Алая тропа

      Сарет не любил перемены. Они таились во мраке неосязаемого будущего, о котором то и дело упоминал учитель Фенриг, подкрадывались незаметно, предательски, со спины и выбивали почву из-под его детских ног, с особой жестокостью заставляли его давиться множеством бесплотных тревожных вопросов и отчаянно жаждать прежнего, понятного, сиюминутного. В эту ночь они вновь закопошились во тьме, потянулись к нему цепкими хищными лозами, поползли гадкими мурашками по его нежной спине. В эту ночь все началось с пустующего стула Розы, что всегда охраняла его сон. В эту ночь страхи снова свернулись змеиным гнездом на его груди.       Он лежал в кровати, натянув одеяло на голову, и через крохотную щелку наблюдал за редкими косматыми тучами в ореоле яркого лунного света. Они походили на пушистых овец, что неспешно путешествовали по небесному пастбищу и слизывали замешкавшихся звездных муравьишек. Ленивый пейзаж его немного успокаивал, но Сарет время от времени поглядывал из мягкого и уютного убежища на темный силуэт незнакомой ему девицы. Кажется, он уже сталкивался с ней однажды, когда проснулся от пугающего шума в коридоре, но так и не сумел решить, было то взаправду или во сне. Она, как и он, смотрела в окно, сложив руки на груди, и даже не думала присесть на стул. Ее несносное, неправильное поведение рушило остатки постоянства и незыблемости. Казалось, займи она стул, Сарету стало бы чуть легче. — Не спится? — прозвучал ее тяжелый голос, совсем не такой, как у Розы; чудилось, им можно было обтачивать холодное лезвие меча Кристена, который Сарет один раз держал в руках, уткнув от бессилия его острие в землю. — Где Роза? — высунувшись из-под одеяла, бросил он и сразу юркнул обратно, как скользнула бы крохотная мышка в норку, заметив голодного кота. — Говорила же, захворала. — Так не бывает, ты врешь.       Девица хмыкнула и безразлично пожала плечами. — Как скажешь. — А ты кто? — Мерцающая, — замешкавшись, обронила она. — Странное имя.       Она вновь равнодушно дернула плечами.       Сарета охватило безудержное желание расспросить обо всем Фенрига, но он уже давно понял, что тот не любил лишние вопросы и когда его отвлекали от каких-то загадочных занятий после заката солнца. По мнению учителя, Сарет в позднее время должен был спать, даже если ему самому того не хотелось. — Что за муравьи пленили тебя на заднем дворе? — ни с того ни с сего спросила его Мерцающая.       Он затаил дыхание и нахмурился: никому из старших не было дела до насекомых, так почему она интересуется? Может, потому что она юна? Тот же Кристен на вид был взрослее нее. Сарет сжал кулачки и зажмурился, не зная, как ему поступить. Внутри него непривычно потеплело. Жажда поделиться наблюдениями рвалась наружу. — Маленькие такие, черные, да?       Не выдержав, он выглянул из-под одеяла и кивнул. — А в лесах водятся большие, рыжие. И они строят огромные надземные муравейники, — она окинула его взглядом, — куда выше тебя.       Сарет, сам того не осознавая, раскрыл рот от удивления и полностью вылез из убежища. Воображение рисовало ему сказочные, манящие картины. — А еще? — Да что тут рассказывать, можно же на них посмотреть, правда придется скрытно улизнуть из особняка.       На миг повисла тяжелая, звенящая тишина. Сарет с волнением перекатывал соблазнительное предложение в голове, обдумывал его, нервно покусывал губы. — Учитель Фенриг не одобрит, — наконец выдавил из себя он. — Да, — протянула Мерцающая, — не одобрит. Ты прав. Это тайное приключение для храбрых и умеющих хранить секреты. Не знаю, по силам ли тебе.       Встревоженный Сарет сжал кулачки. Он никогда не выходил за пределы особняка, мог только придумывать себе, что там сокрыто. Книги полнились лишь плоскими картинками и вереницей глупых букв, которые едва складывались в слова. Мир в отведенных ему пределах был изучен вдоль и поперек, и Сарет все чаще крался вдоль ограждения, тщетно пытаясь просочиться взглядом сквозь его толщу. Приглашение Мерцающей было невероятно соблазнительным и ужасно желанным. Она была первой, кто не отвернулся от его интереса, а наоборот поддержал его. Упустить столь невероятный случай казалось ему смерти подобно. Как вовремя захворала Роза! Роза ему такого не предлагала. — Будешь долго думать, не успеем. Слышишь, как тихо? Весь особняк уснул. Но слуги встают с рассветом, как и учитель Фенриг. Да или нет, Сарет?       