Спуск

Над озером Лухуа, пропахшем тиной, камышами и кувшинками, печёт жаркое красное солнце; воздух стоит пресный и сухой, дерёт лёгкие и горло. Тарталья скидывает с плеч холщовый узкий рюкзак, лук, поправляет Гидро Глаз Бога на бедре и приземляется задницей на влажную после тёплого дождя траву. Итэр волочится по отлогому берегу и застывает, разглядывая угрюмый каменистый пейзаж. Опускается на корточки и трогает пальцем воду. - Холодная. - Ты хочешь искупаться? - поднимается Аякс, подходя ближе. Рыжие волнистые волосы обдувает шквальный ветер. Он снимает обувь и наступает на гладкий скользкий камень. Вода здесь чистая настолько, что видно каждый камушек, плавающий по дну. - Освежиться. Эти слаймы измазали всю мою одежду, - недовольно нахмурив острые брови, бормочет Путешественник, бесполезно стряхивая с коленей тягучую слизь и пачкая в ней пальцы. - Тебе бы тоже не помешало. - Будем плавать вместе? - игриво потянув мальчишку за плечо, интересуется Чайльд, гладя того по мягкой косе и обматывая её вокруг своей шеи, словно жемчужное ожерелье, сцепливая, притягивая, соединяя. Итэр лениво отмахивается. - Разведи костёр, - распуская неряшливую причёску, просит он, сбрасывает лямки топа с плеч, осторожно снимает коричневые штаны и погружает ступни в прохладный песочный ил. Аякс скользит аккуратным взглядом по выпуклым лопаткам, двум ямкам ниже поясницы, полоскам вен, растекающихся по изгибу шеи, и овальным молочным плечам. Призрачно касается губами золотых распушившихся волос и отворачивается. Собирает хворост быстро, поджигает его чуть медленнее, торопливо стягивает с себя одежду, решительно срывая с таза резинку трусов, ныряет с головой под воду, нащупывая пальцами галечное кристальное дно. Его тащат за волосы наверх; Тарталья задыхается от горячего и будоражащего поцелуя, мажет ладонями по тощим бёдрам и ласково дышит парню в губы. - Было бы замечательно, если бы мы трахнулись прямо здесь, - без стеснения замечает Тарталья, выжимая из Итэра все соки своими трогательными прикосновениями. Лижет круглый выпирающий кадык, смачивает языком доступный кусочек кожи и приобнимает за плечи. Итэр усмехается, выразительно обследуя распухшие яйца и потирая твёрдый ствол. Обхватывает головку в кольцо и выдавливает несколько капель предэякулята; вода нежно облизывает своей прохладой член. - Хочешь, чтобы вместо моей руки твою задницу щипали рыбы? - спрашивает Итэр, погладив щёку Чайльда. Целует его снова открытым ртом, с жаром обвивая язык, вонзаясь кончиком в нёбо, перекатывая комочек вязкой слюны, делясь чувствами и дрожащим возбуждением. Тарталья играюче спускается пальцами до его члена, тычется в нагревшуюся щёлку и облизывает свои красные пылающие губы. Похабно улыбается, потираясь о плотный живот. - Хочу, чтобы ты щипал не мою задницу, а мой член. Так будет намного приятнее. - Знаешь, чем ты мне нравишься? - неожиданно спрашивает Итэр, отстраняясь и прекращая водить ладонями по желанному телу. - Чем? - возбуждается ещё больше Аякс. - Своей скромностью, - Итэр неохотно отпускает парня и отплывает на несколько метров, путаясь в водорослях. Тарталья пытается его догнать, но внезапно энергичный Путешественник, нырнув, оказывается уже у крошечного заросшего островка. Выбирается, светя округлой задницей, и скрывается за кустами, напоследок глупо подмигнув. Этот жест кажется таким милым, что Чайльд готов простить мальчишке своё возрастающее желание. Он возвращается на берег, иногда оглядываясь, и быстро растирает опухший вздувшийся ствол, неловко касаясь пальцами ануса. Садится возле костра, грея голые ноги, и выжимает с волос воду. Из рюкзака притягательно блестит кожица закатника, и Аякс голодно впивается зубами в сочный фрукт. Утро тёплое и прекрасное; на берегу негромко вопят раззадоренные лягушки. Итэр падает под липу и, сморённый усталостью и жарой, быстро засыпает. Тарталья осторожно приземляется рядом, вытирая тряпкой со лба пот. Он бережно кладёт рядом аксельбант со сверкающим красным камнем, вытягивает ноги, расслабляясь, и медленно сплетает их руки. Жар вновь впитывается в лицо. С дерева падают зелёные свежие листья. Он смотрит в сторону чистого синего озера Лухуа, а затем, сорвав ниточку травы, засовывает её в рот, между двух пухлых спелых губ. Его нежное светлое лицо разглаживается, на щеках всплывает розовый смущённый румянец, когда Предвестник косится на голые ноги спящего рядом парня. По блестящей белой коже ползёт маленький жук. Он неторопливо взбирается на колено, падает в ямочку мышц, поднимается и скрывается за линией зелёного халата, который Итэр выторговал в Ли Юэ. Выгнув бровь, Аякс сдвигает ребром