***
Он решает купить себе мотоцикл. Не банальный велосипед, не мопед — настоящий мотоцикл, чёрный, с удобным сидением и острыми узорами молний на корпусе. Машину Адриану пока что приобретать не хочется: слишком дорогая покупка, а он всё же рассчитывал накопить на собственную квартиру, чтобы в будущем не мотыляться по съёмным и оплачивать баснословную аренду. К тому же ему необходимо как-то передвигаться по городу и в обычном облике с бОльшей скоростью, нежели ходьба: гордость не позволяет воспользоваться услугами Гориллы, несмотря на то, что тот относится к нему нормально, а добираться до различных мест в городе, где проводились различные фотосессии и мероприятия, которые значились в контракте, требовалось быстро. Плагг уже весь мозг ему вынес лекциями о том, что нельзя постоянно использовать камень чудес в личных целях. Ей-богу, этот обжора просто ленится использовать свои силы. Однако именно нытьё Плагга и натолкнуло Адриана на мысли о покупке мотоцикла. А ещё — на этой почве у них с Маринетт появились некоторые… серьёзные разногласия. Дело дошло чуть ли не до ссоры. Потом, конечно же, Адриан посчитает, что это всё ерунда, но на тот момент казалось, что всё слишком серьёзно. Так всегда бывает. В то же время решение купить мотоцикл кардинальным образом перевернуло их жизни.***
Стоят погожие последние дни марта. Они с Маринетт сидят в небольшом кафе неподалёку от лицея: как раз обеденный перерыв, и можно спокойно провести его вне стен учебного заведения. И подальше от глаз вездесущей Альи, которая в последнее время стала просто невыносимой. — Ты с ума сошёл, — удивлённо вскидывает Маринетт брови на его рассказ, а потом тут же хмурится. — Это дурацкая идея. Разве машина не безопаснее? Адриан откидывается на спинку диванчика и задумчиво разглядывает узор на перегородке, отделяющей их столик от остального зала. Хвала тем, кто однажды придумал вип-кабинки. — Если не превышать скорость и соблюдать все правила дорожного движения, то мотоцикл будет не хуже автомобиля. Ну и что, что нет крыши над головой. Я же не буду использовать его постоянно, — «Потому что я всегда могу добраться по крышам», — мысленно добавляет Адриан. — И под дождём мне нет смысла разъезжать, ты же понимаешь. Маринетт смотрит на него исподлобья. — Лучше бы ты поговорил со своим телохранителем, — медленно произносит она. — Он всегда казался мне адекватным, может, он мог бы помогать тебе иногда. До лицея тебе теперь недалеко, но как же съёмки и всё такое прочее? Изо всех сил Адриан старается не скривиться, хотя у него сейчас такое чувство, будто он проглотил лимон целиком. А потом ещё и уксуса занюхал на закуску. Но ему не хочется обижать Маринетт, поэтому он делает вид, что спокоен, хотя в душе клокочет буря. Ведь всё дело в его отце. Адриану придётся поговорить с ним насчёт договора с телохранителем, одалживать служебный или — не дай бог — семейный автомобиль. Нет уж. Адриан справится и без вмешательства Габриэля Агреста. И она должна понимать. — Нет, — наконец, мотает головой он и хватает чашку кофе, чтобы хоть как-то занять руки, которые так и подмывает сжать в кулаки. — Не буду. Адриан упрямо стоит на своём. Объяснять что-либо ему больше не хочется. Маринетт вроде бы и замечает его плохое настроение, однако тоже не отступает. Её пальцы слегка подрагивают, да и сама Маринетт словно превращается в одну сплошную нервную клетку; Адриан видит, как она стискивает зубы, и уже хочет сказать что-то смягчающее, как Маринетт выпрямляет спину и заявляет: — Это лучший вариант. На дорогах небезопасно, — с нажимом произносит она. Все ободряющие слова выветриваются из головы. Адриан понимает, что должен убедить её во что бы то ни стало, несмотря на её абсолютное нежелание выслушать его до конца. — Я вожу хорошо, — упрямится он. — Мне поставили высший балл, когда я сдавал на права. У меня и в мыслях нет разгоняться по городу до сумасшедшей скорости! Маринетт яростно мотает головой. Она залпом выпивает чай и вперяет в Адриана пристальный взгляд своих небесно-голубых глаз, в которых сейчас бушует самый настоящий морской шторм. — Не в тебе дело. Дело в других участниках движения! Я… — она нервно выдыхает и отводит взор в сторону. — Решать тебе, конечно же. Просто знай, что я не очень одобряю это и безумно за тебя волнуюсь. Ох, — Маринетт бросает взгляд на часы. — Я же хотела зайти к директору, уточнить расписание экзаменов. Надо успеть до уроков. Адриан догадывается, что это просто предлог закончить некомфортный диалог — причём, не только для него, но и для Маринетт. Это видно по её бегающему взгляду, по дрожащим пальцам. Но он не понимает, почему Маринетт категорически против. Адриан наблюдает, как она проверяет вещи в сумочке, как достаёт блеск для губ и, глядя в карманное зеркальце, поправляет макияж. Потом натянуто улыбается ему и произносит: — Идём обратно? С трудом подавив тяжёлый вздох, Адриан кивает. Вскоре они расплачиваются за обед — вернее, платит Адриан, не слушая вялые возражения. Они идут до лицея непривычно молча и в коридоре расходятся, лишь махнув друг другу на прощание; так непривычно, дико и совсем на них непохоже. Всё это такая ерунда, на самом деле. Вот только их обоих задевает, и что делать — непонятно. Адриан подозревает, что Маринетт, похоже, собирается отгородиться от него будничными делами, когда в следующие два дня отказывается от свиданий под предлогом подготовки к экзаменам. Но до них почти три месяца, и это так себе аргумент. Особенно для Маринетт, которая в течение года усердно занималась, даром, что изредка пропускала занятия. Ему позарез необходим чей-нибудь совет. Как поступить в такой ситуации, что делать и как себя вести. Вот только будь у него нормальная семья, Адриан бы спросил у родителей, как поступить. Однако это совсем не его вариант. Можно ещё поговорить с Нино, но они с Маринетт ещё не афишировали свои отношения, хотя друзья, возможно, уже догадываются, и подтверждать их догадки без согласия Маринетт Адриан не