Огни юга

Когда Олаф вернулся в зал с озером, головы на дереве спали. Их веки были плотно смежены, и раздавалось тихое сопение. Тело Морти сидело, опираясь спиной о ствол. Что же делать? Олаф поднёс к нему куклу. Из неё вырвалась прозрачная волна и просочилась под бледную кожу Морти. Сама кукла истлела. Что дальше? Голова-то с дерева падать не собирается, как перезрелый плод. Олаф подпрыгнул и притянул её к себе. Морти не просыпался. Тяжело это, когда не знаешь правил. Когда их нет вообще, и непонятно, какие добиться цели и какие последствия будут у любого действия. Нужно просто довериться чутью. Только оно позволило ему пережить игру с хозяевами Шибальбы. Олаф вынул из-за пояса нож и ударил по волосам, которые связывали голову с деревом. Она упала в руки, куда более хрупкая, чем грубый кожаный мяч. Олаф аккуратно приставил её к телу. Голова приросла обратно. Дыхание Морти щекотало кожу, от неё исходило лёгкое тепло, но глаза не открывались. Олаф обнял его. По щекам потекли слёзы. Почему? Он же не сопливая девчонка и всегда умел сдерживаться. Откуда эта гнетущая слабость? Почему здесь всё зазорное будто вывернули наружу, и он никак не может упрятать свой стыд подальше от чужих глаз? Морти повернул головой из стороны в сторону. — Ох, как же хорошо вернуться в тело! Эй, что с тобой? — Прости. Не получается успокоиться, — тихо пробормотал Олаф и отвернулся. — Было так плохо? — Это не игра, а изощрённая пытка. Не тела, а разума и духа. Поверь, я знаю в этом толк. — Да, они это любят, — согласился Морти. — Прости. Гха…! Как же тяжело бороться с собой. — Бросай — это дело заведомо проигрышное. Уж поверь ветерану, — хрипло рассмеялся Морти. — Плачь и обнимай, пока не надоест. Я готов послужить тебе подушкой. Бока начало распирать от смеха. Олаф, наконец, смог разнять руки и отодвинуться. — Даже в таком состоянии ты продолжаешь шутить! — Всё не так плохо. Последнее испытание, и мы на свободе. Как же приятно видеть его улыбку! — Оно будет самое трудное. А я предыдущее еле пережил, — предупредил Олаф. — Теперь нас двое. В любом случае назад пути нет, а здесь оставаться опасно. Ещё одного нападения Камасоца я не переживу, — Морти потянулся, чтобы размять затёкшие мышцы. Парни поднялись, и дерево проснулось. — Глядите-ка, живые! Значит, не всё прогнило на Девятых небесах, — куда более радушно, чем встречали, провожали их головы. — Не робейте! Задайте им жару! Мы все за вас болеем! Быстро они переметнулись на другую сторону, но всё равно их возгласы вызывали улыбку и разгоняли Мрак на сердце. Рядом с проходом, который вёл на площадку, открылся ещё один с такой же аркой. «Пред смертью все равны», — было написано на ней. Почти как на здании суда в Ловониде. — Интересно, почему хозяева Шибальбы изображали из себя судей? Если бы к ним пошёл ты, они бы превратились в циркачей? Как думаешь? Морти покосился на Олафа, поджигая ещё один факел. Они двинулись вдоль просторной галереи с гладко отполированными стенами и полом. Прямой, без ответвлений. Не чувствовалось даже, что она петляет. — Нет, у нас с тобой один кошмар на двоих. Иначе мы сюда не попали бы вдвоём. — Да, я помню. Ты тоже одарённый. Ветроплав. Лорд Комри. Знаешь хоть, как зовут вождя их бунтовщической Компании и в честь чего она названа? Кажется, этого мы с Гердой не обсуждали. — Жерард Пареда. Коварный книжник с амбициями бога. Ещё до Войны за веру он создал всемогущий оракул Норн, к которому привязал двух пророчиц, лишив их воли. Третья пророчица, жена лорда Веломри, избежала этой жуткой участи, и оракул остался незавершённым. Но всё же он предупредил Сумеречников о гонениях и помог им укрыться в Дюарле. Наверняка Морти вытянул всё это из Герды. Вот же ушлый пройдоха! Почему он так настырно выдаёт себя за того, кем не является, пускай даже этот кто-то настолько легендарен, как лорд Комри? Морти не позволил возразить, словно прочитав его мысли. — Вот то, чего даже Герда не знает. Оракул находится в легендарном пупе земли под цитаделью Безликого в Ловониде. Он выглядит, как большой бассейн с водой, которая сияет огнями Червоточины. Пророчицы в нём — тощие женщины с обритыми головами и вырезанной грудью. Повелительница земли Калтащ и