It's the fault of the drugs

— Спишь? Чонин медленно открыл глаза и посмотрел на него. Приподнявшись, парень поморщился и мотнул головой. — Уже нет. Что такое? Они ехали на протяжении всего дня и все еще продолжают. Дорога кажется бесконечной, потому что пейзаж практически не меняется — одни леса и поля. Феликс говорил, что это лучшее, что происходило с ними за последнее время. Минхо согласился. В салоне играла музыка. Кажется, это «The Smiths — How soon is now?». Слышно, как Хван подпевает. Он слушает их? Чонин устал по-настоящему. И физически, и морально. То, что с ним произошло не укладывается в его трезвой голове, даже если он раньше мог свободно списать это на глюки. Немыслимо. Ему хотелось помыться, переодеться и поесть. Единственное, что он может сейчас — хорошенько поспать. Но спать в машине не так уж удобно. Хотя, кажется, тем двум это не мешает — Ян кинул взор на Феликса и Минхо, спокойно спящих рядом с ним. Чонин смотрит в зеркало, словив в кои-то веки веселый взгляд Хвана, и тепло улыбается. — Скоро приедем, малыш. Парня передергивает от такого обращения, а Хенджин лишь тихонько смеется, поправив светлые волосы.

***

Чонин подрывается с места, едва удержавшись в кровати. Сердце бешено колотится, кровь стучит в ушах слишком громко, а тело пробивает сильная дрожь. Дыхание прерывистое, трудное. Парень сглатывает вязкую слюну и осматривает комнату на наличие кого-нибудь, как настоящий параноик. Отвратительно. Он ложится обратно, тяжело вздохнув. На лбу выступил пот, который Чонин легко убирает рукой. Простынь собралась в ногах, одеяло скинуто на пол, но ему лень исправлять что-либо. Это все долбанная наркота. Ничего более. Все тревожные сны только из-за неё. Он не сумасшедший. Пока что он верит в это, но наступит день, когда нельзя будет доверять даже себе. Но когда именно — очередной вопрос без ответа. На часах ровно пол шестого утра, а значит Сынмин придет к нему через полтора часа. Полезно было бы еще поспать, но сна ни в одном глазу. То ли птицы со своими утренними песнями виноваты, то ли этот дурацкий сон, но, уснуть все же не получается, и Чонин решает переодеться и порисовать. Не то, чтобы у него было настроение, просто заняться действительно нечем. На смену мягкой пижаме приходит белая футболка больших размеров и серые шорты. Чонин садится на не заправленную кровать, сложив колени вместе и прижав к груди, чтобы удобнее было рисовать. Парень кладёт блокнот на ноги и принимается вычерчивать его. Ян знает, кто это. Знает, как его зовут и как он выглядит. Он узнает эту улыбку из миллионов других. Узнает нос, глаза, волосы, да и все, что угодно. Такое лицо вряд ли забудешь, даже если захочешь. Он сам иногда не верит, что этот человек реален и живет где-то там, а не просто плод его ребяческой фантазии. Однако это все, к сожалению. Ни адреса, ни телефона у Чонина, конечно же, нет. Он снится с того момента, как Ян стал употреблять. Иронично, с учетом того, что до веществ он даже не знал о его существовании. Вдруг это действительно просто эффект от ЛСД, а не судьба, и на самом деле все это — большая не смешная шутка. Чонин разочаруется. Не сильно, но вполне ощутимо. Все-таки здесь он только из-за него. Ну, может быть не только из-за него, из-за наркоты в том числе, однако суть дела это не меняет. Знакомое красивое лицо вырисовывается на бумаге, и Ян незаметно улыбается самому себе. С каждым разом его сны четче, а портреты лучше. Иногда кажется, что пририсуй ему мешок вместо одежды — все равно будет выглядеть великолепно. Чонин завидует, потому что он сам не может так. Его угловатость, неловкость, резкость, худоба и прочие невидимые недостатки едва ли позволяют назвать себя «обычным». Он слишком неуверенный, чтобы думать по-другому. Хотя, наверно, Яну все равно. Внешность не имеет значения, если дело касается наркотиков. Юноша гордится рисунком, потому что он получился и правда хорошим. Фрагмент из сна, когда он улыбается, засел в памяти, и парень решил изобразить это на бумаге. Таких рисунков у него много, так как сны приходят ему довольно часто. Хотя сегодняшний наверняка