Временна́я петля

Настенные часы почти беззвучно отмеряли время поворотом стрелок часов. Бесконечно и равномерно повторяя свои обороты, механизм тихо жужжал, что было слышно в уютной тишине просторного жилого помещения. Владелец этой, можно сказать, квартиры, покинул его на неопределенный срок, и потому лишь редкие гости его апартаментов поддерживали чистоту, протирая пыль с полок и стола. Покуда Ичиго пребывает в очередном из циклов, рукотворном, жестоком и безжалостным, за его домом, расположенным вне времени и пространства, приглядывают сущности иного, как и он, порядка. Ни в коем случае не стоит думать, что они делают это по причине своего ему подчинению, вовсе нет, на деле это скорее сам Мугетсу подчиняется им, выполняя свою рутинную работу в ушедших далеко за миллион циклах. Его возвращение огласил хлопок портала. Как такового входа, нормального для жилых домов, в этих апартаментах не было, потому все они, и хозяин, и гости, приходили исключительно через телепорт. Он осмотрел родные покои усталым взглядом морально истощенного человека и, не разуваясь, сразу же направился в душ, где провел еще час собственной жизни, смывая с себя стресс, будто налипшую и высохшую кровь. Потоки холодной воды неслабо помогали снять напряжение после очередного цикла. Сразу после, пройдясь в одном лишь полотенце на кухню, он отправился на кухню, где приготовил поесть и выкурил очередную сигарету. Крепкий запах кофе от этих сигарет дымом наполнял организм, забивая собой любое восприятие запахов, хотя смысл основной в них был вовсе не во вкусе. Кофейный запах нужен был лишь для того, чтобы подавить запах куда более мерзкой травы, именуемой в кругах алхимиков и магов миров иного строения как "Светящаяся смерть". Трава эта, вернее цветы, редкие, но встречаются в омни-вселенных почти везде. Растение-паразит вырабатывает яд, растворяющий жизненную и духовную силы на элементарные частицы, которые наполняют все миры без исключения в различной концентрации. Именно этот яд и принимает в себя Ичиго путем курения, делая свою силу более простой для растворения в окружающей среде. В противном же случае он обращал бы миры в зелёный апокалипсис своей рейатсу. Вода, растения, насекомые и некоторые животные легко впитывают его энергию и начинают расти и размножаться с невероятной силой и скоростью, когда как более сложные виды, например, люди, гибнут от передоза и становятся пищей для новой формы жизни. Пожалуй, именно становление таким стало для него самым ужасным за всю историю, ведь эта часть его силы не покинула его даже спустя тысячу циклов. Первые симптомы разрушали психику не хуже непрерывного просмотра VHS-хорроов из даркнета в течение нескольких суток без возможности даже моргнуть. В первую очередь этот "дар" плавил мозг невозможностью отличить расчлененное тело от живого и наоборот, а нынешнее от будущего, прошлого и параллельного, чего быть не должно в этом мире, но есть в другом. С одной стороны, видишь все, что только мог бы видеть Бог, с другой - слишком много, чтобы иметь возможность это осознавать. Разумеется, вина хоугиоку в таком усилении-проклятье тоже есть, пусть и не главенствующая. Повезло еще, что в том мире, где и начались проблемы, Айзен выступал в роли лица положительного, и из жалости и невесть откуда взявшихся отцовских чувств, а может и исключительно из научного интереса, он нашел в своем мире люминиши – то самое растение - и создал первое лекарство, осторожно подогнав идеальную дозу. Почему именно в виде сигарет? Таблетки имеют куда более пагубные побочные эффекты в виде ухудшения работы нервной системы организма, что могло сделать из Ичиго овоща на последующие сотни циклов. Сигареты таким эффектом не обладают, потому и курить можно куда спокойнее, хотя и