жена Повелителя воды Седна прикованы к ним цепями и вынуждены томиться там вместе с пророчицами. Я могу отвести тебя к нему, если мы когда-нибудь вернёмся. — Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Никогда не поверю, что даже лорд Комри встречался с Повелителями стихий. — Но ты же видел хозяев Шибальбы. И я тебе верю. Хочешь что-то более обыденное? После восстания я побывал в цитадели. Прямо у вас под носом. Подземный ход привёл меня в королевскую усыпальницу. — И как? Земля не разверзлась под твоими ногами? — рассмеялся Олаф. — Нет. Ведь я же потомок Хассийцев-Майери. Там есть доказательства — могилы моих предков-Сумеречников рядом с могилами королей. Там даже нашлась отдельная ниша для моего деда Гэвина. Она пустовала, потому что лорд Веломри так и не вернул его прах королю Лесли. — Браво! — захлопал в ладоши Олаф. — Ты хорошо осведомлён обо всех слухах, которые ходят у бунтовщиков. Я даже готов поверить, что ты встречался с ними и они пытались тебя завербовать. Но на лорда Комри ты всё равно не тянешь. — Почему это? — Никаких веских доводов ты не привёл. А аристократов я знаю достаточно хорошо, чтобы понимать, что ты не один из них. Нет в тебе ни их высокомерия, ни брезгливости, ни спеси. — В самом деле, Олаф! Я родился в изгнании и полжизни провёл, бегая от твоего обожаемого наставника по всему Мунгарду. Но когда ты поносил моего деда, мне очень хотелось заехать тебе в челюсть. Так что с гордыней у меня всё в порядке, а остальное — блажь тех, кто не хлебнул в жизни лиха. — Я сказал нет и не убеждай меня в обратном. Никогда не поверю, что ты мой враг и предатель. Ты гораздо лучше всех одарённых и аристократов из древних родов, потому что ты — настоящий. А они, даже лорд Комри — пустые и никчёмные подделки. Морти утомлённо фыркнул. В конце тоннеля забрезжил огонёк. Они прибавили шаг и вскоре выбрались в огромный зал. Глаза заслезились от яркого света. Радужные блики от хрустальных подсвечников скакали по ажурному мрамору стен. Стоило им сделать шаг за порог, как зал пробудился. Двери распахивались. Из них выходили Лучезарные в голубых плащах, вооружённые стражники, обычные люди в приличных костюмах. Олаф удивлённо вертел головой по сторонам. Точь-в-точь холл в суде Ловонида. Хозяева снова копируют образы из его памяти? Рядом остановился помощник, которого Олаф оставил следить за делами на Авалоре. — Мастер Харальдссон, поспешите! Суд над бунтовщиками уже в самом разгаре. Только вас ждут. Он укрыл плечи Олафа голубым плащом и нахлобучил на голову парик с белым кудрями. Олаф ошалело обернулся к Морти: — Боюсь, это надолго. Отвертеться не получится. Ты меня дождёшься? — Конечно. Только не осуждай меня на смерть, — усмехнулся тот своей шутке. К Морти подбежали стражники и схватили за руки. — Эй, в чём дело? — возмутился Олаф. — Он обвиняется в подстрекательстве к мятежу, — ответил помощник. — Освободи меня, молю! — только и успел выкрикнуть Морти, прежде чем его увели. — Это какое-то недоразумение, — не верил Олаф. — Если это так, то у вас будет шанс во всём разобраться. Сейчас как раз будут рассматривать его дело. Идёмте! Помощник потащил его ко входу для судей. Знатные вельможи и богатые горожане заняли все скамейки в зале. Они все хотят поглазеть на Морти? Зачем?! Помощник ударил в гонг. Писари зашелестели страницами книг. — Введите меня в курс дела хотя бы кратко. Я же только с корабля, — зашептал Олаф помощнику. — Погодите, сейчас зачитают обвинение. — Сегодня мы судим последних из пойманных нами бунтовщиком. По традиции, сейчас мы будем рассматривать самые серьёзные преступления зачинщиков и подстрекателей. И первый среди них — гнусный лорд Комри, который выкрал и убил короля Лесли, а потом попытался узурпировать трон по примеру своего деда, объявив себя преемником и последним представителем священной династии Хассийцев-Майери. Кроме того, он колдовал, порочил наш святой орден и шпионил в пользу Компании «Норн» из Норикии. У нас нет его портрета. Каждый, кто его видел, откусывал себе язык, чтобы не свидетельствовать против него. Но его вина неоспорима — мы её уже доказали и вынесли приговор. Сожжение на костре на Площади наказаний. Осталось только опознать