Огни юга

— Надеюсь, мы не сильно вас задержали, — спросил Олаф с плохо скрываемой иронией. Подобострастного уважения он больше не испытывал. Белый Палач снисходительно улыбнулся. — Мы ждали тысячелетия. Что в сравнении с ними часы, дни и даже месяцы? Представь нам своего нового спутника, пожалуйста. — Неужели Люсьен вам о нём не докладывал? — Олаф пожевал губами, выпуская в сторону Белого Палача тонкие мысленити. — Это Мортимер Стигс, телохранитель Герды и мой добрый друг. — Докладывал, — ухмыльнулся лорд Веломри и всем телом развернулся к Николасу. — Мёртвая река, значит. В чувстве юмора тебе не откажешь. Открой лицо! Белый Палач протянул к нему руку, но тот отбросил его ладонь, словно ядовитую змею, и стянул с себя шарф сам. — Мне сказали, что вы разыскали моего брата и привезли сюда, — пытался вернуть к себе внимание Олаф. — Покажите его. Хочу убедиться, что с ним всё в порядке. А свою ложь приберегите для других. — Боги не лгут. Мы играем словами, недоговариваем, но не лжём. Своего брата ты увидишь, как только проведёшь суд над лордом Комри. — И где же он? — Вот, — Белый Палач ткнул пальцем в переносицу Николаса. — Ты сам его сюда привёл. Олаф и не думал падать в обморок, а только округлил глаза и обернулся к Николасу. — Я же тебе говорил. Раз эдак тысячу, — пожал плечами тот. — Я ветроплав, моё настоящее имя Николас Комри. — Я… я думал, ты шутишь! — Какие шутки? Я прекрасно понимал, что твой наставник жаждет обвинить меня во всех грехах, мыслимых и немыслимых. — Зачем ты поехал со мной?! — Чтобы посмотреть Гундигард, прожить остаток дней ярко, дойти до края и узнать правду. А теперь хочу защитить тебя от Мрака. Всё, в чём я клялся, было правдой. Ты мне друг и даже больше — брат, — с жаром ответил Николас. — Друг, брат — какие высокие слова. Где-то я их уже слышал. Ах да, от твоего деда, — Белый Палач наступал на него и заставлял пятиться. — Я не смог провести суд над ним, но тебе, мой любимый ученик, я хочу предоставить возможность, которой был лишён сам. Олаф распахнул рот, наблюдая за оседавшим на лице инеем. — Оставь моего деда в покое! — зарычал Николас. — Его прах давно развеян по ветру и только ты не можешь его отпустить. — Ты прав, — легко согласился Белый Палач. — В конце концов мы судим тебя, а не его. Скажи, мой дорогой ученик, твой друг рассказывал, что твоя милая пассия на самом деле его жена? Я видел их свадьбу в её воспоминаниях. А Флавио был всего-навсего головорезом вождя Пареды. Каюсь, тогда я не раскрыл тебе всей правды, потому что ждал, что её горе-муженёк явится за ней. — Он лжёт! — обрела голос Герда. — Николас не знал, жива ли я. К тому же, его нашёл ты сам. — Она, правда, твоя жена? Ты же клялся, что не станешь ухлёстывать за ней! — возмутился Олаф, комкая рукавицы стынущими руками. — Но мы поженились до того, как она с тобой познакомилась. Что я мог сделать? Белый Палач злорадно ухмыльнулся. — Пустые оправдания, правда, мой ученик? Про порочные наклонности лорда Комри наслышан весь Дюарль. Он постоянно увивается за чужими возлюбленными. — Причём тут ошибки моей юности, за которые я заплатил сполна?! — возмутился Николас. — Я просто даю исчерпывающую характеристику. Это неотъемлемая часть судебной процедуры, — издевался Белый Палач. — Скажи, мой дорогой ученик, а про то, что он шпионит за тобой и отправляет в Дюарль сведения о вашей экспедиции, он тебя предупреждал? По вашему следу идёт корабль Компании и рассчитывает напасть, когда вы выйдете в открытое море. — Ты потчевал меня рассказами о том, какие