*
Уже третий час подряд следователь и его помощники пытались выбить из подсудимого признание, сидя в полусыром помещении, друг напротив друга. Это далеко не третий их допрос с задержанием данного человека, слушание по делу переносят в который раз. − Мистер Кэцуро-сан, вам стоит приготовиться: покушение на жизнь Эллен Ружъ, а также насильственное удержание двоих несовершеннолетних против их воли, мы продолжим рассматривать ваше дело, думаю, сможем найти что-то поинтереснее. − Бред, − он будто сам верил своим словам. − Какой же, бред. Кто мог всё это придумать. − Ордер на ваш арест уже выписан, − в руках мужчины блеснул золотой значок. − Вам не выкрутится, даже если за вас какая-нибудь важная шишка заступиться. Советую признаться. − У меня есть право на звонок, − воскликнул он. − У вас нет права, уже на пятый звонок, − да, уже пятый, поэтому следователь устало подпер лоб рукой. − Тебе напомнить мои конституционные права?! − От вас все отвернулись, стоило бы уже сдаться, − один из помощников протянул ему служебный телефон. − Один я на дно не пойду, − скривив зубы, произнес он, набирая номер на телефоне. − У тебя проблемы, Кэцуро-сан, раз ты решился мне позвонить? — в трубке раздался насмешливый тон собеседника. − Идиот. Сейчас не время себе цену набивать. − Я готов взять за свои услуги тридцать миллионов долларов, моя юридическая контора соберет команду лучших адвокатов, чтобы вытащить тебя. − Что за бред! Меня подставили, а ты хочешь нажиться на мне? — его явно не устраивал такой расклад и наглость собеседника. − Плевать, − сказал, как отрезал. − Даже если тебя поставили, недавно я сделал небольшие инвестиции, поэтому мне нужна наличка, и ты выйдешь под залог через месяц другой. Платишь меньше − сидишь дольше. Советую до завтра заплатить, номер мой ты уже знаешь, − так же он знал, что, если сейчас не закончит разговор, будет выслушивать гневные крики своего оппонента. Со стороны Кэцуро-сана послышались обрывистые гудки. − Ублюдок…*
− Вы слышите, что я сказала? — женщина яростно тыкала пальцем в металлический стол. − Я впервые была там. Сколько ещё раз это повторять, − она с возмущением плеснула руками по воздуху. − Тогда откуда у вас эфедрин*, − следователь поднял глаза исподлобья на девушку, − да, да, − увидев накатившую злость в ее глазах, сказал тот. − Он был найден у вашей дочери в крови при проведении экспертизы. Или скажите, что ваша дочь наркоманка? − Как вы посмели проводить экспертизу без согласия её матери! Я вас засужу! − Вы будете отрицать? Здесь все фотографии и записи ваших звонков, − он был спокоен. Рукой он пододвинул бумаги к ней. − Всё подстроено! — вскочив из-за стола, крикнула женщина, вцепившись обеими руками в край мебели. − Советую подготовится вам, мисс. Слушание завтра, переносить его для вас никто больше не собирается, − он встал из-за стола и кивнул коллеге в углу. − Какое право вы имеете так говорить? Единственное совершенное мной зло — это жить в полную силу. Я делала всё самое лучшее для своей дочери, что плохого чтобы быть лучшей матерью? Я сделала лучшее для своей дочери. Я невиновна, − эхом раздавалось ухе в пустой комнате.*
Обычно зал суда всегда полон людьми, независимо от тяжести дела, которое рассматривают. Но не в данном случае. То ли не нашлось ни одного человека, захотевшего учувствовать в судебном процессе, то ли прокуратора настолько постаралась, что разрешение на посещение так и не было выписано. Если считать, это уже третий их суд − прошлые два отсрочивали. И этот судебный процесс был бы перенесен еще как минимум на месяц, если бы не закончились «полезные люди», и не менее полезные деньги. Вот поэтому, в этот раз судья не был куплен и уже второй час выслушивал лепет адвоката и прокурора. Слушать это было лишь формальностью, так как вина их была уже доказана, а при составление всех улик в одно целое, всплыло еще несколько факторов, требующих