преступника. Эта обязанность ляжет на плечи достопочтенного мастера Олафа Харальдссона, который замещает погибшего Магистра Трюдо. Зрители сняли шляпы в память об усопшем. Олаф поспешил стянуть с себя колючий парик. — Прошу показать первого подозреваемого, — велел помощник. Олаф поспешил нахлобучить парик обратно, хоть он сейчас и выглядел, как воронье гнездо. Ну, и как он узнает лорда Комри, которого никто не может описать? Бред какой-то! Стражники вывели вперёд Морти. Тот выглядел подавленным и испуганным, на лице красовался синяк. Его уже успели допросить? — Вот он! Лорд Комри. Свидетели видели, как он отдавал приказы на поле брани, сражался с нашими людьми и убивал их. У него на правой руке есть шрам от свадебного ритуала Сумеречников. Сам он родом с севера острова. Выдающийся мечник, о котором в наших книгах нет никаких записей. — Он не воевал в Эламе? — удивился Олаф. — Нет. Все грамоты на имя Мортимера Стигса из Дорнаха — подделки. А татуировки на его теле свидетельствуют о колдовстве. Олаф окинул зрителей внимательным взглядом. Словно павианы на площадке для игры в мяч, они нетерпеливо улюлюкали и хлопали в ладоши. Прочь крамольные мысли! Нужно во всём разобраться. Можно ли быть предвзятым в деле, где ложь с обеих сторон смешалась с правдой так сильно, что уже ничего не разобрать. — Это не он, я не верю, — выдохнул Олаф. — Я знал его ещё в Эскендерии. Там он выступал в цирке на канате. — Но все доказательства указывают на него. В каком году вы с ним встретились? Летом шестьдесят седьмого? Лорд Комри был там в то же время и выкрал из подземного хранилища в библиотеке очень важную книгу. А вашим знакомством он воспользовался, чтобы попасть в город. — Нет! — ужаснулся Олаф. — Я следил за ним. Он ни разу от меня не отлучался. Кроме того последнего раза… — Когда он пропал? Это произошло не в тот день, когда наши люди зачищали старое кладбище и наткнулись там на лорда Комри? Лорд Веломри преследовал его тогда до самой границы с Норикией. — Нет! Скажи же уже что-нибудь! — Олаф побагровел от гнева. — Это правда? Твоё настоящее имя Николас Комри, внук Утреннего Всадника? Нашу дружбу ты использовал для того, чтобы шпионить и вредить ордену? Хоть бы Морти язык себе не откусил, как остальные. — Не верь им! Сделай их слова ложью! Не осуждай меня, не осуждай! — отчаянно выкрикнул тот. Глаза блестели от слёз, в лице ни кровинки. — Вспомни, сколько всего мы пережили вместе. Как я спас корабль от шторма, как закрыл тебя от мелькариса. Мне и так недолго осталось. Я не хочу умирать на костре! — Нет, это не он. Вы ошиблись! — твёрдо заключил Олаф. — Но почему? Хоть один довод! — не унимался помощник. — Вот портрет его деда. Взгляните, как они похожи. Одно лицо! Он протянул Олафу миниатюру на куске перламутра, но тот даже не стал смотреть. — Моё чутьё — вот мой главный довод! Морти слишком хорош для колдуна. Это моё окончательное решение. Оспариванию оно не подлежит. Ведите следующего Никто возражать не решился, хотя по залу ходил возмущённый ропот. — Хорошо. Остался ещё один подозреваемый, но его дело слишком неправдоподобное, — растерянно ответил помощник и махнул рукой стражникам. В зал суда привели Арнингхэма. На нём уже был не дорогой элегантный костюм, в которых он щеголял перед девицами в городе, а заношенная холщовая одежда из тюрьмы. Он исхудал и осунулся, хотя спеси и гнева во взгляде не поубавилось. Олаф вытаращил глаза ещё больше. — Что с вами сегодня? Вы же сами вывели его на чистую воду и выдвинули обвинения, — забеспокоился помощник. — Всё равно соблюдай процедуру. — Как скажете. — Помощник прочистил горло и принялся читать в голос: — В ходе расследования выяснилось, что мастер Арнингхэм присвоил себе чужую личность и обманом занял место в ордене подле Магистра Трюдо. Все годы своей службы он шпионил в пользу бунтовщиков и препятствовал их поимке. Во время нападения празднования Левегара он предпочёл остаться во дворце и помог бунтовщикам проникнуть в тюрьму. Во время битвы под стенами Ловонида его не могли найти, потому что уводил бунтовщиков из города по катакомбам. Он вполне может быть лордом Комри. Олаф непонимающе моргал. Он же пересекался с Арнингхэмом в Академии Констани. Да