***
Жизнь, потраченная на формирование инстинктов, спасла его, позволив отскочить еще до того, как он понял, что происходит. Шуанхуа вспорол его одежду, прошел насквозь, едва задев кожу, оказавшись острием аккурат там, где только что была его грудь. Сюэ Ян ошарашено уставился на Сяо Синчэня, толика адреналина запоздало выплеснулась в кровь. — Воу, даочжан, полегче! Это же я! В ответ он получил лишь выражение отвращения и ненависти, которое заставило его внутренности сжаться, а затем Сяо Синчэнь вновь поднял Шуанхуа для повторной атаки. — Синчэнь! Все в порядке, я здесь, успокойся. Все хорошо. Сяо Синчэнь заколебался, сжимая Шуанхуа до побелевших костяшек, но все же сдержался, повернув голову, чтобы в замешательстве переспросить: — Цзычэнь? — Я здесь, — сказал Сун Лань, уверенно положив руку на ладонь Сяо Синчэня. Может, чтобы успокоить, а может, чтобы предотвратить возможную атаку. — Все хорошо. Тебя утащили туманные духи, и какое-то время ты был без сознания, но теперь ты в безопасности. Мы все теперь в безопасности. Сяо Синчэнь по-прежнему выглядел потрясенным, позволяя удерживать свою руку в одном положении, но его хватка на рукояти Шуанхуа нисколько не ослабла. — Все? — переспросил он, и его лицо исказилось помесью тревоги и замешательства. — Ага, — подтвердил Сюэ Ян не без толики привычного яда в голосе, все его тело начало зудеть от всплеска адреналина, и он угрюмо попытался соединить разрезанные на куски части одежды. — Ты позволил духам себя утащить в туман, а этот позволил им в себя вселиться. Пришлось переть вас обоих в одиночку с этой горы! Так что да, мы теперь в безопасности – но уж точно не благодаря вам двоим! Когда он говорил, Сяо Синчэнь повернул голову в его сторону, все его тело напряглось, а рука, удерживающая Шуанхуа, дернулась. — Почему он здесь? — выдавил он сквозь сжатые челюсти, и Сюэ Ян уронил лоскутки своей одежды, чтоб недоверчиво уставиться на него. На секунду он встретился взглядом с не менее ошарашенным взглядом Сун Ланя. — Что?.. Я?! Выражение лица Сяо Синчэня было подобно удару кулака под дых, выбивающему весь воздух из легких – словно появившийся будто бы из ниоткуда Шуанхуа пронзил его самого в тот день восемь лет назад, когда все пошло наперекосяк. С таким выражением лица не было необходимости произносить те ужасные слова вслух, они были написаны на нем едва ли не печатными символами: «Ты и правда отвратителен. В тебе нет ничего человеческого». Он сглотнул. Попытался вновь нацепить привычный оскал. — Какого хуя, о чем ты блядь говоришь, даочжан?... Его собственный голос звучал будто чужой. — Синчэнь… — медленно произнес Сун Лань, обеспокоенно нахмурившись. — Ты помнишь, где мы? Куда идем? Выражение лица Сяо Синчэня на миг изменилось, сменившись секундным сомнением, но поза его тела по прежнему была напряжена, а хватка на мече по-прежнему твердая. — Муйшань? — неуверенно уточнил он. — Мы идем в Цзиньлинтай. Встретить Верховного Заклинателя, чтобы работать с ним над проектом по созданию сети убежищ, безопасных мест для тех, кто нуждается в них. Это ведь наша мечта. Сюэ Ян позволил себе неуверенный смешок. — Ну хоть что-то! Я уж было начал волноваться, что твои мозги окончательно превратились в омлет! Уголки рта Сяо Синчэня искривились, дернувшись. — Не смей со мной говорить. Он ощутил, как его оскал сполз, холод растекся внутри, будто бы его разорвали на части и теперь он истекал кровью, но холодной кровью. Это было неправильно, все было неправильно – да, Сяо Синчэнь был несколько огорчен после Юэяна, но после послания-бабочки и после мувана стало ведь гораздо лучше… Он начал с ним говорить. Даже улыбался несколько раз. А после этого, после всего этого – это ведь должно было пойти на пользу, это должно было все исправить, должно было… — Синчэнь, — снова произнес Сун Лань, крепче сжав его руку, и на миг он сам стал выглядеть совершенно беспомощным. — Сюэ Ян идет с нами с самого города И. Разве ты не помнишь? Сюэ Ян обнаружил, что вглядывается в это бледное лицо жадно и отчаянно, пытаясь обнаружить хотя бы проблеск осознания, узнавания… Но он так и не появился. — Город И?.. — произнес Сяо Синчэнь и рваная интонация его голоса стимулировала целый водоворот тревоги в меридианах. — Я жил там когда-то, да. С А-Цин. А потом… Его неуверенность переросла в откровенный гнев и он вновь поднял Шуанхуа, нацелившись прямо в сердце Сюэ Яна. — Ты! Ты нашел меня там, расставил ловушки, обманом вынудил убивать тех беспомощных людей, которых я пытался защищать! Ты обратил меня против Цзычэня! Ты убил А-Цин! Ты, треклятая тварь! Мир постепенно начал темнеть по краям, звук чужого, обвиняющего голоса доносился словно бы издалека и казался совершенно ненастоящим. Ничего больше не казалось настоящим, кроме Шуанхуа, непоколебимо направленного в самое сердце, и ледяной холод в его крови, наконец, достиг дантьяна, замораживая его изнутри – как будто он умер. — Ты не помнишь? — услышал он собственный недоверчивый голос, сквозь который проскользнула нотка ошалевшего безумия. — Ты что… забыл меня? Внезапно он сам вспомнил кое-что еще. Вспомнил голоса в голове, там, где не было ничего кроме духов. Голоса, обещавшие забрать воспоминания. Предлагавшие забрать всю боль… — Ты…Ты решил все забыть. Ведь так? Сун Лань уставился на него, явно еще не собрав все куски мозаики воедино, этот злоебучий тупой лютый мертвец, такой медленный, что даже смешно – и он правда начал смеяться, смеяться до тех пор, пока не закончился воздух. — Ты забыл меня! Ты стер меня нахуй! Вот что с тобой сделали духи, разве нет – они предложили забрать всю боль и ты сука позволил им, разве не так! Самые болезненные воспоминания, какие только могут быть! И для тебя это оказался... оказался... Его голос сорвался, горло сжалось словно сам мир держал его в удушающем захвате, в то и дело сжимающейся петле. Все тело оледенело, и последние искры тепла собрались под веками, чтобы там бескомпромиссно зудеть. Сюэ Ян издал неконтролируемый