он не уходит никогда, даже если заклинание было совсем простым, и продолжает потихоньку высасывать силы из мага. Это не смертельно, но это — приговор на всю жизнь. Магу, использовавшему темную магию слишком часто и энергично, придётся до конца своих дней искать способы восстановления собственной энергии. Когда Гиппократ замолчал, в комнате воцарилась гнетущая тишина, прерывающаяся лишь треском горящих в камине поленьев. Дети были слишком поражены услышанным, чтобы издать хоть звук, а Гиппократ никак не мог сформулировать свои мысли в безопасные для юношеских умов слова. Как им сказать, чтобы избегали применять темную магию? Как объяснить, что это проклятие самого себя, и оно будет всю жизнь висеть над ними дамокловым мечом? И как при этом не напугать их до дрожи? Не слишком ли это для одного лишь вечера? Все эти вопросы крутились в его голове как стая писки и рвали сознание на кусочки. — Как-то совершенно невесело для Сочельника, — усмехнулась Батти. — Вот это мы с вами молодцы, мистер Сметвик. — Простите, миссис Бэгшот, — мужчина склонил голову. — Это в том числе касается моей работы, а в разговорах о ней я становлюсь истинным фанатиком. — О, понимаю вас. Но всё же мне кажется, что детям давно уже пора спать. Все обратили внимание на часы и с удивлением осознали, что до полуночи оставалось уже меньше часа. Батильда, привыкшая к раннему отходу ко сну уже щурилась чуть воспалёнными глазами, да и Гарри с Деспиной слегка осоловели от усталости, что было незаметно в пылу разговора. — Сметвик, обещай проводить нас в Хогвартс! Я буду очень тебя ждать! — на прощание Деспина крепко обняла целителя, чмокнула мамушку в старческую щёку и, схватив Гарри за руку, потащила того наверх, в свою комнату, чтобы обсудить всё услышанное ими в этот вечер. — Ты же использовала проклятие тогда на продавце в книжном магазине! — зашептал мальчик, торопливо шагая по лестнице. — На твоём магическом ядре нет следа? Деспина прямо на ходу сосредоточилась и увидела, что всё было в порядке — ядро сияло тем же ярким золотистым свечением, что и раньше. Без каких-либо тёмных пятен. — Нет, ничего не изменилось. — Может, тогда проклятие не нанесло ему особого вреда, потому и не считается тёмным? Нет, здесь было что-то другое. Потому что то, что Деспина сделала с Хароном Ноттом было гораздо хуже безобидной шутки над Бифом Блоттсом. Харону она сделала очень и очень больно, она знала это, и совершенно не стыдилась, потому что он того заслуживал. Но почему эта магия не оставила на ней свой след? Эх, если бы мистер Брессетт не исчез, он бы обязательно всё ей объяснил, вот уж точно. Теперь же оставалось только гадать. — Не знаю. Меня больше интересуют слухи о возможности возрождения Волдеморта. — Думаешь, они могут быть правдивыми? — Гарри неосознанно коснулся пальцем шрама на своём лбу. — Батильда не рассказала бы нам о них сегодня, если бы не верила им хоть на толику. Она очень щепетильна в фильтровании той информации, которую мне можно знать. Так что, мне кажется, вероятность этого есть. Гарри замер на верхней ступени лестницы. — И что мы будем делать? — Мы? — Деспина тоже остановилась. — Ты в своём уме? Мы делать ничего не будем, этот вопрос должны решать взрослые, а мы — дети! Она повернулась, чтобы продолжить свой путь по коридору, но следующие слова Гарри заставили её вновь застыть на месте: — В прошлом ни один взрослый не помог нашим родителям. — Да. — сказала Деспина после минуты тишины. — Знаю. И ты тогда тоже чуть не погиб. Я не хочу повторения. Ты и мамушка — единственное, что у меня осталось. Гарри нечего было на это сказать. Они оба не знали полной истории, не представляли себе всей мощи Волдеморта, даже не были уверены в том, что он и правда вернётся. Зачем нужно было затевать подобный разговор при всех этих условиях? — Спокойной ночи, Гарри. Деспина