и когда бунтовщики проникли в тюрьму, тревогу поднял именно он. А во время битвы Арнингхэм руководил наступлением в подземельях. Конечно, он амбициозный, коварный, заносчивый, опасный, неприятный тип, но вовсе не предатель. И тем более, не лорд Комри. Ни один человек не может обладать сразу двумя дарами: ты либо мыслечтец, либо ветроплав. Даже если он отражающий, как Герда, аура всё равно выдала бы его. Арнингхэм рванулся из рук стражников и подался вперёд, поправляя упавшие на лицо волосы. — Что, отказываешься от своих слов? Глаза прячешь? Моё дело не шито белыми нитками, только чтобы избавиться от неудобного соперника! — Молчать! — прорычал Олаф. — Уважение к суду! Я разберусь во всём, если ты не будешь мешать. — Как уже разобрался с бунтовщиками? Хо-хо! Ничего ты без лорда Веломри не можешь: только ложные дела стряпать и доносы строчить. А как жарко становится, ты всё проваливаешь, — продолжал петушиться Арнингхэм. — Не зря Магистр Трюдо за глаза называл тебя слабаком и бездарностью. Никогда он не хотел, чтобы ты становился его преемником. Ты самовольно взял на себя эту обязанность! — Это к делу отношения не имеет. Но ты всегда можешь отправить Архимагистру донесение о моих провалах и бесчинствах. Я соглашусь с любым его решением. — Конечно, ведь ты его любимая зверушка! Насколько преданная, настолько же недальновидная и глупая. Даже своих близких удержать не можешь. И твоя ученица, и твой лучший друг теперь на моей стороне. Олаф исподтишка бросил взгляд на Морти. Его бескровные губы шептали: — Освободи меня! Сделай его слова ложью! — Мастер Харальдссон, что вы решили? — позвал его помощник. — Кто из них лорд Комри? Говорите, иначе нам придётся выбирать самим. — Решай, кто ты, трус или подлец, — криво усмехнулся Арнингхэм. — Любой из нас будет преследовать тебя до конца твоей жалкой жизни. Олаф закатил глаза и без лишних раздумий указал на него. — Поверь, твоё лицо последнее, что я вспомню в этой жизни. Стражники схватили Арнингхэма под руки и потащили прочь. — Врёшь! Сам себе врёшь и прекрасно это знаешь. Ты предатель! Ты всё делаешь не для ордена, а для своего дружка! Его вывели за двери, и в коридоре голос затих. Олаф подошёл к Морти и приказал стражникам отпустить его. Тот облегчённо улыбнулся и обнял его. — Спасибо, я уже и не чаял. Ты же знаешь… — Не нужно ничего говорить. Давай уйдём отсюда, — Олаф ухватил его за запястье и потянул прочь из зала, где решали кому жить, а кому умереть. Стоило им выйти в коридор, как их снова нагнал помощник. — Мастер Олаф, поспешите, суд над бунтовщиками уже в самом разгаре. Только вас ждут. — Так я же уже вынес решение. Неужели ещё не всё? — нахмурился тот. Стражники снова схватили Морти за руки. — Он обвиняется в подстрекательстве к мятежу, — повторил слово в слово то, что говорил раньше, помощник. — Освободи меня, молю! — простонал Морти прежде, чем его увели. Олаф поспешил обратно в зал суда. В этот раз он ничего не говорил и не спрашивал. Помощник повторял те же фразы. Зрители вели себя так же неприлично. Морти молил, а Арнингхэм выкрикивал проклятья. — Хорошо! Никто из них не виноват. Отпустите обоих. Арнингхэма можете ещё подержать в застенке, чтобы меньше сквернословил перед судом, — вынес новое решение Олаф. — Но так нельзя! Кого-то нужно выбрать! Народ ропщет. — А что я сделаю, если нет достаточных доказательств? Осудить кого-то только потому, что люди требуют крови? Нет уж! Олаф схватил Морти за руку и побежал прочь. Стоило ступить в коридор, как помощник перегородил им путь с теми же словами. Надо драться! Нет, стражников слишком много. Они окружили их со всех сторон. Олаф выхватил меч и шепнул Морти: — Живыми нас не выпустят. Они бросились в атаку спина к спине, смяли стражников и побежали к выходу. Дорогу им снова заступил помощник, а стражники отрезали путь к отступлению. — Мастер Олаф, поспешите, суд над бунтовщиками уже в самом разгаре. Только вас ждут. А-а-а! Что это за порочный круг такой? Как из него выбраться?! Они сражались снова и снова, пытались бежать. Олаф ругался, угрожал и уговаривал помощника их отпустить, но тот повторял одно и то же. — Хорошо-хорошо, сдаюсь! — поднял руки Олаф. — Я сделаю, что вы