***
— Прости, Котёнок, я просто хотела тебе сказать, что я — Ледибаг! Слова повисают в воздухе и, ведомые эхом, витают рядом, вокруг, словно сами не могут поверить в то, что их всё-таки произнесли. Маринетт смотрит на Адриана, затаив дыхание. Выглядит она слегка испуганно; нервы натянуты на пределе, а ладони крепко цепляются за руку Адриана. Она даже не моргает, ожидая ответной реакции. Рассмеётся? Не поверит? Скажет, что это чушь и больше не захочет видеть её? Адриан с трудом подбирает отвалившуюся от шока челюсть. Сказанное будто ударило по голове тяжёлым обухом, и Адриан никак не может собрать в кучу мысли. Он в изумлении продолжает смотреть на Маринетт, не в силах оторвать от неё взора; в голове молоточками стучат какие-то мысли, хотя единственное, что чувствует сейчас Адриан в мозгу — сплошное ничего. Белый шум перекрывает, кажется, всё, что только можно. А ещё в кармане что-то настырно шевелится и брыкается, из-за чего приходится прижать его, чтобы не мешал. — П-Погоди, — хрипит Адриан и облизывает пересохшие губы. — Погоди-и-и… Маринетт с трудом сглатывает и вся сжимается. — Прости, — шепчет она. — Я знаю, что ты хотел повременить с раскрытием, но… Но я уже столько времени мучаюсь с этим, что… — Маринетт прикусывает губу, стискивает зубы, пытаясь держаться. — Я обещала вчера, что больше ничего не буду скрывать от тебя. Ты имеешь право знать, — снова повторяется она. — Это было бы нечестно — продолжать скрываться, лгать, делать вид, что ничего не было, но я… Маринетт замолкает, потерянная и растерянная. Уже опускает голову, мечтает провалиться на месте, лишь бы не слышать обличающих слов разочарования… …и вздрагивает, когда тёплые пальцы скользят по подбородку, вынуждая поднять голову на Адриана. Они пересекаются взглядами. Маринетт сильнее стискивает его вторую руку, продолжающую лежать на животе. В зелёных глазах напротив всё ещё бушует недоумение. Но лёгкая улыбка на губах всё же заставляет Маринетт немного расслабить плечи, выдохнуть чуть свободнее. Адриану просто нужно время. Она понимает это. И даёт ему несколько минут подумать, переварить. Адриан внимательно изучает каждую чёрточку лица Маринетт: скользит пальцами по скулам, гладит побледневшие щёчки. Он будто бы заново знакомится с созвездиями крохотных веснушек на коже, рассматривает линию разреза глаз, губ — подмечает все детали, все схожести, всё то, что он уже давным-давно разглядывал, и не раз. И поражается, как же раньше не свёл воедино эти совпадения. Оправданием — жалким и ничтожным — можно назвать лишь то, что как Кот Нуар Адриан не мог досконально изучить лицо Ледибаг так близко, в то время как он прекрасно знал каждую морщинку в уголках глаз Маринетт. Каждую веснушку, каждую улыбку и каждый взмах длинных чёрных ресниц. Адриан перехватывает взгляд дорогих ему глаз. Маринетт взволнована, напряжена, осторожно следит за каждым его движением. Она узнала его — раньше, гораздо раньше — но осталась рядом, не сделала шаг назад, и это осознание заставляет его внутренности дрожать. Приятное тепло волнами разливается по всему телу. Он сглатывает комок в горле. Господи, всё это время, всё это чёртово время они… Адриан прикрывает веки, щекой прижимается к щеке Маринетт. Обнимает её обеими руками, притягивает ближе, словно старается растворить её в себе, чтобы ни миллиметра между ними не оставалось. — А-Адриан? — робко зовёт она. — Расскажи, — хрипло просит он, и его голос дрожит от возбуждения. — Расскажи мне, как ты узнала, — повторяет Адриан. Разочарования нет и впомине — Маринетт слышит, чувствует, осязает кончиками пальцев, с которыми Адриан переплетает свои и сжимает: ласково и нежно. — Ты не… Ты не расстроен? — осторожно спрашивает она, косясь на него. — Удивлён, обескуражен, в полном шоке — да! — смеясь, выдыхает Адриан; он до сих пор не может поверить в реальность происходящего: она кажется ему зыбким туманом, и только слова Маринетт, её голос могут удержать его на поверхности. — Но не разочарован, нет! Прошу, расскажи мне… Маринетт улыбается. Она окончательно расслабляется в его объятьях. Откинув голову Адриану на плечо, Маринетт устраивается в его руках поудобнее и начинает свой долгий рассказ: — Всё началось с нашего первого похода к Аланси…***
Конец ноября прошлого года, через неделю после дня рождения Хлои