отравляя своё тело дымом от табака. Сейчас же он делает их самостоятельно, закидывая ресурсы в станок, спрятанный в одной из тумб на кухне, и получая новую партию уже через пару минут. Вспоминая об Айзене, невольно задумываешься, сколь великое множество разных личностей было даровано этой безликой фигуре. Он был безжалостным тираном, сметающим на своем пути и врагов, и друзей. Заботливой заменой глуповатого отца Ишшина, способный понять чувства подростка-синигами и принять его в своем дворце, как родного сына. Гением-ученым, создающим как лекарственные препараты, нужные даже спустя сотни жизней, так и проводящий жесточайшие эксперименты по пустофикации, драконизации и все остальные "ации" души, какие только можно придумать. В конце концов, имея за плечами больше двухсот лет опыта жизни, он был весьма неплохим любовником, а Мугетсу есть с чем сравнивать. Так тонко балансировать между жестокостью и нежностью, вызывая оргазм, удаётся лишь ему. Справедливости ради, он не первый мужчина, с кем стал встречаться Куросаки. Первым был Гриммджоу, хотя слово "встречаться" подходит здесь мало. Это было банальное до тошноты изнасилование, коим арранкар, податливый на реализацию первичных инстинктов, не грешил заниматься в нескольких разных циклах если не подряд, то с удивительной периодичностью. Зангетсу даже отшучивался, что, мол, пора менять пол, на что получал гневное молчание. Тогда в голову измученного бесконечными жизнями подростка ударил в голову (да-да, через то самое место) адреналин, в связи с чем он и решился, все же, попытаться начать встречаться с парнями. Опыт был весьма специфичный: кто же знал, что подобные отношения могут раскрыть кого бы то ни было с совершенно иной стороны. Тот же Гриммджоу пусть и выступал тираном, как правило, при более близких отношениях становился и лучшим другом, и щитом, и опекой, пусть и неумело, но он проявлял заботу и ласку, не свойственную пустым, но отчасти свойственную кошкам. Улькиорра, что вечно ходил с будто парализованным лицом и относился ко всем, кроме эспады и Айзена, как к мусору, и лишь выполнял приказы, оказался удивительно внимателен к мелочам. Настолько, что понять мозгом эмоции для него было весьма проблематично, но вместе с тем его любопытство заставляло его углубляться в эту безумную головоломку, иной раз забывая о логике и приказах и позволяя себе посидеть на крыше Лас-Ночеса под лучами тусклой луны наедине с заинтересовавшим его человеком, послушать истории о мире живых и поесть сладкое. Впрочем, не только арранкары становились любовным интересом. Соблазнить Абарая на краткий роман оказалось удивительно сложнее, как то рисуют хорни-художники. Преисполненный глубоким чувством к Рукии, он видит в Ичиго в первую очередь врага, затем лишь соперника. Перейти с ним в отношения также трудно, как заставить Бьякую улыбнуться. То ли дело Кискэ... Занять с ним один футон оказалось настолько просто, что даже неловко. Гениальнейший синигами, как оказалось, получает слишком мало внимания со стороны своей кошкоподруги, и это обосновано - она все время занята. Потому старик не против утешить себя на одну-две ночи с сыном своего старого друга. Достаточно лишь состроить лицо пожалостливее на тренировках перед вторжением в Общество душ, да спать в позе по-эротичнее. Впрочем, подцепить саму Йоруичи также довольно просто, от чего делаем выводы, что они не удовлетворяют друг друга и им следовало бы проводить больше времени вместе. Так почему же тогда Ичиго выбрал ориентацию гея, раз в шаговой доступности есть девушки, красивые и самые разные? Причин несколько. Первая - с парнями оказалось банально интереснее в связи с открытием новых граней их характеров, когда как девушки и в жизни, и в отношениях плюс-минус одинаковые, и