собирается. Кажется, выхода совсем нет. Хоть в интернете гугли, «как поступить, если девушка на тебя обиделась». Однако у Адриана всё же есть один вариант. И на ближайшем патруле перед тем, как пойти осматривать свою часть города, Кот Нуар просит напарницу задержаться ненадолго. — Мне просто нужен твой совет, — он в умоляющем жесте складывает ладони. — Мне совсем не с кем поговорить на эту тему, а ты единственная, кто официально знает, что у меня есть девушка. Губы Леди искривляет позабавленная усмешка. До этого она казалась непривычно тихой и мрачной, но от этого как будто не остаётся и следа. — Что, проблемы с девушкой? Она как всегда проницательна. Кот чешет в затылке; уши его виновато прижимаются к голове. — Присядем? Ледибаг сверлит его внимательным взглядом долгие три секунды. Потом вздыхает и кивает. — Но недолго, — нехотя произносит она, усаживаясь на край крыши. — Я бы хотела закончить патруль пораньше и лечь спать. Устала за последние дни. Нуар устраивается рядом в полуметре. Давненько они не сидели так, не разговаривали — друзья же, как-никак. Впрочем, последние недели были сумасшедшими, и ему точно было не до задушевных диалогов на разные темы. — Что, проблемы с парнем? — копирует он сказанную ею ранее фразу, стараясь не отягощать атмосферу, хотя на душе, если честно, немного паршиво. — Он ведь не обижает тебя? Если что, ты скажи сразу, и я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Леди позабавленно фыркает. Она косится в его сторону, словно изучает под радаром, а потом мотает головой. — Я разберусь со своей жизнью, Котёнок. Лучше скажи, что случилось у тебя? Ты ведь просил мой совет. — Да, точно. Нуар слегка ёрзает, раздумывая, что можно ей сообщить. Разумеется, в точности до деталей прояснять не стоит, однако в общих чертах описать ситуацию можно. Что, собственно, он и делает. Разумеется, Кот не поясняет детали: просто в общих чертах описывает произошедшую ситуацию и просит дельного совета, как поступить. Он не хочет, чтобы случившееся встало между ним и его возлюбленной. После монолога Ледибаг внимательно и задумчиво смотрит на него. Может, прикидывает, включать ли женскую солидарность или всё же помочь своему непутёвому напарнику? Кот ёрзает, ожидая вердикта. — Вам просто нужно поговорить, — наконец, произносит Ледибаг, устало прикрыв глаза. — Может, у неё были свои причины для таких резких слов. Если ты убедишь её, что то, что ты задумал — действительно стоящее, то тогда, возможно, она передумает, — назидательно поучает она, а Нуар изо всех сил сдерживается, лишь бы не начать записывать за Леди. — Или, может, я что-то не так понимаю, — пожимает она плечами и странно, будто бы натянуто смеётся. — Я же не знаю, что там у вас случилось. Может, в итоге она окажется права. — В любом случае: спасибо тебе огромное! В порыве благодарностей Кот стискивает Леди в крепких объятьях, а потом, махнув на прощание рукой, мчится в сторону дома. Ему не терпится обдумать, как можно было бы убедить Маринетт, что его желание — не блажь мимолётная, а вполне обоснованное решение. Сам-то он прекрасно всё понимает, а вот донести до человека — это уже другое дело. Адриан раздумывает совсем недолго. В ближайшее воскресенье, после утренней фотосессии, он решительно направляется в пекарню. Разумеется, Адриан и не думает предупреждать Маринетт, что придёт: хочет сделать небольшой сюрприз — это во-первых, а во-вторых, вдруг она снова отказалась бы увидеться? Тут следовало действовать и осторожнее, и решительнее. Дверь ему открывает Сабин и тут же расплывается в улыбке, когда видит в руках Адриана небольшой букет цветов. — Доброе утро, мадам Чен, — здоровается он, немного смущаясь. — А Маринетт дома? — Здравствуй, дорогой. Дома, дома, проходи, — и Сабин пропускает Адриана внутрь. — Ей сказать, что ты пришёл, или ты сам? Её взгляд одновременно и обеспокоенный, и понимающий; похоже, мадам Чен знает об их небольших размолвках с Маринетт, и Адриану становится чуточку неловко. — Я сам, — робко улыбается он. — Если можно. Сабин одобрительно кивает. — Она у себя. Кажется, опять шьёт. Мы с Томом будем в пекарне, если что. И она, ободряюще похлопав Адриана по плечу, скрывается за дверью, ведущей в торговый зал, а он тем временем не теряет времени зря и спешит вверх по лестнице. Адриан даже не притормаживает, чтобы обдумать, что сказать. Он решительно стучится в люк и, услышав негромкое «Войдите», поднимается в мансарду. Маринетт сдавленно ойкает, увидев его, и вскакивает на ноги. — А-Адриан? Прикрыв за собой люк, Адриан в несколько шагов оказывается рядом с Маринетт и протягивает ей букет. Она в удивлении таращится на него, но цветы принимает. — Извини, — выдыхает Адриан, наблюдая, как Маринетт принюхивается к приятному аромату белых хризантем. Он долго их выбирал, если честно. — Что бы я тогда ни наговорил в кафе. Маринетт поднимает на него глаза. Адриан в который раз теряется в их пронзительном цвете, в глубине голубых океанов, что не сразу замечает, как Маринетт в волнении прикусывает губу. И только когда она отводит взгляд, Адриан вздрагивает, как от удара молнией. На него всё ещё обижаются? Вот только Маринетт снова изумляет его: вновь смотрит на него — пронзительно и ничуть не оскорблённо, а потом, приподнявшись на цыпочки, нежно целует в губы. Руки рефлекторно ложатся на тонкую девичью талию. — Это ты извини меня, — щёки Маринетт тут же краснеют, когда она отстраняется от него. — Я… Я… Ох, когда я вчера говорила с мамой, было легче. Подожди немного, я поставлю цветы в вазу, хорошо? Она с извиняющейся улыбкой мягко высвобождается из объятий и спешит вниз. Адриан заторможено следит за ней взглядом, слышит, как Маринетт набирает на кухне воду, и только когда её шаги вновь раздаются на лестнице, Адриан понимает, что на него вроде бы никто не злится. Или это только так кажется? Адриан трясёт головой. Чёрт, он совсем запутался. А короткое домашнее платье Маринетт отнюдь не помогает ему здраво мыслить. Она возвращается в