безбожный час

Тэхен отрезает кусочек только что приготовленного говяжьего стейка, прожаренного до отметки medium rare, кладет в рот, чувствуя сладко-металлическое, и берет уже успевшими напиться пальцами бокал с глубоким красным мерло внутри. делает небольшой глоток, чувствуя приятный привкус дымной вишни на языке. Тэхен сегодня устал. Ким смотрит на юношу, сидящего прямо напротив него за другим концом стола — их разделяет всего пол-чертовски-раздражающих-метра, — следит за каждой его эмоцией и движением: длинные пальцы с надкусанными ногтями тщетно пытаются порезать мясо, не справляясь с неожиданным тремором, зрачки бегают в разные стороны, боясь взглянуть в глаза «партнера», диафрагма нервно опускается и поднимается, словно телу не хватает воздуха — или его слишком много. весь чертовски хорошенький Гукки выглядит как совершенство, высочайшей пробы драгоценность в своей белоснежной рубашке с бантиками на рукавах, со своими чернее ночи волосами, небрежно уложенными, с обручальным серебряным кольцом — рубиновый камень красиво переливается глубоким бордовым под сломанным светом люстры, но больше этих отблесков мужчине нравится нечто другое — испуганные карие глаза. Ким дожевывает последний кусочек, залпом допивает бокал, встает с бархатного кресла и медленным шагом подходит к мальчишке: последний резко замирает, устремив глаза в тарелку с почти нетронутым ужином. не смеет двинуться. ногти врезаются в колени, а по голове молотком бьет мысль о попытке побега, который в десяти случаях из десяти совершенно точно закончится провалом. Тэхен поднимает за подбородок чужое, совершенно по-детски милое лицо, заставляя взглянуть на себя. — н…не надо. — Гукки тяжело сглатывает, чувствуя надвигающуюся панику — Ким смотрит так, — прошу… не снова, нет! — словно он все еще голоден. зубы Кима кусаются, челюсть случайно щелкает — белая воздушная рубашка Гукки окрашивается… в красный.