Спуск

С пещерного потолка сыпятся мел и камни, когда Чайльд прижимается к стене обнажённой спиной и громко возмущённо вздыхает. Тянет руки к полыхающему жаркому костру, гладит влажную кожу и убирает с лица прилипшие рыжие волосы. Он исподлобья смотрит на Итэра, обжаривающего над огнём беличье мясо, с которого в кастрюлю капает сочный жирный сок, и голодно облизывает полноватые розовые губы. Возле пещеры слышатся голоса — несколько рыцарей быстро присоединяются к их костру, что-то увлечённо рассказывая Итэру. Тарталья опускает голову и закрывает глаза. Он тих, молчалив и слишком возбуждён, поэтому спешно прячется от огня в тень, неловко передвигаясь. Никто не замечает его странной, шаркающей походки и судорожно вздрагивающих плеч, осторожных вздохов и безумных глаз. Рыцари жмутся к разговорчивому Итэру, и всплеск слепой ревности накрывает Тарталью с головой. Здесь, в самом углу, довольно прохладно, языки пламени коротки и их жар не достигает даже его лодыжек. Накрыв ноги пуховым одеялом, согнув колени и прижавшись спиной к холодному шершавому камню, Аякс просовывает пальцы под тёплую ткань и невесомо касается горячих и мокрых бёдер. Проталкивает их дальше и случайно задевает плотную поверхность; она немного двигается под напором сильно сжатых стенок, и в ладонь брызгает смазка. Тарталья стонет и недоверчиво смотрит на Итэра. Компания спокойно жуёт мясо, Путешественник — методично счищает со своего меча кровь и негромко переговаривается с Паймон. Чайльд обхватывает скользкими пальцами пробку из чёрного металла и несколько раз двигает ей, глубже проталкивая в задницу. Ему становится почти плохо, голова кружится от ощущений, а горло быстро сохнет от жажды. Закусывая губу, Тарталья смотрит на Итэра пристальнее, выворачивает себя пальцами изнутри, с хлюпом вытягивает пробку и кидает её куда-то между ног. Он снова стонет — громче, надрывнее, привлекая внимание нескольких рыцарей. Они мельком смотрят на него и тут же незаинтересованно отворачиваются. Паймон исчезает, измазавшись в липких ягодах, Итэр аккуратно кладёт меч на землю, слегка ёрзает на камне и с новой улыбкой, немного уставшей, вновь начинает долгий нудный разговор. Он ни разу не оборачивается за всё то время, пока Тарталья выносит себе мозги ловкими движениями пальцев. За пещерой темнеет, и в ночи огонь полыхает ещё выше и больше. Рыцари, разложив спальники, кутаются под простынями и тихо похрапывают. По голым скалам прыгают узкие тени, двигаются и шелестят, над золотым горячим костром лопаются искры. Где-то неподалёку ворчат хиличурлы, и Тарталья, сбивчиво вздыхая, обещает себе разобраться с ними завтра. Ему совсем не нравится, когда рядом кто-то шумит. Он впивается пальцами в одеяло, натягивая его до груди, по которой скользят полосы приглушённого ночного света, и выдыхает через рот. Пытается устроиться удобнее и тут же ощущает на своём животе густую лужицу. Переводит возбуждённый туманный взгляд на костёр и закашливается. Итэр стоит прямо перед ним. Коса спускается с плеча, как хлёсткая верёвка, сплетённая из колосьев ржи; короткая футболочка — чёрт возьми, это просто тряпка! — оголяет пупок и чистую загорелую кожу; лицо — спокойно и невозмутимо. Тарталья горит и обхватывает побелевшей рукой свой вялый член. - Тебе холодно? - спрашивает Итэр, присаживаясь рядом. Он трёт руки и осторожно дует на них, разминая гибкие длинные пальцы. Лениво продолжает. - Ты весь дрожишь. Замёрз? - Что? - тихо мямлит Аякс, обрезанный ноготь задевает уретру и с трудом пытается протолкнуться внутрь. Издевательство. - Холодно? Садись поближе к огню, - улыбается Итэр. Тарталья убирает руку от вставшего и напряжённого члена, высовывает её из-под одеяла и хватает Путешественника за ворот, притягивая к себе. Они стукаются зубами, сталкиваются с громким хрустом и щелчком. Тарталья упоенно лижет мягкие губы, суёт в полость язык, вцепляется в