Не обижай мою розочку, Итачи!

«Безнадежная любовь делает мужчину жалким, а женщину — заслуживающей жалости».

      Появление и голос этого человека вернули Шисуи к реальности. В последний момент одернув себя, Учиха задержал взгляд на лице, которое наполовину скрывалось под маской. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать мужчину, возникшего перед ним.       — Или, если не меня, то… — тихо продолжил Хатаке, оглядываясь. — Ты кого-то здесь заметил? Неужели охрана деревни кого-то упустила? Если есть риск диверсии, нужно…       — Диверсии? О чём ты?       — Твой шаринган, — ответил мужчина, вернув взгляд на горящий генкай Шисуи. — Я подумал, что ты заметил что-то странное. Здесь очень много людей, поэтому…       — Я…       Осознав то, что уже действительно был готов к тому, чтобы применить силу, Учиха опустил взгляд на свой кулак. До сих смотря на все активированным шаринганом, Шисуи увидел сконцентрированную чакру и тут же расслабил руку. На него внезапно навалилась неловкость и осуждение за то, что он позволил тем мыслям так далеко зайти. Он уже был готов вступить в бой другом, однако избежал его не по своей воле, а по чистой случайности.       — Всё в порядке, — осторожно продолжил Шисуи, деактивировав шаринган. — Я просто задумался и…       — Случайно активировал шаринган? Странно. Ты словно врага увидел. И о чем же были твои мысли, что вызвали в тебе такие… эмоции?       — Я не помню. Кажется, я… просто устал на последней миссии. Еще не расслабился, поэтому…       — Какое совпадение. А я как раз иду за тем, чтобы отдохнуть и хорошенько расслабиться, — Какаши улыбнулся, указав в сторону конца улицы. — Там есть одно замечательное местечко. Ирука-сенсей должен был занять нам столик.       — Как же Вы вовремя, Какаши-сан, — обратилась к нему Мияки, до сих пор наблюдающая эту непростую картину. — Теперь его сердечные проблемы, это целиком и полностью Ваша забота. А я предпочту отдохнуть в более позитивной и веселой атмосфере. Хорошего вам вечера.       — Ох. Что, у тебя всё настолько плохо, Шисуи? — поинтересовался Какаши, провожая взглядом уходящую Утакану. — Она сказала тебе, что любит другого?       — Нет. Мияки сказала мне… не это.       Нетерпеливые обсуждения и ожидание, которые начались еще задолго до начала фестиваля, полностью себя оправдали. С детства проявляя интерес к таким мероприятиям, Куруми и в этот раз осталась довольна всем, что успела увидеть и попробовать. Несмотря на то, что ее настроение было утрачено с появлением на горизонте Утаканы, Сенджу смогла держать лицо. К тому же Итачи оказался более инициативным, чем раньше, что не позволяло Куруми глубоко погружаться в своим мысли и воспоминания о произошедшем.       Учиха то и делал, что каждый раз, заметив ее задумчивость, сразу чем-то ее отвлекал и проявлял внимание. К середине вечера Сенджу уже успела продегустировать все сладости из карамелизированных ягод и рисового теста, за которыми на этот фестиваль пришел Итачи. Также Куруми не осталась и без подарка, который Учиха приобрел для нее в приезжей винтажной лавке, в виде традиционного веера из бамбука и белого шелка, символизирующего перемены и удачу.       — К чему такая щедрость? — поинтересовалась Куруми, разглядывая красные узоры на развёрнутом веере. — Ты весь вечер меня балуешь.       — Я заметил, что он тебе понравился.       — Итачи, — Сенджу повернула голову к плечу, чтобы посмотреть на идущего рядом с ним Учиху. — Я всего лишь на него посмотрела.       — Но ведь он тебе понравился, когда ты его увидела, — заметил он, внимательно рассматривая прилавки с мотти, мимо которых они проходили. — К тому же он подходит к твоей юкате. Кажется, мы еще не пробовали мотти с банановой начинкой.       — Пробовали.       — Вот как? Если тебе понравилась клубника в карамели, хочешь дайфуку с клубничной начинкой?       — Нет.       — С шоколадом и мятой?       — Если честно, то я уже смотреть не могу на эти сладости. Ты меня ими закормил. Мне уже плохо от одного их вида.       — Что? — Учиха повернулся к девушке, искренне удивившись ее признанию. — Почему раньше не сказала?       — Зачем, если тебе здесь нравится? Мне кажется, даже родители не смотрят с любовью на детей так, как ты смотришь на эти сладости.       И даже если мужское достоинство и гордость Итачи с этим были готовы поспорить, Куруми показывала всем своим видом, что это бесполезно. Позволив друг другу узнать то, о чем некоторые и не догадываются, они оба смирились и приняли это за данность. Иногда лучше тактично проявить смирение и сдержать своё желание что-то опровергнуть, чем показаться упрямым и глупым, в попытке отрицать очевидное.       — Того, что я успел попробовать, мне тоже уже достаточно, — Учиха бросил задумчивый взгляд на реку, вдоль которой тянулась улица, по которой они шли. — Тогда, может, спустимся к берегу?       У водоема жизни было не меньше, чем на самых многолюдных улицах деревни. Спустившиеся к берегу реки девушки и дети пускали по воде лотосы и фонарики вместе со своими желаниями. Вода, украшенная полем из белых цветов, в которых догорали огни, отражала свет с неба и улиц. Захватывающий и невероятно красивый вид водоема не оставлял равнодушным никого. Даже мужчины, спустившись к берегу с женами и детьми затаивали дыхание от плывущего красно-желтого золота по воде, в котором хранились человеческие воспоминания и мечты.       Подойдя к не самому часто используемому спуску к реке, Учиха заметил обросшие травой влажные камни. Представляя, насколько будет непривычно и неудобно девушке передвигаться в юкате, Учиха протянул ей руку.       — Здесь скользко, — заметив ее немой вопрос на лице, пояснил Итачи. — Если упадём вдвоём, будет не так обидно.       — И очень смешно, — задумалась Куруми. — Однако всё же я сомневаюсь в том, что ты позволишь себе или мне упасть.       — Что мне мешает сделать это нарочно, если тебя это рассмешит?       — В таком случае падай один.       Приняв ладонь Итачи, Куруми другой рукой подтянула подол юкаты. Ее шаги впервые за последнее время были слишком осторожными и неторопливыми. Сегодняшний ее наряд, действительно, стал ее самым красивым из всех у нее имеющихся, однако вместе с этим он оказался и самым неудобным. К тому же помимо того, что подол юкаты стеснял ее в шагах при спуске, ландшафт их пути оказался не таким простым.       — Действительно, скользкие камни, — протянула Куруми, сосредоточенно следя за своим ногами. — Нам стоило пойти по главном спуску. Хоть там и много людей, но не так рискованно.       — Если я возьму тебя на руки, то…       — Надорвёшься? — предположила Куруми, понимающе улыбнувшись Итачи. — Не волнуйся, я в силах и сама спуститься.       — Я хотел лишь спросить, не против ли ты.       Сенджу на мгновение испытала легкий ступор, однако затем оно, как и положено, сменилось удивлением. Прекратив шаг, чем остановила и самого Итачи, Куруми задержала взгляд на его лице. Весь вечер принимая от него знаки внимания и заботы, она не успевала обдумывать их истинную причину. Но воспоминания того, какие осторожные и немногословные отношения ее связывали с Итачи уже столько лет, Сенджу не смогла оставить эти странности без детального рассмотрения. Он лишь по одной причине может так вести себя по отношению к ней.       — Ты меня жалеешь, — тихо заключила Куруми, пытаясь найти на лице и в глазах Итачи согласие. — Поэтому так внимателен и заботлив ко мне.       — Нет, — возразил он, после чего она вновь испытала легкий ступор удивления. — Я вовсе тебя не жалею. Быть внимательным и заботливым по отношению к тебе, это моя обязанность на этот вечер как мужчины.       — Вот как?       Такой ответ хоть и не казался ей правдоподобным, однако был честным. Но ей все равно не давала покоя воцарившаяся между ними идиллия, которую раньше она делила лишь с Шисуи. Куруми начала еще глубже погружаться в свои мысли и воспоминания, которые вновь привели ее к очередной выявленной странности.       — Но все равно это на тебя это не похоже. Мы знакомы с тобой уже столько лет, но иногда мне кажется, что я совершенно тебя не знаю. Мне очень сложно понять, о чем ты думаешь. Ты всегда приветлив и вежлив со всеми, однако меня нередко посещали мысли, что я тебе не нравлюсь.       — Если ты о моих словах про то, что…       — К чему брать их обратно, если ты знаешь, что прав? — заметила Куруми, решив продолжить их спуск к реке. — Характер у меня, действительно, несладкий. И мое имя настоящее тому подтверждение. Помимо того, что могу быть нежной, я, действительно, могу уколоть. Однако меня все же успокаивает то, что я еще не успела причинить кому-то настоящую боль и…       — Но, кажется, теперь Утакана будет ходить по тонкому льду?       — Как и ты, если еще раз о ней напомнишь, — медленно и терпеливо протянула Сенджу, покосившись на Итачи.       — Прости, — неловко извинился он, после чего не сдержал задумчивой улыбки. — Неудивительно, почему Шисуи не понравилось то, что я сказал. По отношению к нему ты совершенно другая и, кажется, настоящая. Он единственный, кто знает тебя такой, какая ты есть. Вы с ним ближе друг к другу, чем мне казалось раньше.       