~🕷~
Габи завернулась в плед, закрывая глаза. Уже почти полночь, а его всё нет. Она устала думать и ждать… Веки сомкнулись, погружая в тревожный сон. Она так и не смогла объяснить себе его странного поведения. Стоило ему уйти утром, как Габи несколько раз прокрутила в голове события последних дней. Всё началось с того странного пробуждения в ночи, когда она отчетливо уловила его боль. С той ночи, когда Вики почувствовала боль в своих крыльях. И видимо боль была сильная, раз Фариа проснулся. Она знала, что таким образом он незримо «следит» за ними всеми. У него в крыльях была боль каждого: её самой, Мими, Вики, Нимуэ, и даже Люцифера. После случая на руинах, когда Уокер неудачно упала, он хранил частицу каждого. Когда сама Габи узнала об этом, эта отеческая забота и незримый контроль вызвали у неё чувство защиты и безграничной благодарности. Потому что они все могли натворить дел предостаточно. Но знать, что есть кто-то, кто почувствует и спасет, было чертовски приятно. Габи восхищалась его терпением и неустанной опекой. Он незримо обволакивал их всех. И её поражало, что при всей своей скрытости и «нелюдимости» — она так и не смогла подобрать нужное слово для обитателей Небес — её демон, как тёмный дух, всегда был рядом, всегда был готов выслушать и протянуть крыло помощи. Годы притупили её собственное первоначальное чувство ревности к Уокер, которое отравляло жизнь самой Габи в первый год в статусе демона. Когда он был терпимее к промашкам Вики, чем к её собственным. А потом она стала замечать, что точно также он незримо опекает и Мими. И даже Нимуэ прислушивалась к его словам в свои первые годы в Аду. И тот же Люцифер… Он часто спорил с Фариа, но почти всегда соглашался с его доводами. И если демониц Фариа именно пестовал и наставлял, то с сыном Сатаны он вел долгие диалоги. Никогда не озвучивая своего мнения, а высказывая вслух логические цепочки. Они все «росли» под его крылом. И он единственный, чьего гнева они все по-настоящему боялись. Однажды, выпив больше чем положено, они все отправились к вольерам церберов, чтобы проверить силу своего внушения. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы Фариа не почувствовал боль самой Габи при укусе. Они выпустили тогда половину церберов, которых ещё сутки ловили по всем закоулкам Ада. Гнев Фариа был неизбежен. Но оставаясь верным самому себе, демон лишь чуть повысил голос, вгрызаясь в их сознание, распекая их поведение и показывая, к чему это всё приведёт. Сама Вики потом призналась, что гнев Геральда был для неё не так страшен, как тихий разнос Фариа. А Нимуэ впервые столкнулась с тем, что несмотря на относительную свободу в поведении, всё же некоторые шалости её друзей совершенно не подходят ей по статусу. Они долго спорили с Фариа, когда он простыми словами пытался объяснить Ангелу, что это не ограничение свободы, это — последствия выбора… Но всё, что происходило с ним сейчас — пугало Габи. Он отдалился ото всех. Он полностью погрузился в себя. Она всегда чувствовала в нём присутствие чего-то очень сильного и очень тёмного. Он успокаивал её тем, что объяснял, что управлять болью веками не просто. И если сама Габи просто пропускала через себя и не оставляла, то он — хранил всё. И этот накопленный потенциал не мог не накладывать своего отпечатка на его суть. Но Габи всё равно казалось, что внутри её демона живет что-то ещё. Потому что временами, она цепенела находясь рядом. Потому что это неизвестное внутри её демона, словно тянуло к ней свои незримые щупальца, пытаясь подчинить. Фариа всё отрицал, говоря о сильной впечатлительности. И у самой Габи не было оснований ему не доверять… Но если нам кажется… Габи провела днём несколько занятий. Узнала от Лазаря о случае с Фарой. И теперь ей стало понятно, почему она не видит Нимуэ. Скорее всего, бывший ангел всё же высказала своё отношение. Да и для самого Владыки такое поведение казалось странным в глазах Габи. Но раз Ангел там была, она обязательно спросит подробности. Всё-таки это — ученики. Габи со смехом выслушала сетования Лазаря на очередное «пришествие» Уокер в Школу. Видимо, уроки отнимали всё время Пташки, раз она перестала отираться в библиотеке. Оставалось понять куда пропали Мими и Люцифер, но это уже было лишь вопросом времени. Вернувшись домой, Габи застыла у своих полок с сокровищами. И руки — автоматически — занялись тем, что успокаивало её душу. Она перебирала, перетирала и просто любовалась своими артефактами. Вспоминала, где добыла ту или иную вещицу. И — казалось бы — она знала их все наизусть, каждую грань и надпись, каждую трещинку… Но сегодня одна из вещиц её удивила. Это был обычный небольшой кубик из дерева. На его гранях были мелкие рисунки и буквы. На одном боку красовался красиво нарисованный ловец снов. И это было логичным, потому что с другого бока притаились слова оберега: «Тот страх, что сон нам принесёт, уже бессилен. Он — спасёт». И до сегодняшнего дня сама Габи была убеждена, что