комнату, ставит вазу с цветами на рабочий стол; повернувшись к Адриану на пятках, Маринетт неловко улыбается и указывает на кушетку. — Поговорим? — Да, — поспешно кивает он. — Я потому и пришёл. Не стал писать. Думал, ты… Что ты снова не захочешь увидеться. Они садятся на кушетку, и Адриан замечает, что Маринетт краснеет ещё больше. Кажется, даже по шее расползается румянец смущения. Но вопреки собственной реакции Маринетт поворачивается к нему, их колени соприкасаются, и она берёт Адриана за руки, крепко стискивает его ладони пальцами. Маринетт смотрит на него печальным пронзительным взглядом, и Адриан судорожно выдыхает. — Я не от тебя пряталась эти дни, — признаётся она. — От себя скорее. Я… Я знаю, как сильно ты хотел получить свободу, чтобы никто тебе не указывал… А тут я со своими капризами. И… — Маринетт запинается и хмурится. Адриан ободряюще улыбается. Он переплетает их пальцы, подносит к губам и ласково целует нежные костяшки. — Это не капризы. Я поэтому и пришёл. Ведь наверняка есть причина, почему ты так отреагировала. Не так ли? Маринетт вздыхает и кивает. Она смотрит на него из-под ресниц, и Адриану нестерпимо хочется поцеловать её. Но сначала — разговор. Они обсудят их проблемы, а потом уже он непременно зацелует эту невероятную девушку. Он ободряюще улыбается ей, когда Маринетт растерянно поджимает губы, словно не знает, с чего начать. И когда Адриан хочет сказать что-то, она, наконец, решается: — В прошлом году погиб мой кузен. Мы летали в Пекин на похороны. Помнишь, меня тогда родители забрали прямо из лицея после последнего экзамена? Адриан обалдело кивает. Маринетт никогда не рассказывала друзьям, почему они с родителями тогда столь быстро покинули Париж; на все расспросы в соцсетях она ограничивалась простым «семейные проблемы». — Он обожал мотоциклы — у него, наверное, штук семь их было, всяких разных, — грустно продолжает Маринетт. — Он любил скорость — как и его друзья-приятели. Чем быстрее байк, тем круче, считал он. А в прошлом году его сбили. Насмерть. Так на скорости и улетел на тот свет. Её голос срывается, и Маринетт громко всхлипывает. Адриан тут же притягивает её к себе на колени, крепко обнимает. Маринетт изо всех сил стискивает его плечи и пытается не разрыдаться, но горячие слёзы капают на рубашку Адриана. Теперь всё становится на свои места. И реакция Маринетт на его желание купить мотоцикл, и то, как она даже и слушать не хотела его увещеваний относительно того, что уж он-то точно не будет рисковать. И… если честно, Адриан понимает её. Ему стоило начать этот разговор раньше, ещё в самом начале. Впрочем, что было — то было. Спасибо Ледибаг, которая натолкнула на это спасительное решение. Теперь Адриан будет лучше присматриваться к Маринетт, когда та будет чем-то недовольна: спускать всё на тормозах он более не планирует. — Прости, милая, я не должен был… — начинает Адриан, однако Маринетт обрывает его: — Ты же не знал. Ты ни в чём не виноват. Но мне после того случая так страшно становится, как только я подумаю, что бабушка тоже может пострадать. Она ведь тоже их любит. — А тут я ещё, — горько усмехается Адриан. Маринетт быстро-быстро качает головой и утирает ладонями слёзы, размазывая их по лицу. — Ты не должен из-за меня отказываться от своего желания. Я честно-честно верю тебе. Я знаю, что ты не будешь рисковать. Но у меня сердце всякий раз обрывается, когда думаю… — Она замолкает и, прикусив губу, отводит взгляд; голос падает до шёпота. — Я просто очень сильно переживаю. Но я честно-честно постараюсь исправиться, — и Маринетт старается ободряюще улыбнуться. — Хочу показать тебе кое-что. Она осторожно, но настойчиво высвобождается из объятий Адриана и подходит к столу; он с любопытством наблюдает, как Маринетт ищет что-то в ящиках, а потом, обнаружив искомое, довольная возвращается обратно. Устроившись рядом с Адрианом на кушетке — так, что их бёдра максимально соприкасаются друг с другом, Маринетт протягивает небольшой свёрток. — Держи, — почему-то шёпотом произносит она и улыбается: глаза её подозрительно блестят. — Будем считать… это мой небольшой вклад в твою мечту. Мини-извинения. — Боже, Маринетт, какие ещё извинения, — качает головой Адриан. Он замирает, когда из шуршащей ткани на колени падают перчатки. О, и не просто перчатки — специальные, мотоциклетные перчатки, с особой защитой и внешней структурой, чтобы не потели руки во время езды. Чёрные, с зелёными вставками — его любимое сочетание. Слов, чтобы сказать хоть что-то, у Адриана не находится. Он поднимает изумлённый взор на Маринетт. Она взволнованно наблюдает за ним, словно опасается, что подарок может не прийти ему по душе. Но, чёрт возьми, как это может не понравиться?! Адриан стискивает тихо охнувшую Маринетт в объятьях. Он утыкается носом в её изящную шею, с наслаждением вдыхает запах нежной кожи: кажется, Маринетт недавно была в ванной, потому что от неё приятно пахнет цитрусовым гелем для душа. — Тебе нравится? — осторожно спрашивает она, обнимая его в ответ. — Спасибо, — выдыхает Адриан. — Ты потрясающая. Отстранившись, он выпрямляется и заглядывает прямо в её сияющие глаза и видит в них любовь и нежность, перемешанные с сожалением. Сердце бешено бухает в груди. Эта потрясающая девушка пересилила себя и сделала непростой выбор, решила поддержать его в том, чего страшилась. Это дорого стоит, и Адриан постарается изо всех сил, чтобы оправдать её доверие. Возможно, даже стоит рассказать о Коте Нуаре, о Плагге. Адриану невыносимо продолжать скрывать от неё и это: они обещали быть друг с другом честными, а значит… Возможно, всё же стоит сделать это? Но Адриан опасается, как она отреагирует на то, что он, будучи супергероем, не сразу понял, с кем живёт под одной крышей. Ведь Бражник… Бражник… Адриан не хочет думать об отце. Единственное, что важно — Маринетт. Ох, святые квами… Он не отпустит её. Никогда. А если она вдруг уйдёт… что ж, это будет равносильно тому, что его сердце будет вырвано и уничтожено. Адриан