хотите. Заслушав все доказательства, он с тяжестью на сердце объявил: — Морти — это лорд Комри. Он сам признался в этом ранее. Но ввиду смягчающих его вину обстоятельства казнь на костре я отменяю. Чтобы усмирить ваш гнев, я передаю свои полномочия Арнингхэму и ухожу с лордом Комри в вечное изгнание. Если кто-либо из братьев в голубых плащах встретит нас, то он волен нас казнить. С чувством освобождения Олаф подошёл к истощённому Морти. они поспешили прочь из зала. Помощник оказался тут как тут. Он же всё сделал, что требовалось, что было правильно! Что это за пытка такая, даже хуже, чем на стадионе?! — Чего вы хотите? Чтобы я допустил казнь моего лучшего друга? К ним подбежал Арнингхэм и вонзил меч Морти в грудь. Тот харкнул кровью и повалился на пол, дёргаясь в судорогах. Олаф бросился к нему и зажал рану руками. — Помогите! Позовите целителя! Скорее! Но Морти угасал быстрее огарка свечи. И вот он снова живой. Стоит рядом. А помощник преграждает им путь — Мастер Олаф, поспешите, суд над бунтовщиками уже в самом разгаре. Только вас ждут. Не раздумывая, Олаф ударил его мечом, отбросил и снова помчался с Морти к выходу. Больше стражников они не жалели. После долгой схватки чей-то меч достал и Олафа. Вспышка боли затмила разум. И вот он снова стоит перед приветливо улыбающимся помощником. — А-а-а! Чего же вы хотите?! — закричал Олаф в отчаянии. — Пройдёмте, — умиротворённо пригласил его в зал заседаний помощник. *** Николас всё ещё чувствовал себя странно. Мир плыл перед глазами, а в голове роились странные мысли, ни за одну из которых не удавалось зацепиться. Да и Олаф выглядел жутко подавлено. Сильно над ним хозяева поиздевались, так и рассудка лишиться можно. Но Олаф сильный — справится. От первой же шутки повеселел, быстро взял себя в руки и бодро вышагивал с факелом впереди. Николас снова попытался признаться в том, что он — лорд Комри, но Олаф продолжал отмахиваться от всех его доводов. Тёмный коридор закончился, и они выбрались в огромный мраморный зал с колоннами и кружевом лепнины. Солнце заваливало его ровным белым светом. Из арки впереди вышел отряд мыслечтецов в голубых плащах. Командовал ими некто в непревзойдённо белом, с единственным чёрным пятном — Мраком в сердце. Николас суматошно выдохнул и попятился, но вход уже закрыла глухая стена. — Лорд Веломри! — обрадовался Олаф. — Какая приятная встреча. Совсем вас не ждал. Как вы здесь оказались и зачем? — Спроси у своего «друга» — узнаешь, — хитро прищурился тот. — Или мне самому всё рассказать, а, лорд Комри? Никола сглотнул и посмотрел на него исподлобья. — Так это правда? — ахнул Олаф. — Так он тебе рассказал? Чудо чудное! — гортанно рассмеялся Белый Палач. — Мой человек на «Музыке» обо всём мне докладывал. Когда я понял, кого ты взял на борт, то поспешил тебе на выручку. Он втёрся тебе в доверие, да? Стал ближе родного брата? Уж мне ли не знать, как Комри умеют очаровывать. Я сам из-за него ничего не видел, не слышал и не хотел знать до тех пор, пока его дед не впустил мне в сердце Мрак. Этот гнусный мальчишка собрался проделать то же с тобой. Он шпионил за тобой и отправлял почтовых голубей в Компанию «Норн». Ложь! Он отправил всего одну короткую шифровку Ноэлю, чтобы тот не беспокоился. Ни слова об Олафе и команде в ней не было! — Их корабль нападёт на вас, как только вы выйдете в открытое море. Лорд Комри убьёт тебя, и команда «Музыки» не окажет никакого сопротивления. — Ничего подобного! — возмутился Николас. — Я просто хотел побывать в Гундигарде. Свои обязанности я выполнял честно и вовсе не собирался никого убивать. Тем более того, кто столько для меня сделал! — Да знаю я! Играете в благородство, пока вам это выгодно. Руки чистые, лицо красивое. Белый Палач тряхнул ладонями, и руки Николаса по локоть обмазало кровью. Олаф в ужасе отпрянул. — Но даже если вы кого-то губите чужими руками, след всё равно остаётся на ваших. Ты свёл с ума короля Лесли и заставил передать тебе трон! Ты подстрекал Сумеречников поднять бунт, хотя прекрасно понимал, что силы неравны и плана у вас нет. Ты подослал к Олафу свою жену. Ты задурил ей голову сказками и заговоре и натравил на меня. Хотел, чтобы я убил собственную внучку и