Напрасное далёко

      Утро 1 марта 1972 года в одном из киевских роддомов должно было быть самым обычным и ничем непримечательным, однако привычную рутину нарушила разыгравшаяся в одном из коридоров драма: высокий статный мужчина с военной выправкой, угрожающе надвигался на миниатюрную рыжеволосую женщину, едва стоявшую на ногах от слабости и державшую на руках тщательно запелёнатый свёрток. — Марина, что это такое? — с трудом сдерживая накапливающийся гнев, процедил новоиспечённый отец, презрительно кивнув на драгоценную ношу молодой матери. Та инстинктивно съёжилась, словно приготовившись к удару. — Ре-ребёнок, — испуганно пролепетала несчастная. — Паша, я же не виновата в том, что он такой родился… — Ребёнок? — взревел мужчина на весь коридор, да так, что безучастные медсёстры, которых не особо заинтересовала семейная разборка, обернулись на него словно по команде. — Нет, Марина, это не ребёнок, это урод! И этот урод не будет носить мою фамилию, ты поняла? — Паша, не надо, — из голубых глаз Марины полились слёзы, а взглядом она искала поддержки у персонала, однако дамы в белых халатах не торопились вмешиваться. — Паша, он ж твой сын. Ну да, необычный, но он же… — А откуда мне знать, что это именно мой сын? — злобно спросил Павел. — В моём роду отродясь не было этих, как их там… терм… герм… неважно. Уродов таких в моём роду никогда не было. Небось нагуляла с каким-нибудь хахалем, потаскуха? — огромная рука сгребла тонкую рыжую прядь супруги и резко потянула на себя. Женщина тонко вскрикнула, едва не уронив ребёнка. — Нет, нет, это твой сын, клянусь! — в отчаянии выкрикнула она. Неизвестно, что бы произошло дальше, если бы вовремя не появилась заведующая отделением. — Гражданин, вы что, с ума сошли! — её властный голос эхом разнёсся по мрачному, освещаемому тусклым светом больничных ламп, помещению. — Я сейчас милицию вызову! — Простите, Марья Сергеевна, погорячился слегка, — Павел моментально отступил от жены и тотчас же сменил тему, дабы отвлечь заведующую: — Мы намерены отказаться от младенца. — Отказаться? Что ж, учитывая его врождённую аномалию, я не удивлена, хотя, если вы хотите… — Не хотим, — сказал, как отрезал, отец новорожденного. — Какие документы нужно подписывать?       Марья Сергеевна жестом велела медсёстрам разойтись и пригласила молодых родителей в свой кабинет. Пока она искала необходимые бланки в ящиках письменного стола, супруги о чём-то гневно перешёптывались и, когда заведующая выложила перед ними заявление об отказе, Марина отрицательно покачал головой. — Как мать этого ребёнка, я отказ подписывать не буду, — со всей решимостью, на которую она только была способна, заявила женщина. От этих слов её муж побагровел так, что, казалось, из ушей у него вот-вот повалит пар. — Ты что, совсем дура? — склонившись к уху супруги, прошипел Павел. — Ты понимаешь, что если ты оставишь это недоразумение, то вернёшься к своей матери в Мурованые Куриловцы и будешь прозябать в нищете со своим выблядком всю оставшуюсю жизнь — ты не забывай, что это я вытащил тебя из грязи и привёз в культурный город, это я, из тебя, безмозглой провинциалки, сделал человека, это я дал тебе всё, о чём твои сельские курицы и мечтать не могли. Хочешь всё это потерять ради инвалида, который всё равно жизни нормальной иметь не будет — пожалуйста. Государство о нём позаботится, если тебя это так волнует, а ты родишь другого ребёнка — нормального и здорового, и забудешь об этом, как о страшном сне, ты меня поняла?       Марина молчала. Она понимала, что муж был прав — он действительно подарил ей билет в светлое будущее и обеспечил всем, чего у неё никогда бы и не было. Вдобавок за несколько лет неравного брака — Павел был не только выше по статусу, но и значительно старше — простая девушка из села быстро стала зависимой от деспотичного избранника не только финансово, но и эмоционально. Да и, в конце концов, если бы не супруг, пожилая мама Марины скончалась бы от инсульта ещё год назад, а спасли её только связи и финансы. Выбор был очевиден, женщина покорно склонила голову, пытаясь убедить себя в том, что принимает правильное решение. Новорожденный в документах был указан как Лаврентий Павлович Бесфамильный — Павел сдержал своё слово и не дал ребёнку своей фамилии…

