Огни юга

Вода была повсюду. Николас и Олаф едва успели ухватиться за руки, чтобы течение не унесло их в разные стороны. От глубины, на которой они неожиданно оказались, заложило уши и сдавило голову. Вода обожгла нос и глаза, набилась в уши. Олаф и Николас отчаянно гребли руками и ногами, чтобы подняться на поверхность. Глаза Олафа соловели, а хватка ослабевала, но Николас упорно тянул его наверх. Сдаваться в шаге от победы было так глупо. Вот выплывут, и пускай вешает, сколько захочет. Лишь бы выплыть! В груди снова ощутилось томление дара. Николас обернул их головы воздушными пузырями и придал себе ускорения. Показалась поверхность. Николас с Олафом вынырнули и принялись хватать воздух ртами. Течение сносило, бороться с ним помогал лишь верный ветроплав. Как же хорошо вновь пользоваться им! Николас ухватился за корягу и подтянул на неё Олафа. - Держись! Поднатужившись, Николас вскарабкался на берег. Олаф отчаянно цеплялся за корягу, но его кожа приобрела восковой оттенок, синие губы дрожали. Николас схватил его за запястья и вытянул на сушу. Тот упал на землю вниз лицом. Николас уложил его животом себе на колено и надавил на спину. Олаф закашлялся, изо рта хлынула вода. Николас обхватил его за подмышки и надавил ещё раз. Много же он наглотался! Наконец, Олаф перестал кашлять и расслабился. Николас перевернул его на спину и подложил под голову подушку. Он дышал ровно, но продолжал дрожать. Как его согреть? У берега лежала перевёрнутая вверх дном лодка чоли. Николас перевернул её. Под ней нашлись покрывала, свёрток с лепёшками и деревянная баклага с водой. Николас стянул с Олафа мокрую одежду и завернул в покрывала. Только тогда тот расслабился и закрыл глаза. Всё! Можно выдохнуть и перекусить. Стоило покинуть Шибальбу, как живот скрутило от голода. Одолела бы и жажда, если бы они не наглотались воды из реки. Пока Олаф отдыхал, Николас прогулялся вдоль берега и изучил обстановку. Они выбрались недалеко от входа в пещеру. Деревня чоли осталась ниже по течению на противоположной стороне реки, но её скрывали мангровые заросли. Олаф заворочался и позвал хриплым голосом: - Морти! По привычке, что ли, ненастоящее имя называет? Николас сел рядом. - Ты как? - Уже лучше. Хотя в голове шумит, - сознался Олаф. – А с тобой что? Он указал на распухшую челюсть Николаса. - Ты… не помнишь? - Шибальбу? Смутно. Вода, четыре разноцветных дороги, куклы. Мне предлагали сыграть в мяч головой той статуи из храма, представляешь? Наверное, это была кара за осквернение святыни. А потом… потом снова вода. Не получается вздохнуть. Я тону, тону… Спасибо! Это ведь ты меня спас? Не думал, что я такой слабак. Кажется, Олаф забыл именно то, что было связано с Николасом. А может, проверяет? - Ты не слабак. Просто мне помогал дышать под водой ветроплав. Николас вскинул руку. Баклага подлетела в воздух и легла в его ладонь. Олаф запрокинул голову. Глаза закатились, будто он лишился чувств. Николас пихнул его в плечо: - Тебе плохо? Не вся вода вышла? Грудь болит? Тот осоловело приоткрыл веки: - Нет. Просто голова немного кружится. - Хорошо, не засыпай. Продолжай говорить. - Ты так и не сказал, где ударился, - просипел он. - Ты меня ударил, когда узнал, что я Николас Комри. Олаф снова начал засыпать. Он делает это, чтобы избежать неудобного разговора? - Ты притворяешься? Не нужно! - распихал его Николас. - Я приму любое твоё решение. Ложь истерзала мне всю душу и тебе тоже. - Извини, просто в сон клонит. Так как ты ударился? - Не заметил в темноте стены, - истощённо соврал Николас. - Надо быть осторожней. А с другой стороны хорошо. Хоть не чувствую себя таким недотёпой. - Ты не недотёпа. Шибальба на всех действует по-разному. - Наверное. Чем больше сила, тем сложнее испытание, - умиротворённо заключил Олаф. Похоже, не врёт. Почему он падает в обморок каждый раз, когда слышит правду? Это волшебство Шибальбы? Получается, все испытания прошли впустую? А что, если закопать три серебряника на перекрёстке, начертать знак и позвать Папу Легбу, чтобы он всё объяснил? Но в прошлый раз у Олафа не вышло. К тому же, ни дорог, ни денег тут нет. Может, когда Олаф поправится, беспамятство пройдёт? Солнце миновало зенит. Его лучи едва пробивались сквозь заросли, но даже неистовое