Паутина иллюзий

      Ремиил негодовал. Рассказанное Аароном никак не укладывалось у него в голове. Нет, он не был слепцом, безмерно любящим собственное дитя, чтобы не замечать некоторых очевидных вещей. Но произошедшее…       Он сотни раз задавал сам себе один и тот же вопрос: что двигало его сыном, когда тот принимал столь пограничные решения. И никогда не находил ответа. Ремиил, как и Ледия, прекрасно знали, в каком мире они живут. Структуру Канцелярии и своё место в иерархии Небес. И своим детям — Аарону и Лирии — прививали основные качества достойных ангелов: холодность, расчет и способность мыслить. И если дочь была обычным среднестатистическим ангелом, то сын…       В какой-то момент Аарон замкнулся. Стал читать литературу с самого сотворения Небес, выискивая то, что было нужно лишь ему. А найдя — задавал неудобные вопросы, которые в последствие выливались в одностороннее непринятие и непонимание установленных правил. В его голове в один момент всё стало слишком: слишком категорично, слишком однобоко, слишком болезненно. И как бы они с Ледией не пытались его вразумить, Аарон выбрал свой путь и продолжал неуклонно следовать выбранному курсу.       Его личные правила и принципы приносили достаточно неудобств их семье. И сам серафим искренне надеялся, что пребывание в Школе несколько сгладит категоричность его сына и притупит его острое чувство справедливости, свойственное лишь ему самому. Однако, после пары месяцев колебаний, его сын, казалось, окончательно свернул не туда. И Школа стала невольно подпитывать в нём то, что сам Ремиил хотел бы снивелировать и сгладить. И головной боли значительно прибавилось. Учителя уже даже не писали ему писем, понимая что отец — как это печально не звучало — совершенно не может повлиять на мысли своего сына. Они все заняли выжидательную позицию, наблюдая, к чему это всё приведёт.       И сегодня все они столкнулись с обратной стороной своей собственной политики невмешательства и ухода от ответственности. Его сыну свернули шею. И даже делая скидку на то, что Ремиил и сам частенько хотел сделать именно это, позволять подобное поведение в отношении своего ребёнка каким-то там учителям в сомнительной Школе он просто не мог. И именно поэтому серафим уже двадцать минут мерил шагами коридор Небесной Канцелярии, ожидая, когда его смогут допустить к самому Шепфа. Аарон спокойно стоял у стены, напоминая статую, глядя пустыми глазами в одну точку. И совершенно не отвлекаясь на мельтешение своего отца.       Наконец, двери распахнулись и личный секретарь верховного Ангела разрешил им войти.       Аарон застыл у дверей. Он никогда не видел Шепфа столь близко. Да — если быть честным — он вообще никогда его не видел. И то, что сейчас его допустили с отцом к первому Ангелу, было сродни вселенскому чуду. Аарон с благоговением смотрел на Шепфа. Он не был седовласым старцем, каким себе его представлял Аарон. Он… Он был… Аарон даже не мог подобрать слов. Пожалуй, свернутая шея стоила того, чтобы столь значимая и судьбоносная встреча стала возможной. И может даже хорошо, что ему свернули шею. Когда Аарон закончит обучение, у него будет шанс, что Шепфа вспомнит его и он сможет передать ему лично все свои наработки и обоснования своих выводов. И где-то в самой глубине души Аарона вспыхнул робкий огонёк надежды на то, что он сам будет услышан.       Ремиил почтительно склонил голову, но стоило ему закончить с церемониями, как негодующий взгляд его светлых глаз буквально начал прожигать плечо первого Ангела.       Шепфа едва уловимо усмехнулся. А вот и первая жертва. Он даже не сомневался, что стоит ему кивнуть, как с губ Ремиила сорвётся обвинительная тирада на тему вседозволенности в Школе. Но, судя по тому, что серафим стойко ожидал разрешения заговорить, он был не в курсе, кто именно свернул шею его дорогому отпрыску. Шепфа перевел взгляд на Аарона. Ничем неприметный, худощавый, один из тысячи ему подобных, с восторгом впитывающий образ первого Ангела. Что же произошло на самом деле? Шепфа едва уловимо кивнул, указывая Аарону на место перед собой.       — Подойди.       Голос Шепфа прозвучал благословенным перезвоном в голове Аарона. Руки дрогнули, выдавая его волнение, дыхание сбилось, на лбу выступила испарина… Но Аарон заставил себя сделать несколько шагов и замереть перед Шепфа, усилием воли удерживая себя в вертикальном положении и не давая самому себе упасть на колени.       Ремиил молчал, наблюдая за сыном и Шепфа, и едва он открыл рот, чтобы заговорить, как первый Ангел жестом остановил его намерение.       — Как тебя зовут?       — А-а-а-арон, — голос дрожал, так же как и руки.       — Аарон. Хорошо. Будет немного дискомфортно. Но если ты не будешь сопротивляться — будет совсем не больно…       Шепфа сделал шаг, кладя свою руку на плечо замершего ангела, а вторую помещая на солнечное сплетение. В воздухе разлился аромат переспелых ягод боярышника, дурманя и обволакивая всех присутствующих. С пальцев Шепфа в тело Аарона пошёл поток силы, окрашивая место соприкосновения голубым светом. Аарон дёрнулся и глухо застонал. Ремиил непроизвольно сделал шаг к сыну, но замер. Он знал, как болезненно полное считывание. И сейчас мысленно молился тому, кто причинял его сыну боль, что бы он же не довел всё до логического завершения.       