жмурится, зарывается носом в волнистые волосы. Маринетт рассеянно гладит его по волосам, по шее, по плечам — и это приносит умиротворение. — Я понимаю, почему ты не хочешь говорить с… — она на мгновение умолкает, не желая, видимо, упоминать его отца. — Извини, что пыталась настаивать. Адриан качает головой и улыбается. С души словно камень спадает, и Адриан чувствует небывалую лёгкость. — Всё хорошо, — он целует её в уголок губ. — Главное, что мы разобрались, что к чему, правда? Маринетт кивает; робкая улыбка появляется на нежных устах. — Я обещаю, что больше ничего не буду скрывать от тебя. В волнении Маринетт облизывает губы. Она явно собирается сказать ещё что-то, но Адриан не даёт. Взгляд его темнеет, когда Адриан наблюдает за движением языка Маринетт. Внутри будто вспыхивает огонь. Он снова притягивает её к себе: ближе, теснее, чтобы села к нему на колени — и целует так, что у обоих захватывает дух. Пальчики Маринетт зарываются в его волосы, и Адриан чувствует, как мощная волна возбуждения пронизывает тело от головы до кончиков пальцев. Ткань короткого домашнего платья Маринетт сминается под ладонями Адриана, но она, кажется, совсем не против — обхватывает ладошками лицо, покрывает поцелуями губы, щёки, нос и тихо смеётся, когда он нетерпеливо ёрзает под ней; а потом придвигается ближе, так, что её мягкие груди чуть ли не расплющиваются о грудную клетку Адриана. Он тихо стонет в поцелуй, остервенело сжимает в ладонях платье. Ниже пояса всё встаёт окончательно, но Маринетт — его коварная соблазнительная девочка — лишь довольно хихикает: она определённо чувствует его возбуждение, сидя верхом. — Твои родители дома, — хрипло напоминает Адриан. — И они знают, что я тут. Мы… — Я просто целую тебя, ничего необычного, — улыбается Маринетт, заглядывая ему в глаза. Адриан мысленно считает до десяти по-китайски в обратном порядке, пытается успокоиться. Маринетт совсем не помогает ему, когда утыкается носом в висок, ласково целует в подставленную щёку. — Чем ты занималась сегодня? — интересуется Адриан, пытаясь перенаправить мысли на разговор. Обычный, самый бытовой разговор, да. — Платье на выпускной шью, — Маринетт задумчиво перебирает волосы на его затылке, и от этого приятные мурашки бегут по спине. — Ещё есть время, конечно, но я хотела бы не отвлекаться потом на него перед экзаменами. — Покажешь? Маринетт кивает и нехотя слезает с его колен — равно как и Адриан безо всякой охоты отпускает её от себя. Но им в самом деле стоит успокоиться и взять себя в руки: они не в квартире Адриана, а мадам Чен и месье Дюпен — всего лишь на пару этажей ниже. Адриан прекрасно знает, как относится к Бражнику Том: мечтает самолично расправиться с ним за все злодеяния; проверять, как он настроен по отношению к сыну этого самого Бражника, как-то не очень хочется, даже несмотря на то, что месье Дюпен не в курсе. Из тягостных дум об отце Адриана вырывает голос Маринетт: — Я долго думала, какой фасон будет лучше, — она собирает со стола листы с эскизами. — Но потом вспомнила, что лето в этом году обещает быть жарким, поэтому остановилась на воздушном варианте. Смотри! Адриан отпинывает Габриэля Агреста из головы жгучей крапивой и, поднявшись с кушетки, подходит к Маринетт. Она показывает ему несколько забракованных вариантов, а потом — окончательный эскиз. Белое воздушное платье по колено, без бретелей, которое удлиняется сзади; широкий пояс и — изящные цветы в качестве украшения по всему наряду: те самые, «фирменные» от Маринетт, которые она любит вышивать на футболках, рисовать на дневнике и в тетрадях. — Я думаю, оно будет прекрасным, — выдыхает Адриан, представляя Маринетт в этом платье. Голые плечи уже будоражат воображение; Адриан судорожно пытается отвлечься хоть на что-нибудь и, наконец, натыкается взглядом на кучу ткани на столе, в центре которой возвышается швейная машинка. — Ты собираешься вышивать цветы сама? — Ага, — Маринетт задумчиво поправляет смятую ткань. — Это будет долго, но я надеюсь, что успею. Не выдержав, Адриан притягивает её к себе и нежно целует в лоб. — Ты справишься, даже не сомневайся. Маринетт улыбается и обнимает его в ответ; её тепло, её запах снова окутывает Адриана с ног до головы. Он целует её снова и наслаждается мгновениями бесконечного спокойствия. Когда через некоторое время Сабин поднимается позвать их обедать, она застаёт парочку за обсуждением выпускного и будущего поступления в университет. Адриан пока так и не определился, куда именно будет поступать, поэтому он подал документы в вузы самой разной направленности, а после сдачи экзаменов уже будет думать основательнее. — Может, вам сходить на ярмарку профессий? — предлагает Сабин, когда они вновь поднимают эту тему немного позже. Том уходит на первый этаж, чтобы доделать несколько последних заказов на сегодня, а остальные остаются в гостиной, чтобы попить чай и поговорить. Адриан любит такие дни, когда никуда не нужно торопиться и можно посидеть в гостях у своей девушки. Сабин и Том всегда радушно принимают его, относятся как к собственному сыну. И это греет его душу. — Мы как раз думали над этим, — откликается Адриан. — Они ведь ещё работают? — Осталась ещё неделя до закрытия, так что успеете, — улыбается Сабин; она достаёт чашки, ставит греться чайник. — Кстати, Маринетт, — оборачивается она к дочери. — Ты же помнишь, что скоро юбилей у четы Буржуа? — Конечно, — кивает Маринетт и показывает матери напоминание в телефоне. — Я помню, что должна присмотреть за пекарней в этот день, пока вы на церемонии. Сабин качает головой и со вздохом похлопывает Маринетт по руке. — Даже с напоминанием ты можешь об этом забыть. Маринетт обиженно сопит и недовольная уходит на диван, чтобы забиться под бок Адриану и негромко поворчать на маму, пока та не слышит. Адриан, улыбаясь, обнимает её и обращается к мадам Чен: — Церемония же с утра? Или вы будете в Гран-Пари весь день? — Только до обеда, — отвечает Сабин, а сама в это время ловко разливает горячий