пение птиц подсказывало, что день близится к концу. Лёгкий ветер холодил кожу под прилипшей к ней мокрой одеждой. Олаф сел и проглотил пару лепёшек. - Надо возвращаться, - бодрился он. – Хоть бы этот недоученный мыслечтец ничего с Гердой не сделал. Ох, чувствую, зря мы оставили их вместе. - Учитывая, что она жаждала устроить переворот… - согласился Николас. Они споро засобирались в обратный путь. По течению на лодке с вёслами плыть будет легко. *** Олаф с Николасом нырнули в воду и так и не вынырнули, хотя ждали их долго. Даже ауры пропали, но нехорошее предчувствие не оставляло Герду. Когда Николас упал в озеро, с ним явно приключился приступ, как в катакомбах под Ловонидом. Да и его нарочитое легкомыслие всегда означало, что дела очень плохи. Как же ему помочь? Или снова ничего предпринять нельзя и ей придётся безучастно ждать в Дольнем мире? Вицли-Пуцли нетерпеливо посматривал в сторону реки. Малинке выглядела безучастной. - Это точно не опасно? – спросила Герда. - Очень, - с улыбкой ответил Вицли-Пуцли. – Но они быть сильный. Через пара день вернуться. Мы оставить для них лодка и припасы. Не слушая возражений, он направился к лодке. Пришлось спешить за ним. А что делать? Не нырять же следом за Николасом с Олафом, к тому же, теперь их не найти. Одну перевёрнутую лодку, укрывавшую одеяла и еду, они оставили на берегу недалеко от входа в Шибальбу, а вторую спустили на воду. - Садиться скорее! – торопил их Вицли-Пуцли, удерживая лодку могучими руками, чтобы не снесло течение. Малинке бесшумной тенью скользнула внутрь, а Герда всё не могла оторвать взгляд от леса. Оттуда за ними следили жёлтые хищные глаза, кто-то двигался в густых сочных травах. Под недовольным взглядом Витцли-Путцли Герда закатала штанины и полезла в лодку. Раздался знакомый звонкий лай. Герда бросилась обратно на сушу. К ней со всех ног нёсся Гилли Ду. Он сменил пушистый белый мех на короткий сизый, уменьшился раза в два и стал похож на большую крысу. Узнать его получилось лишь по острой плутоватой морде с едва заметным шрамом сбоку. - Это быть демон?! – испугался Вицли-Пуцли и выставил перед собой узловатый посох. - Нет. Это мой питомец, белый лис. На севере их очень любят за кроткий нрав и верность хозяину. Герда подхватили Гилли Ду на руки. Тот лизнул её в подбородок, поскуливая от избытка чувств. - Ладно. Ты следить за ним, чтобы не делать беда. - Конечно-конечно. Никаких беспокойств он вам не причинит. Кажется, она научилась врать не хуже Николаса. Какой ужас! Но чего не сделаешь ради обаятельного хитреца? Герда вернулась в лодку. Гилли Ду не рвался с её рук, хотя и рассматривал Вицли-Пуцли с недоверием. Грести пришлось Герде с Малинке под подбадривающие хлопки Вицли-Пуцли, но они хотя бы плыли по течению, а то бы сил точно не хватило, учитывая, как пыхтели на вёслах Олаф с Николасом. Вернулись в деревню они уже после полудня. В гостевую хижину принесли обед: зелёное пюре с кусочками варёных овощей, маисовую лепёшку с фасолью и красный медовый напиток. Забившись в тёмный угол, Гилли Ду обнял себя хвостом и уснул. Герда принялась за еду. Вицли-Пуцли и Малинке отправились проверять заболевших женщин. После небольшого отдыха Герда тоже заглянула в хижину-лечебницу. Вицли-Пуцли уже ушёл, внутри остались только Малинке с помощницами. Они сидели на коленях возле закутанных в пальмовые листья умерших женщин и причитали, словно исполняли ритуал. Герда тоже склонила голову в знак скорби и вышла. Получается, внушение Вицли-Пуцли довело безропотных женщин до смерти, а ему наплевать. Интересно, сколько жертв было до этого. Сколько будет достаточно, чтобы остановить безумие? Или всё закончится со смертью последнего чоли? Как же это ужасно! Грудь щемило от сочувствия, зубы скрежетали, на глаза просились слёзы. Разве можно просто отвернуться от этих злодейств и остаться равнодушной к страданиям людей? Как же бессилие бесит! Попала бы хоть толика ветроплава ей в руки, и Герда бы камня на камне здесь не оставила! Вытрясла бы из подлеца Вицли-Пуцли всю душу и заставила освободить людей от чар. Но всё, что она может – сглатывать слёзы и ждать Николаса с Олафом. Но им куда важнее проблемы Лучезарных и Сумеречников, чем беды маленького племени дикарей. Стемнело. Улицы