***
Пятый день после того, как Сун Лань проснулся, оказался дождливым – первый день без солнца, но по крайней мере тумана тоже не было. Обыкновенный длительный ливень с забивающимся сквозь открытое окно мокрым ветром, таящим в себе аромат влажной земли и растрепанных цветов. — Он же промокнет, — отметил Сун Лань, нахмурившись. Окно над кроватью было защищено от ветра достаточно, чтобы капли дождя не залетали внутрь, но сам воздух был влажным, отчего на спящем лице Сяо Синчэня появился блеск, а волосы покрылись каплями росы. — Не вздумай закрывать его, — буркнул Сюэ Ян, непроизвольно скребя ладонью собственное бедро. — Он никогда не закрывал окна летом. Ему нравился запах и шум дождя. Идиот. Несколько раз сжав и разжав пальцы, он потянулся за своей чашкой и прижал ее к себе так, словно пытался впитать ее тепло. — К тому же кто знает, вдруг небольшой дождик поможет ему проснуться. Синчэнь спал беспробудным сном с тех самых пор, как они вытащили его из царства туманных духов, даже не пошевелившись ни разу – он не подавал никаких признаков того, что слышит их, но Сунь Ланю отчаянно хотелось верить, что его дыхание стало более легким и поверхностным, каким оно бывало ранним утром перед пробуждением. Он мог бы отмахнуться от этого, как от принятия желаемого за действительное, если бы не заметил, что время от времени в такие моменты Сюэ Ян тоже сужает глаза. Или смотрит как сейчас, прямо через плечо, будто призывая его проснуться. Они сидели на полу у кровати Синчэня и пили послеобеденный чай. Снова. Вот во что превратились все его дни: пока он наблюдал за Синчэнем, Сюэ Ян либо делал совершенно неразборчивые пометки в своих кропотливых записях, либо беспокойно измерял шагами комнату, либо уходил по мелким, бессмысленным делам, чтобы вскоре вернуться, едва ли не в таком же раздраженном состоянии, в каком уходил. А в промежутках между – они пили чай, чтобы скоротать время. Конечно же, они часто ругались. Иногда эти ссоры почти перерастали в драку, атмосфера надвигающегося насилия просто-таки висела в воздухе…. Но на удивление, вопреки тому, что они оба были заперты в крохотной комнатушке столько бесконечных дней подряд, им все же преимущественно удавалось ладить в более-менее вежливом русле – вероятно, потому, что ни один из них не хотел нарушать целительный покой Сяо Синчэня. — Я бы не сильно надеялся, — выдохнул Сун Лань, в качестве приглашения к диалогу. — Лично я видел, как он без проблем спит посреди грозы. Сюэ Ян чуть склонил голову, приподняв бровь. — Снаружи, — прояснил Сун Лань. — Буквально посреди грозы. Сюэ Ян коротко хохотнул и, сделав торопливый глоток чая, кивнул. — Охотно верю! Иногда он спит так чутко, что может и паука в соседней комнате услышать, но иногда… Он умолк, заканчивая предложение жестом, и Сун Лань согласно кивнул: — И посреди грозы не проснется. На лице Сюэ Яна проскользнула та самая, странно-мягкая улыбка, к которой Сун Лань все никак не мог привыкнуть – и которая в последнее время появлялась все чаще и чаще, будь то задумчивость или воспоминания, но которая по-прежнему казалась совершенно неуместной. Он не мог вспомнить, когда это все началось. Возможно, с птицы. Осторожно, нерешительно, они принялись обмениваться воспоминаниями, оба достаточно изголодавшиеся по возможности дополнять воспоминания друг друга новыми, предложенными взамен своим. Случайные, мимолетные вспышки, спровоцированные всем и вся. Очевидно, сегодня провокатором стал дождь. — Еще во время, когда мы только оказались в городе И, он пытался сам лично починить крышу, чтобы иметь возможность укрыться от холода и дождя. Но, скажу я тебе, там солома настолько прохудилась, что была похожа на сплошную дыру, сквозь которую без труда можно было узнать, какая снаружи погода. Слепец, никогда в жизни не натиравший мозолей, взбирался по лестнице, собираясь чинить крышу! Пришлось лезть за ним, чтоб проследить, чтобы он не шмякнулся оттуда и не сломал себе шею, или не прилепил эти балки в неправильном направлении. А он не прекращал смеяться – все смеялся и смеялся, чем больше ошибался – тем сильнее радовался, до тех пор, пока я не взялся за работу вместо него. Ему казалось, это самое веселое занятие в мире. Сюэ Ян вздохнул и, откинув голову назад, уставился вдаль. — Наверное, так и было, хоть мы тогда этого и не знали. — Он всегда пытался все починить, — тихо произнес Сун Лань, ощутив горько-сладкий укол там, где раньше билось сердце. — Он и сейчас такой. Неважно, знает как или нет. Он просто не может пройти мимо чего-то поломанного и просто оставить это в покое. — Ну, — Сюэ Ян по-прежнему смотрел в никуда. — Не сказать бы, что у него это хорошо получается, да? Сун Лань пристально посмотрел на него. — Если он смог вдохновить тебя – т е б я – помочь ему починить крышу всего лишь через пару дней совместной жизни, вдохновить помогать другим, пусть и не бескорыстно… Думаю, в этом мире нет ничего, что он бы не смог починить. Губы Сюэ Яна дрогнули, и он искоса бросил задорный взгляд в ответ. — А в этом что-то есть! Спасение мира по сравнению с этим — детские игрушки. Сун Лань невольно фыркнул, едва ли не весело, но от комментариев воздержался. Они пили чай в задумчивой тишине, пока дождь продолжал