чай по чашкам. — После двух мы будем уже дома, нужно сделать ещё несколько заказов. — Мне полагается быть на церемонии, но я спокойно могу помочь Маринетт, — тут же предлагает Адриан. — Спасибо, — благодарит он, когда Сабин приносит им с Маринетт чай; черничный аромат приятно дразнит рецепторы. — Нет, правда, я совсем не хочу там находиться. Хлоя сказала, что не будет ничего интересного, — спешит добавить он, заметив, что Маринетт хмурится. Она дует в свою чашку, осторожно делает глоток. — Тогда ты должен пойти и поддержать Хлою. — Натаниэль поддержит её лучше нас обоих вместе взятых, — усмехается Адриан. — Она сказала, что хочет позлить мадам Буржуа. — На день их двадцатипятилетнего юбилея свадьбы с мэром? — изумляется Сабин, присаживаясь в кресло рядом с диваном. — Мам, ты забыла, что Хлоя не ладит со своей матерью? И это ещё мягко сказано, — грустно усмехается Маринетт. — Но я не думаю, что Хлоя весь день будет промывать ей мозги. Немного позлит и поспешит уйти с церемонии. Просто перекинет все обязанности на Зои. А тебе точно не влетит, если ты не появишься? — поворачивается она к Адриану, вопросительно глядя на него. Он фыркает, делает несколько больших глотков: чай немного успел остыть, к тому же мадам Чен, зная любовь Адриана к молоку, разбавила им кипяток. — Натали написала «желательно быть». В формулировке отца это предполагает «быть обязательно», но я ведь могу трактовать это по-своему, — ухмыляется Адриан и принимается за предложенный кусочек пирога, который принесла Сабин с кухни. — А лишний раз светить своим лицом перед камерами у меня нет никакого желания. — Ну хорошо, так и быть, разрешаю тебе светить своим лицом перед нашими покупателями, — ехидно передразнивает его Маринетт, и все трое весело смеются. Чуть позже Сабин уходит помогать Тому доделывать праздничный торт, а Адриан и Маринетт вновь поднимаются наверх: за окном разыгралась гроза, и Адриана уговорили переждать её в пекарне. Хоть ему и недалеко идти до своей квартиры, он соглашается. Хочется побыть с Маринетт ещё немного. — Чем займёмся? — любопытствует Адриан, разглядывая фотографии над рабочим столом Маринетт: их как будто бы даже прибавилось. — Ух ты, а Алья видела? — усмехается он, заметив их совместную фотку с зимнего бала. — Ничего не сказала? Маринетт подходит к нему со спины, обнимает и выглядывает из-за плеча. Адриан улыбается и накрывает её ладони своими: такими маленькими кажутся пальчики Маринетт по сравнению с его. — А, ты про эту? — Маринетт бросает быстрый взгляд на фотографию. — Видела. Только хмыкнула и ничего не сказала. Я всё жду, когда она будет приставать с вопросами, но — тишина. Я знаю Алью несколько лет, и даже для неё подобное терпение — нонсенс! Она подначивает, конечно же, но толком так ничего и не говорит. Хочет взять нас измором, видимо. Адриан разворачивается к Маринетт, обнимает за талию и, наклонившись, трётся носом о её нос. Маринетт смеётся, и это лучший звук для ушей Адриана. Помимо тихих стонов во время близости, разумеется. Так, стоп, лучше об этом сейчас не думать. — Она наверняка собирает на нас компромат, — бормочет Адриан. — Мне кажется, что в итоге она просто предъявит нам папку с доказательствами, и нам ничего не останется, кроме как подтвердить её догадки. — Да, но это весело, не так ли? — пожимает плечами Маринетт; она нехотя отстраняется от Адриана. — Я хотела накрасить ногти, ничего если я лаком немного повоняю? — Да нет, — пожимает он плечами; а потом глядя, как Маринетт достаёт с полки лак, неожиданно предлагает: — Помочь? Она с лёгкой улыбкой поворачивается к нему. — Ты и в этом хорош, не так ли? Адриан фыркает и подходит ближе, забирает флакончик из рук Маринетт. Чёрный. Интересный выбор. — Я просто хочу помочь и не болтаться тут неприкаянным. — Ты никогда не будешь неприкаянным, — серьёзно говорит Маринетт; приподнявшись на цыпочки, она целует его в щёку. — Ну, хорошо. Только я собиралась красить на ногах и… эм… я не знаю, куда сесть, чтобы тебе было удобнее. — Садись на кушетку, а я просто сяду на пол, — пожимает плечами Адриан. Проблемы он в этом никакой не видит. Но когда он устраивается перед Маринетт на полу, неожиданно понимает, что сглупил. Короткое платье и длинные соблазнительные ножки его девушки прямо перед лицом — тут нужно иметь запасы стойкости, равные стальным нервам. А они у Адриана никогда таковыми не были. Особенно когда Маринетт приходится приподнять ногу, чтобы ему было удобнее; ткань платья задирается максимально неприлично, и в голове у Адриана совсем не то, что надо. Да и не только в голове. — Всё нормально? — негромко интересуется Маринетт, глядя на него сверху вниз, прикусив губу. Похоже, их положение действует не только на него. — Всё окей. Адриан старательно красит аккуратные ноготочки сначала на одной ножке, потом на другой. Близость Маринетт, тот факт, что он сидит перед ней на коленях в непосредственной близости от центра её — или лучше сказать их? — желания кружит голову, заставляет нервно увлажнять губы каждые несколько секунд. Чёрный лак ложится ровно, и Адриан снова вспоминает о своей второй ипостаси. Наверное, он всё же скажет ей. Не сейчас — чуть позже. Если уж Маринетт не отвернулась от него, когда узнала, что его отец — Бражник, может, и примет этот, несомненно, устоявшийся факт. Главное только чтобы Ледибаг не прибила его за разглашение тайны личности: она всегда щепетильно относилась к своей личной жизни, и он старался уважать её решение, хотя после «победы» над Бражником она и намекала, что было бы неплохо познакомиться и вне масок. Адриан хмурится и мотает головой. Сначала Маринетт, потом — всё остальное; он найдёт на это время. — Гото… — Адриан поднимает голову, чтобы оповестить Маринетт, что он закончил, но стоит ему заметить румянец на её щеках, как всё ненужное вылетает из головы, — …во, — хрипло заканчивает он. — Спасибо, — нежно улыбается ему Маринетт и опускает ногу на пол. — Ты не мог бы… Адриан не дослушивает, что она собирается