последний. Теперь, когда каждое его движение отслеживается по камерам, он не сможет колоться или глотать таблетки, медленно утопая в море эйфории и наслаждения. Придется молча терпеть и ждать момента, когда придет ломка. Или смерть. Отложив блокнот, парень слез с кровати и решил пройтись. Насколько он знал, больница сама по себе небольшая, да и пациентов тут очень мало — всего три, не считая самого Чонина. Санаторий находится в лесу, однако это неудивительно. Врачей здесь достаточно, хотя никто не знает, зачем, если они работают с таким малым количеством больных. По неизвестной причине его положили именно сюда. Чонин не жалуется, поскольку жить в комфорте ему нравится — еда, вода, сон, даже досуг. Единственное, что употреблять здесь не получится, но, если хорошо поискать, то откопать морфий вполне реально. Мысли о веществах снова привели его к нему. Солнце уже поднялось, однако в коридорах все еще не так светло, как днем. Утренний холод не приносил ничего приятного, солнце тоже плохо грело. Поэтому Ян не любил летнее утро. Да и, в принципе, он любое утро не любил. Возле окна стоял юноша в белой рубашке и штанах, держа в руках горшок с огромным цветком, вероятно, чтобы перенести его. Незнакомец развернулся и пошел в сторону Яна, крепко стискивая растение в своих объятиях. Он прошёл мимо, не заметив Чонина. К сожалению, листья оказались слишком большими, из-за этого разглядеть лицо пациента не удалось. Юноша не очень расстроился, потому что смог заметить его блондинистые красиво уложенные волосы. Наверняка, он увидит его снова. Парень долго смотрел вслед больному, после чего развернулся на пятках и подошел к первой попавшейся двери, из которой доносилась музыка. В гостиной стоял светлый рояль, гармонично смотревшийся в комнате. Для кого и зачем стало понятно сразу, как только парень заметил второго незнакомца, играющего какую-то быструю мелодию. Чонин слегка удивился, потому что сейчас слишком рано, чтобы заниматься музыкой. Подойдя поближе, он заметил третьего пациента, спокойно сидящего на подоконнике с сигаретой в руках, что немало его удивило. Разве здесь можно курить? Ян видел их, когда только заходил в больницу. Тогда не было шанса разглядеть парней как следует, так как он пребывал не в очень хорошем состоянии. Однако сейчас, когда имеется возможность смотреть на них столько, сколько понадобится, хочется с точностью сказать, что природа внешностью их не обделила. Даже завидно немного. Первый пациент имел светлые волосы, забавно переливающиеся на солнце, — Чонин мысленно сравнил их с карамелью. Одет он был в больничную рубашку и штаны, но вряд ли его это смущало по-настоящему. Юноша сидел с закрытыми глазами, полностью погрузившись в себя. Второй же оказался брюнетом явно с тяжелым характером. Он мрачно смотрел на Яна, выпуская дым из-за рта. В случае с ним, одежда представляла собой серые штаны и темно-синюю рубашку, плотно прилегающую к телу. Невероятно красивый. И почему-то до боли знакомый. Однако вряд ли они когда-либо встречались. — Че палишь? — едко высказался парень, осматривая Чонина с ног до головы, явно показывая своё пренебрежение. — Проблемы? Скорее всего, из-за того, что Ян слишком долго смотрел на него, парень подумал, что Чонину есть, что сказать. — Хен, не доставай новенького, — музыка прекратилась, и Ян посмотрел в сторону. — Ты просто наивный идиот, Сони, — так называемый хен отвернулся от них, устремляя своё внимание к окну, явно потеряв интерес к беседе. Парень проигнорировал его слова, дружелюбно рассматривая Чонина. Улыбка, которую он ему подарил, кажется, была самой искренней в мире, а блеск в глазах излучал лишь тепло и умиротворение. Удивительно. Что такой радостный человек здесь забыл? — Это Ли Минхо. Не обращай внимание на него. Он просто вредный. Как тебя зовут? — юноша сложил руки на колени, начиная в открытую смотреть на него. — Ян Чонин. Меня привезли вечером прошлого дня, — он сел рядом с ним, принимаясь бегать глазами по клавишам. — Рад знакомству, я Хан Джисон. Я заметил тебя, когда уходил в комнату вчера. Ты первый, кто пришёл к нам за такое долгое