Шепфа сосредоточенно пролистывал память. От первого взмаха неокрепшими крыльями до вытянувшегося в струну тела и свернутой шеи. Видя каждый день, каждую веху. Безошибочно улавливая момент, сломавший юного ангела и приведший к печальным последствиям. Слегка нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд в самые потаённые уголки души… И едва колени Аарона подогнулись, он отпустил ангела, прерывая поток считывания. Ремиил тут же подхватил сына, давая тому отдышаться.       — Ты свободен, Аарон. Но я не одобряю твоего радикального настроя. Тебе стоит подумать над тем, кто ты есть, Аарон. Некоторые твои мысли весьма интересны, однако большую их часть тебе стоит пересмотреть… А теперь иди.       Аарон сглотнул, пытаясь унять внутреннюю дрожь от глубокого благословенного голоса. Мысли путались. Он силился вспомнить зачем он тут оказался и не мог. Он просто смотрел на Шепфа, запоминая его светлый образ, видеть который было позволено не каждому. Первый шаг дался ему с большим трудом. Потом ещё один, и ещё… Отец продолжал стоять, ожидая вердикта. Стоило Аарону покинуть светлую залу, а дверям за его крыльями захлопнуться, он без сил рухнул на пол, опираясь спиной о стену и пытаясь перевести дух.       Шепфа медленно опустил руку в карман белых брюк, разворачиваясь к серафиму, окидывая того долгим взглядом.       — Ты в курсе, что собой представляет твой сын, Ремиил?       Серафим судорожно втянул в себя воздух и неуверенно кивнул.       — Однако, это не повод учителям Школы сворачивать шеи, — серафим поднял взгляд, пытаясь унять внутреннее негодование.       Шепфа усмехнулся.       — Столько нерастраченной светлой энергии, и всё будет в пустую, если он не оставит крамольную идею перевернуть устои Небес. Я бы искренне посочувствовал самому себе, если бы мои ангелы были именно такими, какими их видит твой сын.       — Мальчик просто горяч не в меру, но при этом зла он никому не желает.       — То есть его жалобы, петиции, и указание учителям как себя вести, в твоём понимании, это всего лишь горячность?       — Во всяком случае, он никого не убил.       — Это пока, Ремиил. Пока. Его идеи — далеки от истинной цели Небес. Его идеи — источник недовольства и боли. Его уверенность в своей исключительности — граничит с помешательством.       — И, тем не менее, я требую сатисфакции.       Шепфа едва уловимо улыбнулся.       — Тогда она должна быть обоюдной. Тебе придётся принести Сатане извинения за слова своего сына. Ну и если он будет удовлетворен, — Шепфа помолчал, наблюдая, как вытянулось лицо его серафима, едва он услышал сказанное. — Если он будет удовлетворен, возможно, ты получишь ответ. Ты ведь не просмотрел воспоминания сына, верно?       Ремиил отрицательно покачал головой. Едва он выслушал Аарона, осмотрел странный ошейник, обернутый вокруг его шеи, как его единственным желанием стало свернуть шеи в ответ. И всё, о чём мог подумать Ремиил, старательно отбрасывая картинки реальной смерти своего отпрыска, это мысль о том, чтобы успеть попасть к верховному Ангелу до конца дня.       — А ты посмотри, Ремиил. Посмотри внимательно. И не только сегодняшний день. Всё, чем занят в Школе твой сын — это выискивание недостатков в системе самой Школы. Нет, он мальчик не глупый. Но вот его усилия… Он позволяет себе слишком многое. Например, указать демонам на отвратительное устройство Ада, тем самым подрывая и мой личный авторитет, минуя тебя. Он — ангел. Но я не давал ему право столь категорично судить иную сторону. И это было не раз, и не два…       — Его мысли не доставляют никому проблем и хлопот. Он всего лишь обычный ученик.       — Я повторюсь, Ремиил. Это всего лишь — пока. Пока не доставляет. И ты — как отец — больше всех ответственен за его мысли и действия. Потому что тебя тоже когда-нибудь станут судить по его поведению. И я сейчас, после всего, что я увидел, имею полное право обвинить твоего сына в неподобающем для ангела поведении. Однако, делать сейчас я этого не буду.       Ремиил непроизвольно вытянулся и замер, в ожидании окончания мысли самого Шепфы. Он прекрасно понимал, что сейчас ему вменяли в вину, но у него в первые не было ответа.       — Ты ведь наверняка не раз задавал себе вопрос…       Ремиил судорожно кивнул. Шепфа сделал несколько шагов, обходя серафима вокруг и снова вставая перед ним, глядя прямо ему в глаза.       — И ты бы никогда не нашёл на него ответ. Но в моей власти дать его тебе. А дальше… Выводы делать тебе самому.       Ремиил кивнул, поднимая свой взгляд на Шепфа и вскидывая подбородок.       — Иногда, высказанное в сердцах, или в порыве спора, достигает ушей тех, кому эти слова не были предназначены. И некоторые из моих ангелов могут и дальше продолжать годами таить в себе личные обиды, ошибочно думая, что их мысли и действия мне неизвестны. И при этом даже высказывать свои сомнения вслух, давая своему гневу просочиться в светлую неокрепшую душу, заставляя ту усомниться в том, что прививаемые знания — верны. Вы уже и не помните об этом споре, о словах, сказанных в запале, о порыве под воздействием дурманящего глифта. Но вот душа ребенка… Она помнит. Она — болит. И она отчаянно ищет выход. Но с этой минуты — это не только его боль, но и твоя, Ремиил. И просто отмахнуться и сослать Школу — уже не выйдет. Боль пустила корни, извратила разум, нанесла вред. И в твоих интересах — узнать о том, кто же на самом деле твой сын…       — Я не предполагал… — Ремиил склонил голову, ощущая как сердце болезненно защемило, ощущая вину и сожаление.       Шепфа молчал, понимая, что внутри его серафима идет нешуточная борьба с самим собой. Осознание своей вины и попытка принятия ответственности уже за обоюдные поступки. Быстро не получится. Всему нужно время. Которого у них у всех с сегодняшнего дня стало так катастрофически мало.       — Ты всё ещё хочешь сатисфакции?       — Нет, — глухо ответил серафим.       — Хорошо. Тогда со своей стороны я считаю вопрос исчерпанным. Память твоего сына слегка подправлена. Ни к чему раздувать конфликт ещё больше. Потрать своё время и свои усилия на иное, Ремиил.       Серафим кивнул и молча вышел, понимая, что аудиенция окончена. Уверенным движением он вздернул Аарона с пола, заставляя того поспешно шагать рядом. Серафим злился. Аарон недоумевал за что. А сам Ремиил пытался найти выход из захлопнувшегося капкана своих страхов и скрытых чувств. Он понимал, что они слишком отдалились за это время. Что его сын уже давно не тот малыш, что рассказывал ему всё, засыпая отца вопросами. Теперь он ищет ответы самостоятельно, делая неверные выводы. А сам серафим считает день неплохим, если ему не пришло очередное сообщение из Школы. Им обоим придётся нелегко. Возможно — они уже никогда не смогут восстановить утерянное взаимное доверие.       Захлопнув дверь своего кабинета, Ремиил усадил сына за стол, вглядываясь в него, считывая последние воспоминания. Им обоим придётся узнавать друг друга заново.       — Что за серые крылья рядом?       — Геральд заставил. Я её — как бы это сказать — курирую, вот.       Ремиил кивнул, обдумывая дальнейшее.       — Это хорошо. Это даст тебе возможность узнать третью сторону Небес. Тех, кто пришел сюда, чтобы выбрать. Тех, кто был достоин оказанной чести. Вы ладите?       — Вполне. Она не так плоха, как остальные, — Аарон удивленно смотрел на отца, ощущая некоторую неуверенность в себе самом. Но от осознания того, что он сейчас сам, лично, видел самого Шепфа, у него кружилась голова, а желудок предательски сжимался в легких спазмах. Он неосознанно коснулся шеи, вздрагивая, едва его пальцы нащупали корсет. Аарон нахмурился, пытаясь вспомнить откуда это у него, вскидывая беспомощный взгляд на отца.       Заметив его неуверенный взгляд и судорожное движение рук, Ремиил усмехнулся. Ему нужно было что-то сказать, и он пытался придумать, что именно.       — Я тебе сто раз говорил, не садись ты на последние парты. Особенно на Факультете. Особенно у раскрытых дверей. На Факультете нет полян и стадионов, и демоны не выходят. А остаточные явления боевых навыков энергии способны ненароком убить.       Аарон удивлённо уставился на отца.       — Но…       — Ни каких но, Аарон. И я тебя прошу. Присмотрись внимательнее к учителям. Среди них есть прекрасные существа. Они многому смогут научить, если ты перестанешь щериться и доставать их, тыкая в недочеты. Думаешь, легко обучать вас, шалопаев, из года в год? Они не обязаны быть с вами менее требовательными или жесткими. Они должны вас научить. А ты, Аарон, противишься этому. Ещё и пример дурной подаешь своей подопечной. А она — между прочим — очень светлая. Ей прямая дорога в Канцелярию. Не боишься спугнуть?       Аарон качнул головой, выдавая отрицание, вспоминая, как руки Фары доверчиво обняли его, позволяя им спуститься в расщелину. Ему казалось, что он до сих пор ощущает эти руки вокруг своей талии, и это воспоминания приятно грело. Он никогда особо не интересовался противоположным полом, но неуверенные касания Фары ему были приятны. Её улыбка заставляла его верить в невозможное.       — Сын, подумай над своими мыслями. Мы уже много раз это обсуждали, ругались, выясняли. Попробуй меня понять. Некоторые твои мысли… Сам Шепфа считает их не совсем верными, понимаешь?       — Он, — Аарон осёкся, понимая, что сам верховный Ангел прочел всё-всё-всё, что было спрятано в его голове. — Он сказал, что именно не так? Некоторые? Значит, какие-то ему понравились, да? — Аарон встрепенулся. — Он сказал какие? Отец, не молчи.       — Нет, Аарон. К сожалению он не сказал. А спрашивать, сам понимаешь, я не имею права. Потому прошу тебя. Пересмотри свои приоритеты.       Аарон кивнул, улыбаясь самому себе, и понимая, что по счастливой случайности ему удалось всё донести до самого Шепфы, не запугивая петициями и не исписывая кучу пергаментов.