лить снаружи, и ровный перестук его капель успокаивающим шепотом проникал в комнату. Даже птица в клетке – и та казалась сонной, изредка приглушенно чирикая. — В горах Вуй на юге есть долина, — небрежно произнес Сюэ Ян после долгого молчания, его пальцы беспокойно сжимали чашку, жадно впитывая остатки ее тепла. — Хорошая лазейка, чтобы пробираться через Юньмэн. И там сотни, тысячи птиц, они поют как бешеные, особенно весной. Каждый раз, проходя там, я думал, насколько ему бы понравилось. Возможно, однажды, когда ему станет лучше… Мы могли бы туда пойти. Как-нибудь. Они оба помнили наверняка, что сказал Синчэнь в Юэяне, когда горько клялся расстаться навсегда, едва они достигнут Цзиньлинтая. Знали, что до следующей весны еще почти целый год, и будущее такое далекое, что едва ли можно хотя бы предположить, что может произойти к тому времени. — Может быть, — уклончиво ответил Сун Лань. Затем снова наступила тишина. Дождь все продолжал идти. А Синчэнь все продолжал спать.***
«Из деревни Айчжан этот скромный шиди шлет свои приветствия Шисюну Тяну, — вывел Сун Лань в привычной каллиграфичной манере. — А также надеется, что в храме Яньси все хорошо». Он уже написал письма уважаемым докторам из Тяньчжоу, изложив в них их последние злоключения, возможно, позволив себе даже вставить шутливые замечания то тут, то там, ведь он прекрасно помнил, как им нравилось слушать об их с Синчэнем путешествиях и о том, как они жаждали приключений и интриг. Также он написал длиннющее письмо и их потенциальному благодетелю в Цзиньлинтай, в котором просил прощения за опоздание и подробно объяснял его причины, — которое Сюэ Ян, конечно же, порвал, едва получил в руки: Сун Лань хотел узнать его мнение. — Не вздумай! — прошипел он. — Если он решит, что мы будем куда ценней, бездельничая в Цзиньлинтае, а не бездельничая здесь, он пришлет людей, которые заберут нас вне зависимости от того, восстановился даочжан или нет. А мы никуда не пойдем до тех пор, пока ему не станет лучше. Цзинь Гуаньяо охуеть как способен подождать. Таким образом у него осталось лишь одно письмо, которое он до последнего откладывал на потом. Сун Лань уставился на ничего не значащие приветственные фразы, обрывочные рассказы об их путешествии и изо всех сил попытался собраться с мыслями. «Достопочтенный шисюн, с раскаянием я пишу тебе о своем признании в том, что скрывал от тебя правду с самой первой встречи в Яньси…» Он не должен был раскрывать брату Тяну истинное лицо преступника, с которым они путешествовали, рассказывать правду о человеке, которого он сам привел в стены Яньси, – о человеке, с которым он делил теперь чай и сладости, пока ждал пробуждения Синчэня. Но эта ложь давила на него, становясь все тяжелей и тяжелей день ото дня. Как приглашенный ученик, брат Тян тоже звал Байсюэ своим домом. Он заслуживал знать правду. «Сюэ Чэнмэй, человек, что путешествует со мной и Синчэнем, известен тебе под именем Сюэ Ян. Он тот самый убийца, что так жестоко расправился с нашими друзьями и учителями в храме Байсюэ…» Ему пришлось остановиться и отодвинуть кисть, чтобы дрожащая рука не оставила кляксу на идеально написанных словах. Прикрыв глаза, он старательно уравновесил дыхание, в котором не нуждался, но которое все равно в чем-то помогало. «Что касается того, почему он с нами, – то это долгая и запутанная история, полная трагедий и боли». Он заколебался, старательно взвешивая собственные предложения. Ему отчаянно хотелось объяснить, как же так вышло, что он оказался в мирном Яньси вместе с человеком, который принес столько горя и разрушения ему самому… Но разумные объяснения ускользали, оставив лишь смутные очертания того, что было куда больше похоже на оправдания, чем на причины. «Синчэнь, — угрюмо подумалось ему. — Синчэнь хотел, чтобы он остался с нами, несмотря ни на что. Так как же я мог отказать? Я никогда и ни в чем не мог ему отказать, даже когда он просил о таком. Я злился, — оправдывался он в голове перед невидимым судьей в собственном лице. — Я так сильно злился. Надеялся и молился столько раз, просил Вселенную прикончить этого змия в несчастном случае, которого он и заслуживает в качестве проявления небесной кары. Понятия не имею, когда это начало меняться» Сюэ Ян беспокойно елозил рядом, то и дело занимаясь своими записями и талисманами, разгрызая и посасывая леденцы. Раньше это наверняка бы раздражало, но сейчас Сун Лань уже достаточно хорошо научился абстрагироваться. Каким-то непонятным образом. Он вздохнул, совершенно позабыв о кисти в руке. «Он говорил о том, что хочет увидеть птиц в Вуй следующей весной. Говорил так, словно и тогда рассчитывает путешествовать с нами. Словно был уверен, что Синчэнь изменит свое мнение по поводу расставания. И после всего, что случилось… я не уверен, что он не прав. Мне нужно испытывать ярость от одной лишь мысли об этом. Я должен. Ярость и отчаяние. И если я думаю об этом, как о страдании от присутствия Сюэ Яна в нашем ближайшем обозримом будущем – то я это и чувствую. Но если я думаю об этом, как об очередном таком дне, затем еще одном и еще… Как же легко невыносимое превращается в повседневную рутину, нужно лишь время. Как же коварно повседневная рутина становится привычкой. И вот некогда невыносимое уже становится… Просто еще одной частью жизни. Его присутствие даже уже не кажется таким неприятным в такие моменты. Я не уверен, что нам удалось бы выжить, если бы не…» Сун Лань содрогнулся и уронил забытую, подсохшую кисть, когда нечто грубо вырвало его из размышлений, запрыгнув сначала на плечо, а затем соскользнуло вниз, на колено под аккомпанемент задорного смеха. Он перевел взгляд на то, что нарушило его покой, – это оказалась бумажная фигурка в виде лягушки, которую оживила парочка символов, изображенных сверху, что позволило ей сделать еще пару прыжков, прежде чем неподвижно упасть ему на колени. — Для тебя, здоровяк! Она уже плоская, так что можешь приземлять на нее свой зад сколько влезет! Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать наверняка, что лицо Сюэ Яна светится улыбкой, он слышал ее по голосу. Сун Лань лишь тяжело вздохнул. — Ты же говорил, что планируешь сегодня поработать над совершенствованием речевого талисмана. Сун Лань повернул голову и, естественно, увидел тот самый зубастый оскал, который и рассчитывал увидеть, глаза же Сюэ Яна сверкали весельем. — Так я и работаю! Сун Лань посмотрел на бумажную фигурку у себя на коленях, затем снова на Сюэ Яна и поднял брови в немом выражении скептицизма. Но это лишь заставило улыбку Сюэ Яна расцвести еще больше, а к веселью в глазах добавилась еще и искорка некоего злобного торжества. — Я нашел много таких среди записей лаоши Илина – маленькие бумажные фигурки, на первый взгляд просто бесполезные игрушки. Но печати, которые он использовал, на самом деле гениальны – некоторые просто ради веселья, но другие… Ты можешь буквально вселиться в них, используя верное заклинание, а не просто оживить на расстоянии. То есть перенести свое сознание в эту штуку, чтобы следить за чем угодно, не будучи замеченным и услышанным со стороны. Смекаешь? Сун Лань снова перевел взгляд на недвижимую лягушачью фигурку – обычная бумажная игрушка, не более. — И как это связано со способностью речевого талисмана испытывать вкус? — Ты такой медленный! — расхохотался Сюэ Ян в каком-то злобном восторге. — Если верные печати могут дать обыкновенному клочку бумаги способность видеть и слышать… ты не считаешь, что по такой же схеме можно подобрать соответствующие печати и для вкусовых ощущений? Он моргнул. В этом определенно был смысл. — Я начал вникать в это несколько лет назад, — сказал отстраненным голосом Сюэ Ян, возвращаясь к горам собственных неразличимых чужому глазу записей. — Думал, вдруг получится что-то придумать для него. Ну, какой-нибудь способ снова видеть в качестве сюрприза, когда он… Но пришлось отложить. Нужно было сосредоточиться просто на том, чтобы хоть как-то вернуть его назад – и это заняло куда больше времени, чем я рассчитывал. Но теперь я вспомнил. Полагаю, стоило бы заняться этим опять. Иногда Сун Лань вдруг особенно ярко вспоминал, что на самом деле Сюэ Ян просто ужасающе гениален в некоторых вещах. — Ты можешь это сделать? — спросил он. — Вернуть ему способность видеть? Он пожал плечами, что на языке Сюэ Яна было своеобразным эквивалентом слова «нет», — потому что, если бы это было «да», он бы ни за что не упустил шанс похвастать. — Не знаю. Может быть, если получится выкроить немного времени. Бумажные фигурки на самом деле не могут видеть, это скорее… — он как-то неопределенно взмахнул рукой. — Ты не поймешь. Но если я могу высчитать печати для слухового и зрительного восприятия, так почему бы нам не изобразить такую же на твоей монете и для вкусового восприятия, м? Посмотрим, что у нас получится. Попытка — не пытка. Сун Лань одарил его пристальным взглядом. — И, разумеется, ты хочешь испытать это на мне. Сюэ Ян лишь мрачно ухмыльнулся в ответ, уже наполовину погрузившись обратно в собственные записи. — А что, откажешься? Ты же сказал, что хочешь помочь мне вернуть тебе вкусовые ощущения, – именно этим я и занимаюсь! Если тебе не надо – так и скажи. Я потрачу время на усовершенствование талисманов против нечисти для местных – за это мне хоть сладости перепадают. Сун Лань покачал головой в легком разочаровании из-за вопиющей жадности. Но Сюэ Ян, совершающий случайные добрые дела в обмен на материальное вознаграждение, был куда лучше Сюэ Яна, совершающего немыслимые злодеяния от скуки, что, как известно, происходило в случае любого мало-мальского отклонения от нормального эмоционального состояния. — Для начала убедись, что это сработает. А там будет видно. Сюэ Ян фыркнул. — Неблагодарный, — выдохнул он едва слышно, закатив глаза. Но тем не менее вернулся к своим записям, рассеянно похрустывая леденцами во рту. Воспользовавшись мгновением тишины, чтобы в очередной раз абстрагироваться от него, Сун Лань вновь перевел удрученный взгляд на наполовину законченное собственное письмо: оставшийся чистый лист бумаги выглядел словно немое обвинение, взывающее к оправданиям. Оправданиям, которые он просто не мог выразить словами – даже перед самим собой. «Если ты не сможешь простить мне эту ложь или выбор добровольно оставаться на стороне убийцы — я опечалюсь о потере нашей дружбы, но пойму, — он заставил себя дописать. — Я и правда пойму». «Я никогда не прощу ему, — подумал Сун