время, — парень отвернулся и перелистнул страницу журнала с нотами. — Взаимно. Что ты играешь? — название мелодии прочитать он смог, но это ему все равно ничего не давало. — Эм.. «Утреннюю песню». Не знаю, кто автор. Но она легко учится, поэтому я подумал, что было бы неплохо сыграть её, — вслух поразмыслил парень, озарив мир очередной смущенной улыбкой. — У тебя хорошо получается, — Чонин не был удивлен, так как его мама тоже играла на фортепиано, даже пыталась научить его самого, но не сложилось. — Спасибо. Чонину показалось, что Хан мог бы петь. Его речь была чистой, а голос звонким. Наверняка он вполне в силах брать высокие ноты и выступать на сцене. По крайней мере, Ян так думал. Его руки замерли над клавишами, тихо дрожа. — Что? — Ян осторожно поднял взор на него. Почему он медлит? — Не хочешь сыграть со мной? Это несложно, правда. Джисон выглядел заинтересованным. Ему действительно хочется заниматься подобным. Жаль, что Чонин не фанат такого дерьма. Музыка не привлекала его в этом плане, и юноша тяжело вздохнул. Хан, кажется, расстроится, если ему откажут, верно? — Хорошо. Как оказалось, Яну нужно было всего-то запомнить пару клавиш — все остальное делал Джисон. Благодаря их дуэту мелодия стала быстрее и веселее. Чонин даже невольно улыбнулся. Звуки лились в уши, пробираясь в мозг и застревая в памяти. Очевидно, даже если захотеть, так быстро эту музыку не забыть. Ян бы точно никогда не забыл. Настроение мигом поднялось, и уже через пару минут юноша улыбался во весь рот, пытаясь попасть в ритм. Очевидно, ему впервые за долгое время было хорошо. К сожалению, все в этом мире заканчивается, поэтому мелодия вскоре прекратилась. Чонин убрал руку и посмотрел на довольное лицо Хана. Кажется, ему тоже понравилось. — Было весело, — Яну вдруг стало неловко, и он потер затылок. — Да. Мне тоже, — парень смело закрыл крышку рояля. Чонин хотел встать с места, но едва слышный звук его остановил. Опустив глаза вниз, он заметил что Джисон не спешит подниматься, даже наоборот — согнулся почти пополам, прижав руку к лицу. Ян открыл рот, чтобы вслух произнести интересующий его вопрос, но опоздал. Джисон громко закашлялся, пачкая почти чёрной кровью белый рояль. Он пытался сдержаться, но алая жидкость лилась даже из носа, не собираясь останавливаться ни на секунду. Его рот и руки уже были в крови, когда к нему подбежал Минхо. — Что случилось? — резко спросил юноша, не понимая, что происходит. Это было пугающе — Чонин не успел ничего сообразить, как вдруг у Джисона начался страшный приступ. Ему никто не ответил. Хан явно не в силах, даже если бы захотел, а Минхо просто решил полностью игнорировать все, что бы он не сказал. На лестнице послышались быстрые шаги, и Ян обернулся, увидев еще одного пациента. Точнее, это был тот парень в коридоре, если вспомнить его волосы. Миловидное, но по неизвестным причинам знакомое лицо у него было очень обеспокоенным, и когда он увидел, что произошло с Джисоном, то, кажется, запаниковал еще сильнее. — Хен, что такое?! Что с Ханом?! — голос оказался грубее и никак не подходил милому образу, появившемуся в голове Чонина. Но его, вероятно, сейчас это волновало меньше всего, потому что главная проблема сидела совсем рядом и давилась кровью. — Не истери, Феликс. Позови кого-нибудь, — голос Ли оставался спокойным, несмотря на сложную ситуацию. Чонин видел, что парень хочет помочь, но все, что в его силах — это просто позвать врача. Ян заметил коробку бумажных салфеток на столе и сорвал парочку, считая, что это может помочь Джисону. Парень закрыл свой рот и нос салфетками, зажмурившись. Минхо гладил его по плечу, судя по всему, явно очень недовольный ситуацией. Ясно, что такое уже не в первый раз. Юноша ощущал себя не в своей тарелке, словно его не должно быть здесь. Хотелось помочь Хану чем-то большим, но, к сожалению, это невозможно. Он ничего не может сделать. Желание вколоть себе что-нибудь успокаивающее усилилось. Чонин опустил глаза, рассматривая свои пальцы. В них нет ничего интересного, но это лучше, чем смотреть на задыхающегося Хана и недовольную рожу Минхо.