с новых сторон почти не раскрываются. Это можно считать искренностью, но Куросаки предпочел бы назвать это Неадекватностью женского пола. Рукия сама по себе всегда была заводилой, чем по большей части раздражала. Конечно, ее тумаки бывают полезными, она частенько помогала не закрыть цикл преждевременно, однако иногда ее просто невыносимо было терпеть. Она могла вовсе не разобраться в ситуации, но начать предъявлять "почему ты такой хмурый, Куросаки", раздать тумаков, а на деле Ичиго стал в очередной, но первый раз для конкретного цикла, круглым сиротой по вине случая, например. Иноуэ так и вовсе странная: добрая, милая и хорошо готовит, да, но ее отношение к битвам и миру крайне демотивируют на подвиги, от чего желание стереть тот или иной цикл из безвременья пересиливало потуги его сохранить. За множество жизней от "Куросаки-кун" начали увядать уши, потому при первой возможности пытается с ними не пересекаться: стать пленником Уэко-Мундо или, на худой конец, уехать в другую страну. Кстати о путешествиях, за бесчисленные жизни Мугетсу довелось побывать во многих странах мира и даже в разных мирах, и выучить множество языков. Сейчас в этом нет особого смысла, ведь он обрел способность понимать Любой язык любого мира, даже если это рунический и давно забытый текст на каменной выветрившейся плите. Научил его этому один из его относительно новых знакомых, с кем он имеет дело долгий срок. Они же и научили Ичиго перемещаться за пределы родной мульти-вселенной, подарив в жизнь удивительное разнообразие миров магии, приключений, технологий будущего, космоса. Познакомились они, впрочем, удивительно просто. Одна из этих «божеств» просто появились посреди цикла перед Мугетсу, пока тот лежал на траве и обдумывал, как в этот раз скрасить скуку. Госпожа Чума, так ее обычно называют окружающие, прибыла в этот мир, дабы избавиться от очередной аномалии в лице Ичиго. Была она только вовсе не госпожа, а звали ее не Чума, а Мор, но сущность ее уровня не имеет конкретного пола, поскольку является фактически уникальной для омни-вселенной. Впрочем, она заинтересовалась его силой, и потому предложила помощь, на что Куросаки просто не мог отказаться. Уже позже она познакомила Ичиго со своим братом, в отличие от нее самой, более определенным со своим полом в угоду символизма. Имя он дал себе сам - Килат - объявив себя кошмаром всея миров и начав громить вселенные. Насладившись агонией миров и получив соответствующее прозвище "Пожиратель мира", он переквалифицировался и нашел свое призвание в искусстве, а позже - в слежке за мирами в роли бога, как и его куда более спокойная сестра. С тех пор они и стали Небом - пожиратель миров, и Землей - матушка всего сущего, но со скверным характером традиционалистки-инквизиторши. В омни-мирах они, как правило, выступали в роли наблюдателей, нечасто вмешиваясь в события. Чума решила взять мальчишку под свое крыло и дала ему роль «Актера», подарив тем самым смысл существования. Аки арлекин, он должен развлекать своих покровителей и сущности еще более высшие, чем он и занимается всю свою бессмертную жизнь. Впрочем, эта история не о Бессмертных, а о Мугетсу. Тот долго пережевывал мысль, сидя у окна с видом на один из миров-перекрестков, и, наконец, вернулся к своему ноутбуку. Подняв экран, он открыл текстовый редактор, а поверх него - список вопросов, коих было немало. Глаза его полезли на лоб от их количества и содержания, а некоторые из них он даже не мог понять: то ли это какой-то троллинг, то ли ему и в самом деле нужно на них отвечать. Потерев свою переносицу, он вернулся к текстовому редактору и принялся писать, решив удариться в свою историю вновь и описать что-то из его обыденной рутины, параллельно ответить и на другие возможные