внешнего вмешательства. И как бы эти двое не пытались тянуть судебный процесс, а значит свой приговор, документы с решением суда уже лежали на дубовом столе. Набрав в легкие больший объем воздуха, судья принялся зачитывать вынесенный приговор: − Подсудимая, вы признаны виновной в: истязаниях над несовершеннолетней, подделка улик, нарушение земельного закона, участие в попытке убийства несовершеннолетней − приговорена к семи годам лишения свободы. − Подсудимый Кэцуро-сан − нарушение земельного закона, нарушение закона о регистрации недвижимости, взятки, истязания несовершеннолетних, покушение на жизнь, удержание несовершеннолетних против их воли − приговорён к пожизненному сроку. Судебный процесс завершает звук удара деревянного молотка о такую же поверхностью, который раздается эхом по всем залу.*
Тецуро медленными шагами вошёл в пустынную палату больницы. Комната была налита бело-синим лунным светом, он красиво падал под углом на койку пациента. Голубая простынь, лежавшая на кровати была небрежно смята, а одеяло было откинуто у угла койки. Куроо прошел взглядом по всей темной палате. Неожиданное чувство тревоги за Эллен захлестнуло его. Ну как бы так, казалось, человек, после тяжелой операции на черепно-мозговую коробку, спокойно (ладно, вру, не спокойно) лежит в кроватке под капельницей. Да, и как минимум полгода-год. Но, человек, как минимум, не сбегает из палаты в час-второй ночи! «Ей же был прописан постельный режим. Да и врач говорил, что полное восстановление может занять более полугода, −Куроо подошел к полу открытому окну палаты, − может её перевели? − пытался успокоить нахлынувшее чувство паники внутри себя тот, − хотя все вещи и лекарства на месте.» После утомительного дня появляется низкая полная луна. Долгое время она лишь дополняет пейзаж подробностью; резко очерченным оранжевым кругом, отдельно видным. Но за темными силуэтами, еще пыльной дорогой, серой теплотой местности она начинает светиться рыхлым и нежно-оранжевым касанием к тихим сумеркам. И уже мягкий свет собран в одно яркое кострище, довлеющим в грязно-синем окружении. Она без всякого предупреждения вторгается в больничную палату, освещая голубые стены туманным светом. Освещает, и падает тенью на них. − Луна сегодня красивая, да? — сзади Тецуро прозвучал мелодичный голос. Куроо не ожидал никого увидеть в такое позднее время, отделенное время для посещения больных истекло ещё поздним вечером. По еле освещенным коридорам Токийской больницы редко могли пройти только врачи, следящие за порядком в поликлинике. Его глаза распахнулись от удивления и наполнились полным недоумением от увиденного. Когда в дверном проеме он увидел небольшую фигуру девушки. Правая рука Эллен была обмотана прозрачной трубкой, которая была прикреплена к сосуду с жидкостью. Эллен держалась рукой за стойку с капельницей. Хотелось подбежать к ней, заключить в объятия и никогда не отпускать. Совсем недавно он видел её тело на холодном асфальте, всю в крови, оперирующие врачи завозили в операционную, её бездыханное тело, а также неутешительные прогнозы и непонятные названия диагнозов сказанные Удаю. Исхудавшее тело, объемное платье, молочного цвета, болезненные тёмно-синие круги под глазами от перенесенных операций и пережитого стресса, лицо похудело до такой степени, что скуловые кости, которые никогда не были ярко выражены лице Эллен, ярко очерчивали болезненный румянец. Куроо двумя большими руками шагами сократил между ними расстояние. Тецуро своими широкими руками обволок её исхудавшее от операций тело. − Я тоже…− с полу всхлипом, полушепотом, раздался голос Куроо в грудь девушки. На молочное платье упали горячие капли слёз. Свободной рукой Эллен приобняла массивную спину волейболиста. Куроо медленно поднял взгляд на девушку. Она живая. Живая! Вопреки всем прогнозам врачей! От осознания всего хотелось кричать во все горло. Тецуро наклоняться к её