всё дело в кубике. Видимо, его необходимо было держать на прикроватной тумбочке. Она каждый раз хотела проверить силу оберега, но не успевала. Её личные кошмары были непредсказуемы и редки. И потом, после каждого, она опять натыкалась глазами на кубик на полке и думала, что его надо положить ближе к кровати. Но эта мысль слишком быстро испарялась. До следующего кошмара. И вот сегодня, крутя кубик в руках, погруженная в свои мысли, Габи слегка прокрутила его, словно пытаясь повернуть его часть, автоматически повторяя земную привычку крутить кубик головоломки, пока не соберешь всё цвета на грани. И в какой-то момент, повторяя это неосознанное действие в который раз, Габи почувствовала, как что-то щелкнуло, и кубик распался на две части. Она никогда даже не думала, что он может быть тайником, что его грани могут разойтись. С интересом рассматривая тайную находку, она завороженно уставилась на небольшой прозрачный камешек. Величиной с гранулу душистого перца. Едва заметный, на тонкой прозрачной леске. Сразу было видно, что тайник — с Земли. Ещё будучи маленькой девочкой, Габи носила подобные украшения. Тонкая леска, на которой болтался красивый камешек. У неё таких было много. Бабуля скупила ей все цвета радуги под любой цвет наряда. Иногда она одевала их все одновременно, расхаживая перед зеркалом как королева и любуясь искрами стекляшек на своей шее. Не задумываясь, Габи тут же подошла к огромному зеркалу и надела камешек на шею. Смотрелось очень красиво. Длина лески была идеальной. Камешек лег как надо: опустившись прямо в яремную впадинку, теряясь между ключицами и слегка мерцая. Эта простая вещица вдруг принесла спокойствие и умиротворение, окуная саму Габи в воспоминания о бабушке и земном детстве. Она так и оставила на себе украшение, и засыпая, неосознанно крутила камешек между пальцами руки…~🕷~
Он вошёл в дом, когда было уже далеко за полночь. Ощущая усталость каждой клеточкой тела. Чувствуя каждое перо в своих крыльях. Сняв мантию, Фариа сел в кресло, молчаливо рассматривая спящую Габи. Прошло не так много времени с последнего раза, но сейчас — это было жизненно необходимо. Иначе — он не сможет нормально существовать. Фариа как никто иной прекрасно осознавал, сколько сил и энергии отнимают мысли. Нет, не те глупые рассуждения о бренности бытия и поиск развлечений. Та работа разума, когда ты сопоставляешь миллионы не связанных действий, сотни разрозненных картинок, пытаясь соединить части целого. Эту работу не видно. Эта работа — не поддается измерению или описанию. И к подобному — склонны не многие. Даже здесь, на Небесах, в последние годы мало кто задействовал все участки своего мозга. На это были способны лишь первые. И многие из них уже утратили свои былые возможности. Потому что сама Вечность вносила свои коррективы. Потому что всё меньше требовалось анализировать и сопоставлять. Сейчас, пожалуй, в идеале этим владели единицы. Те, кто ни на минуту не прекращал мыслительный процесс. И Фариа — был одним из них. Он удерживал в потайных закоулках своего разума мельчайшие нюансы, детали, случаи и слова. И сейчас, в поисках ответа на главный вопрос, его скрытые резервы истощались быстрее обычного. Внутри его души всколыхнулось чувство жалости. Он не хотел бы причинить боль так скоро, но на кону стоял его собственный комфорт. Забота о теле и резервах — уже много веков была его первейшей прерогативой. Потому что любое тело бренно. Любое. У физической оболочки всегда будет износ, такова природа Мироздания. И чтобы поддержать её, ему самому приходилось следовать четким правилам. Когда во всех трех мирах наступил относительный покой, ему самому пришлось найти новые источники для своего существования. И резко ограничить свою активность. Войны почти прекратились, население подопытной Земли больше не уничтожало себя бездумно. Всё менялось. Менялась и боль. Её концентрация и насыщенность, её энергетическая плотность… Боль людей от ран и войн была в разы сильнее боли вызванной несостоявшейся жизнью. Душевные терзания становились легче. Уже мало кто истязал себя внутренними самобичеваниями: изменяли с легкостью и без оглядки, предавали с обыденностью, убивали играючи. Люди черствели. Уходила мораль, которая испокон веков была незримым оружием боли душевной. Его — боли. Его — детищем. Существа Небесные уподоблялись мелочностью порывов душам людей. И его источник постепенно начал усыхать. Нет, временами вспышки эпидемий и катаклизмы заполняли все его внутренние ресурсы, но теперь — это всё согласовывалось сторонами и выдавалось по расписанию. Из жизни Небес постепенно уходил хаос борьбы за власть. Всё успокаивалось и становилось привычным. Но только он испытывал от этой гармонии — неудовлетворение. Гармония медленно лишала его сил. И тогда его тёмный разум легко нашел выход. Можно брать то, что находится рядом. Но лишь с тех — кто силен физически и ментально, кто способен восстановить свои резервы, не замечая