смешок. — Но ты по-прежнему помнишь, как убивал всех тех людей, м? — он не был до конца уверен, что продолжает формировать связную речь, выплевывая звуки сквозь сжатые челюсти, затравленный собственной яростью и этим невозможным, вездесущим холодом. — Помнишь, как убивал его! Помнишь ее! Лишь одно ты не смог заставить себя помнить, и это было все, что связано с… Внезапно он осознал, что если останется еще хоть на миг в этой тесной комнатушке один на один с яростным отвращением Сяо Синчэня и тупым, опустошенным выражением лица Сун Ланя – то не выдержит. Он вырвет Шуанхуа из этой трясущейся руки и примется крошить здесь все и всех до тех пор, пока стены не окрасятся кровью до самого потолка. Он коротко рвано выдохнул, сорвался на ноги и бросился к двери. — Иди нахуй, Сяо Синчэнь, фальшивая ж ты, лицемерная шлюха! — бросил он через плечо. — Идите нахуй вы оба! Он хлопнул дверью так сильно, что едва не снес ее с петель – и заметил это лишь на полпути вниз, сбегая по лестнице прочь отсюда – прочь от всего этого или, что еще лучше, туда, где можно кого-то ранить, убить или… Старик Гу, появившийся было на его пути с широкой улыбкой, бросив лишь один взгляд в его лицо, благоразумно отступил и тем самым спас свою ничтожную жизнь. Но даже так, Сюэ Яну пришлось приложить недюжинные усилия, чтоб удержать себя в узде и не поддаться желанию свернуть эту хилую стариковскую шею. Его собственное яростное дыхание громким эхом отдавалось в ушах, когда он оттолкнул мелкого помощника трактирщика у двери и выскочил в теплое послеобеденное солнце. Он продолжал идти, быстро, уверенно, без определенного направления, просто вниз по улице. Ну нет уж, хватит! В пизду это все, ходить следом, умоляя, выпрашивая и жалко виляя хвостом на любое проявление одобрения, лишь для того, чтобы его отпихивали, выбрасывали, отталкивали снова и снова, раз за разом! В пизду следование всей этой тысяче капризных правил, которые меняются каждую блять секунду, в то время как он сам никогда не получает ничего взамен! В пизду этого властного, лицемерного даоса! В пизду Сяо Синчэня. Который забыл его, взял и просто тупо забыл…. Его глаза жглись и туманились, словно там, под веками забился пепел и угли – из глотки вырвался еще один резкий смешок, который, на самом деле, чувствовался вовсе не как смех. — Сюэ Ян! Сжав ладонь в кулак, он резко развернулся на оклик, чтобы потребовать от Сун Ланя оставить его блять в покое, сказать, что с него хватит, хватит всего этого дерьма, что пусть они, эти святейшие превосходительства, сами теперь заботятся друг о друге, без его участия! Меч, появившийся из ниоткуда и нацелившийся в сердце, промазал всего на несколько миллиметров лишь благодаря скорости его разворота – вместо этого он насквозь проткнул левое плечо. Безэмоционально уставившись в лицо незнакомого заклинателя – что ж, похоже, одному из этих пресловутых охотников до сплетен наконец-то повезло – Сюэ Ян ощутил как нечто вошло слишком глубоко и слишком надолго внутрь. Незнакомец рывком дернул рукоять меча, вытаскивая его обратно, и Сюэ Ян запрокинул голову, расхохотавшись – он смеялся без остановки, ожидая последнего удара, чтоб наконец-то рухнуть замертво.***
— Мы должны его остановить, — выдохнул Синчэнь, отчаянно сражаясь с одеялами, чтобы выбраться из постели, и Сун Лань инстинктивно положил руку ему на грудь, укладывая обратно. Он ощутил тепло и бодрость чужого тела сквозь тонкую нижнюю рубашку, и на кратчайший миг его разум помутился, охваченный болезненным облегчением, любовью и чем-то еще, что он не мог определить – некое мерцание, множественные вспышки в нижнем дантъяне. — Тебе нужно остаться здесь и отдохнуть. Я не хочу, чтобы ты пострадал, истощив себя в первый же день. Я сам схожу за ним. — Нет, я в порядке, — запротестовал Синчэнь, и в его голосе скользнул намек на совсем детскую обиду, которая проявлялась, когда он расстраивался. — Я не хочу, чтоб ты был с ним один на один. Сюэ Ян опасен! Ты можешь пострадать. — Он не причинит мне вреда,— произнес Сун Лань, искренне надеясь, что это не далеко от истины. — А если попытается, моей силы хватит, чтобы без проблем скрутить его тушку в цзисяньский узел. Что, по факту, было правдой, а еще вызвало у Синчэня короткий непроизвольный смешок, который тут же сменился вновь серьезным выражением лица. — Просто будь осторожен, Цзычэнь… Его сердце забилось быстрее от того, как звучало его имя из чужих уст, и он очень сильно предпочел бы никуда не уходить прямо сейчас. Но вместо этого он лишь потуже натянул одеяло, укладывая им Синчэня обратно, словно приковывая к месту самой мягкой и нежной из всех возможных в мире цепей. — Я буду. Жди здесь. Я скоро вернусь. Синчэнь снова почти по-детски обижено надул губы, и Сун Лань, не дав себе и секунды на размышления или колебания, склонился и прижался к этим мягким устам своими, оттопыренная в обиде нижняя губа Синчэня мягко утонула меж его губ. — Очень скоро, — повторил он, отпрянув, молясь всем богам, чтоб это было так. Но Синчэнь улыбался, его хмурое выражение лица обратилось в нечто светлое и яркое. Он неохотно отстранился и заторопился прочь, надеясь догнать Сюэ Яна, пока тот не натворил чего-то неисправимо-глупого. Что, зная Сюэ Яна, он вне сомнений и собирался натворить. Сун Лань ускорил свой шаг, испытав в равной мере как облегчение, так и тревогу, когда заметил внизу старика Гу: живого, но явно дрожащего. Он полез было в рукав за монетой-талисманом, чтобы узнать, не видел ли тот Сюэ Яна, но прежде чем он ее нашел, трактирщик указал на дверь. — Твой друг, он… он ушел. Признаться, он выглядел очень…расстроенным. Не сбавляя шаг, он отвесил вежливый поклон и поспешил на улицу. Назвать Сюэ Яна расстроенным было бы откровенным преуменьшением. Когда Сун Лань видел его в последний раз, тот выглядел так, словно готов вот-вот взорваться, подобно подожженной пороховой бочке, обрушаясь дождем крушения и смерти, разрываясь горечью шрапнели из собственной ярости на все и