обезлюдели. Раздобыв сахарную косточку, Герда вернулась в гостевую хижину. Гилли Ду набросился на лакомство и стал остервенело грызть. Герда улеглась на тюфяк и долго всматривалась в темноту. Оставаться одной в поселении, которым управлял сумасшедший вождь, было страшно. Хорошо, что Гилли Ду вернулся. Помощи от него никакой, но хоть одна родная душа рядом. Закопав косточку под ветошью в углу, Гилли Ду улёгся у неё под боком. Вместе они пригрелись и вскоре уснули. Через пару часов Гилли Ду заскулил и заскрёбся в дверь. Зов природы, что ли? Нужно проследить за ним, а то снова что-нибудь украдёт. Герда запахнулась в плащ и открыла дверь. Гилли Ду выскочил за порог и, припав носом к земле, потрусил в темноту. Герда, спотыкаясь, помчалась за ним. С площадки для игры в мяч доносился бой барабанов и крики. Нос щипало от дыма. - Тс-с-с! – Герда приложила палец ко рту. Понял Гилли Ду или нет? Он сообразительный, но уж очень себе на уме. Они осторожно прокрались вперёд и выглянули из-за ярусов трибун. Площадку заливал свет полной луны. В середине стоял высокий столб с вырезанными на нём лицами и мордами. К нему крепились ремни. Другой стороной соединялись со спинами мужчин, которые плясали вокруг столба. Аккомпанировал им бой барабанов и низкие, вибрирующие песни женщин. В свете костра обрисовалась тучная фигура с перьями на голове. Похоже, это Вицли-Пуцли. Перекрикивая песни, он читал монотонные молитвы. Стал различим не только запах гари, но и крови. Похоже, ремни крепились прямо к коже танцовщиков и раздирали её при каждом движении. К спинам были прибиты массивные бычьи черепа, которые тоже рвали плоть на лоскуты. Барабаны били всё быстрее, мужчины кричали и скакали всё неистовей. Казалось, их сердца вот-вот разобьют клетки из рёбер и выскочат наружу. Истощённый, один танцовщик упал. Женщины подхватили его и швырнули в костёр. Душераздирающий крик ударил по ушам и тут же затих. Бедолагу вынули из костра и положили на застеленные толстой воловьей шкурой колени Вицли-Пуцли. В свете костра блеснули его острые, как лезвия, ногти. Почему Герда не замечала их раньше? Они вонзились в грудь мужчины и вырывали из неё ещё бьющееся сердце. Витцли-Путцли поднёс его ко рту и с чавканьем укусил, наблюдая, как у него на коленях умирает искалеченная жертва. Герда едва не завопила от ужаса, но что-то закрыло ей рот. Её потянули назад в поселение. Друг это или враг? Если она попробует вырываться, то привлечёт внимание Вицли-Пуцли. Тогда он убьёт и её. Нужно потерпеть! Возле хижин её отпустили. Герда развернулась и с трудом узнала в темноте Малинке. Она прижимала палец ко рту. Должно быть, видела жест Герды, когда та разговаривала с Гилли Ду. Тот показал себя умницей: следовал за ними и не пытался шуметь. Малинке указала в сторону гостевой хижины. Может, надо бежать отсюда? Только куда? Вокруг кишащие хищниками джунгли да река с каменистым дном и сильным течением. Правильней будет дождаться Николаса с Олафом и надеяться на лучшее. Оказавшись под соломенной крышей гостевой хижины, Герда запалила лучину. Гилли Ду шмыгнул в угол. Малике вошла следом и уселась на полу, скрестив ступни. - Как жаль, что ты не понимаешь нашего языка и я не могу ни о чём тебя расспросить, - посетовала Герда, устраиваясь напротив. – Если бы ты позволила прочитать свои мысли… Она протянула руки к голове Малинке, но та аккуратно их убрала. - Я понимаю… - - Как? – изумлённо ахнула Герда. - Это я научила Вицли-Пуцли вашему языку. Но, как видишь, ученик из него неважный, - печально улыбнулась она. - Ты расскажешь? - Если это убережёт тебя от новых глупостей. Прежде я была мудрой женщиной племени толок. Мы выращивали маис, фасоль и тыквы на плодородных землях ниже по течению Великой реки. Северные торговцы часто останавливались у нас. Мы сытно их кормили и хорошо развлекали. Они покупали у нас посуду и статуэтки из нефрита. От них мы выучили ваше наречие. А потом… потом пришёл Вицли-Пуцли и стал угрожать нам работорговцами. Мы не такие свирепые воины, как охотники-мтетве, поэтому и согласились объединиться с чоли, чтобы отразить угрозу. Но Вицли-Пуцли обманул нас, как обманул многих других. Как только мы пересекли границу этой деревни, он отнял наши души, заключил их в глиняные горшки и