тенью двинулась вдоль коридора и молча скрылась за дверью своей спальни. Она не хотела, чтобы Гарри видел, насколько ей страшно, потому закрыла от него своё сознание, забралась под одеяло и уставилась в высокий потолок. Конечно, она ещё не родилась во времена зверств Волдеморта, но благодаря Батти и Сольви она многое знала о том времени — слышала их полуночные разговоры за бокалами эля, видела в старых письмах, которые нашла в коробках в библиотеке и про которые никогда не спрашивала у Батти, потому что то, что в них описывалось, было намного страшнее любых представлений Деспины о Первой Магической войне. Родителей Невилла Лонгботтома свели с ума, бесконечно пытая их Круциатусом снова и снова. Почти весь Орден Феникса перебили. Многие полукровки и магглорожденные пропали без вести и до сих пор не были найдены. И всё это ей нужно было рассказать Гарри? Что в Магической Британии до сих пор превалирует мнение о превосходстве чистокровных над всеми остальными? Что если следовать данной истине даже они оба — Деспина и Гарри — могут быть признаны низшим сортом и с позором изгнаны? Она не хотела говорить об этом. Да даже думать не хотела. Потому что она любила Магический мир — она и не знала другого —, а потому ей хотелось, чтобы и Гарри тоже его полюбил. Думая об этом, Деспина не заметила, как уснула. Утром у неё сильно болела голова, потому что всю ночь напролёт ей снились кошмарные образы, навеянные недобрыми думами, а ещё потому что Гарри влетел к ней в комнату и громогласно крикнул: — Деспина, Счастливого Рождества! Девочка постаралась унять головную боль с помощью беспалочковой магии и улыбнулась брату. — Счастливого Рождества, Гарри! Мамушка уже проснулась? — Не знаю, я сразу пришёл к тебе. Спустимся вниз вместе? Он глядел на сестру из-под отросшей непослушной чёлки виновато, потому что, наверняка, понял, что вчера слишком перегнул палку, но Деспина всё равно не могла на него злиться. Разве можно сердиться на человека, которого так сильно и безусловно любишь? Она ждала его столько, сколько себя помнила. А с тех пор, как узнала, что он её брат, а не просто чужой мальчик, в чью голову она иногда наведывалась, Деспина и вовсе позабыла обо всём на свете, единственной мечтой стало желание встретиться с ним. Родным человеком. Родной душой. Теперь, когда он был рядом так много и часто, тоска по нему почти сошла на нет, да и щенячье восхищение им стало понемногу отпускать, но Деспина всё равно понимала — она ни за что и никогда не сможет отказать Гарри в просьбе сопроводить его. Она будет рядом. — Мне нужно привести себя в порядок перед выходом. Гарри кивнул. — Я подожду в коридоре. И он правда отправился терпеливо ждать, подпирая плечом стену прямо у двери в сестрину спальню, такой смешной и несуразный в пижаме явно не со своего плеча, с взъерошенными как перья цыплёнка волосами и чуть скосившимися влево дурацкими очками. Деспина увидела это всё, только когда вышла из комнаты через добрых двадцать минут, зато полностью собранная — волосы расчёсаны, передние пряди собраны и заколоты на висках, чтобы не мешали, чёрное шерстяное платье без единой лишней шерстинки, лакированные башмачки отражают яркий свет зачарованных свечей. Если с не поддающимся никаким средствам безобразию на голове брата она и смогла смириться, то очевидно чужая пижама, с залатанными дырками на локтях и коленях, — это уже чересчур. Деспина сделала мысленную пометку — нужно будет заказать у мадам Малкин пижаму для её брата. Негоже ему ходить в подобных вещах. Пусть даже в своей личной комнате. Они вместе двинулись к лестнице, сначала просто шагом, но потом, заговорщицки переглянувшись, понеслись вниз быстрее ветра, гадая, кто же всё-таки окажется первым в любимой малой гостиной, где стояла огромная ель, высотой до самого потолка, украшенная всевозможными переливающимися