всех, у кого не хватило бы ума исчезнуть из радиуса поражения его саморазрушения. Ты решил забыть меня, да? Что-то неприятное заворочалось у него под ребрами, укол…нет, не симпатии, скорее искра сдержанного нежеланного, но все же понимания. Если он был прав, если это действительно случилось… Его мысли оборвались, едва неподалеку раздался слишком знакомый безумный, истерически-злой смех, и он чисто инстинктивно вытянул Фусюэ. Оставалось лишь надеяться, что никто еще не пострадал. Он прорвался сквозь собравшуюся взволнованную толпу, успев бросить лишь один взгляд на открывшуюся ему панораму — Сюэ Ян, хохочущий, словно безумец, кровь, вспышка занесенного над ним меча. Если бы он помедлил хотя бы полминуты, позволив себе остановиться и задуматься, он бы опоздал. Но без всякой осознанной мысли, чисто инстинктивно он рванул вперед, вовремя выставив Фусюэ, лезвия мечей столкнулись друг с другом, издав резкий металлический лязг, и мощный удар другого заклинателя был отражен хоть и безвредно, но достаточно сильно, чтобы вынудить его отступил на шаг назад. Едва заметив Сун Ланя, остекленевшие глаза Сюэ Яна расширились – а затем выражение его лица сменилось и он начал смеяться еще сильнее, горько и безумно. По привычке раздраженно заглушив его в своей голове, Сун Лань обернулся к вооруженному незнакомцу, который довольно быстро пришел в себя, вновь подняв меч. — Кем ты себя возомнил, раз вмешался в акт справедливого возмездия?! «Я Сун Цзычэнь, последний выживший из храма Байсюэ, — мрачно вывел он на изгвазданной кровью, пыльной земле у их ног. — И его жизнь принадлежит мне» Чужак смутился, глядя поочередно, то в его лицо, то на слова, выведенные на земле, прежде чем искра осознания промелькнула в его внезапно расширившихся глазах. — Байсюэ? Тот храм, который Сюэ Ян… «Верно» — коротко подтвердил он, выводя резкие и четкие символы. По-правде, ему совершенно не хотелось вовлекаться в долгие препирательства насчет того, почему он вмешался в этот акт справедливого возмездия или насчет того, к чему может привести его собственное понимание справедливости. — Он убил всех до единого из клана Чан! — возразил заклинатель, жестикулируя мечом с едва заметным намеком на вызов. Взгляд, который он бросил на хихикающего Сюэ Яна, был полон нескрываемого отвращения. — Они были союзниками нашего клана! Как только мы узнали, что ублюдок все еще жив и достаточно нагл, чтобы позволить себе вернуться, мы сразу же бросили все силы на охоту за ним. Он вырезал их всех, даже слуг и детей! «Я знаю», — написал Сун Лань, на миг испытав сожаление, что рядом нет Синчэня: у него всегда получалось лучше успокаивать вспышки гнева и работать посредником. С другой стороны, в сложившейся ситуации, Синчэнь мог бы запросто встать на сторону чужого заклинателя. Самому же Сун Ланю сейчас совершенно не хотелось размышлять о том, откуда растут ноги у его собственной лояльности. «Я знаю, я был там. Я был одним из тех, кто вел его на справедливый суд, вместе с моим спутником, чью репутацию позже Сюэ Ян разрушил обманчивыми сплетнями и ложью. И именно поэтому я стал его целью. Байсюэ стал его целью. Я уже заявил права на его жизнь. Станешь ли ты отрицать мое право на это?» В глазах мужчины возникло очередная вспышка благоговейного осознания, когда все куски мозаики сошлись воедино – старые легенды отчасти забыты, но явно забыты не до конца. — Сун…Цзычэнь? Тот самый Далекий Снег и Морозный Иней? Этот Сун Цзычэнь? Он коротко кивнул. На лице заклинателя проскользнуло выражение разочарования и сожаления от того, что приходиться отказаться от столь желанной цели, но затем он неохотно спрятал меч в ножны и сомкнул руки перед собой в вежливом поклоне. — Большая…честь встретить тебя. Я не стану отрицать, что твое право на месть преобладает над моим. Его жизнь принадлежит тебе. Просто будь настороже, он бешеный пес, из тех, которых стоит усыплять как можно скорее, чтобы не дать и шанса на побег. Это замечание вызвало еще один приступ невыносимо-раздражающего хохота со стороны Сюэ Яна, и Сун Ланю захотелось вырубить его прямо здесь, лишь бы заткнуть. Сведя ладони перед собой, он вежливо вернул церемониальный поклон, затем снова опустил лезвие меча и, настолько доброжелательно насколько мог, вывел короткое «Благодарю тебя». — Давай, — проворчал он, отвернувшись и толкая Сюэ Яна безоружной рукой меж лопаток, чтоб увести подальше от угрюмого заклинателя и перешептывающейся толпы, разглядывающей их во все глаза. К счастью, Сюэ Ян не сопротивлялся, позволяя себя толкать, лишь хихикал время от времени себе под нос. Кровь ритмично выплескивалась из раны на его плечи с каждым ударом сердца, промочив рукав насквозь и стекая по ладони прямо в иссушенную пыльную землю. Парочка брутальных взглядов отчасти помогла проредить толпу зевак, но Сун Лань по-прежнему чувствовал направленные на них взгляды, когда они поднимались вверх по улице. Совсем не то, что могло бы помочь избеганию распространения слухов. — Разве мы туда идем? — выдохнул Сюэ Ян свои первые слова с тех пор, как не так уж давно вылетел прочь из маленькой комнатки в таверне, он по-прежнему скалился, но глаза его были совершенно безумны. — Мы возвращаемся в гостиницу, — коротко ответил он на случай, если это не было очевидно. Каким-то образом Сюэ Ян умудрился оскалиться еще сильней, обнажив побольше зубов. Эдакий сломленный, демонический оскал. — Так вот где ты это сделаешь? Заляпаешь кровушкой всю добротную мебель бедного старичка Гу! Считается, что праведники вроде тебя должны быть куда более внимательными к таким вещам! Или…это он тебя попросил? Он хочет видеть, как ты это сделаешь, да? Ощутив, словно резко потерял нить разговора, Сун Лань просто уставился в это искривленное насмешкой лицо и широко-распахнутые глаза, изо всех сил сопротивляясь искушению встряхнуть того за грудки. — О чем ты говоришь? Сюэ Ян снова рассмеялся, его тело содрогалось от смеха, но глаза по-прежнему были остекленевшими и пустыми. — Большинству