Маринетт возвращается домой в несколько растерянных чувствах. Состояние эйфории после их с Адрианом небольших шалостей в гейм-кафе смешивается со странным чувством дежа вю. Она витает в воспоминаниях минувших часов, поэтому не сразу понимает, что что-то не то. И только когда Маринетт оказывается в своей комнате и выпускает Тикки, которая тут же направляется к баночке с печеньем на рабочем столе, до неё доходит, что же именно её смущает. Адриан мурлыкал! Она совершенно точно слышала мурлыканье, когда они целовались! А он ещё так поспешно сменил тему. — Это странно, — бормочет Маринетт, глядя на Тикки. — Люди же не умеют мурлыкать? А, Тикки? — Чего? — перепачканная крошками от печенья мордашка квами выглядывает из банки. — Ты что-то говорила, Маринетт? Всё ещё нахмуренная, Маринетт садится на стул перед Тикки. Ей не даёт покоя случившееся несколько часов назад: до щекотки в боку. — Обычные люди ведь не умеют мурлыкать, ведь так? Тикки настороженно косится на свою подопечную. — К чему это ты клонишь? Маринетт со вздохом переводят взгляд на панно над столом. У неё их два: над кроватью и тут. На втором этаже в основном только фотографии друзей (Адриана, разумеется, тоже, как же без него!), а здесь преимущественно записки с важными делами, дополнительными заданиями и прочими важными заметками, связанными с учёбой или хобби. Однако несколько фото тоже есть: парочка снимков Адриана, фотка с Альей и фотография супергеройской пятёрки. Ледибаг, Кот Нуар, КвинБи, Рена Руж и Карапас с широкими улыбками смотрят в камеру — это было после победы над Алым Бражником, их тогда снял какой-то журналист для газеты, и Маринетт не удержалась да и повесила к себе вырезку. А что, все так делали, а она не могла? И вот теперь её взгляд выхватывает фигуру Кота Нуара: на снимке он приобнимает Ледибаг за плечо и смотрит скорее на неё, чем в камеру. А ведь он пару дней назад тоже сказал, что у него появилась девушка — тогда же, когда и она поведала об этом напарнику… Маринетт чувствует, что у неё начинает кружиться голова, и она прижимает ладони к лицу. Перед глазами — мешанина воспоминаний. Мог ли он быть… — Маринетт, — обеспокоенно зовёт её Тикки. — Ты в порядке? С глухим стоном Маринетт убирает руки и растерянно смотрит на Тикки. — Скажи мне, — убитым голосом спрашивает она. — Может ли Адриан быть Котом Нуаром? Тикки ошалело таращится на Маринетт, но та не даёт ей и слова вставить: вскакивает с места, начинает нарезать по комнате круги и быстро-быстро тараторит: — Это бы всё объясняло! Никто — никто! — из обычных людей не может мурлыкать как коты, это противоестественно! Но Кот Нуар — не обычный человек! Он спокойно может мурлыкать и в гражданском облике. И он перестал меня называть «Моя Леди» почти после того момента, как мы с Адрианом стали встречаться. Как он тогда сказал? — Маринетт на мгновение замирает, припоминая сказанные Котом слова. — Ах да! «У меня появилась девушка, и было бы странно называть тебя «моей». Ну, или как-то так! — Это ничего не доказывает, — пытается возразить Тикки. — Тебе могло… просто показаться. Вдруг у Аланси есть кот? И он тогда мурлыкал. — Я не видела никого, — фыркает Маринетт. — Это ничего не доказывает! — заявляет Тикки. — Ты просто ослышалась. Оставь это в покое. Маринетт с размаху плюхается на стул и принимается дробно барабанить пальцами по столешнице. В голове: миллион мыслей, но ни одну из них не удаётся подцепить. Тикки стрелой взмывает в воздух и замирает перед лицом Маринетт: она смотрит хмуро и настороженно. — Не забывай, что вам нельзя знать свои личности, — принимается увещевать Тикки. — Ты же сама до этого не хотела, чтобы вы сняли маски. Это во-первых. А во-вторых: вдруг Кот Нуар на самом деле совсем другой человек? А ты пойдёшь раскрывать себя, попытаешься раскрыть его, а в итоге всё будет только хуже. Поверь, лучше не рисковать и оставить всё, как есть. У тебя есть Адриан, у Кота — его девушка. Радуйтесь и живите мирно. А как победим Бражника — тогда и будем решать, что делать. Некоторое время в комнате царит тишина. Маринетт и Тикки сверлят друг друга взглядами. Наконец, Маринетт не выдерживает и со вздохом прикрывает веки. — Ладно. Я не буду делать поспешных выводов. Просто… — она с шумом выдыхает и снова смотрит на Тикки. — Если за всё это время я наберу достаточно доказательств, это уже нельзя будет отрицать. Тогда-то мы и обсудим всё. Я не буду ничего ему говорить: мы просто поговорим об этом. Тикки осторожно кивает. — Так действительно будет лучше. Но старайся не зацикливаться на этом. Маринетт растерянно мычит в ответ согласие. Мысли её далеко.***
Конец декабря
