Мой космос

Номер в отеле был нужен только для того, чтобы хранить там вещи. Несколько впопыхах собранных Хиде сумок с их домашним барахлом: какая-то одежда, несколько памятных безделушек, пара самых любимых гитар. Проснувшись, Имаи заглянул туда один раз, вытащил первое, что попалось под руку – пару маек, домашние штаны и тапочки, – и больше не возвращался. Благо, была возможность жить в госпитале – ему даже предлагали поставить в палате вторую кровать, но он отказался. Хватало диванчика для посетителей. А кровать означала бы, что он тут надолго. Они тут – надолго. Аччан не приходил в себя. Врачи были настроены очень скептично: некротическое поражение мозга медленно, но прогрессировало. Шансы, конечно, оставались… шансы всегда оставались, вопрос в том, шансы на что именно. Тут было много вариантов, от самых радужных до откровенно мрачных, целый спектр. И вот шансы исходов из темной части спектра были значительно выше светлых: чем больше проходило времени, тем выше. А Имаи просто не мог заставить себя отказаться от Аччана. Отпустить в этой ситуации означало предать. Предыдущий Имаи – двухмесячной давности, испуганный и решительный – пообещал себе никогда не активировать файл с виртуальной личностью Аччана. Он помнил, как тот отказывался от этого, когда они были живы, и как без колебаний отдал себя на его милость, когда они уже оба были фактически мертвы. Аччан боялся виртуальности, ему не нравилась идея с клонами, и если есть хоть малейший шанс не допустить этого ужаса для него, то Имаи сегодняшний, наученный горьким опытом и потерями, постарается изо всех сил. Ведь шансы на приемлемый исход оставались, хоть и таяли с каждым днем… – Привезти тебе что-нибудь? – как обычно спросил Хиде вечером. Он заглядывал каждый день, чтобы узнать новости. Вранье, конечно: если бы что-то изменилось, ему бы сразу позвонили. Он приезжал проверить, как тут Имаи. Не слетел ли с катушек окончательно. Ну, и привозил пару раз всякое – местную еду, в основном. Имаи помотал было головой – ничего не хотелось совершенно, – но неожиданно замер, поймав себя на странной мысли. – Можешь подкинуть в отель? Надо бы забрать кое-что. За те два месяца, что он провел в новом теле, Хиде и Юта несколько раз вытаскивали его из госпиталя: прогуляться, выдохнуть, проветрить мозги. Имаи было скучно. Впервые в жизни ему было скучно – на чужой планете, в окружении сюррелистически плывущего мира, одновременно и похожего, и не похожего на мир привычный. Странное яркое, бело-серое небо над головой не вызывало ничего, кроме раздражения. Голые деревья, мокрые крыши, запахи распаренного дерева и сырой почвы – наступала весна, набухали вишневые бутоны, щебетали во всю глотку птицы, а Имаи думал только о том, что нужно вернуться в госпиталь. К Аччану. Да, у него были обязательства и перед остальными, но те вполне справлялись и без него. В общем-то, они отлично справлялись без него – все, что сейчас у них всех было, включая и самого Имаи в его материальном обличии, было достигнуто ими: пробивным и обаятельным Ютой, основательным и дотошным Ани-саном, заботливым и терпеливым Хиде. Они привезли на Землю Аччана, они устроились и как-то жили тут, пока для Имаи только выращивали новое тело. Им, конечно, помогал и Рэй, и другие коллеги-земляне, но, как и много лет назад при переезде в Токио из Фудзиоки, они оставались друг у друга единственным напоминанием о родине. Семьей. И эта семья сейчас прекрасно понимала, насколько Имаи не до новых впечатлений. В номере было пусто и пыльно – Имаи попросил не делать уборку, все равно он здесь не живет, а пускать посторонних людей в этот запертый, неупорядоченный, сумбурно сваленный горой кусок прошлой жизни совсем не хотелось. Казалось, что только здесь, огражденная и законсервированная в закрытых на молнии огромных концертных баулах, живет настоящая, убежавшая так далеко реальность, и чужой взгляд может ее разрушить одним касанием. В сумках пришлось покопаться, и нужное нашлось только в третьей: там лежали вещи Аччана, которые, понятное дело, ему были уже… то есть, пока не нужны. Котенок по имени Мяу. Хиде знал, как Аччан трепетно к нему относится, он вспомнил, разворошил их постель и нашел котенка под подушкой… Имаи в очередной раз испытал острый прилив благодарности, который поспешно прогнал. Не стоит раскисать. Нужно что-то делать. Хиде, странно поглядывая на него искоса, отвез Имаи обратно в больницу, но так ничего и не спросил. И хорошо, потому что пока ему ответить было нечего. Последний