утечек, кто доверяет ему жизнь… Потому что без доверия, без возможности проникнуть глубже, любое его воздействие было обречено на провал. И выбранные им доноры — прекрасно справлялись, обеспечивая его самого всем необходимым. Он выбирал каждого с особой тщательностью. Он усыплял их бдительность, он становился их поверенным. Склоняя на свою сторону и заставляя пройти выбранным им самим путь. Их было не много, но они все были изысканным лакомством. Они были молоды, сильны, всё ещё не уравновешены, позволяя ему делать всё, чего бы он не захотел. А главное — они были уверены в том, что он последнее существо в этих мирах, кто причинил бы им боль. И это давало свои плоды. За последние годы его тело напиталось настолько, что запустило внутренние глубинные процессы регенерации, позволяя влить силы в оболочку. Заставляя его самого понять, что выбранная тактика — работает безотказно. Но сейчас… Его силы расходовал не только мыслительный процесс. Земля. Она всегда была его испытанием. Земля вытягивала из его оболочки больше, чем кто либо. И если на заре становления он мог веками обитать среди людей, питаясь их болью и эмоциями, развивая свою способность, изобретая новые связки и выпуская в мир новые виды боли, то сейчас каждое пребывание — вытягивало больше, чем давало. Тело старело. Оболочка истончалась. И удерживать свою суть на Земле становилось всё труднее. А лишение сути — означало смерть. Но умирать — в его планы не входило. Понимая, что его действия отвлекут её от него самого на несколько дней, давая столь необходимую свободу, Фариа снял первую печать… Застарелый воск, окутанный удушающим ладаном, густым облаком повис в спальне, накрывая пологом кровать и спящее на ней существо. Габи разогнулась, ложась на спину, вытягиваясь в струнку и её ровное дыхание сбилось… Слетела вторая печать, заставляя зашелестеть крылья. Секунды промедления — и третья печать выпустила в пространство тёмный разум… Ладан запульсировал, выдавая стойкий аромат пыли и затхлости, опускаясь на распростертое тело, врываясь в первые чертоги привычного разума… …И он пришел… Удушливый ладан. Снова. Заставляя сглатывать и судорожно вдыхать. Противная затхлость и липкость враждебных топей. Габи пробиралась сквозь склизкую прелую листву, изученным за эти годы маршрутом, мечтая добраться до спасительного камня, где всё закончится, стоит ей услышать крик птицы. Ноги вязли в жиже, сердце колотилось. Но впервые — не было страха. Впервые она не боялась своего кошмара. Она с удивлением озиралась по сторонам, понимая, что каждый вдох становится — легче, и можно уже не задерживать дыхание по привычке. Она знала свой кошмар до секунды. Но никогда не рассматривала его. Сейчас — она даже замедлила шаг, пытаясь понять куда она попадает из раза в раз, что её затягивает в эти топи? Демон сжал пальцы. Она — сопротивлялась. Допустив в первые чертоги, она через несколько минут схлопнула все остальные. Фариа замер. Она впервые давала отпор во сне. Это было немыслимо. Сны — идеальный вариант воздействия. Мозг настолько расслаблен и отвлечен, что с легкостью пропускает любое влияние. Все наговоры, проклятия, внушения — приходят через сон, в тот момент, когда стираются грани, когда бессознательное властвует над осознанным. Внушение воли через прикосновение — это грубый, «первобытный» и самый простой способ. Но он — недолговечен. То ли дело сон. Сны невозможно отследить, сны невозможно скрыть, сны невозможно изъять. Ваши сны — это вы сами в отражении ваших эмоций. Во сне — вы как на ладони… Но впервые, в её сны пришла осознанность. И именно она — закрывала её от него. Он усилил давление. Заставляя забурлить топи под её ногами, слёту врезаясь в защитный барьер. Он мог его обойти. Но это требовало времени. Он не мог понять природу этого заслона. Да, она была обижена, зла и неудовлетворена. Но это всё не могло скрыть её сны от него. Защита была древней. Неужели, она связала? Неужели, она — поняла? Фариа дернулся, разрушая морок удушливого ладана. Габи затихла. Во сне стало светлее, удушливый ладан ушёл, так и не дав его коснуться. Неужели он отдаляется от неё настолько, что уже даже во сне она не может ему помочь? Её личный кошмар всегда оборачивался его спасением. Она всегда вытягивала его ладан из топей. Она спасала его каждый раз… Но не в этот. Сейчас — она не смогла. Неужели они так сильно отдалились? Габи всхлипнула и проснулась… Оранжевый огонь его глаз молчаливо изучал её, сидящую на кровати. Что же творится внутри тебя, Габи? Что ты скрываешь? Фариа медленно поднялся, подходя ближе. Габи съёжилась, подтягивая одеяло. Он пугал её. Он — менялся. Сможет ли она вернуть его? В глубине души снова всколыхнулась обида. Она делала всё, чтобы быть рядом. Но он — не позволял. Это он не подпускал её ближе. И она совершенно бессильна была это изменить. Она впервые мысленно обвинила его, испугавшись этого понимания. В голове проносились обрывки воспоминаний, слов, действий. Это именно