Целый месяц Маринетт не замечает за Адрианом ничего такого, что можно списать на поведение Кота Нуара. Он шутит, но не заходит далеко, как любит это делать Кот. Каламбуры использует по минимуму, хотя Маринетт от Нино прекрасно знает, что Адриан их просто обожает, что, в принципе, спокойно можно зачесть в копилку «плюс один» к тому, что «Адриан Агрест равняется Кот Нуар». В итоге Маринетт решает последовать совету Тикки. Не думать обо всём этом и просто наслаждаться жизнью и их свиданиями с Адрианом. И это у неё получается. До поры до времени. Потому что потом наступает рождественский бал в лицее. День, который пошатнул восприятие Маринетт всей получившейся картины мира и чуть не уничтожил её. Как и Адриана. Проклятая Лила Росси, рассерженная на Маринетт за то, что Адриан посмел пригласить на бал не её лживую задницу, а Маринетт, акуманизировалась и попыталась сорвать праздник. И всё было ничего, если бы не прямое попадание атаки в Адриана. Он отталкивает её с линии огня. Так до боли знакомо прикрывает ей спину, а сам — попадает под магическое заклинание. Маринетт в ужасе смотрит, как Адриан в один миг превращается в каменную статую, а в следующий — очередной луч магии акумы уничтожает его до обломков и пыли. Грудь сдавливают рыдания, но Маринетт не имеет права страдать дольше положенного. Кое-как собрав мозги в кучу, она отвлекает акуму от себя и спешит в укромный угол, чтобы трансформироваться в Ледибаг и надрать проклятой Росси задницу. Попытки дозвониться до Кота только усугубляют ситуацию. Краем сознания Маринетт понимает, что он, чёрт возьми, не придёт, потому что его несколько минут назад раскроили до пыли, но она пытается сопротивляться панике. Он просто дома, спит, или празднует со своей семьёй Рождество, или с друзьями, или… Всё это рушится под пониманием, что Плагг непременно сообщил бы ему об акуме. Но поскольку его нет вот уже целых полчаса, в течение которых Леди изо всех сил старается обезвредить Росси, всё становится ясным, как божий день. Стараясь не разреветься, Ледибаг в итоге спешит к мастеру и просит на время гребень Пчелы. Только он может помочь ей в этой ситуации. Хлоя мгновенно соглашается снова стать КвинБи, и вместе они в итоге расправляются с акумой. Лила притворяется растерянной невинной овечкой, а Ледибаг спешит активировать свою силу, чтобы вернуть к жизни тех, кого Росси по тупости своей лишила её. — Я забираю это, — скороговоркой бормочет она после восстановления разрушений и забирает у Хлои гребень. — Всегда к твоим услугам, — улыбается довольная Хлоя и торопится надавать подзатыльников Лиле за то, что посмела испортить праздник, к которому Буржуа так усиленно готовилась. А Маринетт спешит к тому месту, где оставила Адриана. Она вернёт гребень мастеру чуть позже, сначала ей нужно убедиться, что с Адрианом всё хорошо. Что он жив-здоров. Что ей не нужно больше плакать и унимать болезненно бьющееся сердце. Она вылетает из-за поворота и, заметив растерянного Адриана, на миг замирает. Его волосы растрёпаны, и он ещё больше похож на своё альтер-эго. Именно в этот момент всё становится на свои места. Адриан — это Кот Нуар, и Маринетт готова молиться всем богам на этом свете, что с ним всё в порядке. Она всхлипывает и бросается ему навстречу. — Адриан! Только он важен, только он один. И не важно, в каких обликах: Адриан заставляет её сердце биться чаще, и Маринетт готова перевернуть весь мир ради него.***
Конец февраля этого года
В один из сумрачных последних дней зимы Маринетт испытывает тяжёлое беспокойство. После утреннего сообщения от Адриана, что в этот день он хочет побыть один, она сама не своя. Попытки дозвониться до Адриана ни к чему не приводят: равнодушный женский голос тридцать пятый раз подряд вещает: «Абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позже». — Сегодня день смерти Эмили Агрест, — шепчет Маринетт, с беспокойством глядя на календарь. — Поэтому он никого не хочет видеть. Но я не могу оставить его в таком состоянии… — Каждый человек имеет право на одиночество, — пожимает плечиками малышка квами. — Дай ему время. Завтра всё будет как прежде. Маринетт растерянно кивает, ещё не подозревая, как же Тикки ошибается. Она весь день пытается делать вид, что всё хорошо, но беспокойство грызёт её всё сильнее. Телефон Адриана продолжает хранить мрачное молчание, в соцсетях он не показывался со вчерашнего вечера, как Кота его тоже нигде нет — всё это сводит Маринетт с ума, хоть она и пытается держаться. Ночью Маринетт просыпается от настойчивого жужжания Тикки над ухом, которая, не унимаясь, пытается разбудить её: — Маринетт, Маринетт, вставай, это срочно! — Что, что такое? — сонно бормочет Маринетт. — Адриан включил телефон? Она шарит рукой по постели, но никак не может отыскать смартфон, чтобы включить фонарик. — Перевоплощайся в Ледибаг, — тем временем просит Тикки. — У Кота для тебя важное сообщение! Сон слетает с Маринетт как по волшебству. Она тут же выкрикивает заветные слова и хватается за йо-йо, на дисплее которого уже горит заветный значок сообщения:«Извини, если разбудил, но у меня очень важные новости. Это касается Бражника. Надеюсь, Тикки сообщит тебе как можно скорее. Встретимся через полчаса на Эйфелевой башне».