Лань. — Пустоты в том месте, где должно бы болеть сердце. Никогда не прощу, никогда не забуду, что он натворил. Но если Синчэнь передумает после того, что случилось, после того, как он спас наши жизни – спас эту деревню, эти долины, пусть даже и по собственным эгоистичным причинам… Если Синчэнь позволит ему остаться…» Я смирюсь. Только ради Синчэня я приму это. Он заставил себя вывести последние вежливые слова уважения и добрых пожеланий. Боль в груди разгоралась все сильней, обширнее, полыхала прямо под веками. Казалось, это прощание. В Яньси он нашел – невероятно – нечто бесценное, после стольких лет одиночества и осознания того, что остался сам. Он нашел остаток своей семьи. И теперь, разумеется, благодаря этому горькому признанию он снова потеряет ее. И ради чего? Зачем? — И нечего сидеть с таким угрюмым видом, труп, — произнес Сюэ Ян где-то рядом и он в ярости обернулся, краем глаза поймав взгляд в свою сторону. Ничего похожего на сострадание, тепло или заботу, но вспышка чего-то крайне похожего. — Он обязательно скоро проснется. Однажды я даже слышал, как он всхрапнул. Если бы он не знал Сюэ Яна лучше, то мог бы воспринять это как грубую и неумелую попытку утешения, пусть и из-за неверной причины. К сожалению, это почти сработало. — Занимайся своим делом, а я займусь своим, — Сун Лань сосредоточился на том, чтобы отложить кисть и аккуратно сложить свои письма. Из-за того, что злобные туманные духи были заключены талисманами глубоко в горах теперь, в деревне стали все чаще и чаще появляться путники. Так что будет несложно найти кого-то, кто доставит письма в нужные места. Сюэ Ян лишь фыркнул в ответ, снова демонстративно сосредотачиваясь на своей писанине, словно и не говорил никогда. Синчэнь спал на кровати, но его дыхание с каждым днем становилось более легким и прерывистым, а иногда и правда можно было различить короткие мягкие всхрапы. В тишине, которую с неохотой можно было бы назвать если не дружеской, то по крайней мере умиротворяющей, листы бумаги, в которых делал свои записи Сюэ Ян, мягко шуршали, и в качестве устойчивого противовеса этому то и дело раздавался адский звук раскусываемых клыками леденцов. Сун Лань закрыл глаза, позволив себе погрузиться в легкую медитацию. И неизбежное смирение.***
— Чего же ты ждешь, даочжан? — бормотал Сюэ Ян себе под нос, пристально отслеживая работу заклинания и измеряя Ци Сяо Синчэня так же, как и каждый раз, едва проснувшись после нескольких часов беспокойного сна.— Заблудился в слишком уж сладких снах, чтобы отвлекаться на просыпание, м? Вообще-то весьма эгоистично с твоей стороны заставлять нас просто так сидеть и ждать! Заклинания работали исправно, никаких трещин или разрывов. Но тем не менее его Ци по-прежнему оставалась слабой, и Сюэ Ян нахмурился, прикусив нижнюю губу. В принципе, чисто гипотетически, решение этой проблемы существовало. Оно просто ему не нравилось. — Эй, здоровяк. — У меня есть имя, — ответил Сун Лань, не отвлекаясь от своей невыносимо скучной работы, поскольку согласился помочь местным жителям предоставить новые свитки с молитвами для маленького святилища. — И я знаю, что тебе оно известно. Сюэ Ян закатил глаза, небрежно отметая мысль о том, чтобы схватить Шуанхуа и снести ему голову. А затем, спустившись за завтраком, отдать запятнанные кровью свитки старику Гу – «у него что-то там произошло, и он никогда их уже не закончит, вот почему не стоит доверять этим двум застрявшим даосам какую-либо работу, они никогда не выполняют то, о чем их просят и…» — Даочжан Сун. Нам нужно поговорить, — неохотно произнес он, оборачиваясь, чтобы посмотреть на лютого мертвеца и его невыносимо-идеальную писанину. К счастью, Сун Лань соизволил поднять свой взгляд – иначе пришлось бы если не обезглавить его, то хотя бы перевернуть ему блядскую чернильницу. — Что? С ним что-то не так? Он и правда выглядел обеспокоенным — хорошо, это хотя бы удержит его внимание. Сюэ Ян пожал плечами, игнорируя устойчивое желание обернуться на Сяо Синчэня через плечо. — Его Ци все еще слабая. Возможно, именно из-за этого он не просыпается. У тебя как с запасами Ци, хватит, чтобы влить в него?... Его собственная Ци по-прежнему лишь слабо мерцала, все, что ему удалось восстановить, он уже истратил – и признавать это категорически отказывался. Сун Лань отложил письменные принадлежности и нахмурился. — Нет. Я не посмею. Духовная энергия, которой я владею, все еще осквернена темной – и это может причинить ему вред. Сюэ Ян вздохнул – он и так это знал, но стоило спросить. Он взволнованно обернулся, бросив на Сяо Синчэня короткий взгляд, затем огорченно выдохнул и, подойдя ближе к Сун Ланю, сел прямо напротив него, с неохотой глядя в его лицо. — Ладно, послушай. Дело вот в чем. Ему нужно больше вливаний духовной энергии, и ни у одного из нас не хватит Ци, чтобы это сделать. Но есть решение, которое ты, вероятно, возненавидишь так же сильно, как и я. Но… — он сцепил зубы, вынудив себя усмехнуться. — Ему нужно это, и я готов попытаться, если ты в деле. Сун Лань сузил глаза, всем своим видом показывая ненависть к его идее – а ведь он ее еще даже не озвучил. — Что ты предлагаешь? Ему не нравилось абсолютно все в этой идее – начиная от необходимости