Он колебался. Слишком многое не давало его душе покоя, но и слабаком ему предстать не хотелось. — Разве можно ночью их увидеть? Черные после заката не выползают из своих домиков, — он на миг умолк, а потом добавил едва различимо, шепотом: — Я проверял.       Мерцающая обернулась, и в завораживающем лунном свете Сарет увидел, как она заговорщически улыбается уголком губ. — А разве сейчас везде ночь, Сарет? И чему тебя только учил господин Фенриг…       Сарет встрепенулся, чуть не подскочил на месте и поставил ноги на холодный пол. Она одобрительно кивнула и расторопно заправила его кровать, наказав ему одеться потеплее. После они осторожно шли в темноте по коридору, плыли мягкими тенями сквозь тьму, и весь мир для него сосредоточился в ее теплой ладони, в ее крепкой, но не грубой хватке.       Мерцающая зачем-то заглянула в одну из комнат, которая оказалась пустой. Она замерла, будто в нерешительности, и сильнее стиснула руку Сарета, так, что ему стало очень больно, но он закусил губу и не проронил ни звука, надеясь, что Мерцающая хоть немного разожмет пальцы. Но она как окаменела. Все смотрела и смотрела в ничто, точно не веря своим глазам. — Сама же говорила, что не успеем, — в нетерпении и волнении прошептал Сарет. — Черт, — прошипела она. — Ты… прав.       Она мягко и словно нехотя прикрыла дверь, развернулась и снова застыла. Сарет пошарил взглядом по мраку и нащупал знакомый силуэт: прямо напротив них стоял Кристен. Он сложил руки на груди и, наверное, недобро смотрел на Мерцающую. Какое-то время они мешкали, тонули в безмолвии и бездействии, а Сарет ждал и чувствовал, как у него слегка подрагивают колени и к горлу подкатывает плотный ком. — Ты ничего не знаешь, — наконец еле различимо сказала она, — прости.       И мир вспыхнул, будто сгорел в одночасье, как стог сена, в который залетел шальной уголек. Во всей бесконечности, казалось, остался лишь Сарет, и он летел, словно с обрыва, сквозь мерцание в ничто. Ему чудилось, что иногда он вновь появлялся, как и окружающее его, но эти смутные ощущения возникали так же стремительно, как и исчезали, и только нарастающая тошнота завладевала им все больше и больше. Наконец он куда-то упал, во что-то прохладное и сырое, и его вывернуло быстрее, чем он сумел об этом подумать. Он закашлялся, раскрыл глаза, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, но понял лишь одно: его живот чертовски крутит, а нос щекочут редкие травинки. — Что… случилось? — непонимающе выдавил из себя он, попробовал встать, но снова беспомощно рухнул на колени. — Пришлось прыгнуть. — Куда? — В лес, Сарет, с помощью заклятья перемещения. — Ох, — шумно выдохнул он, борясь с охватившими его головокружением и болью. — Давай больше так не будем. — Для сильных духом, помнишь?       Он облизнул пересохшие от волнения губы и твердо кивнул. — А Кристен? — Остался в особняке, — Мерцающая протянула ему руку и помогла подняться. — Но он же нас видел! — Он умеет хранить тайны. — Потому что он немой? — Потому что он Кристен. Лес, кстати, тоже умеет хранить тайны, если не орать в нем.       Сарет втянул полной грудью прохладный воздух, напоенный ароматами влажной древесной коры и перепрелых листьев, и осмотрелся: впереди, за рядом искривленных деревьев, виднелся тлеющий костерок, у которого кто-то сидел, сокрытый просторным плащом с капюшоном. Сарет оробел и тревожно взглянул на Мерцающую, предательски и по-детски потянувшись к ее руке. Она улыбнулась ему, но будто неуверенно: он сумел различить эфемерный оттенок сомнения, промелькнувший на ее лице. — Не беспокойся. Он, как и лес, не выдаст нас. — Он? — с недоверием бросил Сарет. — Лучше обернись, — сказала Мерцающая и указала в другую сторону.       Сарет хотел было поупираться, повторить вопрос, но обернулся и ахнул: прямо напротив возвышался огромный, выше него самого, муравейник, который постепенно сбрасывал с себя оковы сна. Недалеко от его башмаков вилась оживленная насекомья тропа. Сарет непроизвольно засопел от удовольствия и присел на корточки. Рыжие муравьи оказались в самом деле куда больше черных; их здоровенные жевала вселяли в него благоговейный трепет. Чудилось, будто он даже слышал, как они копошатся в лесной подстилке, перебирают своими проворными лапками. — Будь осторожен: кусаются чертовски больно.       