Хоть это и было правдой, однако сегодня на деле всё вышло иначе. Сделав такое заключение с неприятной горечью в горле и болью в сердце, Куруми опустив взгляд под ноги. В этот момент ее терпение и стойкость вновь дали слабину, после чего сил держать своё лицо значительно стало меньше. Ее отношение с Шисуи, действительно, выходят за рамки «близки». Она с родным братом не проводила столько времени, сколько с ним. Однако этот вечер показал, что в будущем ей нужно обходиться без него. Она больше не может называть мужчину, которого любит, своим другом.       Спуск наконец-то привел их к реке. Отпустив ладонь Итачи, Куруми подошла к берегу, рассматривая проплывающие по воде цветы и фонарики. Ее мысли вновь вернулись к тому, с кем она хотела разделить этот вид и момент, загадав вместе с ним желание. Приняв случившееся за знак, Сенджу смогла набраться смелости мысленно отпустить свою обиду. Если она не в силах изменить ситуацию, ей остается только отступить, даже если на это уйдет немало времени и сил. Поэтому, услышав шаги Итачи, который подошел к ней, так же любуясь этим волшебным видом, Куруми тихо заговорила.       — Тебе больше не придется делить его со мной. В жизни Шисуи вновь будешь только ты.       Услышав ее задумчивый голос, в котором возникла дрожь, Итачи повернул голову к плечу и увидел то выражение, которое боялся увидеть снова. Даже по профилю ее лица было видно, что она всеми силами сдерживает себя, чтобы не позволить себе женскую слабость. Однако, как показывала жизнь, в Сенджу Ичизоку лишь единицам удавалось скрывать свои эмоции и запирать чувства на замок. И то, что она являлась правнучкой Второго Хокаге, который все-таки имел власть над собой, ей совершенно никак не помогло.       — После этого вечера я…       Ей пришлось сглотнуть горький ком, от которого начал дрожать ее голос. Но, помимо этого, Куруми уже начала беспокоить головная боль и слабость во всем теле, стоило ей заговорить о своем решении сдаться. Лишь представляя то, как она будет обходиться без Шисуи, Сенджу испытывала бескрайние и невыносимые муки, от которых начинало колоть и резать в груди.       — Я больше не хочу и не могу быть его… «лучшим» другом, — тихо продолжила она, делая глубокий вдох. — Глупо надеяться, что он когда-то посмотрит на меня как на девушку. Вполне возможно, что я и вовсе как правнучка Тобирамы ему…       — Это может заботить кого угодно, но только не Шисуи.       До сих пор боясь повернуться к Итачи и позволить ему увидеть ее выражение лица, Куруми опустила голову. Разумеется, она никогда бы не поверила в то, что Шисуи презирает представителей Сенджу Ичизоку и их последователей, однако сейчас все ее мысли стали слишком запутанными и противоречивыми. Несмотря на то, что она была полностью согласна с Итачи, она не могла проигнорировать и другую правду.       — Д-да, но он ушел с ней… Ушел и не вернулся. Ему бы и труда не составило нас найти.       Впервые за всю его жизнь Итачи испытал настолько сильную неловкость, что невольно затаил дыхание и потерял ход своих мыслей. Он хоть уже и видел Куруми расстроенной, однако сейчас она и вовсе была полностью ослабленной и беззащитной. Решившись на подобное откровение с ним, Сенджу лишь приумножила значимость слов, которые говорила ему до этого. Учиха не знал, что и как он должен ей сказать в ответ. Поддержать или же наоборот ей возразить, утверждая, что стоит дождаться завтрашнего дня и поговорить с Шисуи. Но лишь допустив об этом мысль, Итачи наткнулся на свое внутренне возражение и просто промолчал. В данной ситуации ему меньше всего хотелось оправдывать поступок друга, из-за которого эта девушка уже весь вечер сдерживает слёзы.       В надежде уже на что-то отвлечься, Куруми нашла стоящую на земле корзину с лотосами и свечами, оставленную для всех желающих пустить их по реке. Если сегодня ей не суждено загадать желание вместе с Шисуи, она бы загадала его одна и отправила бы по течению. Единственный розовый лотос среди всех белых, который привлек к себе ее внимание, стал бы символом ее новой силы и надежды на то, что она сможет справиться со всеми предстоящими трудностями.         — Если спустим его с пирса, он будет плыть по центру акватории, — заметил Итачи, проследив за взглядом Куруми. — Хочешь?       — Угу.       