раскрыть солидное количество собственных секретов, что вынудит его остаться уязвимым, и заканчивая потенциальным отвращением в отказе претенциозного, надменного лютого мертвеца. Снести ему голову – все еще хорошая альтернатива. — Помнишь, когда мы были на горе, — Сюэ Ян тут же перешел к изложению практических моментов. — Ты дал мне доступ к своей темной энергии? Сун Лань медленно кивнул: — Помню. — Можно сделать так снова, и я… Переработаю твою темную энергию в духовную, а затем волью в него. Сун Лань перестал щурить глаза, одарив его взглядом, полным жалости и подозрительности одновременно. — Так нельзя. Темная и духовная энергии противоположны по своей сути. Ты не можешь просто… Взять и превратить одно в другое. Он улыбнулся одной из своих ненастоящих ухмылок во все зубы. — Когда я был ребенком, даочжан Сун, никто не говорил мне, что можно, а что нельзя, иначе я бы ни за что не научился делать то, что делаю. Он вздохнул, вперив взгляд в потолок. Ему и правда не нравилось вот это все – необходимость делиться своими секретами с…с врагом, вероятно. — Это нечто вроде печи, некая внутренняя алхимия. Ты ведь знаешь, как используется энергия Цзинь, чтобы усилить ядро? Или как черпается живая энергия Ци из окружающей среды во время медитации и дыхательных техник? Тут происходит то же самое, но с темной энергией в качестве дров. Сун Лань по-прежнему смотрел недоверчиво, а Сюэ Ян хмурился, нервно теребя одну из прядок волос, обрамляющих его лицо. — Этот способ требует куда больше темной энергии, чем производит энергия Ци, поэтому обычно оно того не стоит – если стремиться к большему результату, то лучше использовать непосредственно темную энергию. Это куда эффективнее! Но если тебе нужна конкретно энергия Ци – для исцеления или, скажем, вливаний, — то ее можно произвести. Я могу это сделать. Но если мы попытаемся, ты не сможешь просто оттолкнуть меня без предупреждения, как делал в горах, иначе это может убить и меня, и его. Если согласишься, то тебе придется принять ответственность и дойти до конца, никаких остановок на полпути. Сун Лань просто уставился на него, и понять выражение его лица было невозможно, от чего по коже Сюэ Яна поползли мурашки. — Что, ты опять мне не веришь? — отрезал он, моментально чувствуя, как вспыхивает гнев. Сун Лань, лишь чуть нахмурившись, качнул головой. — Дело не в этом. Просто я…никогда не слышал, чтобы такое можно было провернуть. Ты и правда считаешь, что это возможно? Он гаденько хохотнул. — Иногда ты такой забывчивый! Как думаешь, куда подевалась вся темная энергия, которую я поглотил на чумном кладбище? Из-за чего, по-твоему, мне пришлось так долго дрыхнуть потом? Я должен был восстановить запасы энергии Ци после Тяньчжоу, так что тогда это тоже стоило затраченных усилий. Я так делал с самого детства, так что поверь мне, я знаю, о чем говорю. Все такое же нечитаемое выражение лица, и Сюэ Ян не мог понять, что именно проскользнуло в этих глазах – глазах Сяо Синчэня, — то ли презрение, то ли опасение, то ли настоящее изумление. Затем Сун Лань медленно кивнул. — Если ты считаешь, что это сработает…Тогда объясни мне. Что нам нужно будет делать? Что будет происходить с ним? Сюэ Ян обнаружил, что, вопреки собственным ожиданиям, постепенно успокаивается. — Ты снова одолжишь мне свою энергию, как тогда, когда мы боролись с духами. Я использую ее, чтобы укрепить и поддержать собственное тело в рабочем состоянии, стимулируя выработку избыточной Ци, которую без отрыва от производства буду вливать в него. Будем надеяться, этой сверхдозы будет достаточно, чтоб помочь ему проснуться. — Это тебе не навредит? — спросил Сун Лань так, словно это имело значение, и Сюэ Ян по привычке оскалился. — Ну, скорее всего, вырубит на какое-то время. Но я проснусь через пару дней, так что не спеши праздновать. Сун Лань пристально посмотрел на него, затем перевел заметно смягчившийся задумчивый взгляд куда-то через его плечо в сторону спящего Сяо Синчэня. — Я бы хотел… попробовать. Если, конечно, в этом процессе нет ничего такого, о чем ты забыл упомянуть? Сюэ Ян пожал плечами, рассеянно накручивая прядку волос на палец. — Тебе придется соприкасаться со мной. Все время. Я не смогу сосредоточиться на производстве энергии, если мне придется сосредотачиваться еще и на том, чтобы насильно вытаскивать из тебя дровишки для моей печки, – так что этим придется заняться тебе. Будешь вливать в меня энергию так же, как обычно, только вместо духовной – темную. В ответ он получил секундное содрогание, гнев от обиды вновь начал было зарождаться где-то под ребрами, но Сун Лань просто неохотно кивнул. — Если это поможет ему…Сделаем это. Сейчас? Он снова повел плечом, но теперь, чтобы скрыть удивление, – что ж, эта часть оказалась куда проще, чем он себе напредставлял. — Почему нет. Только дай мне сначала что-нибудь поесть – в этой работке на перекус не остановишься. А я не хочу умереть с голоду, пока буду в отключке. Сун Лань все продолжал на него странно смотреть с нечитаемым выражением лица, даже когда он встал и, решительно повернувшись к нему спиной, направился прочь из комнаты, чтобы поискать себе завтрак. — Помнишь печать, которую мы использовали? — спросил он спустя полчаса