ладони подол и продолжает внимательно следить за насекомым. Затаивает дыхание. - Я только стряхну его, Итэр, - шёпотом говорит он, очарованно наблюдая за тем, как жучок приближается к области паха. Путешественник тщательно отстирал все свои вещи, и сейчас они сохли возле разогретого крупного костра. Итэр позаботился и о нижнем белье, потому его вялый бледный член прикрывался лишь хрупкой тканью халата. Которую Чайльд благополучно спихивает, как что-то ненужное и лишнее. Жучок тем временем взбирается по лобку, нетерпеливо обходя спокойный ствол, и испуганно исчезает, когда рядом член накрывает тёплая вспотевшая ладонь. Тарталья закусывает губу, поглядывая на лицо Итэра — оно всё также невозмутимо и не меняет мимики, пока пальцы соскальзывают ниже, ведомые целой сетью голубых вен. Они касаются упругой натянутой кожи, неестественно замирают. Чайльд дразнит себя этим прекрасным спящим телом, этой чистотой, сомкнутыми коленями с тугими мышцами и гладкостью лица, напоминающего солнечный круг. Хочется сделать приятное, оставить свой след, и Тарталья смело наклоняется вперёд, втягивая носом запах молодого тела, присасываясь жадным поцелуем к головке и вылизывая, словно кошка — миску сладкого молока. Нежность манит настолько, что он и не рассчитывает на ответ — он делает то, что хочет, — здесь и сейчас. Чайльд хочет запечатлеть своё присутствие и прикусывает кожу на животе, непременно зализывает, словно залечивая слюной; остаётся лишь сладкий манящий полукруг из отпечатка зубов. Чайльд хочет запомнить всё, и он трепетно целует каждый миллиметр, выводя на коже маслянистые причудливые узоры. Чайльд хочет дать знать этому телу, что оно принадлежит только ему, и с радостью поглощает поднявшийся член, ощупывая своим ртом, вздыхая и посылая сотню вибраций, сотню отзвуков любви и смятения. Чайльд хочет, и он делает. Чувствуя, как ствол взволнованно дёргается, Аякс с трудом улыбается и тут же давится потоком слюней. Он немного отстраняется, чтобы насытить лёгкие кислородом, сцеловывает скатывающееся предсемя и перемещает ладонь на тихо вздымающийся живот. Кубики пресса приятно содрогаются, когда Тарталья заглатывает член целиком. На глазах выступают слёзы, но он продолжает насаживаться, с удивлением отмечая пульсации, что наполняют сжатые его ладонями яички. Чайльд потирает ткань своих позорно намокших серых штанов, пробираясь рукой под поясной ремень, с щелчком отстёгивая его и откладывая куда-то в сторону. Пальцы плутовато сползают по горящему члену и тянутся к сморщенному сфинктеру. Они проникают в дырку с трудом, но ловко раскрываются ножницами внутри, беззастенчиво облапывая стенки. Сухая раздражённая боль колет мышцы; Аякс вынимает пальцы, сплёвывает на них, отрываясь от чужого пениса, и засовывает снова. На этот раз они проходят легче и больше не нервируют. Смотрит на Итэра и недовольно хмурится — мальчишка спит крепко, и только срывающееся свистящее дыхание докладывает о возмущённой реакции его тела. Чайльд сосёт усерднее, не упуская ни одного места, которого мог бы коснуться его шаловливый юркий язык. Голубые глаза хитро сощуриваются. Предвестник обнажает белые зубы и тихонько кусает покрасневшую на члене кожицу. Он получает удар по животу — скорее всего, это были рефлекторные судороги, но Чайльд глупо смеётся, все же отдавая предпочтение более мягкому и нежному поглощению, коего определённо достоин только этот человек. Расчесав пальцами полосы на белых ногах Итэра, Аякс, наконец, отстраняется. Он оглядывает распластавшееся тело, алчно облизывается и одним махом снимает свои штаны, оставляя лишь верх — серый пиджак с ассиметричной застёжкой. Его член жалобно ноет, требуя прикосновений, и Чайльд даёт их — он трётся о чужой ствол, слабо раскачиваясь на коленях и вцепившись в кору дерева. Прислоняется лбом и гулко стонет — протяжно и почти неслышно. Итэр дышит более учащённо, глаза под плотно закрытыми веками беспокойно мечутся. Предоргазменная нега развязывает Тарталье язык: - Итэр, Итэр, И-и-тэр... - сипит он, погружая руку в волосы Странника. Члены соприкасаются головками, Чайльд застывает и резво отстраняется. Он спешно сгибает ноги, запрыгивает на бёдра мальчишки, мимолётно обмазав дырку смазкой, и медленно садится на его ствол. Долгожданное ощущение заполненности и страсти сковывает каждое подмахивание. Аякс движется резче обычного, с каким-то животным остервенением всасывая в себя горячий орган. Постыдная мысль о публичности их секса никогда не пугала Тарталью меньше, чем сейчас. Он откровенен в своих чувствах и позволит увидеть это любому, кто захочет втиснуться в их отношения. Он не даст своему мальчику утонуть