ужасные обманщики Лучезарные, а сам в этом время докладывал о моих делах врагам?! — голос Олафа полнился яростью и обидой. — Я тебя слушал, я тебе верил! Мучился чувством вины и стыда. А ты меня предал! — Нет! Я порвал с Компанией и с бунтовщиками, когда отправился с тобой в путешествие. Я просто писал другу, чтобы он не беспокоился, — торопливо оправдывался Николас. — Да, конечно, — перебил его Белый Палач. — Про вашу дружбу с внуком вождя Пареды я тоже наслышан. Скажи, кто для тебя дороже — враг-Лучезарный Олаф или товарищ по Компании Ноэль? — У тебя есть другой побратим? Или ты со всеми обмениваешься кровью и клятвами? — взяв себя в руки, спросил Олаф с холодным презрением. — Я не собираюсь выбирать. Уверен, если вы познакомитесь, то тоже подружитесь и заключите мир, — пытался увещевать его Николас. — Ты же сам этого хотел! — Мир, в котором ты будешь править Авалором вместе со своей женой и другом, а я окажусь брошенным и никому не нужным? — выплёскивал он всю свою желчь и горечь. — Мы никогда тебя не бросим! Извини, что соврала и полюбила другого. Но ты всегда был и будешь для нас другом и братом, частью семьи. Не слушай… — Герда набрала в грудь побольше воздуха. — Моего деда. Он хочет довести тебя до отчаяния, чтобы ты принял Мрак! — Дед? — Олаф обернулся к Белому Палачу. — Я же велел относиться к ней, как к моей родственнице, — дёрнул тот белёсыми бровями. — Мы опять ушли от темы. Напомнить, сколько раз лорд Комри пользовался тобой, чтобы добиться своих целей? Как проник в Эскендерию. Как оказался на корабле и втёрся тебе в доверие. Как старался принизить тебя и показать себя более умным, притворяясь неодарённым. Как клеветал на нас. Он ведь выходец из древнего рода, но он никто. Даже авалорский престол ему не достался. Восстание его приспешники провалили. «Чем этот безродный сирота лучше меня? Наивней в разы, доверчивей, жизни не знает. Стану его другом, дам то, чего ему недоставало в детстве, и он уступит мне место избранного». Но у него не достанет ума, стойкости, ответственности, терпения и чести, чтобы справиться с этой ролью. Только у тебя хватит сил спасти наш мир. — Снова ложь! — оборвал его речь Николас. — Помнишь, как лорд Веломри говорил, что меня нужно отыскать во что бы то ни стало? Что я ключ к Часу Возрождения? Это он и есть. Для него необходимы мы оба. Поэтому лорд Веломри не убил меня в окрестностях Ловонида и подстроил, чтобы я поехал с тобой. Благодаря Люсьену он знал, что происходит на корабле, но не сделал ничего, чтобы нам помешать. Нас обоих используют. Мы должны перестать исполнять свои роли. Я готов отказаться от притязаний на престол и членства в Компании. Готов променять всё это на жизнь в безызвестности. Готов ли ты? Он протянул Олафу руку, как делал раньше на борту «Музыки». — Все кого-нибудь используют. Бескорыстной дружбы не существует. Свобода — миф, — цинично усмехнулся Белый Палач. — Его дед научил меня этому. Для церемонии Просветления действительно нужны двое: преступник и судья. С первой ролью ты не согласишься, даже если твоё сердце будет разрываться от жалости. Да и не за что тебя судить. Ты же всегда поступал по чести и закону. Наши прения закончены. Выноси вердикт. Олаф напряжённо вглядывался в лицо Николаса. На виске пульсировала жилка, испарина шла от кожи всё сильнее. — Олаф, не делай этого! С ним ты судишь и себя. Ошибёшься и превратишься в такое же чудовище, как мой дед, — взмолилась Герда. — Ух, внученька, печально слышать, что ты обо мне столь низкого мнения. Впрочем, ты знаешь