У Маринетт голова идёт кругом. Как, что, зачем, почему? Неужели он узнал личность их заклятого врага? Или тот случайно узнал личность Кота, и теперь ему грозит опасность? Одолеваемая самыми мрачными мыслями, Маринетт сверяется со временем: Кот прислал сообщение пять минут назад, значит, уже меньше, чем через полчаса она всё узнает. Тенью выскользнув из комнаты, Маринетт мчится сквозь ночь в указанном направлении. Фигура Кота чётко вырисовывается в бледном свете Луны. Она тут же бросается к нему, бледная и до ужаса взволнованная. Что же произошло? Последующее кажется Маринетт фантасмагорией, нереальным сном. Нуар ни с того ни с сего обрушивает на неё тираду о каких-то новостях о Бражнике и в довершении всего вручает два утерянных мастером камня чудес и книгу, которую Маринетт уже однажды довелось держать в руках. Она не может поверить, что всё это правда. Но Нууру подтверждает все слова Кота, однако личность Бражника раскрыть не решается. Маринетт понимает, что за всем этим скрывается что-то страшное, однако она, растерянная, дезориентированная происходящим, никак не может понять, что же именно. Нуар тоже растерян, но больше хмур и насторожен. Он не смотрит ей в глаза, огрызается на осторожные расспросы, как получил камни; не хочет снимать маски, и это ещё больше пугает Маринетт. Что, чёрт возьми, произошло за этот мучительно адский день?! Но когда Кот кладёт ей ладонь на плечо и пересекается с ней взглядом, Маринетт замирает: таким уничтоженным он выглядит впервые. — Ты в порядке? — тихо спрашивает она. Нуар кивает и отворачивается от неё, отходит к краю платформы. — Я в порядке. Просто нужно немного поспать. Я очень устал сегодня. Надеюсь, ты не против? — интересуется он, оборачиваясь к ней в ожидании ответа. Слабая улыбка появляется на губах Маринетт. — Да… Да, конечно. В лучших традициях прошлого Кот полушутливо кланяется ей, желает спокойной ночи и, раздвинув жезл, мчится во тьму. Маринетт изо всех сил сдерживается, чтобы не последовать за ним. Долго, очень долго она стоит на вершине башни, прижимая к груди книгу и камни, и продолжает смотреть в том направлении, где растворился в ночи Адриан. Она знает, что завтра обязательно попытается разузнать, что же с ним творится. Она возвращается к себе только спустя несколько часов. Желая покончить сразу со всем, Маринетт сначала направляется к мастеру; тот, удивительное дело, не спит, и радушно принимает её. — Радикулит замучил, — жалуется мастер Фу. — Никак не могу уснуть из-за него. Маринетт отдаёт ему и книгу, и камни. Впрочем, мастер не кажется удивлённым, когда видит заветные сокровища в её руках. — Я ожидал чего-то подобного, — с хитрой улыбкой произносит он. — Интуиция, знаешь ли. — Вы теперь заберёте наши камни? — осторожно спрашивает Маринетт, наблюдая, как мастер убирает талисманы Мотылька и Павлина обратно в шкатулку, на их законное место. Ван-Фу качает седой головой. — Не сейчас, Маринетт. По правде говоря, мне ещё понадобится ваша помощь, поэтому пока что кольцо и серьги пусть остаются у вас. Нам нужно будет починить камень Дуусу, да и наведаться в храм Хранителей тоже нужно не забыть. Боюсь даже представить, что скажет Су-Хан на всё это. — А кто это? — с любопытством спрашивает Маринетт. — Мой учитель. Помнишь, я рассказывал тебе свою историю? Так вот, он учил меня быть Хранителем, но я, к сожалению, наделал кучу ошибок, как ты уже знаешь. Но большую часть ты помогла мне исправить, ещё раз спасибо, Маринетт. — Не за что, — улыбается в ответ девушка, а потом её озаряет. — Вы… Вы хотите, чтобы мы отправились вместе с вами? Мастер Фу неловко кивает, на его губах играет слабая улыбка. — Думаю, пора вам узнать чуть больше о Камнях Чудес. Но не говори пока что Коту Нуару, сначала мне нужно самому отправиться в Храм и обо всём договориться. — Хорошо, — кивает Маринетт и вздыхает. — Боюсь, ему и самому сейчас не до этого. Пристальный изучающий взгляд мастера, кажется, прошивает её насквозь, но Маринетт держится уверенно, не отводит взора. — У него непростой период, — негромко произносит она. — Но он справится, я уверена в этом. Я помогу ему, и всё снова будет хорошо. Несколько долгих секунд мастер Фу продолжает внимательно следить за Маринетт, а потом благосклонно кивает и улыбается. — Я верю в вас, Ледибаг. Сегодня вы оба сделали практически невозможное. Вы заслуживаете самой высшей награды. — Не стоит, — скромно улыбается Маринетт. — Главное, что люди теперь будут в порядке. Никто не будет угрожать их жизни… больше, чем обычно, — с горькой иронией усмехается она. Обычных преступников никто не отменял. — Иди отдыхай, — советует мастер Фу. — Сегодня была тяжёлая для вас обоих ночка. Маринетт не сразу понимает, что мастер имеет в виду. И только на следующий день, когда Адриан дрожащим голосом рассказывает