~🕷~

      — И всё-таки, нам нужна достоверная легенда, — Мелисса внимательно смотрела на демона. После ухода Мими, она снова взяла в оборот Мамона, пытаясь достроить свои собственные цепочки размышлений и найти решения.       Мамон глубоко вздохнул, собираясь ответить, но тихий стук в дверь дал ему возможность немного перевести дух. Он знал, что будет не просто. Но она — дала им шанс попробовать. И ещё неизвестно, сколько времени им понадобится, чтобы окончательно принять все последствия. Но она — осталась. И он был ей благодарен. Мелисса молча распахнула дверь кабинета Мамона и с удивлением уставилась на Гарсино, который что-то быстро ей зашептал.       — Никаких личных аудиенций. Пусть идёт прямо сюда.       Слуга метнулся вниз по лестнице, перебирая своими тонкими ногами и размахивая всеми четырьмя руками, понимая, что хозяйка шутить не будет. Мелисса спокойно села в кресло у камина, оставляя Мамона в неведении, кто именно и для чего просил его аудиенции. Спустя пару минут, дверь снова отворилась, пропуская в кабинет древнего демона.       — Фариа! — Мамон поднялся, обошёл стол, протягивая руку.       Цепкий взгляд Филина мгновенно оценил обстановку, и, учитывая разрушения первого этажа, выводы напрашивались сами собой. И уже не удивляло присутствие Мелиссы и её внимательный, считывающий взгляд. Но немного удивляло целое тело самого Мамона, которое совершенно не пострадало. Фариа выжидал.       — А вот и первая ласточка, я так понимаю, — Мелисса прищурилась, осматривая демона. Приход Фариа её совершенно не удивил. Весь цвет Ада в лице их детей всегда крутился в его библиотеке. И иногда Мелиссе казалось, что этот демон знает об их детях гораздо больше, чем эти самые дети рассказывали родителям. Уж про Мими — точно. Она прекрасно понимала, что узнав о случившемся, друзья Мими не бросили её одну. И уж наверняка успели это всё как-то обсудить. Вот только кто из них проболтался самому Фариа.       Несколько секунд быстрых мыслей, и перед глазами Мелиссы всплыло лицо Габи. Ну конечно, как же она её упустила из виду. Но Фариа в любом случае был не из тех, кто использует полученные знания во вред. И всё же, сомнения у Мелиссы были. Ледяная синь встретилась с оранжевым огнём. Задавая свой молчаливый вопрос.       — Ласточка может и первая, — задумчиво произнес Фариа, продолжая молчаливое противостояние взглядами с Мелиссой.       — Садись, Фариа. Пришёл удостовериться, что Мамон ещё жив? — Мелисса хмыкнула, и покачала головой.       — Со своим демоном ты можешь делать всё, что захочешь, Мелисса, — произнес Фариа и спокойно расположился в кресле напротив неё. — Причина визита в другом.       Исса и Мамон замерли, глядя на Филина. Прекрасно понимая, что причина была весомой. Потому что просто так свою нишу он не покидал. Никогда. Исса на секунду замерла, прикрывая глаза и пытаясь не паниковать раньше времени.       — И какова причина, — глухо спросила она.       Судя по всему, разговора один на один с Мамоном уже не выйдет. Мелисса уже была в курсе всего, и уж точно не собиралась утрачивать свои позиции, возвращая Мамону свободу действий. Скорее всего, она уже набросала примерный план. Фариа в этом просто не сомневался. Потому что иначе её бы тут не было. Как и самого Мамона тоже. Придётся считаться с её выбором и действовать очень аккуратно, согласовываясь с её видением ситуации.       — Вам нужен оракул? — в этот раз Фариа решил не заигрывать с разъярённой и едва успокоившейся демоницей.       — Что тебе известно?       — Достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Серокрылая вам не угроза. Она пуста и не опасна. Чего не скажешь о второй, сила которой раскрылась.       Фариа не отводил глаз от Мелиссы. Она была слишком насторожена, и ему придётся действовать тоньше и аккуратнее. Она не должна знать истинной причины. Более того, она даже не должна подумать о том, что это нужно самому Фариа. Его цель была проста. Если и вторая не подойдёт, значит его поиски начнутся с самого начала. Если же она окажется способной, то он снова сможет вернуться к поиску пути соединения Хаоса и сосуда. Но при этом, все его действия не должны вызвать вопросы Мелиссы. Потому что если она вцепится в него, всё может здорово осложниться.       — Ты уже посмотрел, — Мелисса кивнула.       — Это было не сложно. Она — ученица. А библиотека — часть Факультета. Всего пара шагов.       — И?       — Смотря чего вы ожидаете от моего ответа.       — Кто она, Фариа?       — Никто. Пуста. Задергана искаженным восприятием мира. Ни силы, ни дара. При прочих равных, усомнился бы, что она твоя дочь, — Фариа едва уловимо кивнул Мамону.       Щеку Мелиссы дернула судорога, но она быстро взяла себя в руки.       — Тогда с чего ты взял, что нам нужен оракул? — Исса чуть склонила голову, продолжая наблюдать за демоном.       — Всё гораздо проще. Пару дней назад Мими интересовалась оракулами. Я так понимаю, дар раскрылся только у одной? — Фариа снова повернулся к Мамону. Тот кивнул, соглашаясь с его выводами.       Мелисса задумчиво потирала подушечки своих пальцев. Фариа не будет играть против них. И уж тем более распространять сплетни. И по всем параметрам он был идеальным союзником. Особенно — если он сам мог получить выгоду. Но сейчас, на данный момент, Исса не видела его выгоды. Пока все его действия отражали искреннее желание помочь. Но такого как он надо держать на виду. Мало кто мог с ним тягаться.       — И что? У тебя есть оракул на примете? — Исса решила играть по своим правилам, разыгрывая общепринятые комбинации.       — После того, как опишите какой именно оракул вам нужен, я смогу выбрать между двумя кандидатами, — Фариа блефовал. Но с Мелиссой иначе было нельзя. И он прекрасно понимал, что Мамон, в данной ситуации, в опальном состоянии и права голоса ему никто не давал. Потому что за всю встречу он не связал и пары слов, хотя обычно уже через пару минут у Фариа начинала болеть голова от вечно говорящего Мамона.       — Никаких «выберу». Лично ты, Фариа.       Мелисса захватила наживку. Фариа удивленно вскинул бровь, с недоумением осматривая демоницу.       — Зачем мне это?       Мелисса усмехнулась. Стадия торга. В этом вопросе сильнее её была лишь пара демонов. Один из которых сейчас вообще не имел права голоса.       — Тёмно-фиолетовая обложка, кожа на уголках, — Мамон взвился со своего места, едва она начала говорить.       — Исса, нет!       — Сядь, Мамон! — Мелисса повернулась к Фариа. — Итак, кожа на уголках. Древние листы и рисунки кровью первых… История, которой больше двух тысяч лет. Древнейшие артефакты…       Глаза Фариа вспыхнули. Он веками просил у Мамона этот фолиант. И вот сейчас, эта книга сама плыла к нему в руки. Мелисса умела завлечь.       — И что в замен?       — Ты берёшь под опеку обоих дочерей.       — Мелисса, я не собираюсь шататься по Земле, в угоду твоим планам. Могу назвать имена…       — Полсотни лет на прочтение древнейших страниц.       — За каждую?       — За каждую, — Мелисса кивнула. — Но ты окажешь им любую поддержку.       — Ещё столько же, — глаза Фариа победно сверкнули, — и завтра я уделю второй время.       — Договорились, — Мелисса протянула руку Фариа.       Всё оказалось легче, чем он ожидал, а фолиант так и вовсе стал неожиданным бонусом. Но радоваться было всё равно рановато, он ещё не видел второй. Но — всё поправимо. И теперь даже не вызовет никаких вопросов. Мамон негодовал. Однако, даже он понимал, что лучшего «смотрящего» за своими дочерями нельзя было и придумать. Но одна из его ценностей покидала его дом. И это ещё сильнее раскачивало его и так нестабильную лодку собственного комфорта. Но ему придётся смириться. Он молча извлек из своего тайника озвученную книгу и протянул её Фариа.       — Я надеюсь, — начал было Мамон, но Фариа его перебил.       — Ты говоришь с библиотекарем, — презрительно фыркнул демон. — Я знаю о том, как обращаться с книгами.       — Не сомневаюсь, — Мамон сощурил глаза. — Я надеюсь, с детьми ты тоже будешь обращаться так же бережно.       Они сцепились взглядами. Фариа отчётливо чувствовал боль Мамона. Но ему отчего-то было его совсем не жаль. И более того, он так до конца и не понимал, зачем Мамон это всё сделал.       — Помни, Фариа, — Мелисса поднялась и подошла ближе к демонам. — Ты виноват не меньше, хоть и косвенно. Спустись ты в тот день — ничего бы этого не произошло.