и сверкающими игрушками, и под которой, наверняка, уже появились подарки от друзей и близких. Боковым зрением Деспина увидела, что Гарри отстаёт сначала совсем на чуть-чуть, но с каждой секундой всё больше и больше, и она не смогла удержаться — издала оглушающий победный клич и влетела в гостиную растрёпанной гарпией. Чтобы тут же пересечься взглядом со строгими глазами мамушки, её же поджатыми губами и огорчённым видом. Рядом с мамушкой расположилась Сольвейг, едва не подпрыгнувшая от шума. — Деспина, — Батильда тяжело вздохнула и едва заметно качнула головой. — Я помню, мамушка, манеры, — девочка вся подобралась и быстро пригладила растрепавшиеся волосы. — Всем доброго утра. С рождеством! — С рождеством, милая! — Сольвейг вскочила с места, едва не опрокинув стул, и со всех ног кинулась к Деспине, чтобы крепко её обнять. — Мерлин, как же я по тебе соскучилась, моя девочка! Она в такой привычной манере прижала Деспину к своему телу, сковывая тисками, но так по-родному, что у Деспины комок в горле встал. До этого момента она и не осознавала, как безудержно соскучилась по Сольвейг. Тело тётушки содрогнулось то ли от радостной дрожи, то ли от неожиданных рыданий, но Деспина вздрогнула вместе с ней в этом чувственном танце, потому что, стыдно признаться, но она ведь даже не сдержала своё обещание и не писала Сольви так часто, как та просила. Теперь, конечно, нечего уже переживать об этом, потому что Сольвейг не выказала совершенно никакого недовольства, когда наконец оторвала худое тельце девочки от своего и принялась звучно расцеловывать ту в покрасневшие от смущения щёки. — Тётушка Сольви, ну хва-а-атит! — взвизгнула Деспина, хохоча, потому что кудрявые волосы Сольвейг щекотали ей лицо. — Подожди, ещё минутку, — миссис Уингер вновь обняла маленькую Бэгшот и замерла в таком положении под снисходительным, но всё же неодобрительным взглядом Батильды. Миссис Бэгшот явно не была довольна таким открытым проявлением чувств, уж не Сольвейг ли об этом не знать? За полвека дружбы она успела изучить старую любительницу истории от и до. Потому она смотрела на подругу не виновато, а с вызовом: — Чего? Я её вижу в разы реже тебя, могу себе позволить нежности при встрече! — Я ни слова не сказала, — заявила Батти. В её глазах плясали бесенята. — Но ты проявляешь неуважение к Гарри, пока так явно его не замечаешь. Деспина тут же ощутила, как напряглось тело Сольвейг, окружающее её едва ли не со всех сторон. Сольви наконец отпустила её и сделала крохотный шаг назад, чтобы оглянуться по сторонам и заметить притихшего и явно смущённого тем, что на него обратились все взгляды, Гарри. — Здравствуйте, — тихо выдохнул он, легко улыбаясь уголками губ. — С рождеством! В помещении воцарилась тишина. Деспина буквально слышала, с каким скрипом мысль о том, что перед ней сам Гарри Поттер, рождается в голове Сольвейг и распространяется по всему разуму. Все замерли в ожидании. Гарри много знал о тётушке Сольви благодаря мыслям сестры, но понятия не имел, как эта взрослая волшебница со спутанными кудрявыми волосами поведёт себя сейчас. А Деспина и Батти предвкушали оглушительный крик, потому обе вжали головы в плечи. Но… Сольвейг вдруг распрямила плечи, сделала уверенный шаг к застывшему мальчику и протянула ему всё же чуть дрожащую ладонь: — Здравствуй, Гарри. Я тебя именно таким и представляла. Очень рада наконец с тобой встретиться. Гарри пожал протянутую руку и улыбнулся. — Я много о вас слышал, Сольви. — О, — выдохнула Сольвейг. — Правда? Надо же… Она сделала крохотный шажок назад, изумлённо оглядела свою ладонь, которой только что касалась Гарри, прижала её к груди, прямо туда, где билось сердце. — О… Гарри… Мальчик, ты… Мой милый мальчик, — совсем тихо лепетала Сольвейг. — Мерлин милостивый, он же и правда здесь! С нами! После стольких лет! И это всё