лицу и прикоснулся к её щеке своей горячей и мокрое от своих слёз. Еле заметные мурашки покрыли всё её тело. Эллен слегка отстранилась от лица парня и прильнула к его обветренным губам. Всего лишь пару секунд потребовалось Тецуро, чтобы вернуться в реальность и полностью прочувствовать момент. Куроо завел свою руку в темные волосы девушки, придерживая, итак, невесомую голову. Сердцебиение обоих с бешенным темпом ускорялось. Куроо, нежным движением взял на себя всю инициативу. Он накрыл своими губами её − бледно-розовые, обжигая их горячем дыханием. Первое прикосновение его губ оказалось лёгким как бабочка. Но тут же, отстранившись, он снова взглянул на её лицо. Оно было таким болезненным, но таким прекрасным в лучах лунного света. Тецуро провел рукой по сухой коже Эллен. − Спасибо тебе, Тецуро, − Эллен положила голову на плечо Куроо. − Спасибо, что ты не оставляла меня, Элл, − шмыгая носом прошептал тот. − Я люблю тебя. − Я тоже, − не поднимая головы с плеча волейболиста ответила Эллен. Куроо с легкостью поцеловал её в макушку.*
Время на часах уже подступало к полудню. Двери поликлиники то и дело открывались и закрывались, впуская в помещение все новых и новых людей. По прошествии двух недель Эллен была направлена из отделения интенсивной терапии в дневной стационар, из которого уже грезила сбежать. − Тобояки-сан, − это же, уже третья моя терапия? — Эллен неожиданно подбежала к медсестре, положив ладони на её плечи. − Напугала, − старшая, освободившись от хватки своей пациентки, развернулась к ней лицом.− Ну третья и что? — женщина вопросительно сложила руки на груди, облокотившись на стойку регистрации. − Та-а-ак, − в её глазах пробежали небольшие искорки. − У меня в карточке только две прописаны, − а за ними последовала улыбка чеширского кота. − Все, надоела! — Тобояки с грохотом положила медкарту на стол, поняв к чему опять та ведет их диалог. − Иди в палату, пока я четвертую тебе не написала. − Ну-у, Тобояки-сан, пожалуйста, − Эллен сложила ладони в молитвенном жесте. − Я уже полностью здорова. − Когда твоя шея станет толще моей руки, тогда и выпишут. Кыш от сюда, − Тобояки развернула Эллен на сто восемнадцать градусов и немного подтолкнула её вперед. − Ма-а-а, − Эллен недовольно подняла руки вверх. − У тебя палата в другой стороне, здоровая. − Вы даже шуток не понимаете, Тобояки-сан, − недовольно надула щечки девушка и пошла в сторону своей палаты. Тобояки-сан стала дежурным врачом Эллен, после того, как девушка пришла в сознание. Бледная словно смерть, худощавая девчонка, Тобояки видела таких каждый день. Конечно же, такое издевательство над организмом, не могло пройти бесследно. Поначалу, пришлось учиться ходить заново, слава богу, период застоя продолжался недолго, и мышцы не успели атрофироваться. Но, так как последние две недели Эллен получала пищу через трубки, введенные внутривенно − вес девушки значительно уменьшился, около 40-42 килограммов. Тощие ноги, просто физически не могли удержать все тело, даже при всем желании. А при приеме Эллен всех ей прописанных таблеток, аппетит значительно снизился, ухудшая её состояние, граничащее с анорексией. Еще одним последствием головной травмы стало дезориентирование в пространстве. Резкие вспышки света, ослепляющие Эллен, буквально на несколько секунд. Обычно такие вещи сопровождались щелчком в лобной области. Тобояки-сан постоянно, по-детски, ругала свою пациентку за пренебрежительное отношение к своему организму. Особенно, когда Эллен рассказывала ей очередную байку, почему она пропустила завтрак или второй ужин. Сестре приходилось за руку приводить ту в столовую или же доводить до палаты. У Тобояки было два предположения, если она не проследит за девушкой, либо Эллен попытается удрать из ненавистной ей больницы, либо просто не дойдет до своей палаты. Хотя, в обоих случаях она не дойдет до неё. Не проходило ни дня, когда бы Эллен не пыталась отвязаться от Тобояки и дойти самостоятельно, но та, с успехом, терялась по всему периметру больницы. − Завтра, чтобы как в штык была у меня в кабинете! — сказала она в спину Эллен. −иТак точно, Тобояки-сан! — на лице девушки сразу же расцвела улыбка.*