меня только по предвзятым рассказам твоего отца и горе-муженька, — шутя парировал Белый Палач, а потом обратился к Олафу: — Я выполню любую грязную работу, которую ты на меня возложишь. А тебе откроется путь в сверкающее будущее. Выбирай, кто тебе дороже, лживый авантюрист, который бросит тебя ради своей жены и настоящих друзей. Или родной брат, для которого ты самый близкий человек на свете. Вон он, там! Предвестники расступились. За их спинами показалась глыба чёрного стекла, похожего на обсидиан, но более прозрачного и глубокого. Внутри клубилось нечто живое и звало тысячами голосов. В голове гудело, перед глазами плыло, в нос набивалась удушливая гарь. — Это Мрак, Олаф! Они зовут тебя во Мрак! — заламывала руки Герда. — Эта стихия ничем не отличается от наших родных. Я испытал на себе действие обеих. Она ещё не растеклась по мириадам людей, потому работает куда сильнее. И у тебя, Олаф, есть шанс стать её Повелителем. Нет зла ради зла. Есть просто сила и разные взгляды на жизнь. Ты долго находился рядом со мной и видел, что беспричинной жестокостью мы не страдаем. Простые люди у нас живут намного лучше, чем в Норикии. Последнее, чего мы жаждем — это уничтожение мира. Ведь тогда нам самим не найдётся в нём места. — Я не понимаю… Почему мой брат там? — в голосе Олафа промелькнуло сомнение. — Лапия — суровая страна. Знаешь, сколько детей там не доживают и до пяти лет? Через пару месяцев после того, как мы тебя забрали, по Вижборгу прошёлся мор. Погибло много народу, ведь целители Компании лечат только одарённых. Мрак сможет вернуть твоего брата к жизни, если ты об этом попросишь. Я в своё время поверил его деду, — Белый Палач кивнул на Николаса, и тот закатил глаза. — И не смог вернуть свою жену. Не повторяй моих ошибок. Ни один Комри не стоит жизни близких. Внутри глыбы льдисто-голубым светом обрисовалась фигура. Она протягивала к Олафу руку точно так же, как это делал Николас. «Спаси меня! — звал тонкий детский голос сквозь плач и всхлипывания. — Здесь очень холодно, одиноко и грустно. Братик, я люблю тебя. Братик!» Олаф сглотнул, но всё же обернулся к Николасу: — Я хочу поговорить с ним наедине, чтобы никто нас не перебивал. — Ты уверен, что он не нападёт? — сдвинул брови Белый Палач. — Это мой выбор. Белый Палач схватил Герду за плечи, вынул из меч ножен и прижал лезвие к её шее. — Она же ваша внучка! — вырвалось у Николаса. — Ты же хотел отвечать за неё безраздельно. К тому же… — Белый Палач прищурился и хищно ухмыльнулся. — Вы уже консумировали свой брак. А учитывая, что из Ловонида она уезжала девственницей, то сделали они это, мой дорогой ученик, у тебя под носом. Если этот подонок хоть что-то сделает с тобой, его жене несдобровать. Олаф вскинул брови и оскалил крупные белые зубы, но процедил лишь: — Идём! Они снова спустились на лёд замёрзшего залива, подальше от Предвестников. — Прости, что врал и делал… разное у тебя за спиной, — первым нарушил молчание Николас. — Ты имеешь право злиться. Я даже разрешаю разбить мне лицо, когда мы уберёмся отсюда. Только не верь Предвестникам. Мне очень жаль, что твой брат умер. Я как никто другой понимаю твою боль. Но не ходи во Мрак. Там ты его не отыщешь, как я не отыщу своего отца, по которому очень скучаю. Лицо Олафа немного смягчилось. Он свесил голову набок. Неужели получилось достучаться до него? — А по мне ты будешь скучать? — спросил Олаф с притворной лаской. — Или забудешь, как только я ступлю во Мрак? — Я… — Николас с шумом выдохнул, наблюдая, как облачка пара убегают в