***
Сяо Синчэнь очень сильно старался не улыбнуться. Управлять каждый день нуждами, требованиями и буйным темпераментом А-Цин и Чэнмэя зачастую было сродни жонглированию двумя дюжинами вымазанных в жиру яиц одновременно — и этому он научился. Управление же Сюэ Яном могло бы сравниться скорее с жонглированием острыми ножами, стоя на тросе, натянутом над геенной огненной. Впрочем, между ним и выдуманной им личностью было достаточно совпадений, чтобы некоторые способы обращения с ним все еще срабатывали — если, конечно, пользоваться ими с осторожностью. Цзычэнь тронул его руку, и он поднял ладонь вверх, чтоб послушать. «Медитация? Серьезно?» Он помнил, что даже раньше, когда он мог видеть, лицо его друга редко выражало любую разновидность веселья, но он все равно знал, что тот чувствует — как и сейчас, когда Цзычэнь прикоснулся к его руке, прежде чем снова позволить ей свободно опуститься. Он просто улыбнулся, едва заметно. Если в этой беседе зайти слишком далеко — это может заставить Сюэ Яна ощутить себя высмеянным, а это, в свою очередь приведет к тому, что он вырвет кому-нибудь глотку или, что более вероятно, умрет мучительной смертью в тщетной попытке это сделать. Не то, чтобы он хотел рисковать с подобными альтернативами. — Далеко еще? — спросил он вместо ответа Цзычэню, надеясь прощупать почву и узнать, насколько сильно Сюэ Ян вернулся к своему угрюмо-раздраженному состоянию. — Чуть-чуть вверх по склону, — отозвался Сюэ Ян, и, к счастью, его голос был скорее довольным, нежели озлобленным. — А что, становится все труднее сдерживать внезапную тягу к медитации, даочжан? Он улыбнулся шире, более открыто, потому что это было куда более удовлетворительно. — Думаю, я справлюсь, но спасибо за беспокойство, — короткий смешок, похожий на нечто среднее между презрением и насмешкой, стал единственным ответом на его реплику. — Тебе знакома эта дорога? Не припомню, чтобы мы с тобой когда-нибудь забирались так далеко на восток. Он тщательно подбирал слова, старательно избегая упоминаний о Ночных охотах, монстрах или лютых мертвецах. Некоторые вещи лучше оставлять недосказанными. — Это главная Восточная дорога из города И, так сказать, кратчайший путь к цивилизации, — небрежно ответил Сюэ Ян. — Я проходил здесь каждый раз, когда шел туда или возвращался домо… Возвращался обратно. — Каждый раз? — не в силах сдержаться, полюбопытствовал Синчэнь. Отчего-то он смутно представлял себе, как Сюэ Ян уходит, впрочем, он смутно представлял себе вообще все, что происходило во время этих утраченных в небытии лет. — Ты часто путешествовал? На какое-то мгновение воцарилась тишина и Синчэнь предположил, что, должно быть, ненамеренно задел довольно больную точку, снова вызвав этим гнев. Но когда Сюэ Ян заговорил, его голос по большей части звучал отстраненно. — Я прочесывал мир в поисках заклинаний и ритуалов, чтобы тебя разбудить. Ну, или хотя бы поговорить с тобой. Не то, чтобы что-то из этого помогло, — затем снова короткая пауза и фыркающий дерзкий смешок. — А еще у меня было много работы. Пришлось обратиться за помощью к старым друзьям и, как внезапно выяснилось, воскрешение мертвых — из тех услуг, которые очень дорого обходятся. Пришлось потратить много времени и очень сильно испачкать руки. Что-то в его тоне заставило Синчэня содрогнуться в глубине души. — Я ведь не хочу об этом знать, да? — Мм, неа, точно не хочешь. На самом деле, будет гораздо лучше, если ты не будешь этого знать, — в последующей короткой тишине без труда угадывалась дерзкая усмешка, хоть Сюэ Ян не издал ни звука. — Столько лет устраивать грязные беспорядки и подчищать за беспорядками других, все ради мелких зацепок, которые ни к чему не приводили. Семь — почти восемь лет! Ты был таким чертовски упрямым! Мне и правда стоило обидеться. Считай тебе очень повезло, что я такой всепрощающий. — Почему? — Почему тебе стоит считать себя везучим? О, даочжан, я думаю, что в сложившихся обстоятельствах, ты должен был бы знать, чт… — Почему ты истратил все эти годы на то, чтобы вернуть меня назад? Воцарилась такая абсолютная тишина, словно мир разом остановился и замер — он пожалел, что спросил, почти мгновенно, потому что это был один