вопросы. — Беда в том, что я не помню, каким по счету был этот цикл… — проговорил он вслух сам себе. — Ладно. Будет «Цикл N», — он хмыкнул и принялся быстро нажимать кнопки на клавиатуре, набирая текст. Цикл N* Это был один из тех циклов, что проходил вне родной вселенной. Мир, в котором не было семьи, не было Рукии, синигами, пустых и многого-многого другого. Мир этот был полупустой, полупогибший, людей в нем было мало, и те жили в свинстве, жестокости и ужасе. Если привязывать к миру какой-то жанр, то это было бы что-то среднее между «дарк-фентези» и «готик-хоррором». Посетил он этот мир в одиночестве в угоду Высших, желавших получить свою дозу развлечения. Цель его, в общих чертах, была проста: пройти подземелье, коим и славится этот скромный мирок. Уже к тому моменту Ичиго был «Актером», потому вынужден подавлять свою силу в угоду незримому сценарию. За него было решено, что силами он обладать практически не будет. Покидать тело, становясь синигами, или выпускать мощнейшие волны энергии было ему запрещено, всё, что у него оставалось – его навыки владения мечом и, соответственно, меч, его любимая черная катана Зангетсу. Пробираясь по пустошам и низинам сквозь туман и холодный воющий ветер, Мугетсу периодически слышал, как лопаются и хрустят под его ногами черепа и кости людей и зверей, коих было немало. Дорога была столь длинная, что иной раз казалось, что он заблудился в тумане и ходит кругами. Чувство духовной силы напрочь отказывалось работать, не давая и шанса сориентироваться в белой пелене. Часы спустя, когда ноги уже налились свинцом от долгого шага, Ичиго удалось подняться на холм, откуда был вид сквозь туман. Дымка будто специально рассеялась в стороны, позволяя путнику увидеть крепость, что возвышалась в поле одиноким серым монументом. Он не знал, что это за руины, но в них, по крайней мере, можно попытаться передохнуть и, возможно, найти еды и воды, коих с собой у незадачливого попаданца не было. Огромные деревянные ворота громко скрипели на ветру, издавая протяжный стон, так похожий на человеческий. Серые кирпичи, из коих была построена крепость, покрылись мхом и плесенью от сырости, во многих местах осыпавшись и растрескавшись. В паре мест, кажется, проломилась крыша, оттуда торчали обломанные балки и какой-то мусор. Перед входом, чуть в стороне, валялась опрокинутая телега, разбирая в щепки так, будто ее смяло ударом огромного чудища. Полуразложившийся труп лошади валялся там же, в стороне, уже окученный воронами, что нещадно выклёвывали из ран куски мяса, выпуская личинок и мух. От такой картины Ичиго начало слегка подташнивать. Ему прежде доводилось видеть разлагающиеся тела, однако с каждым новым циклом подобное для него будто в первый раз. Первое впечатление от руин было, мягко скажем, зловещее, и ступать внутрь уже не слишком то и хотелось, и он даже подумал развернуться, как услышал из тумана дикий собачий лай. Протяжный и надрывистый, и, судя по всему, собак было несколько, и были они довольно крупные. Ичиго засомневался в обоих вариантах: просто ломиться в тёмные коридоры неизвестной крепости было жутко и опасно, но и лай за спиной не предвещал ничего хорошего. Тем паче, что псы, похоже, приближались, их вопли становились громче и ближе. Он сделал осторожный шаг в сторону ворот, откуда ритмично дул холодный ветер, будто ровное дыхание, и вдруг обратил внимание на иной вход, скрытый в кустах и за разрушенной телегой. За скрытым от взора всякого пришедшего проходом были ступеньки, такие же покрытые плесенью и мхом. На них поблёскивала мутная вода, давая понять, какая сырость и мерзость ожидает решившегося спуститься вниз. Ичиго осторожно приблизился к спуску, заглядывая в темноту, как вдруг за его спиной вновь раздался собачий