сказать ему. Вместо этого ставит флакончик с лаком куда-то на пол в сторону, а сам приподнимается, опираясь ладонями о край кушетки, и целует не ожидавшую такого поворота Маринетт. Она медлит совсем немного; вскоре уже тонкие изящные пальчики забираются за ворот рубашки. Мощный импульс возбуждения снова проносится током по натянутым нервам Адриана; он судорожно выдыхает в поцелуй и подаётся ближе, зажатый между коленями Маринетт. — Я очень хочу сделать кое-что, ты мне позволишь? — хрипло спрашивает он, сминая ладонями ткань платья Маринетт. Она гладит Адриана по волосам; взгляд её притягательных синих глаз затуманен. — Да, а что? — Только возьми подушку, — просит Адриан. Он кидает быстрый взгляд на люк, ведущий вниз: закрыт на щеколду — и снова возвращает всё внимание на Маринетт, которая непонимающе смотрит на него. Вместо пояснений Адриан целует её в колено, затем чуть выше, с внутренней стороны бедра, и вспыхнувшая до корней волос Маринетт сразу понимает, что он хочет сделать сейчас. Они ещё не пробовали такой способ постельных ласк, и даже простое предложение заводит обоих неимоверно. — Ляг на спину, — хрипло просит Адриан. Маринетт мотает головой. — Я… Я хочу видеть тебя, — смущённо шепчет она, и Адриан с восторгом отмечает хриплые нотки в её голосе. Он замечает, как расширены её зрачки, как тяжело дышит Маринетт от одной только мысли о дальнейшем, и в груди перехватывает от волнения. Как же Адриан хочет услышать, как с её уст сорвётся его имя. Однако сейчас у них нет такой возможности: родители Маринетт хоть и на первом этаже, но в любой момент могут подняться и услышать то, что не следует — а этого им не надо. — Сегодня нам придётся вести себя максимально тихо, — напоминает Адриан, подаваясь чуть ближе. Ладонями он ощутимо скользит по бёдрам, подбираясь к пояснице. Маринетт поспешно кивает в знак согласия и закрывает рот рукой, второй — зарывается в светлые волосы, ласково поглаживая. — Расслабься, — просит Адриан, хотя сам чувствует, что напряжён. Боится сделать что-то не то, что может не понравиться Маринетт, или невольно причинит ей боль. — Если почувствуешь дискомфорт, скажи мне, ладно? — Ладно, — шепчет Маринетт в руку; глаза её мерцают — она жаждет продолжения. Адриан за бёдра притягивает Маринетт чуть ближе к краю: чтобы обоим было удобнее. Он наклоняется и осторожными ласковыми поцелуями покрывает внутреннюю часть женского бедра, потом переходит на вторую ногу. Дыхание Маринетт прерывается, едва слышный стон говорит Адриану, что пока что он делает всё правильно. Член неприятно упирается в молнию на джинсах, и Адриану приходится поправить ткань так, чтобы не мешался: сегодня удовольствие получит только Маринетт, он так решил. Потому что хочет сделать ей приятное после их небольшой размолвки. Успокоить её, приласкать. Подол домашнего платья Маринетт задран стараниями Адриана до пояса, чтобы не мешал. Адриан ласковыми, почти невесомыми поцелуями, медленно подбирается к заветному месту; Маринетт, краснея, ещё шире расставляет ноги, чтобы дать парню свободный доступ туда, куда он нацелен. В очередной раз выцеловав бедро Маринетт, Адриан утыкается носом в резинку простых хлопковых трусиков чёрного цвета. Шумный вздох Маринетт, когда он зубами подцепляет ткань, только побуждает действовать дальше, решительнее. — Адриан!.. Она дрожит, но явно не от страха. Адриан, шумно выдохнув, заставляет Маринетт глухо застонать в ладонь; он бросает на неё довольный взгляд и тянет ткань дальше. — Б-быстрее, — сдавленно просит Маринетт, нетерпеливо ёрзая на кушетке. — Ты такая нетерпеливая, — усмехается Адриан и подцепляет бельё пальцами с обеих сторон женских ног, стягивает ниже, до колен. — Очень нетерпеливая, — сверкает глазами Маринетт. Он видит, что она заведена не на шутку, и понимает, что лучше больше не дразнить, а дать то, что так сильно ей сейчас хочется. Тонкую полоску ткани Адриан снимает осторожно, чтобы не испортить накрашенные ногти на изящных пальчиках ног: старался же! Маринетт снова поспешно закрывает рот ладонями, когда Адриан подаётся вперёд, дразняще ныряет языком в ямку её пупка: несдержанный стон нетерпения — это не совсем то, что стоит слышать родителям. Влажные поцелуи, которые оставляет Адриан на её коже, двигаясь к сокровенному, только распаляют их обоих. Он прокладывает дорожку поцелуев по лобку дальше, к средоточию её желаний, с удовольствием слышит судорожный вздох, когда языком скользит к клитору. Первый раз — едва ощутимо, второй — уже более чувственно. Лёгкий свежий аромат геля для гигиены перемешивается с тонким запахом самой Маринетт, и это сносит Адриану крышу. С каждым новым скольжением языка, с каждым неловким движением, он усиливает нажим; Маринетт дрожит под его ласками, шире раздвигает ноги — и Адриан действует уже более уверенно. Он стискивает пальцами бёдра, пытается удержать Маринетт на месте. Его губы и язык безостановочно скользят по всем чувствительным точкам, которые он успел изучить ранее. Маринетт, не выдержав столь сладостной пытки, с шумным вздохом откидывается спиной на кушетку и закрывает рот подушкой, что так удачно подворачивается под руку. Не останавливаясь ни на секунду, Адриан с удовольствием наблюдает, прикрыв глаза, как дрожит Маринетт под его ласками. Решившись на более отчаянный шаг, он скользит языком дальше, в неё. Резкий стон, заглушённый подушкой, заставляет зелёные глаза радостно вспыхнуть. Маринетт дёргается в его руках, когда Адриан заменяет язык пальцами, начиная поглаживать её изнутри: мягко, но настойчиво. Его губы смыкаются на налитом кровью клиторе, и тихий всхлип уничтожает Адриана окончательно. Ему нестерпимо тяжело сдерживать себя. Но он пообещал себе, что сегодня удовольствие получит только Маринетт, поэтому продолжает ласки, уже более уверенно. Ласково гладит, целует, потирает именно там, где Маринетт это так необходимо. Её бёдра дрожат, она прижимает к себе подушку побелевшими пальцами, стараясь не застонать слишком громко и отчаянно. Адриан