из тех глобальных больных вопросов, которые он бережно хранил в своем сердце, укрыв от чужих глаз. Тот самый, озвучить который он не был готов до конца, равно как и получить на него ответ. Просчет в этом опасном жонглировании был допущен, и единственное, что он мог теперь сделать — это подготовиться к тому, что все ножи в его руках вот-вот рухнут. — Ты не должен был умереть. Это был вовсе не тот ответ, которого он ждал (вообще не ответ, если по правде), а голос Сюэ Яна стал прерывистым, и он не мог понять, из-за чего. Нечто среднее между обжигающей злостью, ледяным страхом и невыносимой тоской начало скапливаться у него под ребрами. На секунду ему показалось, что из-за шрама на шее ему стало трудно глотать. — Ты не выглядел так, словно тебе есть до этого дело. В тот день. Сюэ Ян тут же остановился, но не издал ни звука. Больше всего на свете Синчэню вдруг захотелось увидеть выражение его лица, узнать что-нибудь, хотя бы что-то из того, о чем он думает. Ему захотелось вырвать из этого невыносимого упрямого молчания все недостающие паззлы его собственной жизни. — Ты сказал, что лгал мне все время, — он продолжил давить, зная, что возможно не стоит, но было так несправедливо, что все вокруг ждали от него терпения, в то время как он сам больше всех заслуживал ответов. — Ты сказал, что моя попытка сделать мир лучше смехотворна. Что все это было развлечением, насмешкой. Так вот чем все и было? Чем оно является? Развлечением? Тишина, последовавшая за этими словами, была такой громкой, что даже ветер затаил свое дыхание. Он мог чувствовать, как беспокойно ерзает Шуанхуа, надежно спрятанный в ножнах, из-за близости нарастающего гнева Цзычэня. — Думаешь, я бы так изгалялся над собой почти восемь лет ради гребаной персональной шутки? Когда Сюэ Ян все-таки заговорил, его голос был сдавленным то ли от ярости, то ли от чего-то еще. Он не мог понять — и внезапно перестал быть уверен в том, что хочет понимать. В памяти всплыл тот самый безудержный смех, последнее, что он услышал перед смертью. — В твоем случае, я и правда не знаю. Сюэ Ян издал непонятный задыхающийся звук, похожий на смех, но слишком резкий и неровный. — А, какой ужас, наконец-то ты меня подловил! Разумеется, все было ради развлечения! Ради чего еще это могло бы быть, а? Это не звучало как веселье. Вовсе нет. Сяо Синчэнь внезапно ощутил себя таким уставшим от постоянной необходимости бороться, угадывать, рыться, выдирать, запихивая руки по локоть во все, сказанное Сюэ Яном, чтобы отсеять любую мелочь, более-менее похожую на правду. — Ты назвался Чэнмэем, — горько бросил он, потому что этот факт уже давно его раздражал. — Тем, кто помогает другим, помогает делать добрые дела. Это тоже было частью шутки? Снова возникла тишина, но когда Сюэ Ян ответил, его голос был больше озадаченным, чем сердито-сдавленным. — Это мое имя. Ладно, надо признаться, на такой ответ он точно не рассчитывал. — Твое… Имя? — Мое официальное имя, — он тихо рассмеялся, не то, чтобы счастливо, но не тем резким смехом, который прежде был подобен когтям хищной птицы, готовым вот-вот сомкнуться на каждом сказанном слове. — Оказывается, чтобы жить в ядовитых садах Цзиньлинтая, нужно иметь официальное имя. Ты не знал? Я был даром, а мои навыки — особым подношением, призванным осчастливить старого засранца Гуаншаня, чтобы мой щедрый друг Ляньфан-Цзунь мог получить статус и влияние, которого он так жаждал. Это ему я должен был помогать. И он же дал мне это милое имя, чтобы убедиться наверняка, что я не забуду о своем предназначении. Он снова рассмеялся, а может, он и не переставал смеяться, но теперь его смех звучал так мягко и тихо, словно он и правда был самым обаятельным и добрым человеком в мире, который действительно способен на нежность. — О, даочжан… Это была насмешка надо мной, а не над тобой. С Цзинем я провел много хороших дней, не буду отрицать. Но помогать тебе мне нравилось больше — я ведь остался с тобой сам, не так ли? Помогать. Помогать, создавая монстров из невинных людей, чтобы потом можно было их уничтожить, а затем помогать уничтожать настоящих монстров. Помогать чинить крышу, помогать в покупке и очистке овощей, помогать вернуть его