людей хватает ума оттащить их бешеную собаку в лес, чтобы прикончить, так сказать, сунуть волка обратно в мешок! Такие вещи, знаешь ли, имеют свойство пачкать все вокруг! Ты хоть представляешь, насколько сильно бьет струя крови, если правильно перерезать артерии? — бросил он, затем задумчиво склонил голову, и это движение вызвало очередной приток крови из его раны. — Или, может, ты собираешься меня просто задушить, как в той пещере? Куда аккуратнее, никакой грязи, миленько, просто и личностно – ты сможешь продлить этот процесс настолько, насколько пожелаешь! Ты ведь ждал так долго, разве нет? Так что давай, развлекайся, прояви себя с худшей стороны, сделай так, чтоб это было по настоящему больно! Сун Лань резко остановился, когда нечто ледяное, похожее по ощущениям на шок, скользнуло вдоль его позвоночника, и просто уставился на него. — Сюэ Ян, — произнес он очень медленно.— Я не собираюсь тебя убивать. — Правда? — его слова вызвали лишь очередной вымученный смешок. — Забыл, что сказал этому заклинателю? Забыл, что пообещал, когда мы только отправились в путь? Ты сказал, что придержишь свою месть до тех пор, пока он не будет готов отпустить! Ну так вот: он отпустил! — Сюэ Ян вновь начал смеяться, но смех то и дело искажался, а его глаза начали сверкать влагой. — Он и правда отпустил, разве нет, все отпустил! Он даже не помнит, ни черташечки не помнит! До Сун Ланя начало доходить вместе с глубоким чувством дискомфорта, что в этом сломленном взгляде он видит не боязнь умереть, а голод: настоящую жажду смерти. «Как, — беспомощно подумал он про себя. — Как все дошло до такого? Как это превратилось в мою жизнь?» — Не мог бы ты прекратить разводить эту блядскую драму хотя бы раз в жизни, а? — устало выдохнул он, едва ощутимо толкнув Сюэ Яна в спину опять. — Это разговор не из тех, которые можно вести посреди улицы. Сюэ Ян издал смешок, иронично фыркнув, но позволил отчасти вести, а отчасти толкать себя в сторону гостиницы.***
Войти внутрь, скрыться от всех этих преследующих взглядов было облегчением, соразмерным разве что с укрытием от палящего полуденного солнца – к такому выводу пришел Сун Лань, испытав мгновение покоя, но лишь мгновение, прежде чем старый трактирщик возник на его пути с широко распахнутыми глазами от вида крови. Он протянул речевой талисман, и старик, с опаской взглянув на Сюэ Яна, приблизился, чтобы взять его. Казалось, слухи разлетались по деревне быстрее ветра. — Мне понадобится горячая вода и чистые тряпки, бинты и бутыль вашего самого крепкого алкоголя, — сказал Сун Лань, направляя Сюэ Яна к лестнице, у которой тот мгновенно остановился, внезапно превратившись по своему упрямству и неподвижности в фундаментальную скалу. — Я туда возвращаться не собираюсь! — зашипел он. Сун Лань вознамерился снова рявкнуть, чтобы тот не усложнял им обоим жизнь, но несмотря на всю его внешне смешливую браваду, в глазах Сюэ Яна опять плескалось безумное отчаяние. Разумеется, нельзя было сказать наверняка, что скажет или сделает Синчэнь, когда они вернутся. Он так же может обнажить Шуанхуа – хотя, надо признаться, не боязнь Шуанхуа пригвоздила Сюэ Яна к месту, а страх тех слов осуждения и презрения, которые может произнести Сяо Синчэнь. Он снова вздохнул, твердо напоминая себе, что терпение – одна из священных добродетелей, затем снова повернулся к старику, который напряженно перешептывался со своей женой, возникшей на пороге кухни. — У вас есть свободная комната? Они оба виновато обернулись, застигнутые врасплох на сплетничестве. — О, нет, даочжан…Мне жаль. Только ваша и еще две на той стороне двора, но они заняты. Он тесно сжал губы, подавляя желание разочарованно зажмуриться. Шифу всегда говорил ему сосредоточиться на той проблеме, которая возникает перед носом, решая ее шаг за шагом. — Любая комната сойдет. Просто сухое место с крышей над головой. Мы доплатим, разумеется. Трактирщик вновь повернулся к жене, шепотом обменялся с ней парой фраз, и затем она, колеблясь, глянула на Сун Ланя через плечо мужа. — У нас есть…Маленькая комнатка для прислуги под лестницей, благородный даоши, — почти беззвучно пробормотала она. Суеверная женщина, которая, казалось, ожидала от любого заклинателя лишь проклятий и проявлений неугодных практик. — Но это всего лишь чулан. — Кровать в ней поместится? — спросил он, и старик Гу нерешительно кивнул.— Тогда мы возьмем ее. Он заставил себя несколько смягчить выражение лица, как сделал бы Синчэнь, когда старик, чуть склонившись, подошел, чтобы передать ему стопку чистых тряпок, и отвесил легкий поклон: — Благодарю за ваше беспокойство, связанное с причиненными нами неудобствами. — Можно было бы просто вспороть им глотки и взять, что нам надо, — проворчал Сюэ Ян, но не достаточно громко, скорее по привычке, как подозревал Сун Лань: он бросил на него равнодушный взгляд и прижал одну из чистых тряпок к ране, чтобы приостановить кровь. И, возможно, он прижал ее чуть крепче, чем стоило, потому что Сюэ Ян искривился, но замолчал. Новое жилище было незамедлительно подготовлено, и вскоре он потащил Сюэ Яна следом за мадам Гу в запрошенную ими комнату. Она действительно не преувеличивала – помещение было крошечным и тесным, едва вместившим в себе узкую кровать, стул и подставку для кувшина с чашей. Окон здесь не было, если не считать маленькую прорезь под потолком, едва пропускающую солнечный свет. Ну, сойдет. — Благодарю вас, — он повернулся к ней, едва она поставила таз с горячей водой, бинты и алкоголь, который он просил. Женщина поклонилась, сжимая обеими руками речевой талисман, словно защитный амулет против любых незнакомых ей заклинателей, способных направить на нее свои сверхсилы. Прежде чем она успела повернуться и ускользнуть из комнаты, он поднял руку. — Простите. Могу я попросить вас доставить сообщение моему другу? Он наконец-то проснулся. Я был бы очень благодарен, если бы вы принесли ему чая, фруктов и сообщили, что я вернулся и скоро к нему присоединюсь. — Разумеется, благородный