небо. — Я буду сожалеть об этом и чувствовать свою вину до самой смерти. Мы можем уйти вместе. Клянусь, я не брошу тебя, даже если весь мир обернётся против нас. — Почему я должен тебе верить? Надо же было впервые в жизни кому-то открыться и так ошибиться. Чувствую себя идиотом. Вы так обо мне думали, когда целовались у меня за спиной? — Мы никогда над тобой не смеялись. Если бы ты меня слушал, я рассказал бы тебе всё раньше. — Ты вообще не должен был заговаривать со мной! — И ты не стал бы меня ни в чём подозревать? — Хорошо. Докажи, насколько я тебе дорог, — Олаф выхватил меч и наставил его на Николаса. — Отрекись от своего побратима из Компании. От жены тоже отрекись. Лорд Веломри о ней позаботится. Отрекись от того, что тебе дороже всего. От свободы. Стань моим рабом, у которого нет ничего, кроме хозяина. Тогда я тебе поверю. Ну же! Он говорил те же слова, что и Сова во сне-воспоминании Безликого. А глаза-то какие! Глаза! Ледяные, исполненные ненависти ко всему живому. Безликий оказался прав. Николас проиграл. Мрак нашёл пристанище в сердце Олафа давным-давно. Предвестники не заражали его осколком, а пробудили то, что спало в нём с самого начала, сокрытое ото всех. Он сам стремился в Зюдхейм и не желал иной участи. Нельзя спасти того, кто этого не хочет, даже если готов пройти за него все дороги Шибальбы по раскалённым углям, осколкам стекла и кишащим скорпионами ямам. Даже если жалко до боли терять. Даже если он роднее брата. Бок о бок с Олафом стоял Сова и улыбался наполовину мстительно, наполовину безумно. Николас узнавал в его чертах лицо самого Олафа. Напротив них на коленях сидел Безликий. Его маска исчезла. На лице — зеркальном отражении лица Николаса — застыла гримаса боли, разочарования и отчаяния. — Нет? — Олаф вспорол остриём меча меховой плащ Николаса. Тот не шелохнулся. — Не стоило и начинать. Предатель! Николас упал на колени и принялся щупать лицо руками. Его, будто костяной нарост, закрывала маска. Маска Безликого. Маска, которую он носить не хотел, но делал это всегда. Пришло время прозреть и признать истину, которую он искал и отрицал одновременно. Олаф зашагал к Предвестникам. Навстречу спешил Белый Палач вместе с Гердой. — Каков твой вердикт? — спросил он. — Виновен, — бросил Олаф и даже не обернулся. — Будет исполнено, мой Повелитель! Белый Палач выпустил Герду. — Не-е-ет! — закричала она и повисла у него на локте. Он отшвырнул её, словно тряпичную куклу. Лёд угрожающе затрещал. — Не лезь! С тобой всё будет хорошо, — остановил её Николас. — А как же ты? — взывала она, но сидела смирно. «Я не отдам душу, чтобы спасти того, кто этого не хочет. Но отдам жизнь, чтобы спасти мир. Безликий, ты победил. Пускай всё свершится так, как ты хочешь. Я принимаю свою судьбу!» — Поднимайся! — вздёрнул его на ноги Белый Палач. — Достань оружие и умри как мужчина. Можешь даже использовать королевский дар. Я слишком долго ждал этого, чтобы просто снести тебе голову. Николас потянулся за эфесом звёздного клинка вялым, обречённым жестом. Они закружили по полю. Николас стойко отбивал удары и даже пытался атаковать, когда замечал щели во вражеской защите. Но той мощи, что помогала побеждать богов и демонов, в нём уже не было. От ветроплава оставалось лишь угасающее свечение, как у огарка свечи. Белый Палач, наоборот, двигался с нечеловеческой мощью, сыпал ударами и играючи уходил от атак. Сколько же сил давал ему осколок! Звяк-звяк! Посыпались искры. Звяк-звяк! Противники разошлись, чтобы глотнуть воздуха. Звяк-звяк! «Пусти