шею, тянет за загривок и нежно и осторожно касается шейных позвонков. Проводит холодными фалангами, оставляя белый тягучий мазок. - Я не могу, - шипит он, поглядывая на спящих рыцарей с намёком. Итэр сбрасывает его руки со своих плеч и вскидывает изящные брови. - Я знаю. Мальчишка скользит идеальными руками по бархатному одеялу, проникает под него и нащупывает пробку. Она мокрая и едва ли не выскальзывает из крепко сжатой ладони. Тарталья льнёт к худому плечу, мажет губами по светлой приятной коже, выдавливая из себя крохотный чувственный стон, и снова чувствует пальцы у своего ануса. Он хочет продолжения. Хочет страсти. Пылкости. Взрыва. Пальцы оглаживают проход, заинтересованно трутся, но в ту же минуту пропадают. Чайльд разочарованно давится слюной. Итэр встаёт, покручивая пробку, по которой стекают дорожки смазки, и небрежно кидает её в кусты черники. - Что ты?.. - ворчит Тарталья, выгибая поясницу, когда красных опухших сосков касаются всё те же охуенно-прекрасные руки. Итэр лишь набрасывает на него ещё одно покрывало и сухо гладит по щеке. - Спи. Тарталья не хочет. - Стой... - Что? - поворачивается Путешественник. Аякс медленно стягивает с себя тёплую ткань и разводит колени в стороны. Обнажившуюся кожу тут же обгладывает холодный пронизывающий ветер. Кожа в каких-то местах безумно покраснела — то ли от трения с грубой поверхностью, то ли от смущения. Тарталья оглаживает свои бёдра остро и резко и вопросительно смотрит на Итэра. На розовой головке возникает крупная капля предэякулята, она ловко скатывается ниже: по венам, обвивающим ствол, по блестящей тонкой коже. Грудь сдавливает от чувств, когда Итэр ступает на шаг ближе. Его голова, словно золотой ореол в черноте. Солнце. И эти руки. Эти длинные волнующие руки с восковыми пальцами, набухшими фиолетовыми венами и ногтями. Эти складки на запястьях. Эта сладкая нежность соприкасающейся кожи, когда Тарталью обхватывают за подбородок и тянут ниже, полностью опуская на застывшую чёрную почву. Когда чужая нога давит на пах, так близко. Аякс иступленнно дышит, ведь пальцы входят в него очень легко. - Славно, - бормочет Итэр, ощупывая жаркую тесноту. Тарталья восторженно подаётся вперёд и присасывается к его губам, как дикая злая змея. Кривится в ухмылке. - Дв-двигайся быстрее, ну. Ты же не черепаха. Он жутко вскрикивает. Итэр, кажется, всаживает ему в задницу целую ладонь. Тарталья дрожит, кидается из стороны в сторону, ему плохо и хорошо, больно и незабываемо приятно. Он толкается бёдрами навстречу, порывисто насаживается тазом, разъярённо и размашисто двигается, хватаясь за какой-то выступ над головой. Все тело пылает. Так хорошо. Итэр свободной рукой зарывается в его рыжие потускневшие волосы, касается кончика уха, теребит его и чуть гладит, плавно, без резких движений. Погружает два пальца ещё глубже, вырывая долгий громкий стон — Тарталья испуганно смотрит на спящих рыцарей, которые лежат буквально в шести метрах от них, и кусает себя за ладонь. Кожа, ритмично метающаяся внутри него, гладкая и тёплая, он чувствует, как она сливается с его телом. К горлу снова подбирается отчаянный жалостливый стон, стыд затапливает лицо жадным румянцем. Итэр нависает сверху, вылизывает его захлопнутые глаза, подрагивающие от наслаждения веки и прижимается изнывающим пахом к чужому. Вот он, финальный рывок. Тарталья мычит, член вздрагивает, бурно выплёскивая семя, парень дико хватает плечи Итэра и вгрызается в них укусом. В заднице — неприятная пустота. Путешественник приподнимает его за подмышки, прислоняя к ледяной стене, так ярко контрастирующей со взмокшей спиной, и садится напротив. Он вглядывается довольно и кивает, лаская пальцами свой член, уже давно покинувший штаны. Он тоже идеальный — гладкий, перевитый жилистыми венками, слегка изогнутый, но твёрдый. Тарталья поднимает ступню и ласково касается ей крупных яиц. Итэр вздрагивает — это видно невооружённым глазом. Ещё. Ещё. Ещё. - Давай закончим, - слабо говорит Путешественник, обильно кончая в руку. Он немного краснеет и дышит очень часто, но кого это сейчас волнует? Тарталья приближается, мягко целует и берётся за намокшие пальцы, снова подставляя к своему анусу, растягивая всего лишь кончиками. Слышатся глухие шорохи — один из рыцарей сонно переворачивается на спину и затихает. Они оба замирают, как единая непотребная статуя, разнося по воздуху горькие нотки возбуждения и желания. - Откроешь рот — морду разобью, понял? - шипит Итэр, проталкиваясь остервенело и быстро. Разбивает его на части ещё одними касаниями. Сейчас Аякс достигает оргазма быстрее — он готов к большему, его задница нестерпимо ноет, моля о чём-то покрупнее двух пальцев. Он хочет. - Итэр, - шепчет, ложась на землю. Вокруг них нет ни одного сухого места — всё залито спермой и потом, поэтому Путешественник садится на его колени, приникая раскалённой пульсирующей кожей. - Итэр... - Что? - небрежно отвечает мальчишка, носом касаясь распухших красных сосков. На пробу толкается членом в узкое колечко мышц, но это лишь финт, очередной обман. - Трахни меня, - громко, достаточно для того, чтобы все в тот же миг проснулись, просит Чайльд. Итэр немного медлит и жёстко и неожиданно подаётся дальше, отбивая любую возможность говорить. Долбит оперативно и скользко, между плотными животами, одним — немного взбухшим, хлюпает вязкая сперма. Звуки настоящего секса. Как же Чайльд по ним скучал. И ни одна, сука, пробка не заменит этот прекрасный член. - Завтра мы будем липкими. И от нас будет вонять, - буркает Итэр, делая размашистые толчки. Он кладёт руки на стройные бёдра и вцепляется, оставив пару красных расплывчатых узоров. Тарталья доверчиво жмётся к нему и улыбается: - Это будет завтра. Зацеловывает шею, оставляя слюнные дорожки, чтобы размазать их и впиться сильнее. Трогает член, дрочит, обхватывает свои ягодицы и разводит в стороны две трясущиеся половинки. Делает всё для того, чтобы ствол входил прочнее, глубже. Вздыхает громко, судорожно цепляется за Итэра, покусывает его губы и обводит языком кромку зубов. Яйца мокро шлёпаются об анус, смазка хлещет буквально отовсюду. Аякс вжимается в тело напротив, подскакивает, поваливая Итэра, и принимает на всю длину. Таз прилипает к лобковой кости, Чайльд больше не в силах отвечать — он замирает, томно и беззвучно втянув носом ароматный воздух с примесью костра и животного бездумного слияния. Молча проскальзывает руками по кипящему телу и целует — коварно и похотливо. Их поза выглядит со стороны неловко, он это понимает, но быть ведомым не так уж и плохо. Итэр сексуален, достаточно силён и лицо у него возбуждающее, потому Чайльд не прочь быть оттянутым в задницу. Может, в следующий раз мальчик созреет для новых позиций, а пока — пусть так. - О чём ты думаешь? - Итэр сгибает ноги в коленях. Ему немного тяжело удерживать на себе такую махину, которая, к тому же, не двигается. Он пытается толкнуться внутрь, но Тарталья тихо воет, сбрасывая руки с бёдер. Интересуется обеспокоенно. - Что-то не так? - Подожди, - одухотворённо лепечет, рассматривая гладкое свежее лицо, жаркие золотые глаза и маленький носик. Наклоняется и дышит в нескольких миллиметрах от губ. Взгляд затуманен лаской и нежностью. Тарталья кладёт голову ему на щёку и шепчет. - Давай. Член, покинувший задницу на пару секунд, звонко возвращается. - И-итэр, - протяжно стонет Аякс, собирая мелкую гальку в ладони, когда опирается руками о почву, чтобы не свалиться. Бёдра радостно подмахивают. Охуительное чувство заполненности внизу и пустоты в голове. Шикарный тандем. - Чайльд, - поражённо вздыхает Итэр, закатывая глаза, когда головка члена упирается в мягкую привлекательную точку. Тарталья раскрывается шире и просит, просит, просит. - Надави, давай, - морщась, Аякс раздвигает пальцами мышцы