даочжан, — кивнула старушка, вновь отвесив поклон. Бережно уложив монету на столик, она, словно испуганная мышь, бросилась прочь со всей скоростью, на которую была способна, оставив их двоих один на один в крошечной комнате. Позволив себе еще один короткий вздох, чтобы подготовиться к возможному столкновению, Сун Лань выровнялся и повернулся лицом к Сюэ Яну. Если бы он остановился и задумался о том, что делает, почему он даже задумывается о том, чтобы это сделать, то наверняка так и не смог бы приступить к этому процессу, поэтому он вынудил себя отставить все сомнения в сторону. Сосредоточься на проблеме, которая возникла перед самым носом. Делай то, что можешь, не думая о том, что сделать не можешь. Или «почему» не можешь, предположил он. — Садись, — отрезал он, бесцеремонно дернув Сюэ Яна на стул. Тот зыркнул в ответ, но его глаза, выделяющиеся на бледном лице, были пусты и нечитаемы. А еще он был подозрительно тих. Стиснув челюсти, Сун Лань склонился и начал стаскивать с Сюэ Яна одежду, стараясь не слишком усердно думать о том, что именно делает и с кем. "Какая ироничная смена ролей, с учетом того, как всего неделю назад Сюэ Ян делал с ним то же самое, чтобы нанести печати у самого сердца" — проскользнуло в голове, когда Сун Лань отложил на сторону несколько слоев одежды, чтобы наконец изучить кровоточащую рану на плече. Как для человека, который терпеть не мог физические прикосновения, он слишком уж часто в последнее время прикасался к тому, кого ненавидел больше всего. Молчание Сюэ Яна казалось благословением, но его напряженный темный взгляд, сосредоточенный на чужом лице, отнюдь. — Прошло насквозь, — отчасти вопросительно, отчасти утвердительно произнес Сун Лань, когда убрал последний, насквозь промокший слой ткани, чтобы рассмотреть обнажившееся плечо. Его пальцы все равно испачкались в липкой крови, вне зависимости от того, насколько легко он прикасался к грязной ткани, так что пришлось подавить дрожь отвращения. Сюэ Ян просто пожал плечами, вот же балбес, лишь усиливая поток крови так, словно даже не ощущал этого. — Сиди смирно, — раздраженно бросил Сун Лань, смачивая одну из тряпок в горячей воде и вытирая наибольшие разводы крови, чтобы оценить масштаб нанесенного ущерба. Уродливая рана стала гораздо четче. Судя по всему, удар оказался не чистым – меч явно вибрировал, разрывая края раны еще шире. Растрепанные огрызки мышц и плоти, направленные внутрь, разорванные сухожилия и задеты нервные окончания – не удивительно, что Сюэ Ян даже не пытался защититься или атаковать заклинателя в ответ, как тот ожидал. Его оставшаяся рука повисла бесполезным грузом. Сун Лань невольно задался вопросом о том, сможет ли она восстановиться хоть когда-нибудь. — Ага, — сипло выдал Сюэ Ян в ответ на то, что прочитал на его лице. — И не говори. Забавно, правда, разве нет? — он издал короткий смешок, явно не способный больше смеяться. — Самый медленный линчи в мире! Интересно, чего я лишусь в следующий раз? Будучи совершенно не в настроении для разговоров, Сун Лань лишь качнул головой, сжал челюсти от дискомфорта, и обошел его с другой стороны, чтобы очистить рану со спины. Бледная кожа Сюэ Яна была холодной на ощупь, что совершенно не вязалось с его обычным обжигаюшим пальцы жаром. То ли из-за шока, то ли из-за большой кровопотери – то ли от всего сразу. Прикасаться было не так мерзко, как он рассчитывал. Может, из-за конкретно определенной цели, позволяющей хотя бы частично абстрагироваться. А может – о, ужасающая мысль – потому что он настолько привык к этим прикосновениям, что они перестали его беспокоить так, как беспокоили ранее. Лучше сосредоточиться на самой задаче, чем думать о ней, мрачно решил Сун Лань. Что ж, по крайней мере, духовный меч заклинателя был хотя бы достаточно острым, чтобы порезать, а не раздробить плечевую кость, оставив большую ее часть в целом виде. Но в кровоточащую плоть впился посторонний волос и нити от ткани одежды – все это придется аккуратно изъять, чтобы избежать инфекции. Обтереть липкую от крови кожу мокрой тряпкой было только началом, и Сун Лань содрогнувшись от отвращения, достигшего даже его ядра, торопливо обмыл пальцы в алкоголе и сунул их внутрь Сюэ Яна, не позволяя себе колебаться ни секунды, скурпулезно изымая из раны любые посторонние объекты вроде волос или ниток. Он снова ощутил на себе обжигающий, нечитаемый взгляд и тщательно проигнорировал его. Ну, по крайней мере, этот засранец не дергался и не отскакивал под всеми его манипуляциями. Он просто тихонечко сидел, позволяя Сун Ланю свободно ощупывать собственную плоть, обмывать ее горячей водой, поливать алкоголем и делать все, что тот пожелает. — Тот хитрый фортель, что он выкинул, — наконец, произнес Сюэ Ян надломленным голосом, его рот вновь дернулся в инстинктивной ухмылке, которая так и не достигла его покрасневших глаз. — Умно! Мне стоило бы самому задуматься об этом лет семь назад – просто забыть, все забыть, начать с чистого листа и двигаться дальше! Сквозь тело под его руками прокатилась дрожь, которую вполне можно было бы принять за реакцию на боль, если бы не булькающий смех, вырвавшийся сквозь подрагивающие губы. Этот смех больше походил на рыдание, принудительно обращенное в притворное веселье. — Стоило бы принять их предложение, там, в мире этих духов, когда была возможность. Но я был чертовски занят, пытаясь отдать все, чтобы спасти ему жизнь! Ярость, полная горечи – и Сун Лань вновь заглушил его речь, чтобы сосредоточиться на промывании очищенных ран, окровавленная вода оседала брызгами на его одежду. Продезинфицировав иглу из их дорожного набора большим количеством алкоголя, он принялся упорно фокусироваться на том, чтобы стянуть края раны тугими, аккуратными стежками, сохраняя анатомическую последовательность настолько, насколько вообще был способен это сделать, и тем самым давая телу хотя бы крошечный шанс на исцеление. Его самого вновь настигло странное ощущение смены ролей – целую вечность назад Сюэ Ян так же аккуратно пришивал монету к его щеке этой же иглой. Бинты, которые им выдали, были из грубой ткани, но, по крайней мере, целые и чистые, так что сойдет. Он перевязал ими рану, сдобрив щедрой порцией тугих узлов, чтобы остановить кровотечение. — Ты впустую тратишь свое время, — произнес Сюэ Ян будничным тоном, когда тот заканчивал с последним узлом. — Ты ведь заметил, да? Все равно не заживет до Цзиньлинтая. Тебе что, становится лучше от этого? От того, что ты изображаешь из себя страждущего святого? Небось, чувствуешь себя таким благородным, праведным, да? Милосердным? Дерьмо собачье, вот что это, в любом случае. — Ты предпочел бы лишиться малейшего шанса на исцеление своей единственной рабочей руки? — огрызнулся он наконец, обретя возможность отступить, и начал драить собственные ладони до тех пор, пока последняя капля крови Сюэ Яна не растворилась в воде, а затем еще немного уже чисто для профилактики. По правде, он не был уверен, что его руки когда-нибудь будут такими же чистыми как и прежде. Сюэ Ян едва слышно усмехнулся и отвел глаза. — Какое это имеет значение теперь? Еще один спор, в который он решительно не был настроен вовлекаться, особенно с эмоционально нестабильным Сюэ Яном. Плотно стиснув губы, Сун Лань наконец-то смог заставить себе перестать драить собственные руки, вытер их насухо, и затем, тщательно отмерив необходимое количество лекарственных трав из своего мешочка цянькун, положил их в чистую чашу. Бросив взгляд на солидно побелевшего лицом Сюэ Яна, он решительно удвоил порцию трав, долил в чашку оставшийся алкоголь, размешал, чтоб получилась настойка, повернулся и протянул эту смесь Сюэ Яну. — Что это? — уставился тот непроницаемым ровным взглядом. — Лекарство. Оно укрепит твое тело и поможет отдохнуть, пока ты восстанавливаешься. — То есть вырубит меня, чтобы я не влип в неприятности, ты это хотел сказать, да? — ядовито уточнил Сюэ Ян и, чего уж греха таить, не промахнулся в своем предположении. Сун Лань просто продолжил сверлить его взглядом, пока тот не сдался, вновь опрометчиво пожав плечами. — Ладно. Хорошо. Сюэ Ян подождал несколько секунд в безмолвной тишине, прежде чем на его лице бледной тенью сверкнула привычная ухмылка. — Да ладно, ты что всерьез, ждешь, что я сам ее возьму, что ли? Ну, разумеется, он не мог взять ее сам, потому что его единственная оставшаяся и на данный момент почти отрезанная рука сейчас была туго примотана повязками к телу. Досадливо вздохнув в этот раз из-за собственной глупости, а не глупости Сюэ Яна, Сун Лань неохотно склонился, придерживая чашу у чужих губ и время от времени сменяя ее наклон, чтоб помочь выпить лекарство. Сюэ Ян же, который, к слову, ни разу не содрогнулся во время мучительной процедуры очистки и зашивания раны, тут же совсем по-детски скривился, едва ощутив горький привкус настойки. Странный, какой же он все-таки странный человек, а. — Убери травы и я приму еще пару чашек вот этого. — Нет, не примешь. Приляг и отдыхай. Исцеление будет куда эффективнее, если ты спокойно ляжешь и поспишь. Сюэ Ян снова усмехнулся и поднялся на ноги – совершенно неуверенно теперь, когда первоначальный всплеск адреналина угас, и на смену ему пришло истощение от кровопотери. Сун Ланю пришлось подхватить его, когда тот едва не утратил баланс, чтобы помочь отчасти упасть, отчасти присесть на постель. Он накренился, словно безумие, которое держало его в сознании до этого момента, наконец исчерпалось. — Я сделал все правильно, — сказал он, глядя в никуда, выражение его лица было совершенно потерянным. — Я сделал все, как он хотел, следовал всем его правилам. Я думал… На этих словах он несколько завис, издав еще один натужный смешок и, казалось, ему пришлось приложить для этого немало усилий. «Думал, этого будет достаточно. Думал, он изменит свое решение, — дополнил вместо него Сун Лань, вопреки всему. — Я тоже так думал» — Поспи, — все, что он произнес вслух вместо этого. Улыбнувшись совершенно отстраненно, Сюэ Ян поднял голову и, наконец, встретился с ним взглядом – в нем плескалась откровенная пропасть, бездна, опустошенная шоком и потерей. Сун Лань заставил себя не отворачиваться до тех пор, пока Сюэ Ян сам не закатил глаза, издавая преувеличенный вздох, притворяясь, будто сдается. Он неуклюже сбросил с себя ботинки, поднял ноги, чтобы лечь, и опустился на неровную подушку, тупо уставившись в потолок. — Скажешь мне, если…что-нибудь произойдет? Если он... — он клацнул зубами, так и не договорив предложение, и, вместо этого, просто повернулся на бок, лицом к стене. — Если ему станет лучше. Скажу. Сюэ Ян лишь слегка кивнул в ответ, а затем продолжил игнорировать его. Раздраженно вздохнув, Сун Лань отвернулся, чтобы уйти. К этому моменту, он уже должен был бы выучить, что не стоит ждать какой-либо благодарности. Когда он обернулся, чтоб запереть дверь, то заметил, что последний луч солнца безжалостно падает прямо на бледное лицо Сюэ Яна, вынуждая его ресницы сверкать, а тот, даже не может поднять руку, чтоб протереть их, что, вероятно, было сплошной пыткой. Тщательно прикрыв дверь, Сун Лань на миг зажмурился, непривычная пустота заныла у него под ребрами. Без четко определенной задачи, возникшей прямо перед носом, события прошедшего часа разом нахлынули, и он ощутил, словно бы его уносит течением: больше не получалось сопротивляться столкновению с миром, который полностью утратил свой смысл. Все это было неправильно. Синчэнь, его измученная душа и утраченные воспоминания…Он правда отдал их так легко и просто, как казалось Сюэ Яну? Будет ли ему больно, если оставить все как есть, оставить его неполноценным и отчасти высушенным? Или будет жестокостью заставить его вспомнить? Он отстраненно мазнул Фусюэ по двери, выводя простую печать, блокирующую ее. Вероятно подобных мер будет недостаточно, если Сюэ Ян вдруг предпримет серьезную попытку выбраться, но, по крайней мере, если он начнет выбивать дверь, это будет достаточно