«Твои демоны приходят и уходят, но по крайней мере, ты не одинок».
Thirty Seconds To Mars - Remedy
Это был март. Время, когда тает бесконечный снег, проявляются лучи солнца, а на улице начинается новая жизнь. Мы проходили с Венерой мимо кафетерия, в котором раньше засиживались с Мелони. Раньше казалось, что сложно представить жизнь без них, сейчас ты понимаешь, что это возможно, только невыносимо тяжело и больно. — Мой отец давно хотел с тобой познакомиться. Я смотрю на Венеру, у которой покраснел от минусовой температуры нос, а руки были спрятаны в карманы. Она выглядела, как снежинка, только вот я не видел снежинок с рыжими волосами и добрым взглядом. Интересно, она - мой друг? Неужели я могу называть её другом? Как за такое короткое время мы стали так близки? Неужели это всё боль, которая пропитала меня насквозь? — Кто такой друг? Венера смотрит на меня и улыбается. — Друг -это тот, кто упускает из виду сломанный забор и любуется цветами в твоём саду. — Но мои цветы погибли, — пожимаю плечами и хочу спрятаться. — Если у цветка хватит сил, то через месяц-другой он пустит новые ростки. Казалось, она была контролем моей боли. Каждый раз, когда Венера появлялась, боль отступала и жизнь предоставляла возможность показать мне лучшую сторону существования. Но когда я оставался наедине с самим собой, жизнь показывала мне настоящую сторону существования. — Так, почему твой отец хотел со мной познакомиться? Венера убрала прядь волос за ухо и поджала губы. — Папа потерял своего отца, когда ему было четырнадцать. Он понимает тебя. Я кивнул. Дальнейшую дорогу я хотел провести в молчании, но Венера решила по-другому. — Почему ты общаешься только со мной? Я не знал, хотя хотел в большей части этого. — А с кем я должен общаться? С девочками, которые рыдают из-за того, что их бросил очередной парень? Венера выглядела удивленной. — Ты не должен приуменьшать чьи-то проблемы. Вдруг для девушки это такая же боль, как потеря родителей. Я нахмурился. Мне не нравилось разговаривать с людьми, у которых было другое мнение, они могли поменять моё. — Это глупо плакать из-за парня. Венера остановилась и посмотрела на меня, как на придурка. Я захотел извиниться и больше никогда не говорить о таком, но она хотела другого. — Ты не прав. Если она чувствовала к нему что-то, то почему она не может страдать из-за расставания. Это нормально. У каждого человека свой мир. Я засунул руки в карманы джинсов, словно связывая себя, чтобы не начать спорить. Мне не хотелось этого. — А если для неё это был единственный человек, к которому она что-то испытывала, вдруг она была рядом с ним настоящей? Что, если он был для неё всем? — Тогда он не должен был бросать её. Венера отмахнулась. — Это уже не наше дело. Я кивнул в сторону дома, и мы двинулись дальше. Теперь в тишине. Ведь я думал о словах Венеры. Что будет со мной, если она перестанет со мной общаться? Я ведь потеряю себя. Только в этот раз с концами. Я не мог представить день без её улыбки, смеха и милого взгляда. Подходя к дому Венеры я чувствовал внутреннюю тревожность, что-то беспокоило меня. — Извини. Я остановился и посмотрел на Венеру. Она остановилась на ступеньках, обернулась и просто кивнула. Не простила. Но она должна была знать, что это первый раз, у кого я прошу прощения за последнее время. Мы заходим в дом, всё кажется тем же, как и в ту нашу ночёвку. Я чувствую запах пиццы и на несколько секунд прикрываю глаза. Мелони очень любила её. Когда мы садились очередной раз смотреть «Сумерки», рядом всегда была пицца и какая-нибудь газировка. Сейчас этого мало, но на самом деле это хорошо. — Джастин! Отец Венеры выходит с кухни и приветливо протягивает мне руку, я же сразу пожимаю её. — Здравствуйте, мистер Хэнсер. Мы проходим на кухню, на столе лежит коробка с пиццей. Отец Венеры приглашает нас за стол, и я сразу же сажусь. Венера же подозрительно оглядывается. — А где мама? — спрашивает она. Мистер Хэнсер улыбается. — Она отправилась к подруге в гости. Венера кротко кивнула и села рядом со мной. Некоторое время мы сидели молча, пока отец Венеры открывал газировку и разливал её по стаканчикам, напоминающим вечеринки одноклассников. Там были такие же. — Итак, Джастин, как поживаешь? Я смог уловить встревоженный взгляд Венеры, но всё было хорошо. Я с уважением относился к мистеру Хэнсеру, ведь ничего плохого он мне не сделал. — Нормально. Питер кивает и смотрит на дочь. — Принеси, пожалуйста, салфетки. Венера медленно поднимается, как будто специально, но уходит, оставляя нас наедине. Мистер Хэнсер поджимает губы, и я знаю, что он скажет. — Мне жаль, что такое произошло в твоей жизни. Я киваю и делаю большой глоток газировки, наверное, чтобы поперхнуться и задохнуться. Хороший план, я считаю. — Я знаю, что ты хороший парень и тебе можно доверять. Но пообещай, что не причинишь боль моей дочери, для меня это важно. Я пообещал. Наверное, в этот момент я осознал свои слова, ведь для меня это много значило. Мне не хотелось, чтобы Венера чувствовала какие-то отрицательные эмоции. Когда пришла