шанс, последняя надежда сидела у Имаи под курткой, заботливо придерживаемая ладонью. Котенок по имени Мяу уже давно перестал реагировать на других людей, даже на Имаи. Он не знал, то ли что-то разладилось в «вечном» механизме, то ли так и было задумано, но после десяти лет с одним хозяином хайдор настроился на него так плотно, что просыпался только тогда, когда пальцы Аччана касались его серебристой шерстки. Он был все так же игрив и ласков, но, как и сам Аччан, признавал только одного владельца и всю свою ласку и тепло дарил только ему. Иногда Имаи казалось, что у Аччана с хайдором какая-то немного потусторонняя связь. Конечно же, настоящая причина лежала где-то в более приземленной области, но из совсем не свойственного ему обычно суеверия Имаи даже не пытался разузнать, в чем там дело, только скептически посмеивался над собой время от времени. А сейчас… Он не мог отследить свой ход мыслей, не видел в своих действиях логики. Но он привез котенка в госпиталь и, зайдя в палату, некоторое время стоял над Аччаном, глядя на него. А потом подсунул маленький твердый комочек под пальцы расслабленно лежащей руки. И ничего не произошло. Он стоял и ждал, пытаясь пригасить стремительно разворачивающуюся в душе панику, но Мяу не шевелился. «Не та рука!» – опалило судорожной мыслью, Имаи дернулся было, чтобы переложить хайдора под другую, но оцепенел от внезапного осознания. Обе руки были – не теми. Аччан потерял свои – теперь у него были руки того, прежнего Имаи. У него была кожа Имаи, кишечник и вся нижняя часть торса Имаи, шесть позвонков, обе руки ниже локтей и левая ступня – Имаи. А еще глаза и несколько костей черепа. Тело Аччана теперь состояло из Имаи почти наполовину, и он впервые за все это время подумал, что, возможно… Возможно Аччан совсем не обрадуется этому, если (когда!) проснется. Это Имаи было все равно, в каком физическом воплощении существовать, он и бестелесную виртуальность воспринимал без особых проблем, и пару месяцев, пока созревал его собственный клон, провел в отпечатанном на принтере теле – хотел быть физически рядом с Аччаном, и ему пошли навстречу, выдав поношенную, но исправную болванку. А для Аччана это было важно. Он очень остро воспринимал и свое тело, и тела других, был тактилен и сосредоточен на физических ощущениях; Имаи на секунду представил, что тот почувствует, узнав, во что превратился. Поняв, что Мяу его больше не узнает. Увидев себя в зеркале… Конечно, врачи, хоть и были вынуждены работать в огромной спешке, спасая его, сделали все качественно, не оставив страшных шрамов, постаравшись не изуродовать. Но Аччан больше не походил на себя. Опять же – Имаи было плевать, а вот тот же Рэй очень сильно впечатлился и пообещал, что первым же делом после выздоровления приведет к Аччану лучших пластических хирургов – восстанавливать внешность. Но – каково будет Аччану до этого? И каково – после, когда они наконец лягут в одну постель, и он поймет, что обнимает Имаи его же руками, берет его же членом? Аччан, который всегда переживал, что у него ничего нет, кроме его сильного тела и красивого лица… Имаи автоматически переложил котенка сначала под другую руку Аччана. Потом – ему на живот. Потом – на грудь, под шею, туда, где он обычно сворачивался клубочком и спал. А потом взял так и не проснувшегося хайдора на руки и вышел из палаты. Он позвонил своим где-то через час: вызов был групповым, потому что повторять это больше одного раза Имаи в себе сил не чувствовал. – Я инициировал запуск производства клона для Атсуши, – сказал он просто. – Завтра будет проведена последняя операция по подготовке, а потом… потом палату освободят. Если все пойдет как обычно, через два месяца Аччан вернется. – Где ты будешь жить это время? – спросил Хиде после непродолжительного молчания. Имаи растерялся, он об этом не задумывался. Какая разница – где жить? – Наверное, в отеле, – сказал он неуверенно. – Мы тут нашли квартиру, – мягким, тихим голосом сказал Юта. – Не хочешь посмотреть? За два месяца как раз можно было бы ее подготовить как следует. Он понятия не имел, почему это не пришло в голову ему самому. Но хорошо, что у них были друзья, которые могли подумать и об этом. После операции по пересадке сердца Имаи провел в госпитале еще три дня. Можно было бы уйти и на второй, но он хотел гарантий, что сердце приживется, что с ним не будет никаких проблем. В конце концов, это было единственное, что ему осталось от прежнего Аччана. Его любимый буквально отдал всего себя ради его