Спасай меня

- Нет, спасибо. Пожалуй, я пойду домой. - Бывай. Удачи, Робби. Исхудавший мужчина хлопнул дверью заведения, и, помявшись ещё чуть-чуть около входа, полез за пачкой дешёвых сигарет. Быстро затянувшись, он взглянул на небо - ясное, без облачка, а луна растущая. Он задумался, не заметив, как пепел сам начал осыпаться, оставив совсем немного табака около фильтра - неужели так быстро выкурил? Вот ещё пара затяжек, и огонёк потух. Обидно, но пора идти домой. Что было выпито за сегодня? Около бутылки рома, ещё пара рюмок вишневки, пара рюмок абсента... в одиночку. Когда пришли друзья, нарушив его покой, он решил не утомлять их своим грустным и непутёвым на сегодня настроением, хотя приятели знали причину и никогда не напоминали ему о ней. В прочем, и без напоминаний ему было не по себе. Круглосуточно не по себе. Опьяневший разум затуманивал мысли, сливая их в один, угрюмо несущийся поток, заставляя быть более угнетённым, более разбитым, чем в трезвом состоянии, чем вчера, чем месяц назад, когда она была ещё жива. С каждым днем состояние его ухудшалось в геометрической прогрессии, чего он, казалось, не замечал, а воспринимал, как должное. Не удержал, не спас, не смог помочь, не уберёг. И не важно, что пытался, не важно, что страдал и страдает, не важно что не пошёл по "лёгкому пути". Все эти месяцы не было ничего важного, кроме Пат, кроме этой девушки, которая зажгла спичку в его сердце, и кто бы не пытался её потушить, она всё горела, и после разлуки Роберт никому не позволял потушить её, не позволял ей догореть - ни в коем случае. Спасения ему тоже не было. Были лишь смягчающие его положение факторы - алкоголь, сон, стихи. Новых знакомств с девушками он не начинал - считал это изменой, а изменщиком он никогда не был, и не допустил бы такого. - Привет! - отсалютовал Юпп, почему-то всё ещё находившийся в столь поздний час на улице. - Ты из "Интернационаля"? - Привет. Да. Ты чего не дома? Мальчишка потупил взгляд. Давно он не видел его таким растерянным. - Да я тут... Я девочку до дома провожал... Ножевой в сердце. Спасибо, Юпп. - Я рад, если всё прошло хорошо, а если нет, то с радостью налью тебе рюмку. - Роберт старался держаться дружелюбно, но настроение ухудшилось окончательно. - Нет, всё прошло просто отлично! Мне пора. Пока, Роберт. - пошевелив ушами, как обычно, он махнул рукой и устремился домой. - Завтра в девять - как штык! Наверху - низко нависающее небо, справа - дом Пат, слева - парк. В опьяненную голову пришла идея. Спотыкаясь и раскачиваясь, мужчина лез через кусты, переламывая ветки и создавая ужаснейший шум, набатом стучащий в уши. Ещё немного осталось потерпеть, ничего страшного, хотя практичнее было бы дойти до дорожки. А вот и оно - дерево сирени. Не обращая внимания на проходивших мимо людей, он начал бережно срывать ветвь за ветвью. Пахли цветы прекрасно, лепестки были яркие, видно, только созрела. Уже собираясь выходить тем же путём, каким он и пролез, на него наткнулся садовник. - Вы что творите? - вскипел он. - Это городское достояние! - Теперь это достояние моё. Спокойной ночи. Роберт продолжил идти, но старик резко схватил его сзади за плечо. Мужчина отреагировал незамедлительно - отдёрнул его руку и произвёл кросс в корпус, от которого противник согнулся пополам. - Я же пожелал вам спокойной ночи, что ещё вам нужно? Проигнорировав возмущённые возгласы свидетелей, мужчина перепрыгнул через забор и быстрым шагом устремился к дому. Казалось бы, вот её дом - в чём проблема зайти? Там её вещи, книги, одежда - только не она. Постояв несколько минут около подъезда, он всё же решился. - Добрый вечер! Передайте, пожалуйста, фрау Хольман. - И протянул цветы консьержу. Женщина окинула его непониманиющим взглядом, даже не обратив внимания на то, что сирень была свежесорванная. - Патриция не живёт здесь уже месяц. И вы знаете это. Если вы хотите, я могу дать её номер, возможно, вы найдёте её... - Если бы всё было так просто. Прошу вас, занесите их в её комнату. Она же пустует? - Да. - Ну вот. Так в чём проблема? Если хотите, я заплачу. Сколько вам нужно? Слегка поломавшись, она отказалась от денег. Благородно. - Спокойной ночи! - Взаимно. Идите домой. Думаю, вас пора, небось ждут вас. - Ждёт меня только недопитая бутыль, о которой я думаю уже целый час. В принципе, неплохая мотивация двигаться