он… Замечая блеск в её глазах, он прекрасно понимал, что сейчас — она анализирует. Пытается понять, что произошло. И не в его интересах позволить ей делать это сейчас. Он резко наклонился, запуская руку в волосы и с силой притягивая её к себе. Его губы коснулись её властным поцелуем. Это — отвлекало всегда. Но чем дольше он терзал её, тем больше понимал что впервые не чувствует ответного отклика. Сейчас он не чувствовал её желания. Оно не клубилось вокруг него. Её ответный поцелуй был скорее испуганным, чем страстным. Прекрасно зная её способность возвести всё в степень абсурдной значимости, Фариа осознавал, что утренняя грубость была ошибкой. И если он хочет вернуть всё на круги своя — ему придется дать ей то, чего желает её душа. И его тело — было одним из необходимых пунктов. Он умело манипулировал её страстью к нему самому. Она — неожиданно — оказалась той, кто с радостью разделила его молчаливые пристрастия. Она была той, кто с восторгом и трепетом принимала его доминирование, подчиняясь охотно и испытывая от этого подчинения удовольствие. Он и подумать не мог, что найдет в ней всё, что было необходимо ему самому. Но сейчас — она ускользала. И это — было против его правил. Габи застыла. Казалось, вот оно — то, чего она ждёт. Его действия, его своеобразное извинение. Она улавливала его настрой, понимая, что сейчас он даст ей то, чего ей не хватало. Но что-то внутри неё самой останавливало её. Не давало сейчас вот так безропотно отдаться во власть его рук, его власти и его силы. Тело бунтовало, выбрасывая в кровь возбуждение, но разум — не позволял чувствам взять контроль. Она словно раскололась внутри себя надвое. Душа металась между двумя половинами целого, не зная, как обрести единение и поскуливая от неудовлетворенности. Она уговаривала себя ответить, но так и осталась сидеть не шелохнувшись, пока он не отстранился от неё. Фариа едва уловимо коснулся её щеки, понимая, что проблема глубже, чем он видит. Что теперь придётся искать пути решения и этого конфликта. Он — снова ошибся. Это его тревожило. Он — слабеет? Теряет хватку? Ответа он не знал. Но четко видел одно — его жизнь осыпалась… И в ближайшие дни, ему понадобятся все его силы, чтобы предотвратить глобальные разрушения. — Фариа, я… — Габи осеклась, не зная что она вообще хотела сказать. — Спи, Габи. Всё хорошо. Спи. Он вытянулся поверх одеяла, даже не раздеваясь. Он слишком устал. На его плечо опустилась голова, и ласковые пальцы коснулись волос. Молчаливая ласка и едва уловимый аромат глинтвейна. Он расслабился, понимая, что сейчас она как обычно, пробьется под его печати и постарается влить немного энергии. Сейчас его устроило бы даже это. Но против обыкновения, глинтвейн просто кружил рядом, не пытаясь и не обволакивая. Что-то определенно было не так.~🕷~
— А теперь — молись, Уокер, чтобы я тебя не убил… Вики с удивлением уставилась на своего демона. Почему-то тот простой факт, что она выпустила Тьму, сейчас привел его в состояние близкое к бешенству. Его глаза горели адовым огнём, плечи напряглись, а на шее отчетливо пульсировала любимая ей вена. — Геральд, да чего ты завелся? Можно подумать я и раньше её не выпускала… На всякий случай Вики сделала шаг назад, отступая к спасительной двери. — Уокер, я не знаю, что творится в твоей голове, заставляя тебя принимать столь опрометчивые решения. Демон медленно поднялся, сжимая руки в кулаки, резко выдыхая и поворачивая шею, жалобно хрустнувшую в ответ. — Она пытается вырваться, причиняет боль, и вместо того, чтобы найти решение и понять почему, ты просто — бац! — и выпускаешь её погулять? — к концу фразы голос Геральда эхом отразился от стен. — Она разгуливает по всем мирам, болтается в воздухе и не скрываясь клубится в Школе! Ты в своём уме? Вики сглотнула, постепенно пропуская его слова сквозь себя, пытаясь понять их смысл. — Это ты с ней можешь дружить, ругаться, мириться… Это тебе она не причинит вреда, ты — сосуд, и то, в последние дни это вопрос спорный. О чём ты думала? В школе дети! Ты уверена, что она никого бы не тронула? Уверена? — Геральд, по-моему ты несколько утрируешь ситуацию, — Вики вжала голову в плечи. — Утрирую? Да у меня руки чешутся от желания всыпать тебе по первое число, так чтобы дошло до головы, пусть и через иные пути. — Геральд, ты успокойся, не кричи! — Вики шагнула к нему, протягивая руки. По большому счету он прав. У неё нет осознанных аргументов для доказательств того, что Тьма бы никого не тронула. Она просто это чувствовала. Она просто знала — Тьма не тронет, пока самой Вики не угрожает опасность. Но донести сейчас это до Геральда было проблематичным. Они и так только только помирились, он всё ещё зол и расстроен и сейчас, в его глазах, она сама допустила очередную ошибку. Он — имел право злиться. Но она слишком хорошо знала последствия. И их надо было пресечь на корню. Вики сделала ещё шаг. — Что ты делаешь? — с удивлением спросила Вики, наблюдая, как Геральд