ей, кто же именно скрывался под маской Бражника, её холодной волной накрывает осознание. Он тихо плачет на её груди, и Маринетт тоже очень-очень хочется плакать вместе с ним. Но ради Адриана, ради её Котёнка она должна оставаться сильной. Впрочем, слёзы всё равно струятся по щекам Маринетт, и они сидят, обнявшись; она лихорадочно шепчет слова утешения, гладит по щеке, улыбается сквозь слёзы и заверяет, что он давно стал частью её семьи. И это действительно так. Адриан кажется потрясённым. — Спасибо, — шепчет он. — Спасибо, что ты есть у меня, Маринетт. Последующие поцелуи обрушиваются на неё стремительным вихрем. Они растворяются друг в друге в тот вечер, как никогда прежде; движение и наслаждение, любовь и слёзы, облегчение и благодарность — всё смешиваются воедино, в один мощный уничтожающий порыв. Никаких мыслей, только чувства и эмоции. Обнажённые до боли нервы залечивает сила любви, и Маринетт впервые по-настоящему понимает истинную силу камня Божьей коровки. Исцеление — вот, что помогает ей тогда. И Адриану тоже. И последующий вздох становится сделать гораздо легче.***
…когда эхо последнего слова рассказа Маринетт затихает под сводами подземной парковки, Адриан не торопится открыть глаза и что-то уточнять, переспрашивать. Он наслаждается мгновениями тишины, близости Маринетт — его Леди, подумать только! — и понимает, что никогда ещё не был так сильно счастлив. — Если честно, — негромко произносит Адриан спустя некоторое время. — Я сначала подумал, что ты догадалась после нашей… небольшой размолвки. Маринетт с недоумением поворачивается к нему, приподняв брови. Она не может взять в толк, о чём говорит Адриан. Он открывает глаза и, улыбаясь уголками губ, внимательно смотрит на неё. — Ну, помнишь, когда я пару дней назад пришёл за советом к Ледибаг? Спрашивал, что делать и всё в таком духе. И ты потом ещё подарила перчатки в стиле Кота Нуара. Хотела, чтобы я тоже догадался? В глазах Маринетт появляется осознание. Она ухмыляется и забавно щурится; пальцы её выводят на ладонях Адриана причудливые узоры, и он чувствует, как приятные мурашки бегут по спине. — На самом деле… Такая расцветка — простая случайность. Я увидела их в магазине и не могла пройти мимо. Сразу о тебе подумала. А на крыше… Я с трудом сдерживалась, чтобы не выдать себя, — виновато улыбается Маринетт. — Я хотела извиниться прямо там же. Мы… поговорили с мамой, и она сказала, что во мне говорит банальный страх. Как-то раз в детстве она сильно обожглась о противень, и после этого боялась даже подойти к печи. После того как мама вышла замуж за моего отца, ей поневоле пришлось научиться сдерживать свой страх, потому что… Это очень странно: шарахаться каждый раз от печи, когда проходишь мимо, причём на собственной кухне! И каково же было её удивление, когда ей удалось без боязни — под наблюдением папы, конечно же — поставить в печь противень с печеньем, а потом также спокойно вытащить его оттуда. Тогда она поняла, что страхи — это такая ерунда. И всё на самом деле гораздо проще. Когда она мне это рассказала, я поняла, как глупо себя повела тогда в кафе. Прости… Адриан качает головой и нежно целует её в уголок губ. Позволить себе сейчас большее — значит, увлечься и отвлечься, а им жизненно необходимо сейчас обсудить всё. Этот урок Адриан усвоил хорошо. — Ты уже извинилась раньше, — с улыбкой произносит он. — Так что хватит. — Ладно, — Маринетт целомудренно целует его в ответ. — Что ещё ты хочешь узнать? Она с интересом наблюдает, как Адриан забавно хмурит лоб, а потом весело смеётся. — Честно? Не знаю. Я до сих пор ошеломлён тем фактом, что всё в итоге случилось так, как я мечтал когда-то. Вопросы все… сделали тю-тю. Маринетт фыркает и с подозрением косится на него. — Что? — улыбается он. — Давай, выкладывай! О чём ты мечтал? Адриан отвечает не сразу. Снова касается щеки Маринетт ладонью, мягко гладит и с восторгом наблюдает, как она прикрывает глаза и трётся о его пальцы. Сердце делает кульбит и словно несётся куда-то вскачь. Кажется, он готов влюбляться в эту потрясающую девушку снова и снова: бесчисленное количество раз. — Когда мы только-только начали свою супергеройскую карьеру, я думал, как это будет здорово, если я найду тебя в обычной жизни и снова влюблюсь. Я грезил об этом целых два года. Потом что-то завертелось, закрутилось… И я как-то поумерил свой пыл. И я уважал твоё решение держать личности в тайне. А ещё и некая Маринетт Дюпен-Чен постоянно влезала в мои мысли… Адриан усмехается, наблюдая, как розовеют щёчки у Маринетт. Самое восхитительное зрелище, какое он только видел в своей жизни. Не считая тех моментов, конечно же, когда они близки не только душевно, но и физически. Он прижимается лбом ко лбу Маринетт и смотрит прямо в её восхитительные глаза цвета океана и недоумевает, как, чёрт