~🕷~

      Вики вскинула руку, собираясь призвать водоворот, но не успела. Пространство исказилось и из клубящихся облаков выскочила Мими. Уокер раздражённо закатила глаза, понимая, что ей опять не дадут разобраться со своими личными переживаниями.       — Вики, как хорошо, что я тебя застала, — Мими подошла ближе.       — Мими, у меня совершенно нет сейчас на всё это времени, правда.       Злость из-за произошедшего никак не желала отпускать. И, казалось, сама Мими её только усиливала, собираясь видимо испытывать Вики на прочность.       — Это не займет много времени, правда. Мне просто нужна твоя помощь, — Мими несколько раз вздохнула, успокаивая саму себя, потому что чувствовала, что ещё немного и её хваленное спокойствие развалится на мелкие осколки прямо у её ног.       — Мими, у меня сейчас полно проблем. Ещё и Геральд… Это не может подождать? — Вики хотелось наорать на подругу, или бросить её прямо тут, у порога, взмывая в небо. Подобная реакция удивляла сейчас даже саму Вики. Она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться.       — Не может, — Мими вдруг со злостью смахнула скатившуюся слезу. — Потому что Геральд, даже если вы поругались, любит тебя. И совершенно точно он тебя не предавал. А у меня вся жизнь рушится…       И Мими не выдержала и расплакалась. И всё-таки пружина её нервов разжалась, выпуская всё накопившееся, давая волю слезам отчаяния и страха, которые Чернокрылка держала глубоко внутри. Столь неожиданное поведение Мими немного осадило злость, и Вики прижала подругу к своему плечу.       — Ну тише, ну, чего ты расклеилась? Ну?       Мими замерла в её объятиях, позволяя себе долгожданное освобождение. Она крепче прижалась к Вики и разрыдалась ещё сильнее. Уокер ничего не оставалось, как чуть крепче обнять Мими, потихонечку усаживая их на ступени крыльца.       — Чтобы у вас там ни произошло — вы помиритесь, — всхлипывала Мими, — А у моих, кажется, всё обваливается со страшной скоростью. А Геральд тебя любит. Вы и раньше ругались. Но он тебя не предавал…       — Ну-ка вытри слёзы и расскажи мне, что произошло.       И Мими рассказала. Про разговор в подвале и про разговор в школе. И про удушающую мяту матери, что едва её саму не покалечила. В какой-то момент Вики испытала укол совести. Потому что проблема Мими была самым худшим развитием сценария из всех возможных. Потому что никто бы сейчас не хотел оказаться на месте Мелиссы.       — А ты почему злишься? — Мими шмыгнула носом, вытирая слёзы, и посмотрела на подругу.       — Да так, не сошлись во мнении. Так в чём проблема?       — Вики, моя мать считает… — Мими выдохнула. — В общем, мне нельзя сейчас крутиться возле Фары, чтобы не раздражать её лишний раз. Но нам нужно знать, что с ней происходит. И поэтому мама попросила тебя — если тебе не трудно, конечно, — по возможности присмотреть за Фарой. Твоё частое появление вопросов не вызовет, а моя мордашка так и утянет всю школу в сплетни. Этого не избежать, но ты же сама видела, какая она. Представь, что с ней будет, когда она узнает, что она дочь демона.       — Да уж, — Уокер хохотнула. — Это взорвет её мир полностью.       Вики немного подумала. И всё же не стала ничего говорить Мими о том, что утро Фары было совсем нелёгким. Пообещав Чернокрылке подумать, Вики отправила ту домой, перебираясь на мягкие стулья на веранде. Ей отчаянно хотелось верить, что Мими права. Что их недопонимание временное, что всё наладится. Но его поведение никак не укладывалось в голове Уокер.       И опять же — Тьма.       Вики сосредоточенно думала. Тьма — субстанция живая и развивающаяся. Способная убить или же воссоздать. В тот день она замкнулась на них троих, обозначая своё присутствие. И каждый раз, когда Вики приближалась к Владыке, Тьма взволнованно начинала клубиться в своей Вселенной, словно прощупывая, словно пытаясь почувствовать. Так почему же сейчас она пытается вырваться? Что двигает ею, что её направляет?       Может, кто-то из них сделал что-то такое, что её беспокоит? Что-то, способное расшатать уже набившее оскомину «равновесие»?       Да нет.       Этого не может быть.       Может, Геральд?       Он тоже там был.       Вики поморщилась. Он просто взял и вышвырнул её из Школы. Но той же Мими теперь нужно, чтобы Вики отиралась там постоянно. Уокер фыркнула. Да она видеть его не хочет, не то что отираться в том месте, где он работает и распускает руки. Однако, он ей несколько раз повторил, что она — не разобралась в ситуации. Да она плевать хотела на ситуацию! Ей достаточно слов Лазаря.       А правда ли — что достаточно?       А правда ли — что она поставила слова мелкого демона против слов Геральда?       А правда ли — что она права?       Вики казалось, что подобные мысли разорвут её голову на части. Она устала думать, устала выискивать, устала… И ведь, адское пекло, и Мими нельзя отказать. Чернокрылке сейчас было хуже всех. Она металась меж двух огней, пытаясь залатать огромную брешь в собственной семье. Вики прикрыла глаза, понимая, что в голове уже смешалось всё, что можно. Ни делать выводы, ни принимать решения в подобном состоянии было нельзя.       Из раздумий её вырвала воронка водоворота, опустившая у крыльца Геральда. Разговор был неизбежен, он устало сделал несколько шагов и оперся крыльями о перила веранды. Вокруг Вики витал легкий аромат горького миндаля. Она, видимо, пыталась успокоить саму себя, позволяя собственной энергии проявлять заложенные природой возможности. И если днём он был зол и раздосадован, то сейчас у него уже просто не оставалось сил для выяснения всех отношений. Произошедшее с угрожающей скоростью превращалось из шутки в огромный снежный ком, который грозил погрести под собой всё живое.       — Никогда не обвиняй, если ты не уверена в своих обвинениях. Особенно на людях. Особенно меня.       — А ты что, самый особенный? — Вики упрямо вскинула подбородок. И вот же вроде — спокойный тон, явная его усталость, но слова… Вики снова уловила отголоски злости.       — Нет, я это просто я. И уж ты-то, как никто другой, должна знать меня лучше, чем кто-либо. И я даже не знаю, что злит меня больше всего сейчас. То, что ты вспылила не разобравшись, или же то, что ты допустила саму мысль, что всё могло быть именно так, — Геральд устало потёр лоб.       — Да это первое что приходит на ум!       — Когда-нибудь, Виктория, тебя точно так же осудят по первому, что пришло на ум. Твои же близкие. И вот тогда, возможно, ты до конца осознаешь значение слова — доверие.       — Не смеши меня, Геральд! Я прекрасно знаю всё про доверие! Ты вышвырнул меня из Школы, как паршивого кота на свалку.       — Ты позволила обвинения в мой адрес и повышенный тон. В месте, где мой авторитет непререкаем.       — Ппффф, — фыркнула Вики. Откуда столько пафоса и важности? Местный «Сатана» Школы что ли?       — У меня нет сил, объяснять тебе простые истины. И тем обиднее твоё поведение и выказанное недоверие. А для полного понимания, встрой в свою картинку Владыку, который шёл мимо, услышав последние слова Фары. И если тебе всё также это кажется вымыслом, задай простой вопрос своей подруге, которая тоже была там.       Геральд направился в дом, а Вики застыла прямо на веранде. Мысли лихорадочно метались, не выдерживая новый поток данных. Голова просто разламывалась. Но отчётливо пульсировала одна лишь мысль: а что если действия Сатаны каким-то образом повлияли на будущее? Какова вероятность, что Тьма среагировала на его присутствие, как на раздражитель? Но тогда почему это произошло в первый раз? И почему это случилось сегодня в Школе? Фара не просто существо? Она что-то значит? Ведь Тьма протащила её по полу в тот момент, когда видимо та пришла в себя… И Нимуэ… Хороша подруга! Смотреть им с Мими в глаза, всё знать и не сказать ни слова! Даже не намекнуть!       Да что происходит вокруг? Почему всё то, что никогда ранее не требовало доказательств и составляло прочную базу их жизни, сейчас рушилось, переворачивалось, вынуждая их всех искать мотивы и оправдания, пытаясь заставить их всех жить иначе? Повергая их мир — в хаос?       — Если ты в этом замешена… — Вики вытянула крылья вперед, рассматривая в сумраке свои перья. — Если я узнаю, что всё это твои манипуляции, тебе не поздоровится, я тебе обещаю. Я не посмотрю что ты прародительница всего. Если ты уничтожишь мой мир, я уничтожу тебя.       Тьма недоверчиво шевельнулась в своей Вселенной, недовольно заворочалась, как большой кот, которого потревожили на лежанке. Вики выдохнула и вошла в дом. Они оба всё ещё злились. И словесная перепалка, вместо того чтобы утихнуть, вдруг вспыхнула с новой силой. Вики не понимала, почему так происходит, почему она злится на слова, на которые ранее не обратила бы даже внимания. Геральд злился от усталости и сложного дня. Это было видно и без слов. Но почему-то вместо взаимной помощи они придирались к словам. Пока Геральд не прервал бессмысленный спор.       — Если у тебя сейчас так много свободного времени, чтобы вынашивать абсолютно бредовые мысли, то я найду тебе занятие. С завтрашнего дня — забираешь все занятия связанные с крыльями. Заодно подумаешь. И дурь свою выветришь.       — Дурь? — Вики открыла было рот, собираясь чётко обозначить своё отношение к его самоуправству, но перед глазами всплыла тонкая фигурка Мими. И по факту, идеальнее не придумаешь. Вроде и Геральд уймётся, и Фара под присмотром.       — Хорошо, Геральд. Крылья так крылья, — Вики кивнула, соглашаясь со словами демона, и отправилась в ванну. Не желая больше продолжать разговор. Когда она вышла, Геральд уже спал, так и не дойдя до кровати. Положив голову на спинку кресла. Вики немного постояла над ним, борясь внутри со злорадством от его будущего утра. И всё же, она легонько тронула его за плечо, помогая сделать пару шагов и опуская его прямо на покрывало. Уж лучше так, нежели завтра, он проснётся даже не отдохнув.

~🕷~

      Габи водила пальцем по перьям своего крыла, на котором лежала. Спрятавшись в своём коконе, она позволила слезам тихо скатываться из глаз, оседая на чёрных перьях с золотым отливом. Сегодня — она испугалась. Она впервые боялась Фариа. И первой мыслью было вообще сбежать из Ада, куда глаза глядят. Но она всё же вернулась в их дом. Понимая, что по факту идти ей особо некуда.       С ним что-то происходило. Что-то странное, страшное даже на вид. Огонь, вспыхнувший на руке, боль, вырвавшаяся из своей вселенной. Но он упорно отказывался от её помощи. Он — молчал. Он — не подпускал её ближе. Казалось бы, они столько лет вместе. Бок о бок. И уже давно истерлись острые грани, что царапали их в самом начале их пути. И уже давно они оба знают, чем дышит другой. Они идеально подходили друг другу. И Габи не верила, что сегодня он вот так… Она — отказывалась в это верить.       