оглядывается в поисках чего-то. — Что я делаю? Что ты делаешь? Объясни мне, как тебе такая мысль пришла вообще в голову! Выпустить и бросить. И спокойно отправится домой?! — найдя глазами то, что ему было нужно, демон быстрыми шагами пересек комнату, поднимая упавший со стула ремень. — Геральд! — Вики сглотнула и попятилась к двери. — Ты это серьёзно? Ремень? — Видимо «земным девочкам», которые «так больше не будут», прописные истины нужно тоже вколачивать земными действиями! — Геральд сложил ремень пополам и резко выпрямил его, заставляя две кожаных ленты соприкоснуться с характерным хлестким звуком. — Геральд! Остановись! — Вики вытянула вперед руки, продолжая пятиться к двери. — Я сейчас доступно объясню тебе, что можно и что нельзя делать… — Геральд! Геральд! Ну, ничего не произошло! Все дома, все на месте… — Дома? Ты знаешь, где она была? Ты знаешь, что она делала? Тут Сатана не выдерживает, сворачивает шеи, а ты — выпустила Тьму! О чём ты думала? Геральд снова растянул ремень, заставляя кожу натянуться, и сделал шаг к Вики. Несмотря на то, что её демон не шутил и был рассержен, Вики, почему-то, едва сдерживала смех, до конца не веря в то, что он серьёзен. И вроде — глаза горят, и он весь напряжен, но он что, реально собирается всыпать ей ремня? Как ребенку? Серьёзно? Вики улыбнулась. — Геральд, ну прости, ну… — Смешно? Тебе смешно? — Геральд сделал ещё пару шагов. Вики взвизгнула и бросилась в гостиную. Развернувшись, она поняла, что Геральд не шутит. Ему нужно сделать всего лишь пару шагов и… Он опустил руку с ремнём, собираясь схватить Уокер свободной рукой, но Вики вывернулась, снова заверещала, совершенно не задумываясь о том, где она находится, и бросилась к входным дверям, собираясь выскочить в коридор. — Ну-ка стой, — крикнул Геральд и ускорил шаг. Уокер слушать его не собиралась. Ей было сложно дышать, потому что всё это время она сдерживала смех, столь неуместный сейчас, но распирающий её изнутри. Последний шажочек к спасительной двери — и она потянулась к ручке. Однако дверь открылась без её усилий, заставляя саму Уокер врезаться в дерево и осесть на пол, уставившись непонимающим взглядом в белый подол. — Всегда знал, что это тебя заводит, — прозвучал голос Фенцио, пока тот осматривал пышущего негодованием демона с головы до ног. — Я думал, тут резвится кто, перепутав двери по пьяни, а тут вон оно что… Взгляд Фенцио опустился на сидящую на полу Уокер, которая расхохоталась, осматривая обоих. — Какого чёрта вам дома не играется? — Фенцио покачал головой. — Вы в Школе, а не на пустоши. Постыдились бы в такие игрища играть. Решили разнообразить жизнь? Заночевать в Школе? Годами носу не казали, а теперь здрасти? Тьфу, прости господи… Вики уже не смеялась, она тихо поскуливала, вытирая слёзы, понимая, как всё это выглядит со стороны. — Геральд! — Геральд? Имя демона задвоилось, когда его одновременно произнесли два голоса: осуждающий Фенцио и удивленный Мисселины. — Какого чёрта здесь происходит? Кого убили? Кто кричал? — Мисси вышла из-за спины ангела. — Шепфа, Геральд! Что ты тут делаешь? — Живу я здесь! — А ремень зачем? — Мисси уставилась на Вики, которая изо всех сил закрывала себе рот руками. — Геральд, фи… Демон шумно выдохнул и закатил глаза. Он совсем забыл, как чудесно всё слышно на этаже. И визг демоницы не мог не привлечь внимание Фенцио, чья комната была почти напротив. И всё бы ничего, если бы однажды они вместе с ангелом не вытаскивали из уже давно пустующей гостиной Геральда в хлам пьяных учеников проспоривших в вагат, и обязанных стащить что-то из комнаты демона. Фенцио не задумываясь ринулся вершить правосудие, не ожидая, что застанет здесь сейчас самого Геральда и орущую Уокер. Нет, со стороны они оба сейчас выглядели комично. Ангелам-то невдомёк, что натворила эта чертовка. — Это не то, о чём вы думаете. — Конечно не то, — Мисси подошла к Уокер. — Но зная её, я б тоже её выпорола от души. Фенцио открыл рот, с удивлением уставившись на Мисселину, Геральд недоумевающе крякнул. — Я бы на твоём месте так не ржала, детка, — Мисси наклонилась, хватая Вики за ухо и пытаясь её поднять. — Какого дьявола ты вчера скинула Тони с такой высоты? — Ай-ай-ай, — Вики послушно поднималась с пола, увлекаемая рукой ангела и совершенно не ожидавшая, что та на такое способна. — Да он как неповоротливый боров в небе! — Он и есть боров! — Мисси больно дернула Вики за ухо и убрала руку. — Ты в курсе, как работают законы физики? Про массу тела в курсе? — Ой, да не сильно-то он и упал. Там невысоко было. — Да он себе три ребра сломал, невысоко! Всю ночь скулил мне в лазарете! — А нечего столько жрать! — Умнее надо быть! Ты преподаватель, Вики! А ведешь себя как уличный подросток… Слова Мисси прервал раскатистый смех Геральда. Отсмеявшись, демон сел на диван, отбросив ремень, и продолжая наблюдая за ангелом. — Что? — развела руками Мисселина. — Она его с семиметровой высоты опустила. — Вот примерно за это я и