возьми, не признал их раньше. Но теперь — это не так важно. — И сегодня оказалось, что моя мечта осуществилась. Я в самом деле влюбился в тебя дважды, Принцесса. Маринетт с улыбкой прикрывает глаза и целует Адриана. Ласково, почти невесомо, но так нежно и трепетно, что у него внутри всё словно обрывается. Её голос дрожит, обуреваемый тысячью эмоций, когда Маринетт начинает говорить: — Я тоже, — хрипло шепчет она, и сердце Адриана снова ёкает. — Я тоже влюбилась в тебя дважды. Первый раз — тогда, под дождём. И второй, когда узнала, что Кот Нуар — это действительно ты. Мне было непросто свести вас воедино, всё-таки в обычной жизни ты каламбуришь гораздо меньше. На губах Адриана играет смущённая улыбка. — Я помнил, что говорила мне ты-Ледибаг однажды. Что я всегда с ними не к месту. И старался не допустить ошибок с тобой-Маринетт… Не хотел показаться клоуном. — Но ты мой любимый клоун, — смеётся Маринетт и целует его в щёку; прикусив губу, она несколько долгих секунд смотрит на Адриана, набираясь храбрости, а потом уверенно говорит: — Я скажу это один-единственный раз, Котёнок. Мне действительно нравятся твои каламбуры, но! — она поспешно закрывает ему рот ладонью, когда обрадованный Адриан собирается что-то сказать ей. — Только когда они уместны, понятно? Не на каждом углу, шагу и все в таком духе. Это ясно? — Лапсолютно, — улыбается во все тридцать два Адриан, и Маринетт фыркает. — Что? Ты сама только что сказала, что они тебе нравятся! Она закатывает глаза, но улыбку скрыть не может. Или просто не хочет. — Я по привычке. Адриан усмехается. Он счастлив, он неимоверно счастлив — так сильно, что хочется кричать об этом на весь мир. Однако вместо этого Адриан сильнее сжимает Маринетт в объятьях и утыкается носом в её волосы, приятно пахнущие клубникой. Один из его любимых вкусов, когда дело касается Маринетт. — Вы тут закончили выяснение отношений, или как? — раздаётся вдруг недовольный голос Плагга, заставивший парочку вздрогнуть и чуть не свалиться с мотоцикла. — У меня, между прочим, чуть уши не отвалились, пока я вас тут слушал. Маринетт и Адриан поворачиваются в сторону Плагга, который недовольный парит в воздухе неподалёку. К нему тут же присоединяется Тикки. — Плагг просто хочет сказать, что он ужасно рад за вас! — Ага, как же! — недовольно фырчит Плагг и резко подлетает почти к самым глазам Адриана; его зрачки сузились до едва заметных щёлочек на фоне яростно сверкающих зелёным склер. — Пацан, из-за тебя я нарвался на крупные неприятности! Адриан в шоке таращится на него. — Не понял. Что я уже успел сделать? — Мне целый месяц придётся питаться тем… тем… тем самым! — начинает причитать Плагг, вскинув лапки к потолку. — Как ты мог, как ты мог!.. О-о-о, моя милая прелесть, прости меня! И чёрный малыш квами, заходясь в завываниях, отлетает подальше от «балбесины хранителя», костеря Адриана на чём свет стоит. — Не обращайте внимания, — дружелюбно улыбается изумлённой парочке Тикки. — Мы просто поспорили, кто из вас первым догадается насчёт второй личности друг друга. Проигравший должен месяц питаться тем, что он особенно не любит: сладостями. Я, как видите, выиграла. — Нечестным путём! — воет тем часом Плагг. — Мы спорили на Рождество, и ты, маленькая нахалка, уже знала, что твой жук уже догадался обо всём! О-о-о, моя прелесть! Мне придётся есть эти отбросы, прости меня! — И вовсе не отбросы! — злится Тикки, в порыве ярости подлетев к Плаггу. — Это лучшая еда в мире! Они начинают препираться, а Адриан и Маринетт в изумлении переглядываются. Секунда, другая — и вот, они уже громко смеются. Плаггу, разумеется это жутко не нравится, и он, обиженный, летит к ним на всех парах, обуреваемый желанием надавать подзатыльники. Но парочка вовремя уворачивается. — И даже фотоаппарата не взял, — тяжко вздыхает Плагг и злобно сверкает глазами в сторону Адриана. — На память фотки твоей перекошенной морды — и то не сделал. И квами, надутый, улетает вверх сквозь потолок. Адриан не беспокоится: наверняка Плагг полетел в квартиру, кольцо надолго он точно не оставит без присмотра. — Наверняка запасы полетел подчищать, — усмехается Тикки, подлетев ближе. — Значит, вы делали ставки? — прищурившись, интересуется Маринетт. — Ты догадывалась, что я в итоге всё поняла, но решила поддержать спор? Тикки смущённо хихикает, отводя взгляд в сторону, однако Маринетт слишком хорошо знает свою маленькую подругу. Тикки совсем не стыдно: квами счастлива получить ещё один рычаг давления на Плагга, которому поневоле придётся честно выполнять условия спора. — Ему не мешает сесть на диету, — важно произносит Тикки. — И так уже за всю жизнь объелся камамбером по самое «не хочу». — Но он же любит его… — пытается защитить своего квами Адриан. — Ему полезно, — фыркает Тикки. — А ещё это