нас, братец! Мы поможем! — послышался в голове знакомый голос. — Ты уже сделал для него всё, что мог. Твоей вины в его падении нет!» «Погодите! Ещё слишком рано!» — ответил Николас. «Скоро станет поздно! Мы не хотим твоей смерти, — раздался второй, более задиристый голос, который всегда его раздражал. — Хватит платить кровью за тех, кто этого не достоин!» «Нет!» Надо заканчивать. Олаф уже в глыбе. Николас пропустил удар. Белый Палач проткнул лезвием его и без того распоротый на груди плащ. Николас подался вперёд, насаживаясь на лезвие. Уловив выражение его лица, Белый Палач широко распахнул глаза, как будто пробудился от долгого сна. — М-мой маршал?! Николас вскинул голову и улыбнулся улыбкой деда: — Спасибо, что не подвёл. Белый Палач выдернул меч и протянул к нему свободную руку так, словно хотел поймать призрака. Изо рта Николаса хлынула кровь. Она падала на лёд и плавила его. Треск становился всё громче. Послышалась колыбельная Норн: — Иди же к нам, обещанный! Время пришло! Перестань бояться! Коснись дна и узри истину! В этом твоё предназначение! Нежные, утоляющие боль руки обхватили за плечи и опрокинул на спину. Лёд надломился, и Николас полетел в полынью. Не барахтался, не сопротивлялся. Стремительное течение тащило вниз, оставляя на льду кровавые росчерки. Объятия смерти дарили умиротворение. *** Гилли Ду подбежал к Белому Палачу и впился зубами в ногу. Тот отбросил его. Гилли Ду приземлился на лапы и нырнул в воду за Николасом. Воду, которую прежде боялся до смерти. Герда скулила от ужаса. Зачем они сюда поехали?! Нет, не может этого быть! Это она должна была утонуть, а не Николас! Он обязательно выживет! Он всегда выживал, иначе и быть не может! Из полыньи повалил густой пар, словно от крови Николаса вскипела вода. Запахло тошнотворно-сладко. Мир погрузился в кровавое марево. Грохот оглушил, и земля затряслась. Трещины во льду стремительно побежали к людям. — Что происходит? Герду словно ударили по голове. Мысли текли очень вяло. — Я же говорил, Комри — не люди, — ответил Белый Палач. — Беги! Он толкнул её вперёд, прежде чем от покрова стали отламываться льдины. Может, нырнуть за Николасом, как Гилли Ду? Белый Палач прыгнул на льдину рядом с ней. Та опасно закачалась. — Нужно выбираться на берег! — пытался он достучаться до неё, но Герда слышала его едва-едва. Слишком разбита. Слишком опустошена. Николас! Как же больно! Невыносимо больно! Невозможно жить с пустотой внутри! Белый Палач схватил её в охапку и прыгнул на следующую льдину. Та с трудом выдержала их вес. Ноги погрузились в воду по щиколотку. — Да очнись же ты! — шлёпнул Герду по щекам Белый Палач. На его руках кровь Николаса! Убийца! Хотелось укусить его или ударить, но преодолеть оцепенение не получалось. Боль словно заковала её в каменный панцирь. Белый Палач снова прыгнул вместе с ней. Льдина выдержала. До суши оставалось сосем чуть-чуть. — Ну же! Мы оба утонем, если ты не прыгнешь! — пихнул Белый Палач её в плечо. — Николас хотел, чтобы ты жила! Какая ему разница, погибнет она или нет? Больше Белый Палач с её помощью ни на кого повлиять не сможет. Николас мёртв, а Олаф возненавидел и предал их. — Дура! Белый Палач снова прыгнул вместе с ней. Последняя льдина начала тонуть. Предвестники бросили верёвку. Вцепившись в неё одной рукой, Белый Палач обхватил Герду за талию другой. Предвестники вытянули их, промокших и замерзающих, на берег. Льдины в заливе плавились и тонули. В кроваво-красном море оставались лишь крохотные белые островки. Мороз крался по телу. Руки