и одну здоровенную миску супа, после того как запихнул в рот целую пригоршню конфет, чтобы пополнить запасы сахара в крови. Сун Лань помотал головой, и Сюэ Ян укоризненно цыкнул, утаскивая его кисть и – достаточно великодушно – пустой лист бумаги. — Вроде этого. Тебе нужно запомнить ее – она такая же, как и та, которую мы использовали для доступа к его заклинанию в тот первый раз в лесу… Если когда-нибудь тебе понадобится поддержать его тело, а меня рядом не будет, выведи ее напротив его сердца. Если ты просто ебанешь в него темную энергию, не целясь в нити заклинания, – она может его убить. Сун Лань тщательно изучил печать, затем вывел чернилами свою собственную копию – не такую уж и убогую, – и Сюэ Ян кивнул в ответ на его вопросительный взгляд. — Достаточно хорошо. Мы еще сделаем из тебя темного заклинателя! — он довольно усмехнулся, но в ответ получил лишь хмурый взгляд. — Я не темный заклинатель. — Ну, разумеется, ты темный заклинатель. Даже если не брать во внимание тот факт, что ты ходячий источник темной энергии, там на горе ты инстинктивно использовал темное заклинательство, забыл, что ли? Когда потянул меня на себя, — прояснил он, заметив недоумение в глазах Сун Ланя. — Ты осознанно сосредоточился на темной энергии и дернул, заставляя ее тебе подчиняться. Это и есть темное заклинательство, друг мой! Сюэ Ян не смог удержаться и расхохотался, столкнувшись взглядом с чистейшим замешательством в чужом взгляде. — Видишь? Ты уже частично совращен! Остальное – дело времени. Я могу научить тебя всяким веселым штуковинам, вот увидишь! Но сейчас… Он вытряхнул из подвязанного рукава нож и порезал об него подушечку своего пальца. — Теперь давай своим пальцем. Во-первых, ритуал сработает лучше, если ты сам это сделаешь, а во-вторых, я хочу убедиться, что ты знаешь, как это делается, на случай если тебе когда-нибудь пригодится. Содрогнувшись от откровенного отвращения, Сун Лань протянул напряженную руку и прикоснулся своим пальцем к его. Вопреки почти ощутимой дрожи, он все же сумел вывести нужные символы в правильной последовательности на собственной ладони, открывая доступ. — Помни, — серьезно произнес Сюэ Ян, глядя ему в глаза. — Как только мы установим связь, ты не сможешь ее разорвать, чтобы там ни было. Отдача зацепит не только меня, но и его. Так что продолжаем до тех пор, пока я не скажу остановиться. Сун Лань посмотрел в ответ и один раз твердо кивнул. — Хорошо, — Сюэ Ян отвернулся от него, поворачиваясь лицом к Сяо Синчэню. — Ну что, давай посмотрим, или получится улучшить твое состояние, даочжан, лентяй ты эдакий. Будешь должен за это нам обоим. Он взял руку Сяо Синчэня в свою, перевернул ее так, чтобы уложить кончики пальцев на запястье, и закрыл глаза, синхронизируя ритм сердцебиений и течения Ци сквозь их тела. — Хорошо. Поехали. Ладонь Сун Ланя опустилась на его плечо – контакт кожи к коже, конечно, был бы значительно лучше, но и так сойдет. Сюэ Ян открыл себя для волны темной энергии и непроизвольно застонал, когда она ворвалась в его кровоток словно обжигающий поток холода. Он позволил себе утонуть в нем, запустить глубоко внутрь и опустить черную, горькую энергию в нижний дантъян, разжигая яростью и болью огонь в печи, превращая его в полыхающее пламя. От этого его тело содрогнулось будто бы в смеси агонии и чего-то дико-сладкого, почти как эйфория умирающего. Поджег себя, чтобы отдать этот свет другому. Он был там. Глубоко внутри себя. Ощущение присутствия Сун Ланя сузилось до ощущения его ладони на плече, Сюэ Ян протянул руку и взял ладонь Сяо Синчэня, оказавшись между этими двумя. Все, чем он был, – свет и тьма – слились воедино, потому что, если по правде, суть всех энергий была едина, ослепляющий свет и размывающая все тьма, ночное небо, прошитое сиянием звезд, или дневное с черными тучами. Всегда рядом, части одного целого, разве не об этом талдычили древние мудрецы? Единство – как они все втроем прямо сейчас. Все силы, движущие миром, собрались в нем и начали гореть в его животе и сердце, животворящие и всепоглощающие… Время шло медленно и нечетко, мыслить связно становилось все трудней и трудней, но он чувствовал, что это работает, – он чувствовал, как устойчивый, пьянящий поток жизненного света хлынул из него. «Весь звездный свет для тебя, даочжан», — проскользнуло сквозь головокружение в мыслях Сюэ Яна. Он бы наверняка рухнул, если бы не прочная рука на плече, удерживающая в вертикальном положении и заливающая в него надежную силу темной энергии. Он никогда не делал подобного раньше – и это единственное, о чем он не стал упоминать. Не так. Скапливать темную энергию, чтоб использовать потом – да. Но никогда не был связующим звеном, прямым переходником между светом и тьмой, как сейчас. Ошеломляюще. Он мог бы запросто раствориться в этом ощущении, в том, чтобы просто быть, прямо здесь, быть между, словно бы он принадлежит им обоим и… — Думаю, — выдавил он, или подумал, что выдавил, губы онемели, словно перестали быть его собственными, и было странно испытывать нечто столь неуклюжее физически по сравнению с опьяняющим состоянием дрифтования на поверхности чистых энергий. — Думаю, этого… этого достаточно. Я думаю… — Хочешь, чтобы я остановился