наказание за то, что в тысяча семьсот третьем году я два месяца ела только белый хлеб! Из-за него у меня тогда было несварение, и пришлось отказаться от сладкого. Она ещё несколько минут ругает Плагга, а потом замолкает и, глянув на Маринетт, напоминает: — Тебе нужно вернуться домой. Ты обещала маме помочь подготовить ингредиенты для праздничных пирожных. Маринетт округляет глаза. Она совсем про это забыла! Когда они ужинали, мама прислала Маринетт сообщение с просьбой помочь, потому что они с отцом не успевали всё подготовить: юбилей четы Буржуа совсем скоро — и Маринетт заверила, что обязательно поможет. — Ох точно, — Маринетт прикусывает губу и виновато смотрит на Адриана. — Мне пора идти, — с сожалением произносит она. — Я обещала, и… Адриан улыбается и гладит её по щеке. — Всё нормально. Мы… У нас ещё впереди много времени, чтобы всё обсудить, не так ли? У них есть всё время мира, Адриан понимает это как никогда прежде. Больше не нужно тяготиться думами, как рассказать про своё альтер-эго, переживать за патрули и всё в таком духе — они это делят пополам. Да и делили всегда тоже. Как дневная, так и ночная жизнь принадлежит ему и Маринетт — никаких других людей нет. Они всегда были вместе. И от этого так тепло на душе. Маринетт трётся своим носом о его — жест, перенятый от Адриана — и ласково целует в губы. — Мне придётся перевоплощаться, чтобы добраться поскорее. — Я провожу, — тут же вызывается Адриан. Ему так не хочется оставаться без неё, даже до утра. Поэтому Адриан стремится как можно больше отсрочить пусть и временное, но расставание. Они поднимаются до квартиры Адриана, чтобы забрать Плагга. Чёрный квами, похоже, опустошил все свои запасы камамбера — напоследок получил колоссальное удовольствие перед месяцем жёстких страданий. — И куда это вы намылились? — лениво интересуется Плагг, едва завидев, как Адриан и Маринетт переступают порог квартиры. Он лежит в тарелочке на кухонном столе и категорически отказывается шевелиться. Однако Адриан стоит на своём. — Маринетт пора домой. Ей гораздо быстрее пройти по крышам, — усмехается он и подходит к столу. — Придётся тебе немного поработать. — Буэ, — выдаёт Плагг и переворачивается на бок, спиной к своему подопечному. — Я никуда не пойду. У меня стресс. — Ты ещё ни одного печенья не съел, — справедливо замечает Тикки, озвучив мысли всех присутствующих. Плагг неприлично рыгает — как насмешка над словами Тикки. Малютка квами хмурится и подлетает к нему ближе. — Нам действительно пора. — Как же проще было, когда вы не знали друг про друга, — ворчит Плагг, не открывая глаз. — Ходили своими ножками, держась за ручки, и горя не знали. А теперь, видишь ли, по крышам прогуляться захотелось! Идти недалеко — вот и шли бы. Ножками! — Хватит вредничать Плагг, — начинает закипать Адриан. — Ты до этого уже наотдыхался. Трансформация! Плагга тут же затягивает в кольцо — вслед за чёрным вихрем несутся затихающие проклятья. Маринетт негромко смеётся и тоже спешит перевоплотиться. Две вспышки света: зелёная и розовая — и вместо Адриана и Маринетт в гостиной стоят Кот Нуар и Ледибаг. Леди смущённо теребит свои хвостики, а Кот неловко чешет затылок. — М-да, странные ощущения, — бормочет он: всё никак, похоже, не может привыкнуть. — Я открою окно. Они выпрыгивают в ночь и скользят подобно теням в вечернем Париже. Город гудит внизу подобно улью — такой привычный, такой близкий и родной — ставший таким за все годы их супергеройства. Почти шесть лет прошло — шутка ли? Адриану кажется, что он лучше знает Париж с высоты крыш, чем с позиции обычного человека. Вскоре супергерои мягко приземляются на балкон комнаты Маринетт. Леди знает, что родители уже привыкли к её скорым и необычным появлениям дома: кажется, приняли тот факт, что их неуклюжая дочка научилась быстро и бесшумно взбегать вверх по лестнице. Впрочем, сейчас они наверняка заняты в пекарне, так что проблем никаких. Ледибаг поворачивается к Коту и, улыбаясь, притягивает его к себе за шею, чтобы поцеловать на ночь. — Знаешь, это так непривычно, — ворчит он. — Как будто я изменяю тебе с тобой же. Маринетт смеётся. — Понимаю. Я просто уже давно привыкла и для меня это не кажется необычным. Если хочешь, я… — Всё в порядке! — Адриан поспешно притягивает её к себе и утыкается носом в макушку. Любимый аромат клубничного шампуня мгновенно окутывает с головой. — Потихонечку я привыкну, честное слово. Маринетт кивает и шепчет слова обратной трансформации. Тикки с хихиканьем отлетает в сторону, чтобы дать им спокойно попрощаться. — Так лучше? — лукаво интересуется Маринетт, прищурившись. — Да и до этого было нормально, — пытается возразить Кот, но под пристальным взором своей девушки послушно замолкает. Со вздохом Адриан отпускает Плагга, и тот, ужасно недовольный, вновь принимается