действительно правда! О, Гарри… и… Деспина! Дети! Ох, что я несу, не слушайте меня, пожалуйста. Я просто… вы… здесь, оба. И я…? — Рада? — подсказала Батильда. — Нет! То есть, да, но… Я в шоке! — Сольви глубоко дышала и хваталась за горло. — Ох, счастье то какое! Идите ко мне, я хочу вас обнять! Деспина и Гарри переглянулись. Им не нужно было читать мысли друг друга, чтобы принять одно общее решение — двинуться в тёплые крепкие объятия Сольвейг. Гарри улыбался так широко, что у него, наверняка, вот-вот должно было треснуть лицо. Ещё несколько месяцев назад у него никого не было, кроме дяди с тётей, которые его ненавидели, и кузена, который презирал и издевался над ним. А теперь его окружали люди, и они… Любили его? В это было очень сложно поверить, но как же это было приятно! Знать, что не один, что в мире есть ещё кто-то, кто о тебе волнуется и ждёт тебя дома. После эмоциональной встречи и завтрака они принялись распаковывать доставленные Леолой подарки. Сольви подарила обоим ребятам по шоколадной лягушке, а ещё изготовленные ею собственноручно оберегающие амулеты. — Я занималась артефакторикой, когда училась. Это вас сбережёт. А ещё них наложены чары слежения, благодаря которым вы всегда сможете узнать, где находится второй из вас. Амулеты выглядели как подвески в виде капелек, поблёскивающих изнутри странным притягательным светом. На тонких шнурках амулеты казались обычными украшениями, но лишь Батильда и Сольвейг знали, что сильнейшая кровная магия, наложенная на оба, сможет защитить детей от многих видов тёмных проклятий. Женщины переглянулись и удовлетворённо улыбнулись друг другу, когда Гарри и Деспина радостно надели подарки на свои тонкие беззащитные шеи. Батильда преподнесла Деспине очаровательные туфельки на низком каблуке, а для Гарри — отличные ботинки, взамен его истрёпанных старых. Деспина, в свою очередь, заказала для Батильды новую шаль из мягкой шерсти на шёлке, отчего та была мягкая и тёплая. Драко прислал Деспине учебник по сбору и хранению ингредиентов для зелий, от Блейза пришёл свёрток с отрезом чудесного итальянского кружева с запиской: «Сходи с этим к мадам Малкин, она придумает, как оживить твой скудный гардероб». Деспина пожалела, что уже отправила прошлым вечером ему своей подарок, потому что эта записка оставалась верхом бестактности! Но уже теперь делать было нечего, Блейз наверняка получил свои серебряные запонки в виде маленьких змеек с рубиновыми глазками. Нужно было заказать в виде бладжеров! Среди вороха разноцветных свёртков оказался один, который особенно поразил Деспину — ей прислала подарок Гермиона Грейнджер! Внутри лежало письмо, которое девочка решила отложить на потом, а ещё, конечно же, книга. Деспина никогда раньше не слышала о подобном авторе, потому предположила, что Джейн Остен была магглой, а значит, и произведение её — «Гордость и предубеждение» — тоже было про магглов, и найти его можно было только в маггловском мире. Поначалу этот вывод так ошеломил Деспину, что она замерла с книгой в руках, совершенно не обращая внимание ни на что вокруг (Гарри в это время распаковывал изумрудный свитер с буквой «Г» от миссис Уизли, Батильда разглядывала лупу, которую ей вручила Сольвейг, а сама Сольви восторженно осматривала новый котёл, подаренный обеими Бэгшот). Что именно Гермиона хотела сказать этим подарком? Что видит в ней, в Деспине, магглолюбку? При этой мысли откуда-то из недр души Деспины начала подниматься кипящая как лава волна возмущения. С чего вдруг эта гриффиндорская заучка сделала такой паршивый вывод? Да что она вообще себе позволяет? И тут же, осознав собственные мысли, Деспина осадила саму себя. Её мама была магглорожденной, магглы ничем не хуже магов, пора бы это окончательно признать. Нет, Деспина не была из числа тех, кто считал магглов и маглорожденных недостойными