собирался ей всыпать. Но — вы мне всю малину испортили. — Не переживай, я сама ей всыплю, если она ещё раз! — Мисси гневно развернулась к Уокер. — Ангел Фенцио, спасите меня. Они — хотят моей смерти, — Вики жалобно посмотрела на ангела и снова расхохоталась. — Два занятия на Земле с Непризнанными. За неподобающее поведение, — Фенцио кивнул и развернулся к выходу. — Прямо сейчас. — За что? — удивилась Уокер. — Это вы так меня спасли? — Хочешь остаться с этими двумя и быть выпоротой? — Фенцио развел руками и вышел в коридор. — Нет-нет-нет! Я уже бегу! — Уокер шустро юркнула за ангелом. — А одежда? — Мисселина всплеснула руками и вышла в коридор, догоняя Вики. Геральд тихо посмеивался, понимая, что этот балаган спас Уокер от неминуемой расправы. Но вечером им всё же надо будет поговорить. И серьёзно. И на этот раз — явно не в Школе. И раз порка не удалась, придется увещевать иными способами.~🕷~
Нимуэ открыла глаза. Задвинутые предусмотрительно шторы не спасали от пробивающегося солнца. Интересно, сколько она проспала? Потянувшись, с удивлением поняла, что чувствует себя прекрасно. Её не мучает похмелье, у неё не болит спина. Она посмотрела на ладони, понимая, что и они — в полном порядке. Значит, не показалось. Всё-таки табак кружил, незримо подпитывая и ускоряя все процессы. — Но тебя это всё равно не спасёт, — тихо произнесла она, ещё раз потянувшись. Немного потеревшись носом о подушку, всё ещё хранящую его запах, она приняла окончательное решение и поднялась. Быстрый душ, застегнутые пуговицы фрака. В ней что-то изменилось со вчерашнего дня. Внутри ещё немного ныло и болезненно отдавалось в душе, но при всём этом, она ощущала — свободу. От рамок, от не озвученных правил, от неправильных установок. Она ещё не понимала, рада она сама этому или нет, но понимание придёт. Если она окажется достаточно сильной, чтобы противостоять. Она ещё во многом сомневалась, но точно знала, что вчера они оба перешли грань. Пойдут ли они дальше вместе, или же их пути разойдутся — будет зависеть от принятых решений и осознанных последствий. Но как раньше — уже не будет. Она быстро сложила нужные ей бумаги, оставляя коробки у входа. Забрала свой ежедневник и вышла в коридоры Дворца. Явно ожидающий её появления, Рондент почтительно поклонился, пропуская её чуть вперёд и молчаливо следуя за ней. — Ну, говорите, Советник… — Надеюсь, ваше утро было добрым. — Пропустим… — Вам нужно к двум часам быть на острове… — Нет! — Но… — Я сказала — нет! — Нимуэ резко развернулась, заставляя Советника вжаться крыльями в стену. — Сегодня я никуда идти не собираюсь. Ни на какие острова. — Но Господин… — Так и передайте своему Господину, что на сегодня аудиенция с ним и его демонами в мои планы не входит. Это понятно? Рондент кивнул, нервно сглатывая. Повышенный тон и сверкнувшие глаза ему лично ничего хорошего не предвещали. И меньше всего он бы хотел сейчас оказаться между молотом и наковальней. И если удара молота не избежать, можно попробовать смягчить наковальню. — Прекрасно. И доставьте ко мне Люцифера. Сейчас же! — Нимуэ снова двинулась по коридору. — И куда прикажете его вам доставить, моя госпожа? — семенивший следом Рондент пытался не отставать от быстрого шага бывшего ангела. Нимуэ внутренне усмехнулась, замечая его обращение. Он никогда так её не называл. А всего-то нужно было рявкнуть пару раз и сверкнуть глазами. И сразу — признание положения и заискивающие нотки. Ещё бы реверанс сделал… — В Собор, Рондент. В Собор. Даже если он умирает и у него раскололась голова на сотни частей… Немедленно. — Да, моя госпожа. Что-то ещё? — Коробки у двери покоев вашего господина. Их тоже. В Собор. Рондент замер, наблюдая, как она удаляется всё дальше. Судя по всему, ему придется сообщить целых две новости, за которые его явно не похвалят. Она отказалась от назначенной встречи и, судя по всему, покинула Дворец. Рондент сглотнул. Утро началось хуже некуда.~🕷~
Фара с удивлением рассматривала демоницу, стоящую у стола Фенцио. Что она делает здесь, в Школе? А тем более — на уроке? Сидевшая рядом Лика, быстро что-то ей зашептала. Фара не поняла и половины, однако вынесла суть. Эта чёрнокрылая ведёт занятия. Фара недоуменно всматривалась в тонкие черты лица Виктории Уокер. Она, конечно, всего ничего в этом мире, но это странно, что каких-то левых существ допускают до ведения занятий. И, видимо, её теория насчет полного отсутствия дипломов об образовании самих преподавателей совершенно правдива. Выходит, тут преподавать могут все кому не лень? А где же правила? Где четкий регламент? Где утвержденные формы и инструкции для самих учителей? Как же прав Аарон, когда говорит о том, что тут творится полный бардак. Этим Небесам явно не хватает жесткости в управлении. — Поэтому, вместо нудного занятия — вы все отправляетесь на Землю, — голос Фенцио выдернул Фару из задумчивости. — Кроме Фары. — Почему? — Фара вскинула подбородок. — По-вашему я не достойна? — По-моему — вы