радость и способность смеяться снова, когда он сам был весь окутан одиночеством. Помогать восстать из той же холодной смерти, в которую он так безжалостно толкнул А-Цин. Внезапно к его пальцам потянулись чужие, и он инстинктивно дернулся, не сразу опознав их, но тут же ловко схватил их сам, прежде чем они успели исчезнуть. Цзычэнь. «Давай найдем место для отдыха» Только сейчас он понял, насколько дезориентировано стал ощущать себя. Эти ответы не принесли ему ничего полезного, но заставили вновь испытывать чувство потери. Краем уха он услышал слабый скрежет метала по пыльной дороге и не без огорчения догадался, что, должно быть, Цзычэнь что-то сказал Сюэ Яну, и тот замолчал, не смотря на сказанное — а может и из-за сказанного. — Продолжим идти к роднику? — устало кивнул он Цзычэню. — Там и отдохнем. Ветер шумел в листве, солнечные лучи мягко согревали теплом, мир вращался, мягко и размеренно кружась в потоке Вселенной. Мир все еще не остановился. — В жопу этого Чэнмэя, если честно, — он услышал, как бубнит Сюэ Ян, очевидно сделав несколько шагов вперед. — У него есть все. Но стоит только его маске чуть-чуть надтреснуть, проявляя хоть крошечную часть Сюэ Яна, как все идет по пизде. В хороших местах этого мира никогда нет свободной комнаты для чего-то вроде меня. Бездонная горечь в его словах придала последующей тишине послевкусия едкого звенящего металла. Рука Цзычэня в его ладони сердито дернулась. — Давай, даочжан. До родника еще немного осталось, а мы ведь не можем упустить твою послеобеденную медитацию, верно? Сяо Синчэнь снова начал двигаться в тишине, держась за руку Цзычэня, словно это была последняя настоящая вещь в этом мире. Он чувствовал себя так, будто кто-то отобрал у него все тщательно собранные куски прошлой жизни и снова разбросал их в хаотичном порядке.12. Охлади свой пыл
25 апреля 2021 г. в 13:09
Одежда Сяо Синчэня была неправильного цвета, что бесило подобно бельму на глазу. Застиранный оттенок белого, больше похожий на пыль чем на звездное мерцание, и, конечно же, этот цвет был весьма далек от лунного сияния.
Нет, ну а чего ты ожидал, позволяя лютому мертвецу помогать ему с выбором одежды? — горестно упрекнул себя в мыслях Сюэ Ян.
Глаза Сун Ланя технически были глазами Сяо Синчэня, так что проблема определенно не в них — скорее всего она была расположена где-то на полпути между этими глазами и неуклюжей лапой, которую кое-кто использовал для общения. Возможно, дело в пробитом гвоздями мозге — или в том, что от него осталось. Сраный идиот.
Когда Сюэ Ян указал ему на цвет одежды, Сяо Синчэнь не расстроился — он выглядел всего лишь немного удивленным. Даочжан едва заметно улыбнулся и сказал, что стоит быть благодарными за старую новую одежду, которую оба даоса получили в храме Тяньчжоу перед самым уходом. И цвет этой одежды не имел значения. Сяо Синчэнь сказал, что они достаточно удобные — и это главное.
Даже если бы ему на голову натянули мешок из-под картофеля, он бы любезно улыбнулся и выразил благодарность за столь щедрый дар.
Говоря откровенно, в простом хлопке не было абсолютно ничего удобного — если не считать, конечно, его способность к пропусканию воздуха. Материал был грубым и не обработанным, из-за чего по всей коже распространялся невыносимый зуд, как в детстве. Даже на протяжении всех лет скитаний и маскировки, он все равно предпочитал сначала использовать несколько слоев шелка, а уже сверху надевать более простой ханьфу — для удобства и, надо бы признать, частично чтобы потешить свое самолюбие.
Теперь же его новые одежды были менее «окровавленные» и «рваные словно их латала стая бешеных псов», но они были такие же тусклые, как и у Сун Ланя — а еще кусались.
А еще у Сяо Синчэня был неправильный цвет одежд.
— Все хорошо?
Он был очень близок к тому, чтобы в мельчайших подробностях и со всем отнюдь нецензурным красноречием рассказать Сяо Синчэню, насколько все не хорошо, но вовремя прикусил губу, напомнив себе, что едва ли это хорошая идея: с самого утра они проходили этот сценарий уже трижды и, вероятно, в четвертый раз терпение лопнет даже у Синчэня. Так что, вместо всего этого он просто натянул сладенькую ухмылку:
— Все просто прекрасно, даочжан!