существами, но иногда воспитание среди подобных настроений брало над ней верх. Девочка сделала мысленную заметку, что надо бы послать Гермионе какую-нибудь хорошую магическую книгу в ответ, и схватила следующий свёрток. — Деспина, посмотри! Гарри держал в руках серебристо-серую материю. На вид она была лёгкой и тонкой, но Деспина ощутила укол волнения. Она слышала о таком, но этого же… не может быть? Мамушка с Сольви так некстати поднялись наверх, чтобы побеседовать с Юфимией, спросить их было никак. Гарри смело ухватился за разные концы материи и растянул её в стороны. — Что это такое? — Это… — голос Деспины был едва слышен, она прочистила горло. — Это очень похоже на мантию-невидимку. — Что? — Примерь её. Мальчик послушно накинул странную на ощупь вещь на свои плечи и заметно побледнел, когда увидел, что скрывшееся под тканью его собственное тело исчезло. Он легко скользнул в сознание сестры и увидел себя её глазами — его напуганное лицо плавало в воздухе, неподдерживаемое телом. От этого зрелища у него закружилась голова, и он буквально рухнул на пол. Деспина потрясла головой, чтобы сбросить странное оцепенение и вперилась взглядом в небольшой кусочек пергамента, выпавший из складок мантии. — Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть её его сыну. Используй её с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества, — прочитала она. — То есть, эта вещь… принадлежала папе? — совсем тихо спросил Гарри. — Не знаю. Но, если так, это очень серьёзный подарок, Гарри. — Почему? — Мантии-невидимки очень ненадёжные артефакты. Зависит, конечно, от способа создания, но в любом случае они недолговечны, дезиллюминационные чары нужно всё время обновлять, а волосы демимаски, из которых их иногда изготавливают, портятся от солнечного света, отчего теряют свои магические свойства. А эта мантия… Если она действительно принадлежала отцу, ей, должно быть, лет двенадцать, не меньше! Ни одна мантия-невидимка не способна сохранять свои свойства такой долгий срок! — Может быть, тот, кто хранил её, ухаживал за ней? Обновлял чары, или не вытаскивал на солнечный свет? Держал в каком-нибудь тёмном уголке, не попадал ни один лучик. — Волосы демимаски тускнеют при воздействии пыли, их нельзя мочить, от влажности они секутся, и невидимость нарушается — силуэт становится виден. Говорю же, это очень ненадёжный материал. — Тогда… Не знаю. Там есть подпись? — Нет. Но это должен быть кто-то, кто хорошо знал нашего отца. Проходимцу не доверишь такое сокровище. Есть идеи? Мальчик на мгновение задумался, поглаживая пальцами будто бы водянистую ткань. — Никаких. — И у меня. В любом случае, думаю, будет лучше, если мы сохраним её в тайне. Гарри задумчиво кивнул и завернул мантию обратно в оберточную бумагу, на случай, если Батильда и Сольви вдруг спустятся. Весь оставшийся вечер брат с сестрой старались не говорить про мантию, но, безусловно, каждый не мог перестать о ней думать. Откуда она взялась? Действительно ли она принадлежала их отцу? Почему человек, хранивший её столько лет, вдруг решил отправить её Гарри? Всё это выглядело слишком подозрительно, особенно если учитывать слухи о возрождении Волдеморта и подаренные Сольвейг оберегающие амулеты. Неужели, взрослые знали что-то, чего не рассказывали детям? Но, сколько бы Деспина ни думала об этом, ей не хотелось спрашивать мамушку. Не хотелось лишний раз её тревожить, а ещё слышать страшные вести тоже не хотелось. После той встречи с троллем Деспина поняла, что ей совершенно не нравится рисковать своей жизнью. Именно по этой причине всю оставшуюся часть каникул она не заговаривала на эти темы сама, и не отвечала Гарри, если тот вдруг осмеливался спрашивать её мнения. Это всё нужно было прекратить, и Деспина собиралась стать тем, кто закончит любые расследовательские поползновения брата и его друзей.