брех. Решив не тянуть время, Ичиго стал быстро спускаться по скользким ступенькам, придерживаясь за стенку. Лишь окунувшись в почти кромешную тьму, он услышал стук собачьих лап. Собаки стали носиться наверху, а затем, судя по звуку, побежали в сторону ворот, ища себе потенциальную еду. Глубоко вдохнув сырой и тухлый воздух подземелья, Ичиго обернулся на мрак продолжающихся помещений. Сквозь темноту он смог рассмотреть несколько прогнивших от сырости, но относительно целых бочек, к коим и подошел, надеясь найти внутри что-то полезное. И ему повезло! В одной из бочек оказался ржавый масляный фонарь с разбитой стенкой, коим, всё же, еще можно было воспользоваться. Порывшись там же, он нашел и огниво, любезно оставленное кем-то, кто, похоже, покинул это место в спешке навсегда. Потребовалось некоторое усилие, чтобы разжечь огонь, и, получив источник света, он смог вновь осмотреться. Как и ожидалось, подземелье было весьма старое и заброшенное. От большого количества влаги в каменном полу и стенах проросли грибы и мох, не факт, что съедобные. Тяжелая деревянная дверь, висящая на скрипучих железных петлях, похоже, вела еще глубже в подземелье. Она была открыта, её вполне можно было толкнуть, чтобы пройти. По ту сторону также было темно, окон или заженных фонарей подземелье не подразумевало, единственным источником света была лампа в руках Мугетсу. Затхлое, сырое помещение пропиталось влагой, будто губка. Из глубин темноты слышалось множество звуков, складывающихся в образы шагов, хлюпаний и шорохов. Заброшенная крепость совершенно не была опустевшей, какой казалась издалека. Вполне возможно, в ней нашли укрытие какие-то дикие животные, встреча с которыми могла бы быть опасной. Решив не терять время, Мугетсу принялся двигаться вглубь тёмных коридоров, осматривая каждый темный закуток. Из-за того, что единственный источник света был у него в руках, тени постоянно прыгали и скользили вокруг, вырисовывая образы, отдаленно напоминающие людей и зверей. Редкий мусор вроде всяких железяк, иногда бликовал, создавая впечатление мерцающих в темноте глаз. Помещения оказались подсобными, складскими. По всему видимому, слуги когда-то давно пользовались тем проходом, чтобы скрыто от глаз знати выполнять свою обыденную работу. По углам и в небольших комнатках лежали подгнившие от сырости коробки и бочки, в которых даже можно было найти остатки сгнившей еды или другой полезный хлам: тряпки, палки, факела. В одном из винных погребов попалась даже бутылка бурбона, которую Ичиго решил прихватить с собой на всякий случай. Выползая из погреба, Ичиго наткнулся на первого обитателя глубин. Существо, напоминающее своим видом рыбу-каплю, вставшую на длинные кишкообразные щупальца, медленно ползло на этих самых щупальцах куда-то в сторону. Заприметив свет от фонаря, оно также неторопливо поползло в сторону Мугетсу, издавая неприятный чавкающий звук. Тот не стал ждать, когда существо приблизится к нему и нападет, уж больно мерзко видело это чудовище, и, обойдя его по дуге, поспешил в сторону еще необследованный коридор. Подобных чудовищ оказалось здесь значительно больше, чем один. Впрочем, даже кучей они не представляли большой угрозы для опытного исследователя миров Ичиго. Тот просто не позволял существам подойти на дистанцию атаки, хотя и был свидетелем, как мерзкие существа атакуют своими щупальцами, аки хлыстами, пытаясь дотянуться до него. Впереди неисследованного коридора его встретил крупный крестообразный зал с колоннами толщиной больше обхвата рук. Там также были свалены ящики и бочки со всяким хламом, часть из которого он взял, а часть – забирал с собой. Пока он рылся в ящике, подсвечивая его фонарем, он вдруг услышал, как в его сторону начало приближаться нечто крупное и