домой, не правда ли? Она промолчала. Чёрт с ней. Он соврал - недопитая закончилась ещё с утра, оставалось только неоткупоренное шампанское, оставленное для праздничного случая. Кинув кепку на пол, парень завалился на кровать, не снимая ни обуви, ни куртки. Сжав руки в замок и положив ногу на ногу, он впал в дрёму. Спустя час в дверь постучали. Решил проигнорировать. Ещё раз постучали - пересилив себя, с коротким вздохом, Роберт вскочил с кровати, цепляясь за дверцу шкафа. Он подлетел к двери, вглядываясь в щель - лица видно не было. - Кто? - Это Орлов. Что же ему нужно в два часа ночи? Не спится, и нужно будить других? Недовольно, но тихо, что бы не услышал, вздохнув, Локамп открыл дверь. - Что случилось? Граф протянул ему бумажку. В темноте он не сразу понял, что это, да и ром ещё не отпустил. - Вы обронили фотографию. Полагаю, это ваша покойная девушка... Мужчина взвыл в душе. - Дружище, огромное спасибо! Не знаю, что бы без вас делал. - Это было не наигранно. Если бы он полез в карман и, кроме мелочи, ничего бы не обнаружил, это было бы непростительно. Нажрался, как свинья, и фото потерял. - Не за что. Спокойной ночи. - Взаимно, друг. Всё-таки скинув обувь - затёртые до белых полос туфли, он лёг на диван головой к окну. Фотография, казалось, переливалась при лунном свете, придавая лицу Пат слегка туманную дымку. Она улыбалась, смотря куда-то мимо фотоаппарата, похоже, что кто-то её рассмешил. Картинка была настолько мала, что с лёгкостью поместилась бы в водительское удостоверение. Глаза её светились ярко, а одета она была в то самое серебристое платье, так привлекавшее внимание всех окружающих своей красотой и загадочностью. Прижав фотографию к груди и обхватив её руками, он судорожно выдохнул, будто был готов в ту же секунду разрыдаться. И он правда хотел этого - не мог. Сколько бы он не пытался выпустить эмоции наружу, всегда его что-то сковывало, даже в невменяемом состоянии. Какой-то внутренний барьер не давал ему поделиться всеми своими переживаниями с друзьями, не давал отпустить ужаснейшее настроение, наоборот - угнетал всё больше, заставляя мечтать о всяком несбыточном. Он сжал фотографию ещё крепче, стараясь держать её сильнее, но не смять, и единственное, что он смог в таком состоянии - со всей силы ударить по рядом стоящей тумбе свободной рукой. Издался характерный треск, с верхней полки слетела недочитанная книга, и ещё что-то. Что-то стеклянное закатилось под кровать, стукнулось об стену и замерло. Роберт протянул руку к полу, нащупал колбочку и поднял ближе к свету, стараясь расплывающимся взглядом рассмотреть или вспомнить, что это. Ампула? Надпись на наклейке гласила: "Morphium". Мимолётная слабость при опьянении могла натворить всё, что угодно. Локамп задумался - а стоит ли оно того? Стоит ли ему страдать всю свою сознательную жизнь? Пусть даже временем боль будет тихо уходить, но она не уйдёт без следа. Алкоголь никак не спасал, а в трезвом состоянии организм будто издевался над ним - почти каждую ночь ему снилось одно и тоже. Пат умирает. Ленц умирает. Кестеру он не говорил об этом, считая, что делиться таким - портить настроение не только себе, но и слушателю. Роберт не любил постоянно пребывать в унынии, в прочем, как и любой другой обычный человек, но ему приходилось. Иначе он просто не умеет. Приходится выкручиваться. Аккуратно положив фото на злосчастную тумбу, мужчина открыл ящик стоящего рядом стола, где лежала аптечка, и достал запакованный шприц. Верно ли он поступает? Не знает. Стоит ли попробовать спасаться по-другому? Определённо. Это так странно - постепенное самоуничтожение в скопе с коротким чувством счастья и эйфории, с чувством действительного забытия. Алкоголь убого выполнял такие функции, не помогая почти вообще - с каждым разом приходилось всё повышать и повышать дозировку. Трясущейся рукой он вставил шприц в открытую ампулу и начал медленно затягивать вещество в ёмкость. Лёжа на кровати, он быстрым движением, не волнуясь о последствиях, воткнул иглу с ядом. Только когда жидкость потекла по венам, Локамп вспомнил, что эта жидкость изначально предназначалась не для него. "Позор! Не избавил возлюбленную от предсмертной боли, которую она так тщательно скрывала, зато теперь какой герой, как расфуфырился! Видите, ли, Роберт боится, Роберт страдает!" - мысли в его голове кричали