громко, чтобы привлечь внимание. К тому же, устало признал он сам себе, это поможет уберечь и самого засранца от проникновения потенциальных врагов. Сюэ Ян ведь почти умер сегодня. Приди он всего на несколько мгновений позже, и застал бы лишь его голову, прокатившуюся в пыли – таким было бы мрачное торжество справедливости. Но он не пришел позже – он пришел вовремя и отразил опускающийся клинок, даже не задумываясь. Сун Лань не мог сказать наверняка, испытал он тогда облегчение или раскаяние — это было нечто опустошенное, злое и болезненное, суть которого он так и не смог уловить. И то, как Сюэ Ян смотрел на него после – в абсолютной уверенности, что Сун Лань вмешался в казнь лишь для того, чтоб самому прикончить, обернувшись против него, едва тот лишился защиты Синчэня…Разве, в конце концов, стоило этого то хрупкое подобие дружбы, которое воцарилось между ними в последние несколько недель? Разве не должно оно того стоить? Это все было слишком: слишком много противоречивых мыслей, слишком много эмоций, бурлящих, словно ураган, в его легких. Стоит переждать. Открыв глаза, он сделал успокаивающий вдох и вынудил себя мысленно вернуться к единственному, что имело значение, а затем, развернувшись, он поторопился обратно к Синчэню.***
Воздух в помещении был мягким, а одеяла – теплыми, но его пальцы по-прежнему оставались ледяными, и Сяо Синчэнь плотнее обхватил ими чашку горячего чая. Пугливая старуха, принесшая его, сообщила, что Цзычэнь уже вернулся и скоро придет к нему. Это означало, что тот в безопасности, что он не пострадал. Синчэнь сосредоточился на этой мысли, вынуждая свой разум успокоиться и не волноваться. Все должно быть объяснимо. Должна же быть причина для безумия, в котором он проснулся, наверняка она есть. Цзычэнь объяснит, как только вернется. Чашка начала остывать к моменту, когда на лестнице послышались знакомые шаги, затем отворилась дверь и он вскинулся в облегчении. — Цзычэнь, — начал было он, но затем подавился вдохом. — Я слышу кровь! Что случилось?! Он сбросил одеяла на сторону, чтобы подняться и броситься навстречу, но едва успел подняться, как его настигло головокружение, колени подкосились и он вновь осел на кровать. Цзычэнь незамедлительно оказался рядом, он почувствовал его руку за своей, хоть тот к нему и не прикасался. А хотелось бы. Ему правда, очень нужно было, чтоб его коснулись, обняли. Привязали собой к этому бренному миру. — Я в порядке,— поторопился заверить его Цзычэнь, но руку убрал.— Это не моя кровь. Успокойся, не напрягай себя. Ты был без сознания довольно долго, так что твоя Ци все еще слаба. Позволь себе отдохнуть. — Чья же это кровь? — уточнил он, неохотно возвращаясь в постель. — Кто-то пострадал? — Это кровь Сюэ Яна. Он столкнулся с очередным заклинателем, идущим по его следу еще из Юэяна. Он искал мести за клан Чан и атаковал, едва завидев. Сяо Синчэнь медленно выдохнул с каким-то горьким облегчением. — Значит, все кончено? Сюэ Ян наконец-то мертв? Тишина, последовавшая за этим, ощутилась неправильной, странной. Она растянулась на очень долго. — Нет,— в конце концов произнес Цзычэнь и он так и не смог разобрать интонацию в его голосе. — Я остановил это. Он попытался понять это, пытался придумать, что сказать, но ничего не получалось. Мир по-прежнему терял смысл, причем сейчас еще больше, чем до этого. — Оу, — наконец, выдал он. А затем, поскольку, ничего не имело смысла, и нужно было с чего-то начинать распутывать это безумие, добавил: — Почему? — Синчэнь, — в голосе Цзычэня проскользнула боль и обеспокоенность, что самому Синчэню показалось странным, ведь он чувствовал себя прекрасно, лишь несколько устало. Этот мир явно погрузился в хаос. — Я… Цзычэнь остановился, несколько раз вдохнул и Синчэнь услышал шорох одежды, почти без труда представляя, как тот нервно проводит рукой по волосам, хоть это и казалось абсурдом – Цзычэнь был достойным, самым благоразумным, дисциплинированным человеком, который никогда бы не стал делать чего-то столь неловкого. Ну, по крайней мере, его ответ не был однозначным и быстрым, и это означало, что сам вопрос был вполне оправдан. — Позволь мне сначала снять эту окровавленную одежду, — в конце концов ответил Цзычэнь и его голос звучал почти раздавлено. —А потом мы поговорим. Я отвечу на все твои вопросы, обещаю. Ты голоден? Хочешь, я попрошу принести еды? Сяо Синчэнь медленно качнул головой. Он был голоден, но куда больше он жаждал ответов, отчаянно пытаясь понять. — Я в порядке. Пожалуйста, просто…Я не понимаю. Я ничего не понимаю,— он сглотнул, подавляя панику, страх и ярость, которые зудели под кожей. — Где…где Сюэ Ян сейчас? Он вновь услышал шорох ткани, когда Цзычэнь снял с себя верхнее ханьфу, и запах крови значительно потускнел, когда одежды были сложены в сторону. Затем, словно сжалившись, Цзычэнь подступил ближе, сел рядом с ним достаточно близко, чтобы их колени почти соприкасались по бокам, но не до конца. — В другой комнате, под нашей. Он никуда не денется, я запер дверь талисманом. Он ощутил сиюминутное облегчение. Но Сюэ Ян слишком опасен, слишком смертоносен, чтобы вот так оставлять его без присмотра. Каждый миг, пока он способен дышать, невинные люди вокруг подвергаются опасности. И стоит только дать ему уйти, как он, вне сомнений, тут же выпустит свою ярость на него и Цзычэня в первую очередь, что куда страшней. Снова. — Расскажи мне,— повторил он, позволив себе быть несколько резче чем обычно, но страх и гнев сделали его совершенно нетерпеливым. — Объясни. Что происходит? Почему он здесь? Почему ты спас его жизнь? Что произошло, я помню долину, нас атаковал туман… Это все Сюэ Ян? Что он сотворил со мной? — Синчэнь,— вновь повторил Цзычэнь, сжав руки в отчаянии, и его голос был полон беспокойства и чего-то, крайне похожего на жалость, что совершенно не укладывалось в голове. — Сюэ Ян не тот, кто причинил тебе вред. На нас напали духи тумана, демоны. Они утащили тебя, и к моменту, когда нам удалось тебя вытащить, они уже успели…Они успели вырвать части твоих воспоминаний, полагаю. Вот почему ты так запутался. Мы обязательно выясним, что они сделали и найдем способ все исправить. Главное, что ты теперь в безопасности. Все мы, по правде. — Мы,— эхом повторил Синчэнь. — Ты и…Сюэ Ян? И вновь за этим последовала долгая тишина, странная и гнетущая. — Да, — неохотно произнес Цзычэнь. — Мы вместе добирались до логова духов. Он… — глубокий вдох.