спасения. Имаи был совсем не уверен, что стоит этого, вернее, он был уверен, что никто не стоит такого. Но Аччан выбрал поступить так, а Имаи не имел права этого не принять. Найденная ребятами для них квартира была небольшой, но устроенной так, что Имаи понимал: Аччану здесь понравится. Сумрачно и уютно в спальне, светло и солнечно в гостиной, и район вокруг очень похожий на старые районы Токио – того, другого Токио, который они вряд ли когда-нибудь еще увидят. Все вещи из отеля удалось перевезти одним днем, и еще несколько он потратил на то, чтобы привести квартиру в жилой вид. Одному было сложно: оказалось, что он понятия не имеет, как бы Аччан организовал новое пространство. В старой квартире это все произошло само собой, он даже не отслеживал, что вокруг него меняется, просто чувствовал, что жить становится все удобней. Но сам он, по-видимому, был способен организовать вокруг себя только первобытный хаос – пришлось снова просить о помощи Хиде, и тот быстро и четко за несколько часов навел порядок. Оставалось только разложить личные вещи, наполнить их будущее с Аччаном обиталище кусочками прошлого. На тумбочки у кровати легли книжки, заложенные на тех страницах, которые они открывали в последний раз. В шкаф отправился скудный набор одежды на первое время. Котенка Мяу следовало положить под подушку, и Имаи уже собирался это сделать, как вдруг ему пришло в голову, что проснется-то Аччан не здесь, а в госпитале. И Мяу будет нужней там. Маленький неубиваемый хайдор для такого хрупкого, такого уязвимого Аччана… Он замер с котенком в руке, неожиданно очень отчетливо вспоминая то, что, казалось, забыл очень давно и навсегда… Сколько ему тогда было лет? Четыре или пять. В общем-то, тот котенок не мог считаться «его» котенком – Имаи был слишком мал для этого, – но почему-то считался. Это было его обязанностью – заботиться. Сейчас он даже не помнил, как тот котенок выглядел. Он был пятнистым? Полосатым? Белым или серым? Может быть, оранжевым, как долька мандарина? Имаи играл с ним, спал с ним, давал ему еду. А однажды в выходной день он запер котенка в своей комнате и вышел поиграть на улицу. И забыл о нем. Вернулся к себе только вечером – было лето, и комната с распахнутым окном раскалилась как печь. А он не знал, что котенку нужно было оставить воды… Черт, сейчас Имаи даже не мог вспомнить имени этого несчастного котенка. Скорей всего, оно было простым, вот как у Мяу. Наверное, он плакал тогда. Скорей всего, это был последний раз, когда он плакал. Он и так-то не был особо разговорчивым, но после этого случая замолчал вовсе. Дело было даже не в чувстве вины, а в нереальности происходящего. Мир будто вывернулся к нему какой-то шершавой сюрреалистичной изнанкой – взрослые внезапно начали носиться вокруг него, заглядывать в глаза, разговаривали шепотом и с такими лицами, будто призрака увидали. Маленькое мягкое тельце унесли сразу же, и Имаи чувствовал какую-то незавершенность, неправильность происходящего. Только что котенок был веселым и игривым, кусал его за пальцы и прыгал за веревочкой, и – все. Ни окончания, ни продолжения. Ни объяснения, что произошло и в чем он был неправ. Имаи замолчал, потому что перестал доверять окружающим. Он их не понимал, а они не пытались объяснить свои мотивы. Ему просто начали приносить каких-то животных одно за другим. Щенки, котята, хомячки. Они были милыми, но у Имаи не было желания даже прикасаться к ним – любая из этих веселых и забавных зверушек могла превратиться в мягкий безжизненный комочек меха. Тогда отец привез из Токио первого хайдора. Это был вот этот котенок, Мяу, как его назвал Аччан. Он был очень дорогим, импортным – отец специально подчеркнул это, наверное, очень переживал, что выкинул деньги на ветер, и капризный ребенок не оценит редкую игрушку. А мама сказала, что это практически вечный питомец. Он сделан по такой технологии, что никогда не сломается. Что его можно оставлять где угодно, и не нужно кормить, не нужно заботиться, он будет просто играть, когда ты хочешь поиграть, или уютно спать, когда ты хочешь, чтобы он спал. Имаи стало любопытно, и котенок поселился у него в комнате. Потом появились и другие – фирма, которая их производила, открыла филиал на Японии, и хайдоры стали значительно дешевле и доступней. Но тот, самый первый, котенок остался фаворитом. И когда Атсуши выбрал именно его в свои любимцы… Имаи где-то очень глубоко, за пределами рационального, почувствовал, что у них гораздо больше общего, чем ему раньше казалось.