тяжелое. Обернувшись, он увидел нечто, похожее на огромного воина, у которого вместо перчаток были булавы. Местный страж, судя по звуку, был вполне живым под доспехами, но при этом закован в латы, и еще не заметил присутствие чужака. Ичиго быстро юркнул в складскую комнату, стараясь спрятаться за углом от стража. Тот, впрочем, и в самом деле прошел мимо, даже не услышав шорохов шагов. По всей видимости, латы сильно мешают ему ориентироваться в пространстве. Ичиго прошелся по ящикам, ожидая, когда очередное чудовище уйдет и, дождавшись своего, вышел из укрытия и направился дальше в темноту. Множественные лесенки, как на зло, продолжали вести вниз, ясно давая понять, что выхода на поверхность в ближайшее время можно не ждать. Пол минус-третьего этажа выглядел, скорее, как грубая ржавая решетка, образующая мост. Старые, проржавевшие перила, совершенно не выглядели надежными. Под высоким, темным потолком висели существа, похожие на больших летучих мышей. Одна из мышей сонливо потянулась, показав свое тело. Они были похожи на гуманоидов: руки-крылья, некрупное тело, большая голова и длинные тонкие лапы с когтями. Железо уж слишком громко скрипело под ногами Мугетсу, один шаг создал шум, от которого летучие твари проснулись. Они начали визжать одна за другой, просыпаясь, и, как только увидели потенциальную жертву, полетели на него. Мугетсу выхватил меч, решив сражаться с ними, ведь иначе они не дадут ему пройти. Одна из тварей спекировала на него, целясь когтями в голову. Ичиго отклонился в сторону и атаковал тварь вслед за ее ударом. Одного движения мечом хватило, чтобы разрубить существо надвое. Тварь завизжала и рухнула на пол, истекая тёмной жидкостью. Остальные принялись бросаться на цель похожим методом. Плохо было лишь от их количества. Острые когти легко рвали одежду и царапали кожу. Ичиго отбивался от них какое-то время, но они своим кликом вызывали все новых и новых существ. Выждав подходящий момент, он рванулся вперед, пробившись сквозь мерзких мышей, и побежал вперед по едва видимому в темноте ржавому мосту. Пробежав шагов десять, он обернулся, проверяя, преследуют ли его твари. В темноте огромного зала видно их не было, потому, вглядываясь в темноту, сделал пару шагов. Последний шаг он сделать не смог, поскольку врезался спиной во что-то крупное. Медленно подняв взгляд и фонарь, чтобы увидеть нечто за своей спиной, Мугетсу увидел рослое существо, метра два ростом. Лысое и серое, оно громко засопело, занеся над собой свободную правую руку. Запаниковавший и замешкавшийся, Ичиго просто не успел уклониться от резкого удара, и рухнул на пол, чувствуя тупую боль в затылке и шее. Атака была такой силы, что вполне была сравнима с ударом головой о капот сбившего автомобиля. В глазах всё расплылось и померкло, а судя по звону – фонарь окончательно разбился от удара об пол. Дальнейшие события Ичиго помнил смутно, поскольку все они смешались в мутную кашу. У него болела голова от удара по ней здоровенной серой лапой и таскания бренного тела за волосы, поясница и бёдра, насилие над которыми сопровождалось весьма однозначными ритмичными и гулкими рыками и хлюпаньем, ноги, ободранные об пол в процессе всех произошедших событий. Очнулся он уже на старой, потрепанной временем койке внутри небольшого помещения. Было довольно темно, однако заботливый великан-насильник, пройдя мимо, удивительным образом не спотыкаясь о свою «третью ногу», висящую до самого пола, осветил удерживаемым факелом и себя, и тюремную камеру, если судить по решеткам. Само существо, судя по всему, было не тем самым, что схватило и заперло Мугетсу в подземелье, хотя и принадлежало явно к тому же виду. Огромный серый мужик в каких-то обносках, повязанных на пояс на манер юбки, был похож на перекаченного