О своей выписке Эллен предпочла никому не сообщать и самостоятельно добраться до своей квартиры: парни готовились к очередной игре, а брат и вовсе был в другой стране. У всех были свои дела и проблемы, и дополнительно отвлекать и беспокоить кого-то она не хотела. Квартира Эллен встретила её рассеянным дневным светом, который падал сквозь деревянные рамы окон. Вся гостиная, находившаяся напротив входной двери, была поглощена светом. За месяц отсутствия Эллен основательно ничего не изменилось, разве что слой пыли на полках и столе стал толще. Все это время шторы были открыты на распашку, поэтому, то малое количество растений, которые каким-то чудесным образом не завяли у неё раньше, сделали это сейчас, и у Эллен на подоконнике стояло пару трупиков, ранее зеленых растений. Набрав больше воздуха в легкие, Эллен переступила порог квартиры и, скинув клетчатую рубашку на подобие вешалки в прихожей, первым делом зашторила окна, уж слишком сильно светило солнце. Эллен улыбнулась, увидев кружку с недопитым чаем, видимо она куда-то слишком торопилась, что не выпила напиток. − И кто ставит поездку в три утра! — по всей квартире прокатился истошный крик опаздывающего человека. Ну, сколько не ставь будильник, сначала на без пятнадцати, потом без десяти, а после и на без пяти, рука все равно дрогнет и отключит мерзкие звуки будильника. Хотя, по сообщениям ребят можно было понять, что не одна она опаздывает, что не могло не радовать. Только вот куда она торопилась? Эллен просто пожала плечами, пожелав оставить без внимания обычную забывчивость. Пройдя в свою комнату, Эллен достала из шкафа персиковое полотенце и пижамную одежду и под звуки музыки из беспроводных наушников отправилась в ванную комнату. Привычки закрывать двери в собственной квартире у Эллен не было, поэтому все они были открыты нараспашку. «Ну, а что? Я не должна тратить свое время на открытие каких-то дверей. Я слишком занятой человек!» −это она ляпнула на расспросы Куроо, мол, почему двери все открыты? На самом деле, причину своей столь странной привычки она не знала, но и не считала это проблемой, чтоб над этим задумываться. Идя под динамичный трек, Эллен с успехом впечаталась в деревянную дверь, что сразу запустило мыслительные процессы в голове. Только одна дверь была закрыта, ибо дверь с откровенным хламом не должны портить вид минималистичной квартирки. Эллен недовольно потерла ушибленный лоб и в голове раздался недовольный упрек Тобояки-сан с её наставлениями. После операции с координацией в пространстве стало все, откровенно говоря, плохо, но таблетки и терапия ненадолго помогали справиться с этим. Так прошли следующие две недели после выписки. Эллен постоянно металась из одного угла квартиры в другой, ища нужные лекарства или же забытые где-то вещи. Конечно, со временем ситуация налаживалась. Для этого Эллен использовала разноцветные стикеры с оскорбительными надписями, которые, в общем-то, сама себе и написала, по типу: «Ты уже здесь была, тупица!» «Тебе пора в психушку с таким состоянием» «Ванная в другой стороне» или «Таблетки оставила на пять шагов прямо и два направо» И каждая надпись на своем цвете. Как ни странно, это помогало. Написала Эллен и ребятам, и брату о своей выписке, но сообщила, что ей лучше полностью восстановиться. Да и как уже было упомянуто, Эллен не хотела никого дополнительно нагружать. За две недели стало просто невыносимо сидеть в четырех стенах, ибо выйти в магазин и потеряться по дороге — стало самым большим кошмаром девушки, слава богу, придумали такую вещь, как доставка. Первое, что пришло в её немного больную головушку, в обоих смыслах