ещё слабы морально, чтобы хотя бы попытаться осознанно заставить кого-то другого принять решение, — взгляд ангела пригвоздил Фару к месту, а синие глаза Уокер безучастно скользнули вдоль её плеча. — Это — дискриминация. — Это — забота о вашем состоянии после полученной травмы, — безапелляционно парировал Фенцио. — Итак, сами задания… Фара насупилась, и отвернулась, изучая взглядом окно. Она и сама не очень-то хотела на Землю. На задание. Она бы хотела увидеть родителей, но знала, что ей это не позволят. А если даже она и придёт к ним, то они её не узнают. Потому что облик будет иной. Но сейчас она впервые задумалась о том, а сможет ли она сама хоть когда-нибудь выполнять подобные задания? Сможет ли она сама стать той, кто играет с жизнями таких же как она. А влиял ли хоть раз в жизни кто-то из существ на её выбор? Чувствовала ли она сама иное вмешательство? Погрузившись в свои воспоминания и мысли, Фара и не заметила, как опустел кабинет, а она так и осталась сидеть за партой. Ангел Фенцио что-то писал за своим столом, словно не замечая её. Но Фара чувствовала, что тот изучает её исподтишка. Бросая быстрые взгляды. — И всё-таки, ангел Фенцио, — отчетливо произнесла Фара, — почему вы не пустили меня на Землю? — Потому что не уверен, что ты сможешь хоть как-то повлиять на людей. Тебе это чуждо. Пока — чуждо. Ангел не поднимал головы от записей, а Фара сидела раскрыв рот. Всё же, этот седовласый не похож на дурака. Понимает, о чём говорит. — А если так и не станет понятно? — Фара, — Фенцио посмотрел на серокрылую. — Тебе никогда не будет понятно, если ты сама не захочешь понять. Но для этого, как минимум, нужно послушать ещё чьё-то мнение, отличное от мнения твоего разлюбезного Ангела. — Вы просто его недолюбливаете, потому что он исправляет за вами ваши ошибки, — Фара фыркнула и упрямо сложила руки на груди. — А ты уверена что это — ошибки? У тебя есть личное мнение? Или только то, что сказал Аарон и ты повторила это как болванчик? Ты ненавидишь всех нас, ты как дикобраз — выпустила все иглы сразу. Да, мир непривычен, непонятен и, возможно, даже враждебен. Но может всё дело в том, что мир как зеркало: отражает то, что видит? — То есть это я совершаю странные поступки и творю ужасные вещи? — Не знаю. А ты творишь? — Да вы тут все только и делаете, что пытаетесь разрушить мой мир! — Твоего привычного мира больше нет. И больше никогда не будет. И чем быстрее ты это поймешь, тем легче тебе станет принять наш мир. Не все демоны зло. Не все ангелы — тряпки. И не всё так неправильно, как видится Аарону… Фенцио поднялся, собирая пергаменты, и покинул аудиторию, оставляя Фару одну. Со своими мыслями, со своими ощущениями, и с первыми ростками сомнения в юной душе.~🕷~
Они стояли перед Ратушей, глядя на единственную стену, что осталась от некогда величественного здания. Сатана осмотрелся, понимая, что место здорово пострадало после того, как он был здесь в последний раз. И даже смутно вспомнил, кто приложил к этому руку. Но сейчас они оба смотрели на своё прошлое. На первый дом, что приютил тогда ещё единых существ. Первые принятые совместные решения. Первые планы. Надежды. Мечты… — Я так и не могу понять до конца, зачем ты тогда развязал эту бойню… — Испугался. Мои ангелы гибли… — Думаешь, не нашли бы решения? — Я не хотел искать вместе. — Вот поэтому — Гордыня самый страшный грех… — Я столько раз умирал. Я хотел быть единственным, но мне навязали тебя. Самаэль усмехнулся. Скажи ему это Шепфа ранее — он бы его изничтожил. Но… столько воды утекло, столько сил вложено, столько существ потеряно… Они научились существовать. Они когда-нибудь бы простили друг другу даже первую зависть в начале времён. Но сейчас им всем угрожало куда больше зло, нежели застарелые обиды и затянутые раны. — Да я тоже не очень-то тебя жаловал по первости. — Да, ты был слишком горяч. Чуть что — и зал в Ратуше покрывался копотью. Как ты меня не спалил, до сих пор не понимаю. — Может потому, что ты тогда был как ледяная глыба? Холодная и бесчувственная? Шепфа улыбнулся. Они так давно живут… — Я был тем, кто тебя охлаждал, признай уже это, наконец. — Да, так же как я был единственным, кто тебя грел. После меня, я так понимаю, рядом с тобой никто и не спал? — Сатана ухмыльнулся. — Ты до скончания веков будешь мне вспоминать ту ночь, когда после нового изобретения твоего демона мы так и уснули… — Конечно. Но, заметь, мы потом усовершенствовали совсем адское пойло. Теперь его распивают все Небеса. — Введу сухой закон. — Ты там в своём чертоге за века совсем свихнулся, — Сатана хлопнул ангела по плечу и подошёл ближе к стене. Рванув ребра, принимая свой облик, Самаэль тряхнул головой, перестраивая ощущения. Выпуская внутренних демонов. Заставляя раскрыться кожаные крылья, выпуская на волю когти и длинные рога, изрыгая поток пламени. Несколько секунд — и рядом встала его светлая копия. Голубые кожаные крылья против красных, нимб на смену рогов, и языки