так громко, что пришлось зажать руками уши, даже если это не помогало. А ведь он и не страдал. Он медленно умирал. Из дыры в руке медленно стекала кровь. И про безопасность он забыл - не затянул плечо жгутом, не продезинфецировал иглу. Ничего не сделал полезного для себя из-за дикого желания успокоить разум и неистового любопытства, как именно разум успокоится. Медленно проваливаясь в сон, мужчина обратил внимание, что луна светила точно в дверь комнаты - ни правее, ни левее. Неизвестно, почему он заметил это только через пять лет проживания здесь, но почему-то посчитал это довольно интересной деталью ночного интерьера. - Роберт, найди себе дом. Найди себя в нём. А обмоем потом. - Что здесь делает Кестер? - Разве я не дома? - Если ты решил жить в баре, то я не поддерживаю эту идею, ведь это давно мой дом. Перенимая его от Ленца, я ведь и не понимал, насколько сложно жить этим местом. Он в баре? Что он несёт, чёрт возьми? Повсюду находились уже успевшие изрядно напиться завсегдатаи бара - лица их казались довольно знакомыми, да вот он их не узнавал. Все они смотрели именно на Локампа, но тот искренне не понимал, почему. - Нам гореть в аду, нам сойти с ума. - прокричал один из пьянчуг и, зачем-то, плеснул ему в лицо стакан виски. Все вокруг засмеялись. Рефлекторно Роберт встал в боевую стойку, готовясь постоять за свою честь, но резко дышать стало труднее, чем раньше. Липкий страх начал окутывать всё тело, боязнь задохнуться пересилила всё, что только можно. Забыв совершенно обо всём, он устремился на выход из бара, но только выбежав, он опять появился в здании. Что это за чертовщина?! - Роберт! - Роберт! Повсюду слышался крик Отто, но мужчина не понимал, откуда исходит звук, постоянно оглядываясь по сторонам, друга нигде не было. Кто-то очень сильно ударил по щеке. - Роберт, твою мать! Он проснулся. - Подлец, как же ты меня напугал... С дуба рухнул?! - Отто?... - Нет, чёрт возьми, Альфонс! Конечно Отто! Какого чёрта ты творишь?! - он кричал во всю глотку, так сильно давил на слух, что казалось, голова вот-вот взорвётся. За окном было темно, луна, видимо, отошла на другую сторону. Роберт заторможенно приподнял болевшую руку и взглянул на часы - пять утра. Да и, боже, как же холодно; мороз будто находился у него под кожей. - Какого чёрта ты у меня дома так рано? - Чудак-человек! Ты целые сутки нигде не объявлялся. Какие сутки, о чём он? Не мог же он... - Сутки? - вяло переспросил Роберт, явно заинтересованный в подробностях своего отсутствия. - Да. Что у тебя с рукой? Что за шприц валяется на полу? А моя ампула вскрыта - почему? - вопросы прекрасно звучали, прямо как вызов. Какой смысл оправдываться, так низко, если всё очевидно? Друг лишь хотел, чтобы тот признал это самостоятельно - свой прокол, свою ошибку. Роберт ведь вполне мог вместо наркотиков прийти к Кестеру, или, как обычно, в бар, и попытаться вылить душу. Только вот как вылить её, если она пуста?.. - Это от боли. - Тебе от боли помогут ром и я, но никак не эта дрянь! - Отто, ты не понимаешь. Друг вскипел. - Это я-то не понимаю?! Я тоже любил её, и Ленца любил, как и ты, как и все остальные. И что же, я начал скатываться? Нет, верно, ведь... Отчего-то Локампа резко накрыли злость и боль. Боль из-за злости на себя, злость из-за боли - круговорот чувств буквально захватил его, что он даже не стал дослушивать монолог друга, сухо перебив его. - Нет, Отто, ты не скатился. Ты застрелил парнишку. Друг на секунду замолчал, поражённый подобному высказыванию. Выждав ещё пару секунд, он ударил ослабленного после вещества Роберта в челюсть, из-за чего тот завалился на подушку, ослепленный неожиданным нападением. В шприце оставалось ещё немного жидкости. Не спросив, Кестер молча переломал его пополам и выбросил в урну. - Я не буду искать остальные две. Мы друзья, и я буду верить тебе на слово, даже если обещания ты мне не давал. Через четыре часа жду тебя в мастерской. Не дай Бог ты не придёшь. Казалось, что последнюю фразу он процедил через зубы. В прочем, не удивительно - друг его расстроил дважды, чего раньше никогда себе не позволял. Многовато вольностей для одной ночи. Хотелось поскорее увидеть его в адекватном состоянии, а не с всклокочеными волосами и безумным взглядом, который наблюдался первые минуты после сна. Оставалось только надеяться на его благоразумность.