— Если тебе нужно отдохнуть…
Он не смог удержаться, чтоб разочаровано не оскалиться на это предложение, прекрасно зная, что его сможет увидеть только Сун Лань— а он не в счет.
— Я отлично себя чувствую.
— Запасы Ци быстро истощаются, когда ты передвигаешься на ногах…
— Я предпочитаю передвигаться на ногах, — прошипел он в ответ. — Ползти с одной рукой не очень удобно, знаешь ли.
Синчэнь вздрогнул от яда в его голосе, но, надо признать, он сам виноват, что все продолжал и продолжал тыкать в самое больное место.
— Мы можем останавливаться и отдыхать несколько чаще.
— Да хватит уже опекать меня! —разъяренно рявкнул Сюэ Ян, повернувшись к нему. — Хватит смотреть на меня свысока! Думаешь, я настолько слаб и беспомощен, что мне нужна твоя снисходительность? Ты уж наверняка должен знать, что я не из таких! Не думай, что я не смогу вырвать тебе глотку в мгновение ока! Да если бы я захотел, ты бы уже давно…
Лежал мертвым, посеревшим и холодным в гробу. М е р т в ы м.
Он оступился, внезапно ощутив слабость в ногах, и тут же поймал равнодушный взгляд Сун Ланя, который уже весьма красноречиво держал ладонь на рукояти Фусюэ.
Приложив усилие, он снова вернул себе равновесие и оскалил зубы в убийственной псевдо-улыбке.
— Просто продолжай идти, Сяо Синчэнь. Со мной все хорошо.
Даочжан имел наглость состроить огорченную мину, но, плотно сомкнув уста, все же продолжил свой путь. Какое-то время он выглядел глубоко задумавшимся.
— Вообще-то, — произнес он спустя несколько мгновений тишины так рассеяно, словно предварительно перекатывал на языке каждое последующее слово. — Думаю… Мне нужно отдохнуть. Здешний лес звучит довольно умиротворенно. Я бы хотел остановиться и немного помедитировать.
Было ясно, как божий день, что это самая неуклюжая и болезненно-очевидная попытка состроить уловку, которую только видел мир.
Сюэ Ян разрывался между праведным гневом, откровенным недоверием и рвущимся наружу полноценным смехом, который, к слову, было весьма сложно удержать за зубами. Сун Лань на короткое мгновение прикрыл глаза — и теперь Сюэ Ян знал, что он так делает, когда хочет избежать соблазна закатить их — а его ноздри широко раздулись, втягивая воздух одним тяжелым вдохом.
— Помедитировать, значит.
— Да, — беззаботно подтвердил Сяо Синчэнь. — Ветер в кронах этих деревьев так приятен слуху.
Взгляд, которым его наградил Сун Лань, говорил едва ли не яснее того, что мог бы нацарапать Фусюэ на этом вездесущем гравии: «Только вздумай что-нибудь ляпнуть», как будто он считал, что тот и правда станет разочаровывать Синчэня в его столь бесценных, но провальных попытках использовать манипуляции. Он беззвучно засмеялся в ответ, прежде чем снова повернуться к тому, кто действительно имел значение.
—О, что ж. Хорошо. Если ты настаиваешь, даочжан. Но если ты продолжишь нас тормозить подобным образом, мы никогда никуда не дойдем. Честное слово!
— Спасибо, — едва заметная счастливая улыбка на лице Синчэня затмевала солнце.
Сюэ Ян не мог удержаться от короткого смешка — даочжан выглядел настолько довольным собственной хитростью, что это просто до невозможности умиляло.
— В нескольких ли отсюда есть родник, даочжан. Это лучшее из возможных мест для отдыха. Уверен, что там ветер в кронах деревьев приятен слуху не меньше. Ну, если ты, конечно, сможешь воспротивиться своему желанию помедитировать еще на одну палочку благовоний дольше.
— Тогда там и остановимся на отдых, — торжественно кивнул Сяо Синчэнь.
Три ли, максимум четыре — он вполне справится с этим. Ходьба и правда выжигала его слабую Ци намного быстрее, чем ему того хотелось, а необходимость удерживать себя в вертикальном положении замедляла исцеление ран, в связи с чем каждый шаг давался с невыносимой болью. Но раньше физическая активность наоборот всегда способствовала скорейшему выздоровлению.
Три ли, наверняка не больше четырех. И посидеть часик-второй на занудно-скучной медитации, в конце концов, может быть не такой уж плохой затеей.