Но Сарет едва разобрал слова Мерцающей, а ее тихую, удаляющую поступь и вовсе не уловил, как после — приглушенные голоса. Он возился с муравьями точно целую вечность, а когда наблюдения и новые открытия наполнили его до краев, Сарет, окрыленный ими, позабывший об аккуратности, ринулся было к тлеющему костру, да так и замер: незнакомец к тому времени успел снять капюшон и явить миру свой облик. Это был эльф. Самый настоящий эльф, сошедший со страниц пожелтевших книг. Сердце Сарета сжалось от невообразимого восторга, он чудом не заорал от удивления и раздирающих его чувств. Эмоции распирали его изнутри, он заливался краской и в нетерпении переминался с ноги на ногу, непередаваемо сильно желая подскочить к эльфу и прикоснуться. Убедиться, что все происходящее, не сказочный редкий сон, а явь. Эльф оторвался от углей и поднял завораживающий взгляд на Сарета, отчего мальчишка еще больше заалел и задергался. Мерцающая тоже сидела у костра, но отчего-то задумчиво покусывала губы. Она нервничала. Сарет хотел было приблизиться к ним, но неподалеку резко хрустнули ветки, и из-за деревьев вышел статный рыжеволосый человек. — Так-так-так, — протянул мужчина, — какая неожиданная встреча, — он выдержал наигранную паузу, внимательно, с легкой усмешкой осмотрел всех присутствующих, после чего обратился к помрачневшему эльфу: — Хотя, признаюсь, поглядывал я за тобой, так, одним глазком. И хотел было уже бросить эту никчемную забаву, но тут пахнуло до боли знакомым запахом: жженого пергамента демонопоклонников. И я подумал, как интересно, не связаны ли долгие и тщетные поиски Мессии с твоей переменчивостью, Раилаг. — Я тебе сейчас вырву рог, Айдан, — сухо отчеканил эльф, именуемый Раилагом.       Названный Айданом рассмеялся и примирительно поднял раскрытые ладони. Сарет пытался отыскать хоть один вырост на его теле или около, но так и не сумел. Взрослые частенько говорили загадками, но эта была первой, что поставила его в ступор: как можно вырвать то, чего нет? Ни на плоти, ни на облачении, даже на эфесе и ножнах меча не наблюдалось ничего похожего.       В воздухе повисло неосязаемое напряжение. Назревало что-то нехорошее. Сарет, ведомый животной природой, приблизился к Мерцающей. — Не стоит. Я вижу, что все куда сложнее, чем мне казалось, — Айдан перевел на нее цепкий взгляд, — так это твой пергамент был? — Да, — сдавленно ответила она. — А этот мелкий за твоей спиной… — начал было рассуждать Айдан. — Еще убедиться надо, — ответил вместо нее Раилаг. — Да брось, неужели тени не нашептали тебе точный ответ?       Раилаг тяжело посмотрел на Айдана, а тот насмешливо улыбнулся. — Если это он, то за ним отправят гончих, и мне будет нужна помощь. — Если это он, то ты знаешь, что нужно сделать. Знаешь ведь, да?       Раилаг болезненно поморщился. — Никак в толк не возьму: передо мной та самая легенда или постаревшая разнеженная ящерица, которая позабыла о сущности этих тварей? — Ты не понимаешь. — Нет, это ты не понимаешь, куда заведет тебя неверный выбор! Ты что, так искал его, чтобы по-отечески прижать к своей древней груди, на радостях притащить к Изабель и зажить долго и счастливо?       «Изабель», — прокатилось в мыслях Сарета. Он не знал никого с таким именем — о чем толкуют эти взрослые? Кто вообще такие эти взрослые? И кто этот «он»? Сарет, или ему почудилось? И отчего, чем дальше заходил разговор, тем больше напрягалось тело Мерцающей? Она точно готовилась к чему-то. — Не твоя забота. — Моя. Ты растерял в веках весь свой ум, Раилаг. Или снова переметнулся, а?       Раилаг глубоко и устало вздохнул, как будто на него давил невообразимо тяжелый груз: — Дитя ты сопливое, чтобы меня судить.       