сейчас? — произнес Сун Лань, и его голос эхом пронесся в его разуме и потоках энергии, не через голосовой талисман, а самым настоящим несмолкаемым эхом, чему он успел поразиться, прежде чем сумел поймать нужную мысль за хвост. — Да, — промямлил он, отвязывая от себя тугой, словно жгут, поток света и оставляя лишь совсем чуть-чуть в закромах. Он почему-то был уверен, что так нужно. Нужно, чтобы не умереть. Почему-то это казалось актуальным и важным. Как и крохи света перед этим, он так же собрал и последние капли тьмы. Сюэ Ян устал, очень-очень устал. Его волосы слиплись от пота, а физическое тело стало вялым, истощенным и перегревшимся. — Я только, — он попытался было красноречиво объяснить, когда прочная рука исчезла с его плеча, позволяя завалиться набок. — Отдохну немного. Все сработало как надо. Как оказалось, пол довольно удобный. В остаточных бессознательных, но головокружительных вспышках темного и светлого он вдруг ощутил, как рука вернулась к его плечу, за ней и вторая. Затем раздался, вероятно, раздраженный вздох. В этом он не был уверен. Потом головокружение усилилось, и он вновь ощутил невесомость, будто плывя по течению или поднимаясь ввысь. Когда он снова опустился, пол стал куда мягче. И пах как его подушка. — Разбуди меня, — произнес он. Возможно, произнес. Вероятно. — Если что-нибудь произойдет. Если он… — Разбужу, — бесплотный голос отозвался откуда-то издалека, и Сюэ Ян перестал сражаться. Темнота была такой мягкой, комфортной и уютной – как всегда. Так что он просто позволил себе упасть в нее.***
И снова наступил очередной солнечный день, с легко рассеивающейся туманной дымкой, что лишь немного смягчала теплый свет. Синчэнь тихонько посапывал время от времени и то и дело подергивался во сне. Сун Лань бросал на него внимательный взгляд каждый раз, когда он начинал ворочаться, надеясь, что тот сядет, но Сяо Синчэнь лишь затихал, по-прежнему оставаясь в глубоком сне. Сун Лань только смиренно вздыхал, призывая себя к терпению. Сюэ Ян же напротив, выглядел так, словно ему нанесли личное оскорбление, — все еще несколько ослабевший после недавнего перенапряжения и явно недовольный этим, в последнее время он был куда более вспыльчивым и невыносимым, как будто пытался компенсировать собственную слабость. Полтора дня минуло с тех пор, как он пришел в себя после их ужасающе интимного совместного самосовершенствования… или попытки в оное. — Давай, даочжан, приложи блядское усилие… — проворчал он, отправив одну из своих бумажных фигурок в направлении Синчэня, а затем стал выглядеть еще более обиженным, когда она просто спикировала на пол, так и не достигнув своей цели. — Оставь его в покое, — Сун Лань изо всех сил старался говорить спокойным тоном. Было чертовски сложно проявлять терпение, когда Сюэ Ян преднамеренно выводил его из себя. — Он проснется, когда придет время. Позволь ему отдохнуть. — Ой, отъебись, а. Сун Лань крепко сжал челюсти, буквально чувствуя, как истончаются пределы его терпения. — Ну почему ты все время ведешь себя вот так? — отрезал он. — Я пытаюсь с тобой по-человечески, но ты лишь достаешь и провоцируешь меня, ведешь себя так, словно я по-прежнему одна из твоих марионеток! Сюэ Ян фыркнул и злобно усмехнулся. — Ну, просто ты нравился мне куда больше, когда молчал и делал то, что велено! Было бы так просто сейчас причинить ему вред, — подумалось Сун Ланю. — Вернуть хоть каплю боли, которую он приносит так буднично, так…безжалостно. Но откровенное противодействие насмешкам Сюэ Яна лишь подстегнет того, а Синчэнь заслуживает лучшего, чем проснуться из-за драки у собственной постели. — Мне тоже это не нравится, но я не истерю как обиженный ребенок, — он остановился на этом, чтобы выплеснуть собственное раздражение хотя бы так. — Ты можешь хотя бы попытаться вести себя как цивилизованный человек. Хотя бы раз приложи усилие. Сюэ Ян обернулся, уставившись на него, словно бы ошарашенный сказанным, а затем сузил глаза и оскалил зубы в тигриной ухмылке. — Приложить усилие? — рявкнул он, вскинув подбородок. — Ты, самодовольный кусок дохлой, насквозь прогнившей плоти! После всего, что я для тебя сделал, ты говоришь мне «приложить усилие»? — Да, — коротко отчеканил Сун Лань, и тот тут же взвился, зарычав, рука в полуперчатке моментально сжалась в кулак. Это было неизбежно, их следующая ссора была лишь вопросом времени – ведь слишком уж долго ничего не происходило, и обстановка была до странного умиротворенной. — Да я только и делаю, что прилагаю блядские усилия, но, что бы я ни сделал, тебе все мало, все не так! — зашипел Сюэ Ян разъяренно, и Сун Лань позволил себе короткий смешок. — Воздержание от убийств не считается усилием, Сюэ Ян, – это наименьшее из того, что ты мог бы сделать, чтобы выглядеть как нормальный человек. По всему телу Сюэ Яна прокатились неуловимые изменения, целая дюжина, когда он окончательно разъярился, – его глаза расширились, губы искривились, голова чуть наклонилась, как у стервятника, оценивающего расстояние до своей добычи. Своеобразный предвестник атаки. — Я спас твою бесполезную тушу на той горе, неблагодарный ты кусок дерьма! — рыкнул он, злоба сквозила в его голосе. — Притащил тебя сюда, хотя мог бы бросить там на радость