орка, покрытого крупными волдырями, делающими его похожим на Квазимодо. Из-под юбки, как уже было ранее сказано, висела «третья нога», такое описание подходило этому пульсирующему отростку больше, нежели «половой орган». Впрочем, убедиться, что это именно он, Мугетсу уже довелось на собственной шкуре: осмотрев себя, он заметил, что его одежда вся была изорвана, а на плаще осталось заметное пятно крови. О боли нутра говорить и не нужно: складывалось ощущение, что чудовище разорвало все внутренние органы в процессе утоления инстинктивных потребностей мутировавшей плоти. Эти великаны еще несколько раз проходили мимо, лишь изредка обращая внимание на заключенного, и то даже так они тормозили лишь на пару секунд. Ичиго оставалось просто лежать, чувствуя, как медленно и с болью встают на место поврежденные органы. Регенерация пустого была унаследована в этом мире в весьма ограниченном виде, потому приходилось тратить время на восстановление столь серьезных повреждений. Боль постепенно снисходила на нет, как и еда, лежавшая в оставшейся на теле походной сумке. К счастью, небольшого запаса провизии хватило, чтобы перележать период регенерации. Одни только саркастичные шутки со стороны Зангетсу раздражали тишину, сопровождаемую периодическим топотом патрулирующих существ. Впрочем, в шутках не было ничего плохого, и, вполне вероятно, без них переждать ожидание в полной темноте было бы просто невозможно: рассудок наверняка бы начал выдавать новые приколы в виде галлюцинаций. Хотя, говорят, голоса в голове и разговоры с самим собой не помогают сохранить здравомыслие… К сожалению, полностью восстановиться ему не позволили. В какой-то момент стабильные звуки изменились на странные скрипы, скрежеты и писк. Покопавшись в сумке, Ичиго наощупь нашел тряпку и палку, сделал на скорую руку факел и огнивом поджег, пусть и не с первого раза. Тусклый свет горящей на палке тряпки окропил комнату, подсветив и источник шума. Одна из летучих мышей пыталась пролезть между прутьями решетки, рыпаясь и царапая железо. Ее старания были успешными: медленно, но она начала пролезать, а следом за ней уже приготовились лезть другие. Драться в столь тесной камере, да и с остаточной болью в теле, Ичиго не собирался. Убедившись, что поблизости нет великанов, он встал и толкнул дверь камеры, проверяя крепость замка. Как оказалось, дверь вовсе не была заперта, потому, открыв ее, он быстро засеменил прочь, подсвечивая путь. Летучие мыши, издавая визг, полетели за ним, цепляясь за потолок, но на них беглец не отвлекался. Он светил вперед, старательно вглядываясь в темноту и пытаясь заметить великанов. В этот раз застать его врасплох не получилось, однако и незамеченным пройти не вышло. Громко захрипев, патрульный побежал за ним, причем удивительно быстро. Ускорившись сильнее, Ичиго бросился вперед, пытаясь избежать столкновения с великанами. Впереди его ждала винтовая лестница, ведущая еще ниже. Ворвавшись туда с разбега, Мугетсу едва не навернулся со скользких ступенек, с трудом успев схватиться за решетку дверцы, отделяющей лестницу. Разъяренный великан попытался то ли ударить, то ли поймать Ичиго, но толкнул его вперед. Ржавая дверь начала отрываться с петель, а здоровяк пролетел мимо, падая меж ступеней в центре спирали. Вот только радоваться Ичиго некогда, ведь ржавое железо больше не было способно выдержать его вес. Он последовал прямиком за великаном, стукнувшись пару раз рукой и ногой об лестницу. Пренебрежение законами гравитации привело к очередной потери сознания… И в этот раз тупое бессознательное не сопровождалось никакой болью или шумами, доносящимися сквозь сон. Лишь непроглядный мрак, тяжелая, давящая на мозг тишина, ужас и голод… *Кто поймет, с чем это кроссовер – респект.