выглядел в глазах Олафа чудовищем? Но ничего не вышло. Потому ты решил действовать сам и нанялся на корабль. Вот как всё было. Ни о ком он не заботится: ни о своих людях, которых бросил после бунта, ни о Компании, которой принёс клятву верности, ни о своей милой жёнушке, которую изводил за все приключившиеся с ним неудачи, ни тем более о друге, которого всегда считал врагом. Олаф глянул на Николаса со смесью ужаса и отвращения. — Так Герда — твоя жена? — И его внучка, — он махнул рукой в сторону Белого Палача. — Вы же обо всём знали ещё в Ловониде, когда прочитали её. А потом сами отправили Олафа на мои поиски. — Смешной! Откуда я мог знать, что он наймёт именно тебя в таком огромном городе, как Ловонид? О твоей личности я догадался только по донесениям своего человека. Он видел, как ты леветировал во время шторма, — отмахнулся от обвинений Белый Палач. — О, а как же ваша удивительная способность ко всезнанию, которую вы получили, отдав своё сердце Мраку? — Морти! Ни… Николас, не надо! — Олаф ухватил его за локоть, но он вырвал руку. — Ну, уж нет! Я слишком долго терпел смехотворные обвинения. Раз мне прямой путь на плаху, то я расскажу о том, какой лорд Веломри на самом деле предатель и душегуб. Мой дед сделал его, безродного мальчишку, Сумеречником, повышал по службе, даже согласился породниться с его семьёй через брак потомков, только чтобы он удержался в ордене, когда мой дед вышел в отставку. Мой дед сдался Лучезарным, только чтобы спасти оставшихся в живых Сумеречников, а лорд Веломри предал его и казнил. — Неправда! Я загнал трёх коней, чтобы остановить казнь, но всё равно опоздал. Утренний Всадник сам не желал спасения. Боялся, чтобы я выпытаю у него все грязные тайны его досточтимого семейства! — Какие тайны?! Ты же и так получил всезнание! И врёшь не меньше меня, да к тому же лицемеришь. Почему ты не вернул прах моего деда королю Лесли или моему отцу для захоронения? Неужели твоя месть настолько мелочна? Или хочешь сказать, что не знал, что в нас течёт королевская кровь и после смерти Лесли мы можем претендовать на трон? Уж не поэтому ли ты казнил всю мою семью? Ни в каком заговоре они участвовать не могли, живя далеко от Ловонида. Мой отец надорвался в детстве, а мать и брат с сестрой никаким способностями не обладали. Так что в колдовстве их обвинить не получилось. Поэтому их зарезали в собственном доме безо всякого суда! — Значит, вы действительно устраняли претендентов на престол? — разочарованно спросил Олаф. — Ты не понимаешь, что они за твари. Не люди даже. Не достойные жить, — замотал головой лорд Веломри, а потом снова обратился к Николасу. — Если хочешь кого-то обвинять, обвиняй своего деда. Он меня таким сделал, он не оставил мне выбора. Он убил мою жену! — Ну, уж нет! — взъярился Николас и выхватил из-за пазухи медальон с портретом Лайсве. — Он в это время находился в застенках Ловонида, а вы попали в засаду в замке Кундского некроманта. Он не ветропрыгун и не смог бы переместиться на такое расстояние в одночасье. К тому же, я читал дневник вашей жены. И если кто и портил вам жизнь и доводил её до смерти, то это были вы сами. Насколько жалким надо быть, чтобы ревновать жену к собственному сыну и после не вспоминать о нём? А может, оно и к лучшему, потому что он ненавидел и проклинал вас за все те муки, что вы причинили его матери. Николас раскрыл медальон. Отразившись от него, солнечный блик упал на глаз Белого Палача. Тот побледнел, но остался всё таким же холодно-надменным. — Прелюбодею, вроде тебя, увивающемуся за чужими жёнами, меня не понять. Сочувствую своей внучке. Если бы я только мог удержать её от союза с тобой и показать, кто ты есть на самом деле, она бы и близко к тебе не подошла. — Так кто я есть? Расскажи мне! Может, я устыжусь и смиренно приму свою участь, как мой дед? Не человек? Не достоин жить? Что я плохого сделал? Что плохого сделали моя мать и сестра, которые в жизни мухи не обидели? Что плохого сделали наши слуги, которые понятия не имели об интригах одарённых? — Ты… ты… — Белый Палач выдыхал будто не в силах подобрать слова. — Ты кукловод. Ты играешь нами всеми даже сейчас. Хочешь вынудить меня что-то сделать, что-то сказать. Но ты