голубого пламени, волной пробежавшиеся по исполинскому телу. Шепфа мотнул головой. — Что, лет сто уже не переодевался? Костюмчик жмёт? — тихий смех звучал в голове. Им не было нужды облекать всё в привычные слова. Выбирая истинный облик, перестраивая восприятие, они меняли и привычное общение. Они — были задуманы единым целым. Они — были так созданы. И это лишь их вина, что со временем они утратили целостность, приняв каждый себя по отдельности. — Непривычно. В отличии от тебя, я не очень люблю это тело. — Потому что не хочешь принимать в себе зверя. Но прирученный зверь — зверь ласковый. — Если выживем — найму тебя в учителя. — Во всяком случае — постараемся. Самаэль втянул в себя воздух, закрыл глаза и прислушался. Мир вокруг больше не звучал обычными звуками. Исчез ветер, утихли птицы, ушло шелестение травы… Тихо и медленно в тишине зазвучала мелодия энергий. Земля вокруг тихо загудела, словно огромная трансформаторная будка. Раскрыв глаза, Самаэль увидел пульс древних руин. Билось самое сердце первого города. — Чувствуешь? — глухо спросил он. — Да, — так же тихо отозвался Шепфа. — Удивительно, столько времени прошло, а остров всё ещё живёт и дышит. Гудит… — Его подпитали… — Зачем? — Неосознанно. Один из моих демонов провел обряд единения. — Судя по обряду — один из первых. Не думал, что демоны столь сентиментальны. — Просто с ней иначе было никак. Та ещё мартышка с гранатой… — Уокер это сплошное испытание для миров. Иногда думаю, что кто-то из наших здорово наследил на Земле по первости, иначе никак не могу объяснить, почему и мать и дочь оказались лучшими… — Мать особенно отличилась, — Самаэль усмехнулся. — Но, ты знаешь, тебе бы такая подошла. Тебя надо бодрить временами, Шепфа. А ты сидел в Чертогах… эх… — Молчи, грусть, — Шепфа улыбнулся. В свою очередь, втянув воздух, Шепфа на несколько минут замер, распознавая, следуя зову. Отчетливо улавливая частицы того, кто был его прародителем не единожды. Стоило только вспомнить его, представить, как в воздухе тут же заискрились серебряные частицы. Шепфа раскрыл глаза. — Видишь? — спросил он. — Что именно? — отозвался Сатана. — Серебро. Это — его след. Весь остров в его следах. Он — точно здесь был. — Значит, наша цель — искры. — И энергия пустоты. Чувствуешь её? Она — холодная, глубокая, пугающая своей силой, слегка солоноватая. — Безмятежно спокойная, — кивнул Самаэль. — Да. — Судя по всему, он был тут недавно. Пещера. Она пульсирует сильнее всего. Но это не его дом. — Пристанище Тьмы… — Да, это её территория. — Уокер всё так же — сосуд? — Да. И вроде не плохой. Правда недавно Тьма взбунтовалась. — Почувствовала, видимо… — Скорее всего. Я так глубоко ещё не сопоставлял. — И не мучайся. Он создал её, отделив от Мглы. Она — его ощущает также как и мы. Только тоньше и раньше. — Хочешь сказать, Тьма на его стороне? — Нет. Суть Абсолютной Тьмы — дать жизнь и стать колыбелью. Она — не принимает сторон. Она — основная сила мироздания. — Но я бы не исключал. — Согласен. Но я думаю, угроз не будет. Глубокие вдохи, окончательно перестроенное восприятие и обычный мир исчез, оставляя пульсирующие нити энергий, очертания ландшафта и тянущийся, едва уловимый след. Не сговариваясь, два первых существа взмахнули исполинскими крыльями. Кровь побежала быстрее, инстинкты обострились. И через пару секунд, вдоль едва уловимого следа вытянулись две фигуры, ложась на выбранный курс и следуя древнейшему чутью.~🕷~
Люцифер с удивлением уставился на Рондента. Он еле разлепил глаза, понимая, что вчера они уничтожили лошадиную дозу глифта. Голова болезненно пульсировала. Звук собственного сердца казался канонадой. С трудом сглотнув, Люцифер молча кивнул, разрешая Советнику говорить, направляясь вглубь своих покоев в поисках кувшина с водой. — Мне велено вам передать… Люцифер болезненно застонал, знаком умоляя Рондента говорить чуть тише, пока он сам, разливая воду на себя, делал первые три глотка. Советник выждал, пока сын Сатаны не кивнул снова. — Нимуэ ждет вас в Соборе. — Она живая? — Люцифер удивленно обернулся на демона. — Она выпила больше меня. Раньше завтра я вообще не ждал от неё вестей. — Госпожа чувствует себя прекрасно и с нетерпением ожидает вас в указанном месте. — Ничесе, фантик. Она и тебя обработала? — Люцифер усмехнулся, тут же пожалев, потому что в голове всё снова закружилось и сотни молоточков ударились в его виски. — Не понимаю, о чём вы… — Что-то ты сегодня дюже вежлив, Рондент. Чую, должен ты сообщить какую-то пакость. Только вот не знаю кому. Мне или… — Мне было велено, я передал. И не советую тянуть. Нимуэ четко дала понять, что ей плевать на то, что вы умираете… — Ты смотри, какая Цаца, — Люцифер потер руками виски. — Ладно. Я понял. И совершенно не беспокоясь о дальнейшей судьбе Советника, Люцифер отправился под горячие струи душа. Видимо, она точно больше не ангел. Ведьма. Вот кто она. Никто бы не выжил после вчерашнего. Ведьма… В душе всколыхнулось воспоминание…