духам и мусорщикам! — Ждешь восхвалений? Награды? — Сун Лань стиснул зубы. — Я уже говорил тебе раньше, так что тебе следовало бы знать – спутники на то и нужны, чтобы помогать друг другу. Я ведь тоже спасал твою шкуру и не раз. Сюэ Ян рассмеялся высоким голосом. — О, да! Спасал, неохотно и только в случае крайней необходимости! А что еще? — он снова сузил глаза. — Что еще?.. Я сделал тебе речевой талисман, чтобы ты снова мог с ним разговаривать! Я вшил его куда нужно, когда никто из вас не мог! Я сделал для тебя духовное ожерелье, чтоб поддерживать баланс энергий, – ты хоть представляешь, насколько сложно это сделать, а? Я работал над этим неделями! Я буквально только что потратил гребаных три дня, чтобы подобрать печати и вернуть тебе блядскую возможность попробовать конфету, которой я поделился! Я все делаю, делаю и делаю!.. А что ты сделал для меня из того, что не было необходимо? Сюэ Ян уставился на него странно-бегающими, остекленевшими глазами. — Ты хоть что-то сделал? Хотя бы раз? Сун Лань уставился в ответ, и некая дискомфортная впадина, похожая по ощущениям на стыд, образовалась под ребрами. Эдакая пустота – но она оставалась таковой ровно до тех пор, пока в нее не хлынул слишком долго сдерживаемый гнев. — Ты смеешь от меня что-то требовать? — его голос стал низким и хриплым, сдавленным из-за эмоций. — У тебя хватает наглости отчитывать меня? Ты стоил мне всего, ты отнял у меня абсолютно все — все, что я ценил в этом мире, ты украл и уничтожил! Говорить становилось сложно, но слова вырывались из него вместе с болью, а мертвые легкие полыхали огнем. — Ты выжег ядом мои глаза, вырезал мою семью, превратил мой дом в памятник смерти! Ты вовлек его в мое убийство и уничтожил его! Ты вырвал мне язык, вбивал гвозди в голову, превратил меня в э т о, в мертвую безвольную тварь, заставлял творить мерзкие вещи по своей прихоти! И ты еще смеешь что-то от меня требовать? Сюэ Ян отпрянул на миг, но затем разразился пронзительным хохотом, но его глаза сверкали влагой и походили на глаза плачущего человека. — Это я-то стоил тебе всего? Я отобрал твою семью и твой дом? — он безумно хихикнул, но когда Сун Лань снова встретился с ним взглядом, то заметил, что лицо за зубастым оскалом, было осунувшееся и встревоженное. — У меня никогда этого не было! Дома, семьи – никогда! До тех пор пока не встретил его – их! Мы смогли выстроить что-то важное, впервые за всю свою жизнь я… Я был счастлив там! Это была охуеть какая скучная жизнь, но я был счастлив там… А ты отнял это у меня! Сун Лань сжал руки в кулаки, спрятав их в рукава, чтобы не врезаться случаем костяшками пальцев глубоко в это ненавистное лицо. — Ты сам все уничтожил! Какой бы ни была та жизнь, она была построена на лжи! Эта ложь убила его! А ее ты убил сам лично! Так что не перекладывай эту вину на меня! Сюэ Ян отвернулся, и его плечи содрогнулись от смеха – или от чего-то еще. — Мы были счастливы, — повторил он, надломленным, отстраненным и несколько обезумевшим голосом. — Три года мы были счастливы вместе. А потом в городе И появился ты. И я потерял все. Последовавшая за этим тишина была удушающей, гуще и тяжелее, чем смертоносный туман, – и лишь дыхание Синчэня, его легкое посапывание нарушало эту тишину. Боль словно бы превратилась в нечто осязаемое – она пронизывала весь воздух насквозь, утрудняя дыхание. Больше нечего было сказать, поэтому Сун Лань хранил молчание, прикрыв глаза, подавляя нескончаемый поток слез горечи и боли. Этой боли было так много, что казалось, и жизни не хватит, чтоб ее залечить. Сюэ Ян также сохранял блаженную тишину. Возможно, делал то же самое. Время шло, лучи солнца и тень от дерева за окном медленно передвигались по полу. Ни один из них не говорил и не шевелился, оба смотрели в разные стороны, явно поглощенные собственной яростью и болью. Тишина была благословением. Затем, когда теплый полдень, словно свежий мед, разлился по комнате, что-то изменилось, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что именно, – а потом он заметил, как Сюэ Ян тоже поднял внезапно насторожившийся взгляд. Мягких похрапываний больше не было, лишь легкое, поверхностное дыхание, затем шорох ткани, короткое движение. Он резко повернулся, когда Сюэ Ян вскочил на ноги, и успел заметить, как Синчэнь, поворочав сонно головой, смущенно нахмурился и немедленно попытался сесть, сражаясь с одеялом. — Сяо Синчэнь! Опередив его всего на полшага, Сюэ Ян достиг кровати и потянулся к сердцу Синчэня – то ли проверить работу заклинаний, то ли просто, чтобы оказаться рядом. Едва услышав его голос, Синчэнь дернулся, мгновенно выровнявшись в кровати, вспышка тревоги промелькнула на его лице. Но Сюэ Ян просто улыбнулся, лихорадочно осматривая его и прижимая ладонь к чужой груди. — О, даочжан, даочжан, ты… Наконец-то ты проснулся! Всего мгновения хватило Сун Ланю, чтобы осознать с внезапно ужасающей уверенностью, что что-то пошло не так, – этого времени хватило для напряжения, но не для действия. — Сюэ Ян! — воскликнул Синчэнь, его нежные черты лица подернулись отвращением и страхом. Освободив наконец запутавшуюся в одеяниях и простынях ладонь, он одним плавным движением вытащил Шуанхуа и направил его прямо в сердце Сюэ Яна.