не твой дед, и под твою дудку я плясать не стану. Олаф, ты всё слышал. Я обещал, что судьбу лорда Комри будешь решать ты. Вердикт — за тобой. Олаф переводил ошарашенный взгляд с Белого Палача на Николаса. Тот будто физически чувствовал, как приязнь друга ускользает. Нет, он ещё не всё сказал! Не всё, что должен был. К демонам лорда Веломри, его ни в чём не убедишь. Даже на воспоминания о своей жене уже почти не реагирует. Не ради него Николас преодолевал все мыслимые и немыслимые преграды. Не должен ему ничего — ни оправданий, ни спасения. Но есть тот, кто спасал ему жизнь, доверял и заботился. Тот, кто ему не безразличен и кому не безразличен он. Тот, кому он действительно должен. — Олаф, взгляни на него! Разве ты не замечаешь Мрак в его глазах и сердце? Я видел его с самого детства, чувствовал его ненависть и жажду крови. Может, в твоих глазах я и достоин смерти, как обманщик и предатель, но он ещё хуже меня. Не знаю, виноват ли мой дед в его одержимости, но знаю, что он хочет сделать с тобой то же самое. Не слушай его. То, что он предлагает — это путь в бездну. Помнишь, как ты плакал после игры с хозяевами? Представь, что так будет каждый день твоей жизни. Ты ведь не хочешь этого? Я же видел свет в твоих глазах, когда мы сражались спина к спине. Да, я действительно предатель и обманщик и прощения не достоин. Из нас троих здесь ты единственный незапятнанный, добродетельный человек. Борись, оставайся таким же небезразличным, честным и благородным. Не поддавайся обиде, не позволяй Мраку захватить тебя. Это будет самым ужасным наказанием для нас обоих. Ты был для меня лучшим другом. Никогда я не был ни с кем настолько искренен, как с тобой сейчас. Поэтому… я смиренно приму любой твой приговор. — Николас встал на колени и заглянул ему в глаза: — Только не забывай моих слов и борись. Ты герой. Ты должен выстоять. Зал заполонил стылый туман. Люди становились прозрачными и меркли вместе с иллюзорными огнями аур. Николас поднялся и обернулся. Рядом стоял Папа Легба в гриме, щегольском костюме и длиннополой шляпе. — О! — выдохнул Николас. — Как только услышал об этом безумном месте, то был уверен, что встречу здесь тебя. Правда, жаль, что ты не избежал одержимости. — Мрак заполонил Шибальбу очень давно, — печально отозвался Папа Легба. — Мне, Камасоцу, Миктлан и другим выжившим хозяевам позволили сохранить владения до тех пор, пока мы исполняем их приказы. В конце концов, никто не умеет сводить людей с ума лучше, чем я, Вечный Привратник Шибальбы. — Значит, ты не заражён осколками? — Нет. Безумие против них почти идеальная защита. Предвестники Мрака могут только убить. — Не боитесь навлечь их гнев, помогая нам? — Я люблю ходить по краю. Однако тебе удалось меня удивить. В прошлый раз ты намертво увяз в петле и не мог выбраться без посторонней помощи. Когда я встретил тебя на корабле, думал, ты ничему не научился и даже поглупел. Я был уверен, что в Доме Мрака ты будешь избивать своего врага до смерти. Николас смущённо рассмеялся и почесал лопатку. — Не буду скрывать, мне этого хотелось. Но потом я понял, что устал бояться, бить и бежать. Как будто вся моя жизнь –сплошной побег, только не от этих врагов, мнимых или настоящих, а от самого себя. Пришло время взглянуть правде в глаза, насколько бы страшной она ни оказалась. — И как? — Папа Легба продолжал блаженно улыбаться. — Всё самое страшное — гибель близких, предательство, одиночество и болезнь — я уже пережил. А когда рядом есть тот, о ком надо позаботиться, преодолевать трудности намного легче. Олаф стал мне близок, как брат, даже ближе Ноэля и Финиста. Уж не знаю, какой цепью нас сковало так крепко, но я не хочу, чтобы он превратился в Предвестника. Не хочу стать для него тем, чем стал для лорда Веломри мой дед. Я плохо помню, что случилось в Дюарле, когда Аруин угрожал Ноэлю. Осталось только жгучее желание защитить. Но сейчас… угроза Олафу исходила не от лорда Веломри, а от меня. Убей я Белого Палача, его муки бы только усилились и наверняка подтолкнули бы его к Мраку. — Хорошо! Значит, в этот раз у нас есть шанс на победу, — просиял Папа Легба. — Всё, что тут происходило, было лишь тренировкой перед настоящей битвой. Если сможешь