и ноги коченели. Казалось, Герда вот-вот рухнет от обморожения. Всё бесполезно! На Тихий берег она поплывёт в одной лодке с Николасом. А Белый Палач? Чувствовал ли он что-нибудь сквозь осколок Мрака? — Олаф уже вошёл в глыбу? — бодро спрашивал он у Предвестников. Те кивали. В вышине раздался птичий крик: — Кьяк-кьяк-кьяк! — Сокол? Здесь? — ахнул Арнингхэм и приложил ладонь ко лбу козырьком. Птица стремительно мчалась к ним. — Это не сокол. Что отец, что сын — одинаково безмозглые, — сплюнул Белый Палач и устремил к ней хлёсткие мыслепуты. Воздух задрожал, в ушах зазвенело. Землю взрыхлил вихрь, разрывая ворожбу в клочья. Белый Палач вскрикнул и обхватил голову руками. Воронка распахнулась, и из неё выскочил высокий мужчина. Ноэль — с трудом ворвалось в память его имя. Это же Ноэль! — Не ждали? — с его ладоней сорвались ветросгустки и ударили в Предвестников. Они разлетелись в стороны, как щепки. Ноэль подхватил Герду и распахнул новую воронку. Белый Палач бросился за ними, но стена бушующего ветра запахнулась перед его носом. В ушах засвистел воздух. Герда с Ноэлем неслись по пространственным тоннелям вверх-вниз. Горки куда круче и длиннее, чем те, по которым Герда путешествовала с Николасом. Николас! Мысль о нём иголкой вонзилась в голову, и мыльный пузырь лопнул. Над ухом закричал Ноэль. В глаза ударил яркий свет. Очередная горка оборвалась, и они вылетели из вихря во тьму штормового океана. *** В душе такая стужа, что даже дышать больно. Как Морти мог так обмануть? Обида скручивала внутренности в тугой узел, злые слёзы застилали глаза. Отчаянный зов брата заглушал крики и звон клинков. Десяток взглядов вперились ему в спину — Олаф не обращал внимания. Он делал это не для жалких прихвостней Мрака, а для Морти. Нет, для Николаса Комри. Чтобы доказать, что Олаф не ничтожный слабак, клянчащий дружбу у тех, кто лжёт и предаёт раз за разом. Настоящий брат будет верным и честным. Никаких других родственников, друзей и жён — только они вдвоём, властелины мира. Такая награда стоила всех жертв. Даже… человечности. Демоновой, никому не нужной слабости, над которой только издевались, насмехались и попирали ногами. Теперь он станет по-настоящему сильным. Они оба станут, и тогда все, кто отвергал их, падут к их ногам. Казавшаяся твёрдой поверхность глыбы пропустила его, словно была не больше, чем дым. Внутри к небу вела лестница из сиренево-зелёных камней. Вот оно — сияние Червоточины, врата в иной мир. Они открывались только для лучших из лучших, как награда за все свершения. Он избран, он достоин! Брат стоял, на последней ступени. На нём синий, с вышитыми серебром птицами халат. Смольные волосы завязаны в тугой пук на затылке. На голове золотой венец в виде трёх языков пламени. — Брат! — позвал Олаф. Тот медленно повернулся. Какое знакомое лицо. Черты до невозможности благородные, такие острые, что о грани скул можно порезаться. Глаза глубокие и ненастные, как небо во время шторма. Увидев раз, их невозможно забыть. Только почему он не улыбался? По губам текла кровь. По халату на груди расползалось тёмное пятно. — Николас! — закричал Олаф. Брат, надломленный, рухнул в окрасившийся алым океан. Из-за спины показался Сова и усмехнулся: — От судьбы не убежишь. Я не демон, а ты не одержим. Просто я — это ты. Олаф прикоснулся ладонями к лицу. Его закрывала маска Совы. Повелитель Мрака растворялся в дымке, как отражение в заиндевающем зеркале. По щекам текли слёзы раскаяния. «Теперь ты один на один с самым страшным чудовищем — собой».

~К~О~Н~Е~Ц~