***

      Елена Вячеславовна Дёмина была влиятельной горкомовской дамой. В свои тридцать восемь она умудрилась построить прекрасную карьеру и обзавестись всем, чего только хотела. Не хватало только детей. После неудачных юношеских отношений, которые вместо желанной садьбы привели к болезненному разрыву, женщина зареклась строить какие-либо отношения с мужчинами и долгие коды неукоснительно следовала своему принципу, пока не осознала, что мечтает о ребёнке. Заводить своих было поздно, да и не с кем, а о браке партийная дама по прежнему не задумывалась, так что решение пришло само собой, и Елена Вячеславовна оказалсь в одном из детских домов под Киевом.       Впоследствии она так и не смогла точно сказать, что именно зацепило её в этом мальчике, но была убеждена, что явно не внешность, хоть это и казалось наиболее логичным — ребёнок выделялся среди сверстников рыжими кудрявыми волосами, россыпью веснушек на молочной коже и внимательным взглядом разноцветных глаз — голубого правого и зелёного левого. Возможно, дело было во взгляде. Да, вероятно в нём. Ведь именно так смотрела на Дёмину в детстве её любимая кошка — пристально и испытующе. — Хочу предупредить вас, что мальчик весьма необычный: помимо того, что он превосходит своих ровесников интеллектуально, у него также имеется некая генетическая особенность — как нам пояснили в Доме малютки, откуда он попал уже к нам, это врождённое и коррекции не поддаётся. Когда я об этом узнала, была крайне удивлена, что он попал именно к нам, а не в заведение для детей с ограниченными возможностями, но, видимо, поскольку его аномалия не мешает ему развиваться так, как и остальным детям, его направили к нам, — на одном дыхании протатраторила директриса детского дома, словно школьница, опасающаяся забыть сложное стихотворение. — Ближе к делу, — по-деловому сказала Дёмина. — Что за аномалия такая? — Гермафродитизм. Иными словами, мальчик обладает и женскими и мужскими половыми признаками одновременно. — Понятно, — на лице посетительницы не дрогнул ни единый мускул. — Что ж, я готова подписать документы на усыновление.       С этого момента Лаврентий Бесфамильный стал Лаврентием Дёминым, приёмным сыном горкомовской дамы. На установление контакта у них ушло несколько месяцев — всё же Елена Вячеславовна не зря консультировалась у лучших психотерапевтов прежде, чем решиться взять ребёнка, и вскоре мальчик стал потихоньку проникаться доверием к новой матери. Из-за своей особенности в детском доме ему приходилось несладко — дети всегда не любили тех, кто от них отличался, а в государственном учреждении никто не учил воспитанников взаимоуважению и состраданию — брошенные на произвол судьбы, они были озлобленны словно маленькие волчата. Лаврентий, ко всему прочему, был достаточно спокойным и не конфликтным ребёнком, не умел постоять за себя, что лишь больше распаляло обидчиков. Даже оказавшись вне стен детдома, он не чувствовал себя в безопасности и отказывался общаться с соседскими детьми, а когда его хотели отправить на дошкольную подготовку перед первым классом, пришёл в настоящий ужас. Поразмыслив, Дёмина пришла к выводу, что лучшее решение в данной ситуации — отдать мальчика в какую-нибудь спортивную секцию — так он научится одновременно обретёт увереность в себе, физическую силу и научится общаться со сверстниками. Выбор пал на фехтование…