правильно распорядиться полученными знаниями — победишь. Помни, когда кажется, что всё пропало, безумие — единственный выход. — Ты будешь помогать мне и дальше? — спросил Николас. — Где смогу. В Дольнем мире у меня мало власти. Но как только ты выступишь против Мрака в открытую, зови. Мы все встанем под твои знамёна. — Что, и даже Камасоц? — Николас чиркнул ногтем по горлу. — Поговорю с ним. Он тоже, знаешь ли, не слишком жалует неволю. Ступай. Ты ещё должен вытащить своего брата из петли. — Погоди! А что Идоу? Что с нашими матросами? Вицли-Пуцли сказал правду? Это он бездушник? — Нет. Он успешно прошёл наше испытание, но сразу после я нашёл его избитым у входа в Шибальбу. Он молил о помощи и предлагал своё тело взамен. Весть о твоём возвращение уже разнеслась по всему Горнему миру, и мне захотелось взглянуть на тебя воочию. Без человеческого тела в Дольнем мире мы бессильны, поэтому я принял его предложение. Когда Идоу вернулся к кроатон, Вицли-Пуцли продал его работорговцам с севера. Они оказались настолько любезны, что доставили нас в Мунгард. Там разыскать тебя не составило труда. Прости, большего я открыть не могу. — И на этом спасибо. Бывай! — отсалютовал ему Николас. Папа Легба взмахнул посохом своим гремящим посохом, и туман расступился. Николас оказался посреди большого зала, заполненного сидевшими на скамейках вельможами. Впереди на возвышении в судейском парике и голубом плаще стоял Олаф. Перед ним замерло двое подсудимых. Один — высокомерный, самоуверенный франт. А во втором, бледном и испуганном, Николас узнал себя. — Освободи меня! Сделай его слова ложью! — молил, едва не плача, его двойник. Николас отпихнул его в сторону, и тот растаял. Олаф удивлённо уставился на него. — Ты чего? Разве я стал бы когда-нибудь так хныкать? Стражники повисли на спине у Николаса. Тот сбросил их с себя небрежным движением и обхватил Олафа за плечи. — Посмотри на меня! — Ты, правда, Николас Комри? — выдавил он из себя затравленно. — Да! Я не боюсь казни на костре и не хочу, чтобы за мои ошибки платили другие, — Николас указал на вельможу, и тот тоже исчез. — Извини, что не сказал тебе правду сразу. В Эскендерии я не думал, что судьба сведёт нас снова и не просил выдавать мне никаких тайн, а что услышал, использовал для того, чтобы спасти хорошего человека. Твоё дело — судить справедливо, моё — защищать. В Ловониде я был лишь разменной фигурой в руках бунтовщиков. Повёлся на их речи о долге перед страной и своим народом. Меня использовали так же, как используют тебя. Это нас и породнило. А насчёт путешествия я сказал правду: мне хотелось посмотреть Гундигард. Вредить тебе в мои планы не входило. Да и какие могут быть планы у человека с моей болезнью? — Всё, что ты говорил про дружбу, тоже было ложью? — с горечью спросил Олаф. — Нет. На такое притворство я не способен, — пристыженно улыбнулся Николас. — Ты стал мне близким другом, братом даже. И демоны меня подери, если выбирать между тобой и моим лицемерными наставниками, я выбрал бы тебя. По крайней мере, ты никогда не навязывал мне свою волю, не манипулировал и не решал за меня. Олаф зло прищурился, пухлые губы стянулись в полосу. В челюсть Николас впились костяшки кулака. Аж искры из глаз посыпались, потемнело и шея хрустнула. Николас слизнул кровь в разбитой губы и погладил ушибленное место рукой. — Ну у тебя и удар! Чуть челюсть мне не снёс! — возмутился он. — Поделом! Вот тебе приговор и его исполнение. Предатель! Лжец! Милостивый Пресветлый, каким же идиотом я себя чувствую! Как я мог тебе верить?! — Тебе очень этого хотелось, — Николас заискивающе улыбнулся. — Теперь между нами нет тайн. Ну, почти. И несмотря на то, что у меня сейчас опухнет пол-лица, всё равно с плеч огромная тяжесть свалилась. — Ты! Ты ещё мне ответишь! На суку болтаться будешь! Костёр, ему, видите ли, не страшен! — разъярённо выдыхал Олаф, грозя ему пальцем. Они поражённо огляделись по сторонам. Зал суда растворился в тумане вместе со всеми людьми. — Что происходит? — переполошился Олаф. — Мы завершили испытание. Пора возвращаться в Дольний мир. Жаль, Вицли-Пуцли ничего про это не сказал, — посетовал Николас. В следующий миг со всех сторон хлынула вода.