и ощупывает кожу ствола, входящего в него. Гладит, чутко царапает яйца, отзываясь на звуки, чуть сдавливает и берёт в ладонь. Итэр совсем теряет голову, начиная иступленно биться в судорогах и в призывно раскрывающейся дырке. Их шумное дыхание заглушается только треском огня. Итэр шустро приподнимается, и пенис входит под новым углом. Теперь Тарталья скачет на нём, отдаваясь ощущениям. Спину обдаёт лютым холодом, но здесь, спереди, так чувственно и жарко! Путешественника посещает трезвая мысль, от которой он отказывается, но всё же высказывает вслух: - Нас кто-нибудь услышит. - Ну и пусть, - горячо отвечает Аякс, изливаясь на живот. Член обмякает, но от ощутимых прикосновений поднимается снова. Замкнутый круг. Сердце пропускает удар. Итэр опускает его слишком нежно, слишком нежно доканчивает и слишком нежно выходит, спуская в траву рядом. Он падает грудью на спальник и устало выдыхает. Аякс глупо улыбается. Видеть это лицо рядом с собой, в пушистом мраке, когда костровое пламя касается лишь левого глаза, — высшее из наслаждений. Они обнажены максимально, ничего не скрывает липких ладоней и сырых от пота бёдер. В такие моменты он искренне счастлив тому, что покинул Снежную. Итэр что-то лениво бормочет, переворачиваясь. На его губах — смешная ухмылка, которая спешно расплывается в вязкую дрёму. Тарталья ловко перекатывается на него сверху, придавливает, случайно задевая локтём в бок и вызывая злое шипение, и трогает за вялый член, собирая твердеющие капли белой спермы. - Давай я тебе отсосу? - просит он и сам тянется вниз, не слушая возмущений. Заглатывает сразу, обводя шершавым языком. Долго слюнявит, выцеловывая какие-то витиеватые узоры, погружает кончик языка в уретру, получая довольный неторопливый стон, и дразнит уздечку, похабно похлюпывая. Его пьянит до головокружения, эта опасность, если кто-то проснётся, но он продолжает двигать головой, не привлекая к этому занятию рук. Только рот. Только максимальная близость. Захмелевший взгляд скользит по наморщенному лбу Итэра, по этим трём складочкам, и снова скрывается за мокрыми ресницами. Выступают слёзы — удовольствия, наверное. Итэр тычется в податливую полость, невнятно вздрагивая. Он на грани, ещё чуть-чуть, вот-вот. Рука накрывает затылок Чайльда и бесстыже насаживает на член. Аякс кашляет, давится, но успешно проглатывает всё, что ему дают. Любовно прижимается лицом к тазу, смотрит на опавший ствол и огорчённо вздыхает, слыша за спиной подозрительные шорохи пробуждения. - Мы же продолжим, когда останемся одни? - Да, - обещает Итэр. - Без сомнений. Но сначала найдём новую пробку, чтобы ты не расслаблялся. Чайльд подтягивается вверх и игриво смеётся ему в шею. Встаёт первый рыцарь и выходит за пределы пещеры, видимо, в поисках места для избавления от критических нужд. Он прошаркивает мимо сцепившейся пары, сонно растирая опухшие глаза. Признаки похмелья на лицо. Тарталья, спрятавшись под одеялом, присасывается голодным поцелуем к груди Итэра и замечает недовольный стон, а потом и пинок по рёбрам. Молча закрывает глаза и обнимает. Мысли плывут, уносясь в долгожданный сон. На периферии сознания он чувствует поглаживающие живот пальцы и аккуратное касание к губам. По таким сентиментальным и трогательным жестам и не скажешь, что завтра эти руки снова погрузят в его тело холодный чёрный металл, слишком тяжёлый для того, чтобы идти легко и свободно, немного надавят и быстро выйдут, оставляя гребную волну полусладкого возбуждения. К полудню они покидают компанию рыцарей из Ордо Фавониус и направляются к Драконьему Хребту. Итэр бежит впереди, вырезая лагеря хиличурлов, подрывая красные пузатые бочки и спокойно общаясь с Паймон. Аякс — чуть позади, неловко переставляя ноги и задевая раздражённый анус. По светлым штанам растекается пятно смазки. Спуск с горы оказывается ещё более крутым и обрывистым, чем он мог себе предположить.