— Он спас нас обоих после того, как духи вселились в меня. Изгнал их и притащил нас сюда, в безопасное место. Он сказал тебе так? И ты поверил? — хотелось ему недоверчиво переспросить, но другой вопрос был куда более насущный. — Зачем бы ему делать такое? И почему он здесь, с нами, вот что важнее всего. Он никак не мог понять, какой ответ хочет услышать в первую очередь, так что задал сразу все вопросы. — Да,— ответил Цзычэнь на первый вопрос.— Крестьяне подтвердили это. И он… он шел с нами от самого города И, месяцами. Мы сражались бок о бок много раз. Он с нами потому что… Ты так захотел. Сяо Синчэнь прислушивался к своему дыханию, слишком громкому на слух. Колено Цзычэня было чем-то материальным и плотным, в противовес его собственному телу. Понятнее не стало. Скорее наоборот. — Я? — сипло переспросил он. — Зачем бы мне хотеть этого? Цзычэнь, обычно невозмутимый и стоический, заерзал рядом. — Твоя душа все еще хрупкая. Не стоит перенапрягаться. Если ты расстроишься слишком сильно… Есть вещи, которых ты не помнишь. Очень важные вещи. Но я беспокоюсь, что если расскажу все и сразу, это причинит тебе вред. — Это вовсе не успокаивает, знаешь ли, — отчасти вредно парировал Синчэнь, подавляя очередную вспышку тревоги, охватившую его. — Что может быть настолько ужасным, что ты не можешь мне об этом просто рассказать? — Я расскажу, я все расскажу, отвечу на все твои вопросы, обещаю. Но сейчас попробуй отдохнуть. Он не хотел отдыхать. Он знал наверняка, что если позволит укутать себя в эти одеяла и уложить обратно, зуд от гнева, смятения и ужаса будет лишь усиливаться до тех пор, пока не поглотит его полностью. — Здесь птица,— произнес он, переключая внимание. Последовала долгая пауза, вероятно потому, что Цзычэнь – вполне по понятным причинам – совершенно не знал, что на это ответить. — Да, — наконец, признал он. — Сюэ Ян принес ее. Чтобы пела, пока ты спишь. Он тесно сжал губы, изо всех сил тщетно пытаясь понять, зачем бы ему такое делать. — Птицам не место в клетке, — горько отметил он. — Они свободнее всех на свете. Им положено летать в небесах. Запирать их в клетку – та еще жестокость. — Я знаю,— ответил Цзычэнь, его голос звучал грустно и в то же время восхищенно. — Я тоже так сказал. Мы решили, что тебе стоит исправить это, как только проснешься. По крайней мере теперь, он мог сделать хотя бы что-то, помимо того, чтобы слушать, так что он потянулся на звук чириканья, пока его пальцы не нащупали ручку бамбуковой клетки, и он вынудил собственные ослабевшие руки бережно поднять ее, чтобы не растревожить живое существо внутри. Он повернулся к открытому окну за кроватью и принялся перебирать прутья клетки до тех пор, пока не нащупал заслонку на дверце, осторожно открыл ее, терпеливо выжидая пока птица недоверчиво примет столь заманчивое приглашение на свободу. Она долго медлила, прежде чем сорваться в полет. Что ж, одной жертве преступных деяний Сюэ Яна все-таки удалось уйти без вреда. Его руки дрожали, когда он вновь вернул опустевшую клетку на колени, так что он был благодарен Цзычэню за то, что тот молча убрал ее. Возможно, он устал куда сильнее, чем хотел признавать. — Обнимешь меня? — спросил он, почти ненавидя себя за то, как жалко и неуверенно это прозвучало. В столь зыбком, сошедшем с ума мире, это была единственная вещь, в которой он даже не хотел сомневаться. Цзычэнь коротко выдохнул. — Я не могу,— сказал он и это звучало почти как всхлип. — Мои руки…Они осквернены, я не смогу прикоснуться ни к чему, только не сейчас. Прости, мне так жаль. Я хотел бы, я… — Ничего, — поспешил он заверить, улыбнувшись, несмотря на легкий укол в сердце. — Я понимаю. Тогда не надо. Но он сам страдал от этих слов, потому что прямо сейчас нуждался в объятиях, в том, чтобы его любили, чтобы сказали, что все будет хорошо. Он чувствовал себя так, словно внутри него рваная дыра, причину возникновения которой он никак не мог определить, болезненная опустошающая пустота. — А одеяло? — предложил он, и вот это было по настоящему жалким, но он ничего не мог с собой поделать. — Если ты завернешь меня в одеяло, чтобы не прикасаться напрямую…Так можно? — Да, — тут же ответил Цзычэнь и его голос звучал не вымученно, а словно бы с облегчением, что позволило самому Синчэню расслабиться. Он вновь улыбнулся, приподнявшись, чтоб позволить Цзычэню вынуть одеяло из-под него и затем дал себя укутать: объятия Цзычэня чувствовались сквозь одеяло словно крылья, или любовь – или возвращение домой. — Мой Цзычэнь… — прошептал он, так и не поняв отчего ему вдруг захотелось плакать. Чужие руки стиснули его сильнее, он почувствовал, словно тонет в этих объятиях, позволяя себе отпустить все заботы, тревоги и боль, чтобы просто быть. — Цзычэнь, мой Цзычэнь. — Тебе нужно отдохнуть,— вновь сказал ему Цзычэнь, и он кивнул в ответ. Он и правда устал, и едва первоначальный стресс начал уходить из него, как он почувствовал себя совершенно измотанным. В объятиях, в безопасности, любимый, он прислонил голову к знакомому крепкому плечу и позволил себе вновь уснуть.***
Вечер был непривычно тихим без этой птицы, то и дело копошащейся в клетке. Никакого чириканья или самоуверенного попискивания, никаких мелодичных трелей или ласкового напева. Никакого шебуршания бумагами рядом или неосознанной барабанной дроби пальцами. Никакого, чертовски раздражающего хруста конфет на зубах. Сун Лань прикрыл глаза, с болезненной горечью не в силах отрицать тот факт, что даже с шумно спящим Синчэнем на руках, эта комната оставалась чертовски пустой.