этого слова, посмотреть, как там проходит школьная жизнь. Все же отчасти ей повезло, и экзамены, которые сдавали все второгодки старших школ, она благополучно пропустила без права на пересдачу, что её мало волновало. Удай заверил её, что Старшая Некома не единственный вариант, если смотреть по Токио, и тем более, обучение можно легко продолжить и за границей, и заочно. Рассматривались оба варианта. Но в обоих вариантах нужно было сдать проект по важности иностранного языка, смотря куда поступать, а также, рекомендации от определенных лиц. Именно поэтому, Эллен уже седьмой день залипает на сайтах университетов и колледжей за границей, готовя различные работы. Одной из таких работ стали вступительный в один из университетов Берлина. В один из перерывов, на дисплее телефона высветилась иконка с входящим звонком и контактом «Куроо». − Да? — ломанным голосом пробубнила Эллен. − Хей, Эллен-чан, как ты себя чувствуешь? — у Куроо наоборот был позитивный настрой. − Да-а, − Эллен отвела взгляд на потухший экран монитора, − вроде как нормально, − она отклеила цветной стикер от остальной пачки и черканула заметку. − Уже спокойно ориентируюсь пространстве! − Да ты ж, моя умница! − Не перебивай, Куроо! Как у тебя со вступительными? — все же уже наступило время, когда первые экзамены сданы, и набирается первая волна учащихся. − Сложнее, чем я ожидал, − в трубке послышался тяжелый вздох. − Когда результаты? — Эллен покрутила карандаш в руках. − Сказали, что на днях. Я уже спать не могу спокойно, − наигранно вспылил Куроо. Зажав телефон между плечом и головой, Эллен открыла на компьютере почту, ища материалы выпускников университетов. Как обычно, ничего интересного: сноска с медицинского, пара дипломов с филфака и работа с инженерного. Ноли по всем фронтам − информацию брать не откуда. Последнее сообщение было отправлено сегодня утром и весило порядка двух ста килобайт, что довольно-таки мало для какого-нибудь диплома. Письмо было отправлено от имени университета Ниттайдай.* Пробежавшись глазами по содержимому письма и несколько секунд сидела и откровенно тупила. Закончить третий год старшей школы она не могла за неделю, заявок она не подавала в университеты Японии, да и среднее образование у неё не закончено. Изучив текст еще раз, информация наконец начало доходить. Дошло и то, почему весь текст обращен к мужскому лицу. «Ниттайдай значит… − Эллен прикусила ноготь, − понятненько» − Тецуро, скажи мне, ты идиот? — дочитав обращение, спросила девушка. − Что такое, солнце? — Куроо понял, что к чему и натянул свою чеширскую улыбку. − Пришло? − Ты о чем? — Эллен изобразила полное непонимание в голосе. − Просто захотелось тебя идиотом назвать. − Ну-у, Эллен-чан, − волейболист наигранно обиделся, − я же знаю, что письмо пришло по твоей реакции. Что там пишут? − Тецуро-ку-ун, прости-и, − протянула Эллен, − монитор слишком далеко стоит, − девушка облокотилась на стол, − а у меня зрение сильно упало… Не вижу. Очень жаль… − Я слышу, как тебе жаль, злюка! Помни, я знаю, где ты живешь. − Мне стоит рассматривать это за угрозу? — Эллен закрыла документ с письмом и поправила задравшиеся пижамные брюки. − Зачем звонил то? — плюхаясь на кровать, спросила она. − Точно! Ты же лучше себя уже чувствуешь! − риторический вопрос. − Да-а, я же вроде уже сказала или мне стоит снова скорую звонить? − Эй, не нужно, − будто она и вправду собиралась это сделать. − Тогда… − его голос стал подрагивать, словно он сильно волновался, − ты бы не могла-а-а. − Не медли, Куроо, − отложив цветной блокнот, сказала Эллен. − Ты бы не могла завтра прийти на тренировку, − на одном, но уже более спокойном дыхании, сказал волейболист, будто опасаясь её реакции. Наступило неловкое молчание, Эллен просто зависла на одной точке комнаты и смотрела в нее уже которую секунду. «Тренировка, это значит Старшая Некома, а старшая Некома — это волейбол, а звонит мне