заставил работать на себя. Без душ люди не могут сопротивляться, не могут поднять бунт, не могут ничего. Теперь наш удел - слепо исполнять повеления хозяина горшков. - Отнять души и спрятать их в горшки? Как такое возможно? – поражённо спросила Герда. - Просто, если уметь. Видела, как Вицли-Пуцли вырвал седую птицу из груди твоего друга у входа в Шибальбу? - Я думала, мне показалось, - она обняла себя за плечи. – Зачем он это сделал? - Вицли-Пуцли до смерти боится твоих друзей. Они как огонь. Не заметишь, как лес подожгут, и спасения никому не будет. - Они могли бы вас освободить, если бы ты сказала раньше. - Прольётся много крови. Я не хочу. - Но как же те женщины в лечебнице? Как же те мужчины, которые истязали себя у столба? Или у вас так заведено – бросать в костёр, вырывать и поедать сердца? - Нет! Это священный Танец солнца. Наши мужчины исполняли его, чтобы очиститься и обрести силу. Но Вицли-Пуцли всё исказил. Мрак, который дал ему могущество, жаждет крови, - она понурилась и украдкой утёрла слёзы. - Ради чего вы это терпите? Если Вицли-Пуцли крадёт у всех души, чтобы сделать покорными, то почему не сделал этого с тобой? - Сделал. Разве ты не видишь, что я дрожу, как лист на ветру, а огонь во мне давно погас? Я шаманка. Душ у меня чуть больше, чем нужно для простого человека. Поэтому Вицли-Пуцли сделал меня своей помощницей. Я учила его вашему языку, готовила снадобья и усмиряла духов предков. Но ни колдовать, ни напасть я не могу. А заговорила с тобой лишь затем, чтобы уберечь тебя от беды. Дождись своих друзей и бегите отсюда. - Думаешь, они справятся с испытанием? - Справятся. Вопрос в том, какими они вернуться оттуда. Шибальба меняет людей до неузнаваемости, а что уже говорить о… таких, как они. - Они? - Смертные воплощения божественных братьев. Ты тоже мудрая женщина, должна бы знать. Это сквозит в каждом их жесте, в каждой фразе, особенно когда они обращаются друг к другу. Словно ряженые на праздниках разыгрывают сцены из древних легенд, только твои друзья проживают их по-настоящему. Герда в задумчивости постучала пальцем по губам. Николас и раньше вёл себя странно: с Финистом, с ней, а теперь вот с Олафом. Может, всё из-за него, а остальные не при чём? По легенде ведь основателем его рода был сам Безликий. Вспомнилась сцена на пепелище дома в Озёрном крае, когда Николас висел в воздухе, а в его грудь били шары яркого света. - Значит, кража душ слабо подействовала и на моих друзей? - Да. Некоторые души мы наследуем от предков, другие приходят из прошлого воплощения, как у твоих друзей, третьи – случайные гости со звёзд в час нашего рожденья, четвертые привязываются сами в течение жизни. У кого более одной, чувствуют мир острее. На них сложнее повлиять. - Погоди! Значит, моим друзьям придётся оставить свои, пускай и не единственные, души у Вицли-Пуцли? У нас, знаешь ли, считается, что так делать нельзя. - Здесь я помочь ничем не могу. Вицли-Пуцли прячет горшки в потаённом погребе. Сколько мы ни пытались, так его и не нашли. - Мы? - Идоу. Он был сильнее меня и не смирился с произволом Вицли-Пуцли. Тот избил его до полусмерти и выбросил на другом берегу Великой реки, чтобы он сгинул там от чёрного гула или звериных зубов. Но Идоу вернулся и бросился искать погреб. Тогда Вицли-Пуцли натравил на него работорговцев и показал племенам, которые ещё не согласились на союз, как белые люди уводили Идоу в ошейнике. Через несколько лет он вернулся в третий раз. Грозил, что если Вицли-Пуцли не освободит наши души, то ему придётся отвечать за свои злодейства перед высшим судом. Вицли-Пуцли не внял и хотел принести его в жертву, но Идоу сбежал. Каждые несколько лет он возвращается с кораблями северян, чтобы напоминать Вицли-Пуцли о страшной каре. - Так в чём же дело? Идоу привёл сюда нас, зная, что мы сможем его покарать. Сможем, если вы сами решитесь на борьбу. Когда будет пролито достаточно крови, чтобы вы перестали бояться? - Ты не понимаешь. Мрак способен уничтожить этот мир. Мы хотим жить, пускай и бездушниками. - Значит, вы – те самые? Как же это печально! - Мне уже пора возвращаться, а то Вицли-Пуцли меня хватится. Не выходи из хижины до рассвета – так будет лучше для всех. С этими словами Малинке затворила за собой дверь.