Венера, мы начали разговаривать о школе и проектах, которые нам задают, о домашних животных, еде и фильмах. Казалось, что я давно так много не болтал. Казалось, что я живу... Через час мы были в комнате Венеры, мистер Хэнсер разрешил нам посмотреть фильм. Но он не знает, что я не хочу смотреть фильм, я хочу разговаривать с Венерой. — Почему у тебя нет друзей? Венера застыла и нахмурилась, затем села рядом, поправляя бежевый свитер. — Я, наверное, не умею дружить. Я улыбнулся. Искренне. И снова рядом с ней. — Неужели нужно уметь дружить? В эту секунду она посмотрела на меня, как на придурка. Видимо, я снова сказал глупость, но в тот раз она была права. Не стоит приуменьшать чьи-то проблемы. — Дружить нужно уметь. Нужно научиться спокойно относиться к другу, понимаешь? Я очень ревностно отношусь к человеку, если он общается с кем-то ещё. Это плохо. Я сержусь, когда мне долго отвечают, хотя это нормально. Друг не обязан отвечать сразу, у него тоже может быть плохое настроение. Я слегка эгоистка, наверное. Я хотел бы сейчас взять руку Венеры и сжать в своей, чтобы она почувствовала, что я здесь. Она стала мне другом. Иногда я думаю о том, что мне нужно написать Адаму, но мне стыдно за своё поведение. Я не знаю, что он чувствовал, когда узнал об аварии. Мне страшно было знать. — Не теряй своих друзей, Джастин, — прошептала Венера. Я посмотрел на неё и кивнул. Это были лучшие слова на сегодня. Направляясь домой, я думал об Адаме. Мы столько прошли вместе, а сейчас как будто и не знали друг друга. Я остановился возле двери и обернулся, позади был дом Адама, в его комнате горел свет, он сидел перед окном возле компьютерного стола и делал домашнюю работу. Наверное. Он всегда делал уроки в это время, днём у него был футбол. Адам поднял взгляд и удивился, когда увидел меня. Он с осторожностью поднял руку и помахал мне, я улыбнулся. Мне хотелось с ним поговорить, поэтому я достал телефон и написал ему сообщение. Так странно, раньше у меня было много номеров, теперь же их можно пересчитать по пальцам. «Выйдешь?» Поднимаю взгляд и наблюдаю за удивлённым выражением Адама. Он смотрит на меня и кивает. Я жду. Через две минуты он вышел из дома, осторожно подходя ко мне. Создавалось впечатление, что он замедляет шаг каждый раз, когда расстояние становится меньше. — Привет. Я улыбнулся Адаму. Что-то внутри сжалось. — Пойдём. До остановки мы шли молча, Адам постоянно поправлял капюшон, а я сжимал ключи в кармане куртки. В воздухе что-то напряжённо шептало «ты всегда будешь одинок». Фонари освещали пустые улицы, мы сидели на скамейке и просто молчали. Неожиданно Адам достаёт пачку сигарет и зажигалку. Он ловит мой взгляд и пожимает плечами. — Не против? Я отрицательно мотнул головой, это его дело. — Как ты? — спрашиваю я и смотрю на друга. Это человек, которому я доверял больше, чем себе. Человек, который в детстве мне выбил молочный зуб футбольным мячом. Человек, который каждый раз покупал мне жевательную резинку «Орбит» с мятным вкусом. Человек, который подарил мне гитару. Человек, который был лучшим другом, пока я не оттолкнул его. — Адам, пожалуйста, я не хочу больше общаться. Мои красные от слёз глаза смотрят на Адама. Он выглядит разбитым, но я больше не хочу ни с кем разговаривать, не хочу иметь друга. Я не хотел причинить ему боль, когда умру. — Почему? Адам смотрел на меня и его глаза застилала пелена слёз. Я просто закрыл глаза и сделал вид, что его нет в палате. Адам делает затяжку и нервно выдыхает. — Сложно объяснить своё состояние, — секунду он молчит, а затем продолжает, — Родители давят на меня с этим дебильным футболом, им безразлична моя любовь к музыке. Они хотят, чтобы у меня была хорошая стипендия в колледже. Я бы хотел другого. Я киваю. Это было хреново. — Ты справишься, ты всегда со всем справлялся. Адам улыбнулся и сделал ещё одну затяжку. — Вы с Венерой подружились... Я улыбнулся, представив себе Венеру. Улыбчивую, смешную. — Мне с ней хорошо. Я хотел извиниться перед тобой. Адам поднимает на меня взгляд и хмурится. — За что? За то, как поступил с лучшим другом, как оттолкнул тебя, как не отвечал на телефонные звонки и сообщения, как игнорировал до последнего наше общение и моменты. — Ты мой друг, Адам. Адам поджимает губы и опускает взгляд. — Когда я узнал об аварии, то сразу приехал в больницу. Я был там каждый день, каждую ночь сидел возле двери в палату, ждал... И Венера тоже ждала тебя. Я хмурюсь. В каком смысле? — Мы не разговаривали с ней, но по её виду я понимал, что ты значил для неё что-то. Она хорошая девушка. Я молча сидел и думал над его словами. Внутри было столько вопросов, но основным был «почему?». Хотелось написать или позвонить Венере, но я продолжал сидеть на остановке с лучшим другом. — Спасибо, что был рядом в тот момент. Адам кивает и пожимает моё плечо. Он выглядит уставшим, я никогда не видел его таким. Венера изредка напоминала мне Адама, она такая же смешная, искренняя. — Спасибо за разговор, он много значит для меня. Адам всё ещё был моим лучшим другом, теперь следовало вернуть его.