с трудом удерживает Маринетт руками, когда она порывается податься вперёд, насадиться на его пальцы ещё сильнее; он понимает, чего она хочет, и угождает ей. Мужские пальцы входят ещё немного глубже, слегка раздвигают упругую плоть. Влаги становится ещё больше, Маринетт лихорадочно бормочет что-то в подушку. Адриан чувствует, что она совсем близко. «Давай же, милая», — мысленно умоляет он, плотнее обхватывая губами клитор, сильнее проходя по вершинке. Ещё немного и… Маринетт выгибается дугой, вздрагивая, и — замирает. Адриан, едва подавив глухой стон, чувствует, как её внутренние мышцы сжимают его пальцы: копившееся внутри наслаждение фейерверком взрывается под веками Маринетт. Нестерпимо хочется продолжить, но Адриан знает: не здесь, не сейчас. И, стараясь успокоиться, ласковыми поцелуями поднимается по телу Маринетт выше, поправляет на ней домашнее платье, отнимает от лица подушку. — Как ты? — негромко интересуется Адриан, с удовольствием глядя на покрасневшее личико Маринетт. Она тихо стонет и медленно открывает глаза. На дне голубых океанов — буря эмоций, и Адриан не выдерживает, нежно целует её. Чувствуя на губах вкус своего возбуждения, Маринетт краснеет, но отвечает пылко, со всей страстью. — Ошеломительно, — выдыхает она, дрожа под его поцелуями. — Адриан, я… Её рука скользит вниз по телу Адриана, намереваясь коснуться твёрдой плоти, однако он быстро перехватывает шаловливые пальчики, прижимается губами к костяшкам. — Нет, Принцесса, — Адриан не замечает, как называет её не тем прозвищем: так ведь только Нуар называет Маринетт. — Сегодня удовольствие принадлежит только тебе. Она облизывает пересохшие губы. — Нечестно. Я хочу… — Честно, — качает головой Адриан и улыбается. — Ты мне — шикарные перчатки, я тебе… Маринетт вспыхивает до корней волос и с писком утыкается лбом в его плечо, не давая возможности договорить. Тихий смех вырывается из груди Адриана; он притягивает Маринетт к себе и с наслаждением зарывается носом в шелковистые тёмные пряди. — Я воспользуюсь твоим душем, ладно? — Мы могли бы… Но Адриан прерывает Маринет на полуслове: — Нет. Я просто пойду под холодный душ. Буквально на пять минут. Твой отец меня четвертует, если узнает, чем мы тут занимались. — Ты вредина, — дуется Маринетт, однако отпускает его: после обстоятельного поцелуя, конечно же. Когда Адриан уходит в ванную, плотно прикрыв за собой дверь, Плагг не выдерживает и вылетает из кармана джинс. Адриан неожиданно понимает, что совсем забыл про него. — Пацан, ты бы хоть предупреждал, что ли, когда собираешься что-нибудь полизать, — фыркает квами, вздрагивая. — Ваши отношения, конечно, супер-занимательные, но мне бы хотелось жить спокойно, а не быть свидетелем ваших любовных игр. Адриан спешит включить воду, чтобы Маринетт случайно не услышала голос Плагга. — Ты мог бы по-тихому улизнуть, и всё, а не торчать в кармане всё это время, — огрызается Адриан. — И вообще, за всю свою долгую жизнь ты, должно быть, и не такого наслушался, не так ли? Так что будь добр: не читай мне нотации! Он быстро избавляется от одежды, что не так-то просто со стояком, и резко задёргивает шторку. Плагг на фоне бубнит что-то недовольное. Адриану кажется, или он слышал «Одни проблемы с этими людишками, и почему сопоставить все факты так утомительно»? — Что ты там мяукаешь? — ворчит Адриан. — А ничего, — фыркает Плагг. — Меньше слушай, больше дрочи. Хочу поскорее домой к сыру. — Пошёл к чёрту, — беззлобно бросает Адриан, но совета своего квами — слушается. Спустя час Адриан и Маринетт уже прощаются внизу. Дождь закончился, а Адриану нужно ещё успеть на вечернюю фотосессию, информацию о которой совсем недавно скинула ему Натали. Припомнив их последний разговор один на один, Адриан мысленно заносит в невидимый список уточнить, каким образом Натали догадалась о его второй личности, а пока: ласково целует Маринетт на прощание. — Ты сильно занята завтра? — с любопытством спрашивает он. — Думала поработать над платьем, — пожимает плечами Маринетт. — А что? Адриан показывает пакет с перчатками для мотоцикла, и в глазах Маринетт мелькает понимание. — Мы могли бы вместе сходить в салон. Ты бы лично удостоверилась, что я возьму самый надёжный из всех возможных, — осторожно предлагает он. Маринетт невесомо целует его в щёку. — Обязательно пойду. Хоть эта мысль всё ещё пугает меня… Но я обязательно пойду с тобой. Она как будто бы порывается сказать ему ещё что-то, но потом лишь улыбается ему и желает спокойной ночи. Адриан если и подмечает, что Маринетт ведёт себя странно, то списывает это на нервозность из-за предстоящей им затеи. Следующего дня Адриан ждёт с большим нетерпением. Перед сном он изучает весь предложенный ассортимент одного из лучших салонов города по продаже автомобилей и мотоциклов. Остаётся только посмотреть их вживую и определиться с выбором. А ещё ему не терпится снова начать приучать Маринетт к мотоциклам. Он прекрасно помнил, что однажды Джина Дюпен подарила внучке на день рождения мопед, но Маринетт рассказала, что после происшествия с кузеном больше на него не садилась. Иногда такое желание возникало, конечно же, однако страх брал своё. Во второй половине дня после занятий Адриан и Маринетт направляются в салон, который в конечном итоге выбрал Адриан: за репутацию, ассортимент и хорошие отзывы. Внутрь они заходят, оглядываясь с любопытством. Всё сверкает чистотой; новенькие автомобили и мотоциклы стоят рядами, привлекая к себе внимание. Покупателей совсем немного: лишь несколько человек в дальнем углу рассматривают чёрный Renault Duster. — Всё хорошо? — осторожно интересуется Адриан, приобнимая Маринетт за талию. — Я не падаю в обморок от одного только вида мотоциклов, не волнуйся, — усмехается Маринетт. — Пойдём лучше к консультанту. Следующие часа два они проводят в бесконечном изучении предложенных мотоциклов. Продавец-консультант — молодой парень, чрезвычайно разговорчивый, но хорошо разбирающийся в теме — помогает Адриану определиться