Все его действия так явно выдавали простую истину: в то время, как она думала, что ближе её у него никого нет, он сам не подпустил её к себе даже на пол шага. А точно ли она знала — кто он? Так ли она уверена в том, что осознаёт, с кем живёт под одной крышей? Запрятанные переживания, как робкие звуки тихого колокольчика, просачивались на поверхность, заставляя Габи — сомневаться.       В нём.       В себе.       В их отношениях.       Ей всё это время казалось, что им невероятно повезло. Они так тонко чувствовали друг друга, так бережно охраняли свой мир. Но сегодняшний день перевернул всё с ног на голову. Заставляя сомневаться в мыслях, заставляя сомневаться в чувствах, заставляя слёзы молчаливо прятаться в чёрных перьях.       Она уловила, когда Фариа вошёл в дом. Внутренне подобралась, зажмуривая глаза, понимая, что за крыльями он и не увидит, но всё же. Тихие шаги остановились напротив кровати, и Габи каждым пером почувствовала его горящий взгляд.       — Иногда, — голос Фариа звучал глухо. — Иногда происходят вещи, которые мы не в состоянии контролировать. И в такие моменты, находиться рядом с существом, обладающим мощью и силой, просто опасно. Для жизни. Для — твоей жизни, Габи. А твоя жизнь для меня имеет значение.       Габи развернула крыло, садясь на кровати, и ловя его взгляд.       — Но я же могу помочь, как никто иной.       — Сейчас помочь мне ты не в силах.       — Мне страшно, Фариа. Я не понимаю, что происходит с тобой, ты меняешься, уходишь, замыкаешься в себе. Ты отталкиваешь меня своим недоверием. И это — больно. Это чертовски больно, Фариа.       — Гораздо больнее будет, если присутствие рядом со мной убьёт тебя, Габи. А я бы этого не хотел.       — Да мне всё равно, чего бы ты хотел, Фариа! — Габи вскочила на ноги, повышая голос. — Между нами висит один вопрос: кто я для тебя? Кто?       — Сбавь тон, Габи и успокойся, — металлические нотки в его голосе становились всё отчётливее.       — Твоё недоверие ранит, оно просто уничтожает всё внутри. И сдаётся мне, что даже твоя разлюбезная Пташка знает больше меня! Но с тобой живу я, Фариа, не она. Но тебе, видимо, совершенно плевать на всё это!       Фариа в два счета оказался рядом, хватая Габи за шею привычным жестом.       — Твоё дело просто быть рядом, исполняя то, что я прошу. И явно не повышая тон, и не кидая в меня упрёки.       — Для этого не обязательно было приводить меня в свой дом. Достаточно было завести себе собаку, которая будет исполнять любые твои команды, — Габи попыталась сбросить его руку со своей шеи. — От помощи не отказываются, а ты — приложил все усилия, чтобы отбить всё желание эту помощь тебе предлагать.       — Ты — в моей власти. Ты сама сделала свой выбор. И я настоятельно советую…       — Советуешь? Ты не просто обидел, ты буквально выбросил меня из библиотеки. Нагнетая свою боль и усиливая мой страх. Неужели тебе так противно от того, что я рядом? Неужели я за все эти годы так и не оказалась достойной твоих чувств?       Её негодование и злость стелились по полу. Они балансировали сейчас на очень тонкой грани. Одно его неверное слово — и она выйдет из-под его контроля, лишая его всего. Он не для того годами приручал её, чтобы вот так позволить ей уйти. Но и она должна понять, что в подобной ситуации он был прав.       — Да пойми же ты, — он встряхнул её, заставляя её зубы клацнуть. — Я сильнее тебя в сотни раз, я древнее тебя. Сила моей Боли, скрытая в крыльях способна разнести половину Небес. И если Боль вырвется, если я не удержу контроль, она сметёт всё на своём пути. А как ты думаешь, — его голос угрожающе снизил тембр, начиная вибрировать в пространстве. — Как ты думаешь, кто первый попадёт под разрушения? Кто, Габи, я тебя спрашиваю?       Габи судорожно вздохнула, чувствуя, как бьётся её сердце, заставляя пульсирующую вену на шее буквально врезаться ударами в его жёсткую ладонь.       — Я? — робко спросила она.       — Именно ты! Потому что ты всегда рядом. И моя задача — не дать тебе умереть первой. И если я говорю — беги, ты разворачиваешься и бежишь, а не кидаешься меня спасать. Это понятно? Я спрашиваю, понятно?       — Да, — Габи постаралась кивнуть. В душе робко пробивался луч надежды. Она ему всё же не безразлична. Он всё же заботится о ней. — Прости меня, Фариа.       Несколько минут он прожигал её своими оранжевыми глазами, понимая, что сам он вымотан до крайности. Прикидывая, сможет ли он… Нет, она сама — нестабильна. Она не справится. Придётся подождать пару дней.       — Ещё раз повысишь на меня голос…       — Прости меня, Фариа, — Габи ласково коснулась его ладони, сжимающей её шею. Фариа выдохнул и отпустил. Медленно расстегивая мантию, и опускаясь устало в кресло.       — Сейчас-то я могу тебе помочь? — Габи сжала пальцы.       — Сейчас — можешь, — тихо произнёс демон, откидывая голову на спинку кресла и прикрывая глаза.       Габи обошла его и почти невесомо коснулась его висков. Забирая часть его головной боли, чувствуя, как пульсирует венка у виска, выдавая его напряжение.       — Почему я никогда её не ощущала? — тихо задала вопрос Габи.       — Потому что никто не должен был ни узнать о ней, ни ощутить, — ему приходилось отвечать. Чтобы она успокоилась, чтобы она осталась.       — Она у тебя давно?       — С момента моего рождения.       — Есть ещё что-то чего я не знаю?       — Даже я не знаю всего, Габи, — уклончиво ответил демон, замолкая и отдаваясь нахлынувшему чувству облегчения, когда тупая боль в голове стала отступать.