в других. Итэр только для него. А он — только для Итэра. Член буквально распирает, проникает глубоко и сильно; Аякс садится до конца, ощущая немыслимо чудесное соприкосновение своего зада с другим. Он склоняется к правому уху Путешественника и застенчиво целует длинную серьгу. Странная духота наполняет всё вокруг, земля становится не хуже раскалённого лавинного настила. Всё горит. Горят и его мысли; они беспорядочно путаются. Страсть закипает с новой силой, когда Итэр отвечает на постанывания согласным урчанием. Эта маленькая птичка довольно мычит, будучи всё ещё погружённой в сон, и Аякс неожиданно думает о том, что он не хочет, чтобы Итэр просыпался. Не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас. И Путешественник снова сопит, стоит только сняться с члена, но Чайльд не способен долго ждать. Член достигает той самой точки, которую постоянно стимулирует металлическая пробка, пока они путешествуют, и Тарталья умело выдерживает это посягательство. Он плавно продолжает двигаться, подпрыгивать на члене, скакать, обхаживая под разными углами. Это приносит ему неописуемое удовольствие, ведь он может попробовать абсолютно всё. Он делает краткие передышки, когда кажется, что Странник начинает просыпаться, идёт голышом к костру, вытаскивает из сумки свежую воду и выпивает почти всё. Его тело скручивает от неудовлетворения, от прерывающегося возбуждения, и он возвращается к мальчишке, возобновляя порывистые махинации. Тарталья изливается несколько раз подряд: первый, когда губы напротив страдальчески надуваются от тяжести поцелуев, и второй, когда рука партнёра, кажется, совершенно случайно касается его бедра. Он рвано кашляет, всхлипывает, делясь с мальчишкой своим семенем, выплёскивающимся на белый живот, с которого ручьями струится пот. Тарталья дерзок и остр, он трахается, как последний раз в жизни. Хватается руками, сцепливает их в замок за гибкими плечами, воодушевлённо трогает эти восхитительные ладони. Он хочет всего и сразу. Везде. Всегда. Вот его желание — вечность наедине. За мокрым поцелуем в щёку следует поцелуй в шею, там — чуть дальше, в пупок; последний поцелуй стынет на его собственном локте, в котором он прячет лицо. Чайльд целует всего Итэра — от макушки до лобка, ниже он дотянуться не может, но обещает себе исправить это позже. Ствол вонзается в него, как игла — быстро и легко, скольжения раскрывают тугой анус свободно, не скупясь на болезненные позывы. Эти позывы искренне охуенны. Тарталье нравится боль. Он громко воет, получая новый оргазм. Итэр срывается вслед за ним. Ему очевидно не хватает. Почему ему, блять, снова не хватает?! Дико нашарив рукой обмякший член парня, Аякс быстрыми движениями доводит его до взбудораженого состояния. Внутренняя сторона бёдер нещадно покраснела, некоторые места стёрлись до царапин, но Чайльду абсолютно плевать. Те же скачки. Те же напряжённые взвинченные удары в задницу. Итэр бешено мечется по земле, его ресницы приподнимаются и бессильно опускаются вниз. Зелёный халат сполз с плеч и растёкся вокруг, как лужа. Шорох в кустах. Короткие шаги. Распахнув глаза, Чайльд оборачивается назад. Возле шелковицы стоит пухлый мальчик и держит в руках трепыхающуюся жабу. Неуверенный взор скользит по обнажённой спине, по влажным выступающим лопаткам и телу, прижатому к дереву. Тарталья смотрит ему прямо в лицо. Поднимает руку. - Брось жабу. Бородавки появятся. Он улыбается так, как улыбался Итэру в начале их знакомства — фальшиво и немного угрожающе. Ребёнок понимает с полуслова; он бросает жабу в озеро и уносится обратно в лес, отчаянно краснея щеками и рыдая. Его вопли разрушают тишину на несколько миль. Аякс возвращается к Итэру и неуверенно облизывает свои губы. Продолжая двигаться, он слышит только одно — звуки своего глупого испуганного сердца. Заполнив свои желания, он падает рядом с дремлющим Итэром, обтирает его же халатом и чуть накрывает. Сырой запах спермы пронизывает весь берег. Тарталья кладёт руку на грудь Путешественника и ласкает соски, мягко поглаживая. Итэр ворочается и с трудом поворачивается набок. Дивные лимонные глаза, не торопясь, распахиваются. Он морщится и тянет руку к своему паху. - Ты что, съел мой член? - спрашивает, грызя губы и старательно растирая опухшие веки. Одиннадцатый из Предвестников Фатуи хрипло хохочет и укладывает голову на чужой живот, сыто улыбаясь. - Немного любви, мой дорогой. Итэр разгибает спину и оглядывается. - Почему здесь так мокро? Дождь? Чайльд успокаивающе целует его в ухо и возвращает обратно к себе, притягивая и тихо выдыхая. Мямлит, перекидывая ногу через таз: - Просто немного любви. И это чистая правда.