с выбором. Маринетт по большей части лишь слушает, лишь изредка задаёт вопросы. Она словно витает где-то в своих мыслях. В итоге Адриан останавливается на модели прошлого года: максимально безопасный, с отличной системой торможения. Это чёрный байк, с удобным сидением и острыми узорами молний зелёного цвета на корпусе. — Как верно я угадала с перчатками, да? — смеётся Маринетт, когда они изучают мотоцикл. Документы Адриан получает достаточно быстро: вот, что значит известное имя. В противном случае пришлось бы ждать несколько дней, чтобы получить все заветные бумаги. Вечер наступает довольно быстро, поэтому Адриан — ради спокойствия Маринетт — вызывает эвакуатор и с его помощью транспортирует мотоцикл до дома: на подземной парковке у него как раз есть место, которое принадлежит хозяйке квартиры, и она разрешила им пользоваться. Поздний ужин они делят в небольшом кафе неподалёку, а потом спускаются на парковку. Адриану не терпится хотя бы просто посидеть на новеньком байке. Как он и обещал Маринетт, пока не купит всё необходимое обмундирование, на дорогу на нём — ни ногой, ни колёсом. Адриан наблюдает, как Маринетт осторожно проводит пальцами по корпусу мотоцикла, проверяет — в который раз — на прочность зеркала. — Давай посидим? — неожиданно предлагает Адриан. — Ну, давай, — неуверенно соглашается Маринетт. — Только смысл? Адриан улыбается и притягивает её к себе, подводит к сидению, обнимая за талию. — Просто постараемся привыкнуть, ничего более. Маринетт неловко садится на байк, а Адриан забирается следом, устраиваясь позади. Мотоцикл мягко пружинит под его весом, пока он усаживается поудобнее. Адриан нагибается к ручкам, прижимаясь грудью к спине Маринетт. Нужно дать ей время: столько, сколько понадобиться. Заново привыкнуть, вспомнить приятные ощущения и постараться отодвинуть в сторону неприятный эпизод из прошлого. — Всё хорошо? — тихо спрашивает он и кладёт подбородок ей на плечо. — Пожалуй, да, — медленно кивает Маринетт, отвечая также тихо; она касается ладонями пальцев Адриана, уверенно сжимающих руль. — Немного непривычно, но вроде бы пока не страшно. Наверное, я просто себя накрутила. Адриан ласково целует её в макушку, обнимает одной рукой за талию. Напружинившееся тело Маринетт заметно расслабляется; она откидывает голову Адриану на плечо и закрывает глаза. Его колени касаются её ног, и это вселяет ещё больше уверенности. — Ладно, быть может, я даже согласна прокатиться с тобой. Пару раз, — усмехается Маринетт. — Только не быстро. — Я уверен, мы справимся, — улыбается Адриан и оставляет невесомый поцелуй на нежной щеке. Он ласкает взглядом расслабленное лицо Маринетт; она кажется удивительно спокойной, и Адриан надеется, что это — его заслуга. Он хочет, чтобы она видела в нём силу, и доверяла ему. Могла не бояться опереться о подставленное плечо. Длинные чёрные ресницы трепещут, розовые губы изгибаются в лёгкой усмешке. Когда Маринетт открывает глаза и внимательно смотрит на Адриана, ему кажется, что он пропал — окончательно и бесповоротно. Он обожает любоваться Маринетт: когда она спит или делает уроки; шьёт или вот так вот внимательно смотрит на него. — Я… Я должна сказать тебе кое-что, — тихо, но решительно произносит Маринетт. Адриан в недоумении хмурится. Тон её голоса хоть и доверительный, однако странное предчувствие заставляет его внутренне подобраться. — Сказать… что? Маринетт с шумом выдыхает и накрывает его ладонь своей, словно пытается почерпнуть в нём силу, уверенность, которой ей так не хватало. — Я долго думала над этим. И решила, что ты имеешь право знать. Я не… Ты говорил, что не хочешь этого, но я уже так больше не могу. Это разрывает меня на части. Адриан замирает. Потом недоумённо косится на её живот, к которому Маринетт с силой прижимает их переплетённые пальцы. Внезапное предположение прошивает его насквозь. — Ты… — он вдруг понимает, что у него пропал голос, поэтому откашливается и продолжает: — Ты беременна? Эти слова срываются с его губ, удивляя обоих. Странная тишина повисает между ними: будь тут часы, их тиканье было бы отчётливо слышно. Адриан не знает, как отнесётся к утвердительному ответу, но удивительно приятное тепло разливается по внутренностям. Это было бы чертовски неожиданным. Не очень вовремя. Но… Адриан хотел бы этого? Пожалуй, что так. — Ч-чего? Маринетт смотрит на него широко округлившимися глазами. И только спустя несколько секунд до неё доходит весь смысл сказанного: яркий румянец тотчас же заливает лицо Маринетт, и она сдавленно пищит. — Чего, чего? — неловко улыбаясь, переспрашивает Адриан. Он всё ещё не может уложить эту мысль в голове, тысяча и одно раздумье мечутся по черепной коробке. И только осознание, что он действительно хотел бы стать отцом, прошибает его насквозь приятным импульсом горячей любви к Маринетт. — Я не это хотела сказать, — выдаёт она, наконец. — Боже, почему ты так подумал? — Ну, мы… гм… помнишь Рождеством? — напоминает Адриан. Наверное, они тогда немного перестарались? Но, чёрт возьми, он совсем не против. — Да, но… — Маринетт сдавленно стонет и закрывает лицо ладонью. — Я не об этом. В смысле, я не беременна, я хотела сказать тебе кое-что другое, а ты меня сбил, и мои мысли, я… — Так, Мари, всё хорошо, — Адриан отнимает её руку от лица, прижимает к своей груди. — Давай, что ты хочешь мне сказать? Он чувствует укол огорчения из-за того, что предположение о их возможном ребёнке отклоняется. Впрочем, ещё совсем рано для этого, ведь так? Хотя всё равно жаль: Адриану понравилась эта идея, и, похоже, она ещё долго будет преследовать его. Он успевает нарисовать себе несколько чудесных картин в воображении, и, возможно, чуть позже они всё же станут реальностью. Маринетт пристально смотрит на него: видимо, собирается с духом. Она поджимает губы, судорожно выдыхает и, зажмурившись, скороговоркой выдаёт: — Прости, Котёнок, я просто хотела тебе сказать, что я — Ледибаг! Адриан так и застывает на месте с отвисшей челюстью. Простите, что?