Куроо, − такой мозговой штурм приходилось устраивать самой себе довольно часто, чтоб в полной мере осознавать всю полученную информацию, − а Куроо — это волейбол» Странный вывод, но мы не вправе никого судить, информация дошла? Дошла. Понята? Понята. Ну и отлично, а какими путями, не особо важно. − Ладно, − произнесла девушка. − Ладно? — Куроо ожидал любой реакции от девушки, но не как ни такой. − Ой все! — Эллен недовольно сжала телефон крепче, − это не мне еще надо скорую вызывать. Просто скажи во сколько тренировка. − Завтра утром, в десять, − полушепотом сказал Тецуро, смотря в сторону календаря. − Хорошо, до встречи. − Ты серьезно? — он все же, решил переспросить. − Да, Тецуро. Готовься, завтра тебе хорошо влетит за твой блок. − от Эллен повеяла зловещая аура, что даже Куроо смог почувствовать её через трубку телефона. − Я тоже тебя люблю, солнце. Пока, − радостно сказал Куроо. − Угу, − сжав губы трубочкой, пробубнила Ружъ, отключаясь. Эллен отбросила телефон в угол кровати, чуть не промазав. Недовольно поморщившись, смотря в окно, Эллен завернула руку в полотенце и размахивая им из стороны в стороны пошла по своим путеводителям − стикерам, в ванную комнату.*
Старшая школа Некома была полностью залита утренними лучами солнца. Задняя часть двора школы вся была в прохладной тени — прекрасный день для тренировок, не слишком жарко, не слишком холодно. Эллен прогулочным шагом подошла к огромной деревянной двери волейбольного зала и дернула ручку на себя. Волейбольная комната была открыта, но в зале никого не оказалось. Вроде, когда Эллен выходила из дома было без пятнадцати, а идти до здания школы не больше десяти. − Нет, ну нормально, он же сказал, что тренировка в десять, − Эллен опустила глаза на наручные часы, − или в двенадцать? Я время что ли перепутала? — она прижала сумку к голове, смотря на пустой зал. − Нет, Эллен-сан, не перепутали, − послышался ободряющий голос со стороны матом, после чего последовал достаточно громкий удар. − Эллен, с возвращением! — первым с их «укрытия» победно вышел Куроо с небольшим тортиком и тремя свечами на нем. − С возвращением, Эллен-сан! — за ним последовали остальные волейболисты Некомы, крича в один голос. −Ва-ау, − Эллен прикрыла рот ладонью, − меня так даже на день рождения не поздравляли. − Мы так скучали! — обнимая девушка сказали они. В углу волейбольного зала стояла пара столов с разного рода фаст-фудом. Улыбнувшись данной картине, Эллен проследовала за остальными к столам. Они просто сидели в кругу и по очереди рассказывали события, произошедшие за последний месяц. В зале стоял неутихающий смех и гул. − А потом мы забили им последнее очко! — победно крикнул Ямамото, поднимаясь на ноги, − двадцать восемь — тридцать! Конечно, им еще далеко до нас! — казалось, его нос скоро достигнет Мияги. − Ага. Если бы кто-то умел правильно пробивать блоки, мы бы быстрее сыграли, − подперев рукой щеку, упрекнул того Кенма. − Да ладно тебе, Кенма! — Куроо пихнул связующего в бок, − основной их мишенью, все же, был ты. Эллен смеялась с таких их разборах. Так радостно, было снова слышать их. Около дверей зала стояли Хайба и Кай, предпочитая наблюдать за данной картиной со стороны. − Куроо-сану нравится Эллен-сан? — отпив из пластикового стаканчика сок, спросил Лев. −Наверное, − Кай посмотрел в сторону ребят, − он даже так на учебник по химии не смотрит. − А разве ему не нравятся девушки с длинными волосами? — Хайба вопросительно повернул голову в сторону Нобуюки. − А-а, ты про тот их спор с Яку-куном на первом году? − Ну, да. − Сомневаюсь, что тогда Куроо думал, что говорил. Думаю, ему все равно, какая длина волос у девушки. Ему, просто хотелось позлить Яку, − произнес доигровщик, ставя стаканчик на стол. − Оно и видно, − повернув обратно голову в сторону ребят, сказал первогодка. Куроо опять убегал от Яку по всему волейбольному залу, держа мяч над головой.