костерить своего хранителя. — Я сделаю тебе сырное печенье, чтобы было не так тяжело выполнять условия спора, — поспешно заверяет Плагга Маринетт и под его подозрительным взглядом добавляет: — Сделаю на весь месяц, честное слово. — Маринетт, не нужно его… — начинает Тикки, но Плагг быстро перебивает её: — Вот! Это другое дело! Поучилась бы у своего жучка основам дипломатии! Женись на ней поскорее, чтоб никто не увёл, — обращается он уже к Адриану и улетает следом за недовольной Тикки вниз. Адриан, проводив его взглядом, берёт Маринетт за руки и неловко улыбается. Маринетт тоже смущена словами Плагга, даже несмотря на то, что ещё в четырнадцать дала имена их будущим троим детям и даже хомячку. — Я рад, что это ты, — наконец, произносит Адриан. — Я… Я какое-то время даже подозревал тебя, но потом ты умудрилась как-то провести меня, когда была Мультимаус. Маринетт смеётся и тянет Адриана на шезлонг: не хочется отпускать его, желание побыть рядом ещё немного пересиливает здравый смысл. Адриан покорно садится рядом и притягивает её в объятья. — Это была иллюзия, только и всего, — с улыбкой пожимает она плечами. — И это было скорее для… — Маринетт осекается и неловко смотрит на Адриана. — Ну, сам-знаешь-для-кого. Чтобы не раскрыл меня случайно. Адриан фыркает куда-то ей в шею. — Звучит так, будто мой отец — Волдеморт. Маринетт изо всех сил старается не рассмеяться, но первым не выдерживает Адриан. Смех прорывается наружу, Адриан жмурится от хохота, и Маринетт спешит присоединиться к нему. — Хотя по сути-то почти так оно и есть, — задумчиво произносит Адриан после того, как они отсмеялись. — Не говори так, — хмурится Маринетт. — Нет, нет, — тут же одёргивает себя Адриан, словно не слыша её. — Он скорее Дарт Вейдер, а я — Люк Скайуокер. Вот прям стопроцентное попадание. — Задрот, — качает головой Маринетт, и они снова смеются. С души как будто падает очередной камень. Им обоим становится гораздо легче после этих взрывов хохота и дурашливых подначиваний. То, что Бражник — Габриэль Агрест, мучает их обоих. Но они справятся. Как и с тем, что они пару часов назад открыли душу друг другу окончательно. В голове ещё полный сумбур, но Адриан уверен, что они справятся и с этим. Просто не могут не справиться. Адриан ласково гладит Маринетт по подбородку, поворачивает её голову к себе. Звёзды на мгновение отражаются в глубокой синеве, и Адриан теряет контроль. — Я люблю тебя, — хрипло шепчет он ей в губы, прежде чем поцеловать Маринетт. — Я очень сильно тебя люблю. Она повинуется его порыву. С нежным вздохом поворачивается корпусом к Адриану, обнимает за плечи и со всей страстью отвечает на поцелуй. Голова взрывается фейерверком, и Адриан чувствует, как привычный огонь, который всегда загорается в нём, стоит только ему коснуться Маринетт, вновь струится по жилам. Сдерживаться нет сил — да и желания. Маринетт в мгновение ока оказывается на коленях Адриана, обнимая его ногами за талию, и это — самое лучшее место, где ей хочется оставаться всегда. Как и Адриану — обнимать её до потери пульса, чувствовать такое близкое родное тепло всем телом. Тихие лёгкие стоны срываются с их губ, стоит лишь на мгновение отстраниться, чтобы жадно глотнуть ртом воздуха; это бьёт по натянутым словно струны нервам, и они вновь и вновь приникают друг к другу, выпивая до дна остатки кислорода. — Я люблю тебя, — шепчет Маринетт, когда губы Адриана скользят вниз по тонкой шее, прикусывают отчаянно бьющуюся жилку. Ей стоит бы уже показаться внизу, но так не хочется отстраняться от Адриана. Ни на секунду, ни на миллиметр. Однако с тихим покашливанием Тикки над ухом память возвращается, и приходится с сожалением отстраниться. Маринетт рассеянно гладит Адриана по плечам, пока он тяжело дышит и изо всех сил пытается собрать расползшиеся мозги в одну кучу. Сидящая на его коленях Маринетт никак не способствует улучшению ситуации. Её тонкие пальчики переходят на его грудь. Маринетт гладит то место, где так отчаянно стучит его горячее молодое сердце. — Так быстро бьётся, — шепчет она, поднимая на Адриана взгляд. Он перехватывает её ладошку, прижимается губами к нежным костяшкам. С удовольствием наблюдает, как она ласково смотрит на него; такой простой, но дорогой им обоим жест. Потом Адриан переворачивает руку Маринетт и целует уже татуировку в виде сердечек на запястье — знак, который останется с ними до конца жизни. Символ их связи, их любви. У него есть точно такой же. Голос Адриана хриплый от возбуждения: — Это сердце бьётся лишь для тебя, Миледи. Маринетт широко улыбается, услышав знакомое прозвище, которое она так давно не слышала и по которому успела соскучиться. Она наклоняется к Адриану и оставляет целомудренный поцелуй на его губах. — А моё преданно только тебе. Они вместе, и больше им ничего не страшно.