Айдан раздраженно фыркнул, нарочито резко отвернулся и направился к Сарету. Мерцающая робко вышла вперед и закрыла его собой. Было видно, что она опасается рыжеволосого незнакомца по имени Айдан, но все равно заставляет себя быть смелой. Сарет похолодел, дернул ее за рукав рубахи и тихонько прошептал: — Я уже посмотрел на лесных муравьев. Хочу обратно. Верни меня обратно. — Уйди с дороги, девчонка! — заглушил его мольбу громогласный восклик и вынудил его непроизвольно вздрогнуть. — Нет, — неожиданно твердым голосом произнесла она. — Я хочу к Фенригу, — продолжал еле слышно Сарет. — Пожалуйста. — Уйди, говорю! — щелкнули хлестким кнутом гневные слова. — Повторять больше не буду. Знаю я тварей этих: сначала меда в уши нальют, потом вцепятся в неприкрытую спину когтями. — Не тебе послание оставляла. Не для того пожертвовала сестрой, чтобы было так! Ни. Шагу. Больше! — ее голос сорвался на крик.       Сестрой? Послание? Жертва? Сарет окончательно потерялся в происходящем. Все говорили загадками, сыпали неясными словами и скалились друг другу, как пугающие драконы со страниц старых разваливающихся книг. Его потряхивало то ли от холода, то ли от страха. Воздух пропитался искрящими угрозами и терпким потом Мерцающей. Сарет видел, как меняется ее стойка, как напрягается ее спина и как ее правая рука тянется к засапожному ножу. Тайная прогулка ему разонравилась. Теперь она его ужасала до икоты. — А то ты меня укусишь? — шутливым тоном заметил Айдан.       Было слышно, как Мерцающая усмехнулась. — Вряд ли сумею. А вот его страж тебя цапнет. Раню Сарета, и демонопоклонники поймут, что не все ладно, прознают, где мы, и тогда тебе останется только жевать от досады собственный драконий хвост, осознавая, что никудышный из тебя хранитель мира.       Сарет похолодел еще сильнее. Что значит «раню»? — Какое красноречие! Отчего же мне только хвост драконий приписала? — было слышно, как он сделал еще шажок в их сторону.       Лезвие ножа мелькнуло рядом с Саретом, и он дернулся, в страхе уставившись в сплетение ветвей, пляшущих на гладко отполированном металле. Еле различимая тень Айдана вновь чуть качнулась. — Ты сошла с ума? — пискнул Сарет, но Мерцающая лишь цепко схватила его запястье, так сильно, что было не вырваться. — Стой на месте! — она помолчала немного и добавила: — Вижу вас всех. Вижу скрытые сущности. Крылья, когти, рога, хвосты — без разницы: вижу все.       Айдан хмыкнул и сложил руки на груди. Раилаг с тоской наблюдал за происходящим. Сарет нервно дернулся; внутри него стремительно разверзалась бездна, дышащая непривычным ему, едким жаром, лоб сдавило твердым обручем: — Пусти! Я хочу обратно! Верни меня обратно! Слышишь?! — но ему, казалось, никто не внимал. — Я все расскажу Фенригу! Я все ему расскажу!       Изнутри Сарета что-то рвалось, подминая под себя страх и робость. Что-то жгучее, всепоглощающее, разгоняющее кровь и дыхание. — Где же ты была, когда миру так важно было прозреть и увидеть сокрытое? — В его колыбели, — вмешался Раилаг. — Довольно, Айдан. Не все решается клинком.       Голову Сарета, казалось, распирало изнутри. — Ты слепец! Не видишь, во что он обращается на твоих глазах? Так посмотри внимательнее! — Ты говорила про муравьев! — бился и выворачивался в истерике Сарет. — Ты говорила только про них! Ты… Ты, — захрипел не своим голосом он, — ты лгунья! Зачем ты меня сюда привела?! Зачем?! Зачем?!       Окружающее стремительно тонуло незримом, но осязаемом пламени. Звуки сливались в мерзкую какофонию. Что-то сотрясалось и разламывалось, расплескивалось чуждыми красками и запахами, закручивалось дикими вихрями, в которых с трудом можно было разобрать лишь неясную суету, резкий свист и раздраженный возглас Айдана: — …в долгу, древняя ящерица!       Нечто рвануло Сарета в сторону, а после объяло крепко-крепко. Он брыкался и кусался, и царапался, и сквернословил до тех пор, пока огонь вместе с силами не оставили его.       Когда буря отступила, его тело обмякло, и мир вновь проявился, неистово запрыгал вверх и вниз, застучал лошадиными копытами, сбитый с толку Сарет обнаружил себя на коне и на мгновение перестал дышать. Встречный ветер шумел у него в ушах, сносил, рушил его прежнюю жизнь, а мимо пролетали дивные цветные пятна, что то ли пугали его, то ли восхищали. Сарет совершенно запутался: в себе, своих чувствах и во всем происходящем. Слишком многое на него навалилось в одночасье, так много, что выдержать было невозможно, и его глаза закрылись сами собой.