Как только Куруми взяла цветок из корзины, а Итачи спички и чайную свечу, они направились к пустующему деревянному пирсу. Рассматривая нежно-розовые лепестки лотоса, Сенджу старалась собраться с мыслями и силами. Но чем ближе, они подходили к краю строения, уходящего в реку, тем тяжелее ей давались вдохи и шаги. Ее руки била легкая дрожь, которая просилась разойтись по всему телу. Глаза резало, однако Куруми держалась, хоть уже и не видела цветка, в котором загорелся свет от спички.       — Готово, — начал Итачи, поджигая свечу в цветке. — Можем…       Однако стоило ему затушить спичку, как слезы, пробежавшие по щекам Куруми, потушили и пламя свечи. Затем новые слезы продолжали падать на пальцы Итачи и лепестки лотоса, делая возникшее молчание еще более неловким и напряженным. Куруми громко вздохнула, стараясь хоть что-то сказать в ответ и извиниться.       — Я…       Выронив цветок из рук, она хотела прикрыть лицо ладонями и спрятать свои слезы, однако что-то заставило ее поддаться вперед. Сенджу не успела осознать, что уткнулась лицом в грудь Итачи, и тут же не сдержала тихого всхлипа, когда тот прижал ее к себе. Сейчас ей меньше всего хотелось ругать его и обвинять в подобном своевольстве. Единственное, что ее беспокоило и занимало все мысли, это удаляющаяся спина Шисуи и девушка, что уходила вместе с ним. Боль и обида накрыли Куруми с такой силой, что в этот момент ее не заботило, какой жалкой и слабой она оказалась перед Итачи, приняв от него утешительное объятие и плечо, в которое сейчас плачет. Как только она успокоится и соберется с мыслями, она найдет в себе сил простить себе подобное унижение.       Однако для Итачи в происходящем совершенно не было ничего унизительно или жалкого. Стоило ему увидеть ее слезы, которые она все-таки не смогла сдержать, его руки сами потянулись к ней. Не заботясь о последствиях, о которых она его предупреждала, Учиха вновь вмешался туда, куда ему не стоило. Но ее самочувствие и настроение оказались ему намного важнее, чем судьба его глаз и собственная жизнь. Поэтому Итачи вслушивался в ее тихий плач и всхлипы, пытаясь успокоить ее осторожным поглаживанием по спине и плечам. Однако даже его прикосновения не унимали дрожь в ее теле, от чего ее спина вздрагивала каждый раз, когда она пыталась сделать вдох.       — Куруми? — тихо обратился к ней Учиха, склонив голову к ее уху. — Тебе станет плохо, если не возьмешь себя в руки.       — Но я н-не могу… — хрипло ответила девушка. — Эти слезы н-не останавливаются. Сколько бы сил я…       Она снова всхлипнула от слез, после чего ее тихий плачь уже начал сменяться нервным и горьким. Осознав, что своими словами сделал только хуже, Итачи тяжело вздохнул. Ткань его юкаты на груди уже насквозь пропиталась слезами, а Куруми так и не думала успокаиваться. Если ее мало заботит собственное самочувствие, то остается лишь надеяться на ее клановую гордость, которая уже не раз показывала свою силу и важность в жизнях многих шиноби.       — Значит, слезы не останавливаются? Но где же это видано, чтобы сильная дочь Ашуры плакала из-за проклятого сына Индры?       — Дочь Ашуры полная дура, раз влюбилась в этого… идиота.       В последнем была уверена не только Куруми, но и тот, о ком шла речь. В данный момент тот сын Индры, являющийся причинами ее слез, и сам находил подходящие слова, чтобы описать все то негодование, которое он испытывал. Однако, помимо заслуженных ругательств в его адрес, Шисуи так ничего и не шло в голову. Хотя атмосфера и его самочувствие для фантазии и раздумываний была подходящая.       Только войдя в ресторан барбекю и сев за стол, за которым Ирука ждал Хатаке, Шисуи схватил его чоку с медовым саке и опустошил ее. Под немой вопрос Умино Учиха наполнил ее стоящим на столе сэке и снова пригубил. На продолжающееся замешательство Ируки Какаши нашел вполне подходящее объяснение, которое выразил двумя, так знакомым многим мужчинам словами.       — «Сердечные муки»? — повторил Ирука, заметив уже третью выпитую рюмку Шисуи. — Неожиданно… Шисуи-кун, хоть закуси баклажанами. Тебе обязательно нужно что-то есть.       — Да-да, — подтвердил Какаши, подозвав официанта рукой. — Еще бутылочку медового саке и две очоки, пожалуйста. И, думаю, три больших порций стейков нам хватит. И принесите еще закуски с томатами и баклажными.       — Я… идиот. Как же т-так… — тихо прошептал Шисуи, схватившись за голову. — Я был уверен, что…       Но вся его прежняя уверенность бессердечно помахала ему рукой и отвернулась от него. Теперь все то, о чем он думал раньше, казалось ему бессмысленным и даже глупым. Каким нужно было быть идиотом, чтобы игнорировать такие сильные и недружеские чувства к девушке, думая о том, что это испытывают и другие? Это озарение оказалось слишком грубым и беспощадным, так как именно сейчас Шисуи понял, как сильно хотел прикоснуться к губам, на которые постоянно смотрел. Причина, по которой он без конца гладил ее волосы и прикасался к ее лицу, стала ясной как день. Его затрясло от понимая того, что, проводя с ней наедине много времени, он так и не воспользовался шансом стать к ней еще ближе. И фраза «твои чувства безответны» резала ему сердце так же, как и образ рук Итачи на щеках Куруми. Сразу же при мысли об этом возникли и другие образы, от которых по телу Шисуи прошлась ледяная дрожь, которая и активировала его шаринган некоторое время назад.       — Н-нет, — тихо возразил он, качая головой. — Он н-не посмел бы м-мою… розочку…       Совершенно не имея какой-либо стойкости к алкоголю, Шисуи уже ощущал настойчивое головокружение. Груз, который и без того опустился на его плечи после осознания его чувств, стал давить на него еще сильнее. Голова внезапно оказалась в разы тяжелей, от чего ее уже невозможно было держать поднятой без рук. Прижав ладонь к лицу и тихо выговариваясь в нее о своих сердечных проблемах, Учиха переходил то на шепот, то на невнятные возгласы.       — Чего ты там бубнишь, Шисуи-кун?       Ирука склонился к Учихе, чтобы услышать те мысли, которые тот щедро нашептывал себе под нос. И пара фраз, тихо слетевшая с губ Шисуи, вызвала дрожь ледяного холода в теле Умино, когда он задумался над ними.       — Кхем, — Ирука неловко прокашлялся в кулак, затем выпрямился. — Вот это поворот… Хкем…       — Что такое, Ирука-сенсей?       Какаши, сидящий напротив него и Шисуи, опустил книгу, чтобы увидеть и понять причину, по который закашлял Умино. Но лицо того оказалось таким бледным и потерянным, что Хатаке не сразу смог понять, что случилось. На ум пришло лишь одно логичное объяснение.       — Саке стало горчить?       — Нет-нет. С саке всё в порядке…       — Мм, — протянул Какаши, вернувшись к чтению книги. — Саке клана Сенджу одно из самых лучших в нашей стране. Помимо того, что вдохновляет на подвиги, оно еще и способно придавать ясность мыслям.       — Ясность мыслей. Д-да… — растеряно согласился Ирука, осторожно покосившись на Шисуи. — Это, Какаши-сан, а В-вы замечали такое за… Итачи?       — Замечал за Итачи? Что именно?       — Эм. Ну, понимаете, Шисуи, — Умино поднёс кулак к губам и снова прокашлялся. — Кхем. Его «сердечные муки»… Он утверждает, что влюблен в своего… друга.       — О.       Озарено протянув свое удивление, Какаши убрал книжку в сторону и перевёл взгляд на Учиху. Недолго раздумывая над словами, которые услышал от Ируки, Хатаке вспомнил и сегодняшнюю встречу с Утаканой, которая и поведала ему о тех самых муках Шисуи. Какаши не составило и труда, чтобы сложить всю эту весьма интересную и драматичную картинку воедино.       — Интересно-интересно. Так вот о чем говорила Утакана-чан? Выходит, Шисуи не просто страдает, он наткнулся на острые скалы безответной дружеской любви… Господин Джирайа описывал подобные «муки» в своей третьей книге.       — Правда? — Ирука нервно сглотнул, вернув взгляд на Какаши. — Джирайа-сама описывал такую… любовь? Но ведь его герою нравятся женщины, разве… нет?       — Да. Но у героя был давний друг и…       — Нет-нет, Какаши-сан!       Ирука покачал головой, в панике и настоящем страхе размахивая перед собой руками. Лишь на мгновение осмелившись представить, как именно Джирайя-сама излагал детали той самой дружбы, Умино чуть не подавился своим смущением и неловкостью.       — Пожалуйста, не рассказывайте мне об этом! Я уверен, что Шисуи-кун просто немного не в себе. Он очень чувствителен к алкоголю, поэтому…       — Тогда, нам нужно обратится к его наставнику, чтобы ему помочь. Эй, Обито?       Хатаке постучал по деревянной перегородке, за которой находился соседний столик. Тихая и очень тёплая беседа за стеной сменилась на тишину, которую нарушил низкий мужской голос, нежно говорящий с девушкой.       — Прости, я на минуточку…       Темноволосый мужчина в чёрном кимоно с эмблемой Учиха Ичизоку на спине встал из-за своего стола и подошел к тому, за которым по чистой случайности сидели его друзья. Его чёрные глаза сразу же стали выражать недовольство и возмущение, которое вызвал друг, так бестактно перервавший его ужин с невестой.       — Чего тебе, Какаши? — не тратя время на приветствия, поинтересовался Обито.       — Понимаешь, Обито, тут такое дело… В общем Шисуи нужна наша помощь.       — Он плохо себя чувствует? — раздался женский голос за спиной Обито, на который тот обернулся.       К столику подошла темноволосая девушка с большими карими глазами в сиреневом кимоно, перетянутым белым поясом. Только одним своим присутствием она усилила волнение, которое возникло за этим столом. Однако благодаря ее искреннему беспокойству и желанию помочь, она сразу же разрядила напряженную обстановку.       — Здравствуй, Рин-сан, — неловкой улыбкой поприветствовав девушку, Ирука закинул руку за голову. — Понимаешь… Скорее его мучает душевная боль. Точнее… сердечная.       — Ох, — Рин вскинула брови, затем задумчиво улыбнулась, взглянув на Учиху. — Значит, Шисуи-кун…       — Да, — ответил Какаши, взъерошив волосы сидящему напротив него парню. — Вот только наш Шисуи влюбился не в девушку, а в своего лучшего друга. В моего кохая.       — Ч-что, — смущенно прижав ладонь к губам, Рин перевела взгляд на Какаши. — В Итачи?       — Какаши-сан, — обратился к нему Ирука, лихорадочно улыбаясь, — вдруг я не так все понял или…       — Какаши, — хмуро протянул Обито, склонившись к нему. — Ты что несёшь?       — Предполагаемую правду? Думаю, все дело в их давних узах, которые уже давно переросли братские. Все же шиноби в вашем клане отличаются силой и проявлением своей любви, поэтому…       — Что за чушь?! — воскликнул Обито, с трудом уняв дрожь в теле от слов Какаши. — В клане Учиха нет такой любви! Ясно?!       Не сдержав своего негодования и ярости, Учиха через весь стол потянулся к Шисуи. Схватив того за ворот его рубашки и подняв его из-за стола, Обито принялся его трясти. Однако тот вообще не проявлял никакого внимания, продолжая погружаться в своим мысли.       — Шисуи, черт возьми! Соберись, слышишь?! Это может быть что угодно, но точно не любовь к нему! Ты мужчина, а значит…       — Я должен принять её выбор? — тихо задумался Шисуи, подняв опустошенный взгляд на Обито.       — Ч-что?       — Но я… Я н-не могу и я не хочу этого… Хоть Итачи мой друг, н-но…       — Эй-эй, — вновь возразил Обито, похлопав Шисуи по щекам, — не надо никаких «но»! Он ведь твой друг! Не больше! Это только братская и дружеская любовь! Я уверен, что он просто дорог тебе так же, как… Как Какаши дорог мне, понимаешь? Но это не значит, что…       — Я тронут, — раздался голос, который заставил Обито вздрогнуть. — Знай, что и ты мне дорог, Обито.       Застывший на месте Учиха вздрогнул, когда Хатаке дополнил свои слова дружеским прикосновением к его плечу. Повернув голову к нему и бросив взгляд на ладонь Хатаке, Обито почувствовал под ней настоящее жжение и подступающую ярость.       — Какаши, — еле сдержанно начал Обито, однако голос Шисуи не позволил ему закончить.       — Я… я должен с ним поговорить и сказать ему, что…       Оставив руку Какаши без внимания, Обито вернул всё свое внимание на Шисуи, который снова начал говорить о своих чувствах, чем вызвал соответствующую на них реакцию наставника.       — Замолчи! Ты не в себе! Ведь это… Это недопустимо, Шисуи!       — Обито, пожалуйста, — тихо начала Рин, прикоснувшись к рукам жениха. — Шисуи-кун, ты должен сказать ему всё, что у тебя на душе. Что бы это ни было. На то он и друг, что поймет тебя и не осудит. Если эта правда приносит тебе боль и страдания, ты должен ее открыть.       — Рин права, — согласился Какаши, на что тело Обито вновь замерло, а лицо исказилось в нестерпимом возмущении. — Тебе стоит с ним поговорить. Тебе станет легче, когда ты откроешься ему, Шисуи.       — Да вы что все… Вы хоть понимаете, на что его подталкиваете?       Обито перевел взгляд на Умино, в надежде получить от него поддержку. Даже сама идея того, чтобы отпустить Шисуи к Итачи для признания «в любви» лишала его последнего терпения, однако надежда все еще была на Ируку, который однозначно выступит против такой идеи.       — Ирука… Хоть ты им скажи, что это ненормально, если Шисуи…       — Но они правы, Обито-сан. Я тоже уверен в том, что между друзьями не должно быть секретов. Шисуи-кун страдает, ему нужно выговориться.       — Ушам своим не верю.       Но вопреки возражениям Обито, всё-таки вся компания направилась в поместье Учиха Ичизоку. Ведя по опустевшей улице Шисуи, Какаши и Ирука обсуждали приятную погоду, продолжающийся в деревне праздник и салют, который запланирован на полночь. Но если происходящее совершенно не мешало им вести себя как ни в чем не бывало, то с Обито все было иначе. Идя с невестой позади этой выпившей троицы, которая вдруг стала сторонником нестандартных отношений между мужчинами, Учиха мысленно проклинал этот вечер и ресторан, в который они пришли на ужин.       — Обито? — тихо обратилась к нему Рин, прервав ход его мыслей. — Мы пришли…       Учиха остановился, обратив внимание на то, что они проходят мимо их дома. Вернув задумчивый взгляд на девушку, Учиха не сдержал тяжёлого вздоха, на что она улыбнулась ему и прикоснулась к его щеке.       — Не нервничай. У тебя поднимется давление.       — Хорошо, — тихо ответил Обито, прикоснувшись губами ко лбу невесты. — Иди домой, а я все же пройдусь с этими…       — Только не натвори глупостей и не дави на Шисуи-куна, хорошо?       Опустив взгляд, Учиха наткнулся на карие глаза, в котором мольбы и просьбы оказалось в разы больше, чем в ее словах. Разумеется, еще никогда не отказывая этому человеку, Обито не осмелился сделать этого и сейчас.       — Хорошо, — ответил Учиха, улыбнувшись ей в ответ.       К этому времени уже приближаясь к дому, в котором живет Итачи, Ирука обратил внимание на то, как Обито и Рин задержались позади. Заметив, что Учиха идет позади них уже один, Умино сделал соответствующий вывод, от которого испытал искреннее непонимание и удивление.       — Не знал, что Рин-сан живет вместе с Обито-саном в этом поместье.       — Она переехала к нему еще в прошлом году, кажется, — задумался Какаши, запрокинув голову, чтобы рассмотреть звезды. — Или даже в позапрошлом…       — Ох, так давно?       — Да. Они планируют сыграть свадьбу. Этой осенью.       — О, — Ирука перевел взгляд на Хатаке, услышав в его голосе что-то еще кроме задумчивости и неуверенности. — Но ведь это хорошо?       — Хорошо? Хм… — тихо протянул Какаши. — Смотря для кого?       — Что? — Ирука озадаченно нахмурил брови, искренен не поняв смысл услышанного ответа. — Какаши-сан, что Вы имеете в виду, говоря…       — Эй, вы…       Возмущенный голос, который раздался позади неторопливо идущей троицы, перебил Умино. Обито уже догнал друзей и сравнялся с Какаши, готовясь продолжать то, на чем он остановился в ресторане.       — Я хоть и обещал Рин вам не мешать, но молчать все равно не буду. Вы понимаете, что мы ведем Шисуи к старшему сыну главы Учиха Ичизоку, чтобы он признался ему в…       — В своих чувствах? — закончил Какаши, повернув голову в сторону друга. — Вот как получается, Обито. Ты разделяешь свою жизнь и любовь с Рин, но не желаешь, чтобы ее познали другие. Это неправильно.       — Признаваться своему другу в любви. Вот, что неправильно, черт бы вас…       — Итачи!       Внезапный крик Шисуи, который раздался на всю улицу перед домом главы клана Учиха, заставил Обито вздрогнуть. Выбравшись из рук Хатаке и Умино, которые его поддерживали, Шисуи сделал непрочный шаг вперед, но удержал равновесие в ожидании того, когда во дворе своего дома появится друг. И ждать ему пришлось недолго. Словно ожидая его к этому времени, Итачи вышел на веранду сразу же, как только Шисуи его позвал.       — Ты припозднился, — заметил Учиха, окинув взглядом сопровождающих Шисуи. — Еще и не один?       — Давно не виделись, Итачи, — подняв руку в знак приветствия, Хатаке неловко улыбнулся. — У нас тут неотложное дело к тебе. Точнее у Шисуи.       — Я уже это понял.       — Итачи, если что, я их отговаривал как мог, правда, — начал Обито, приложив ладонь к лицу. — А теперь мы будем смотреть на то, как честь клана Учиха… Вот же… И какого черта, я повел Рин именно в этот ресторан?       — Что тут происходит?       Раздавшийся голос позади Итачи заставил его обернуться и увидеть младшего брата, который тоже вышел на веранду. Саске не сдержал своего удивления, когда увидел перед домом целую команду из джонинов, во главе которой с трудом на ногах стоял Шисуи. Увиденное сразу же стало для него многообещающим, от чего его интерес к происходящему возрос буквально в разы.       — Всё в порядке, — ответил Итачи, обратившись к младшему. — Тебе завтра на миссию, лучше иди спать, Саске.       — И пропустить такое? — усмехнулся тот, сложив руки на груди. — Нет. Я останусь.       — Итачи…       Тихо обратившись к нему, Шисуи старался не только держаться на ногах, но и подбирать подходящие слова, чтобы выразить все, что его беспокоит. Также ему непросто игнорировать свое негодование от того, в какой непростой ситуации он оказался. Но уже решив, что кулаками однозначно делу не поможешь и битва с другом, это не самый приятный вариант, Шисуи постарался правильно сформулировать свои мысли и намерения.       — Как бы сильно ты ни был мне дорог… Я…       — Напился, — заключил Итачи, спустившись с веранды во двор. — И по какому поводу?       — Я был уверен, что у нашей дружбы не будет пределов и границ. Но они… появились.       — Я не понимаю, Какаши, — тихо обратившись к нему, начал Обито. — Шисуи ему так признаётся или «бросает» его?       — Теперь тебе это не кажется таким ужасным, Обито?       — Кажется, — хмуро и неловко ответил тот. — Но не в данной ситуации.       Через колкую боль в груди, что, в прямом смысле этого слова, давила на его легкие и не позволяла спокойно дышать, Шисуи все-таки попытался сделать вдох. Пусть по ходу этого разговора он начал понимать, насколько вперед ушел Итачи, в пользу которого Куруми и сделала свой выбор, однако ему не хотелось сдаваться. Даже сама мысль о том, что он будет смотреть и видеть, как руки друга прикасаются к девушке, которую он любит, заставляла Шисуи протестовать всем телом и душой. И если Итачи уже считает себя победителем, он должен знать, что может все потерять.       — Ты ошибаешься, если думаешь, что я оставлю всё, как есть. Я не отступлюсь и… И даже несмотря на то, что я старше… я не буду тебе уступать…       — Слушайте, — тихо обратился Обито к Какаши и Ируке. — Может, уйдем и оставим их наедине?       — Нет, — ответил Какаши, не сводя взгляда со спины Шисуи. — Останемся. Шисуи весьма складно говорит. Очень романтично. Я хочу послушать.       — Я всегда знал, что ты извращенец, Какаши.       — Значит, ты не отступишь? — повторил Итачи, подойдя к другу еще ближе. — От чего?       — От своих чувств, — уверенно ответил Шисуи, с решимостью указав на Итачи пальцем. — И ты меня не остановишь. Я буду бороться.       — За что?       — Ты прекрасно знаешь, за что, черт возьми! — Шисуи резко опустил руку и сжал кулаки. — Я люблю Куруми и докажу ей, что достоин её!       — Погодите-ка, — протянул Какаши, замерев от осознания того, что только что услышал. — Что? Он сказал… Куруми?       — Эм, — испытав не меньше ступора, чем Обито и Какаши, Ирука повернулся к ним. — Я, конечно, ни на что не намекаю, но думаю, что…       — Второй Хокаге сейчас перевернулся в могиле? — через нервную усмешку предположил Обито. — Не волнуйся. Если речь идет о Кагами и его потомках, то всё в порядке.       Но среди присутствующих Шисуи оказался единственным, кому было не до шуток. Уже найдя в себе силы сказать другу правду, он больше не мог сомневаться в себе и в своих намерениях. Переполненный решимостью и силами, на продолжил:       — Даже если она уже сделала выбор и отдала свое предпочтение тебе, я приложу все усилия, чтобы…       — В этом нет никакой необходимости, — заметил Итачи, вызвав искреннее недоумение у Шисуи и остальных.       — Не думал, что Итачи весьма самоуверен в подобных делах…       — Вовсе нет, — ответил тот, взглянув на Ируку. — Будь Шисуи более внимательным к своим «лучшим друзьям», он бы понял всё намного раньше.       — Будь я внимателен? — протянул Шисуи, невольно сжав кулаки сильнее. — И что же я мог понять?       — То, что для ее предпочтения мне не хватает только одного. Быть тобой, Шисуи.       — Что?       Позволив ступору наполнить все его мысли и даже тело, Шисуи задержал непонимающий взгляд на друге, молчание которого оказалось красноречивее любого ответа. Подобное озарение с Шисуи разделила и его «группа поддержки». И, так как Ирука и Какаши уже достаточно хорошо прониклись сердечными делами Шисуи, они не смогли вновь оставить его одного.       — Значит, — тихо начал Ирука, обращаясь к Какаши и Обито, — теперь мы поведем его к дому Куруми?       — Да, — задумчиво ответил Какаши, — но для начала нам нужно привести его в чувства. Признаваться женщине в любви, находясь в таком состоянии, немного…       — Может быть, вам уже хватит вмешиваться? — не выдержал Обито, с осуждением взглянув на товарищей. — Думаю, Шисуи пережил уже достаточно, чтобы прийти в себя.       До сих пор не в силах согнать ступор, который накрыл его тело, Шисуи пытался понять слова, сказанные ему другом. «Для ее предпочтения мне не хватает только одного, быть тобой»… Лишь воспроизведя этот ответ в своих мыслях несколько раз, Учиха начал осознавать его смысл. Внезапно тяжесть на его плечах и в теле сменилась на легкость. Вместо тумана в глазах и мыслях воцарилась ясность, которую Шисуи не всегда даже мог испытывать в трезвом уме. Реальность, в которой его чувства взаимны, настолько казалась невероятной, что Шисуи с некой осторожностью и волнением решился вновь заговорить с Итачи.       — Значит, она…       — Хотела провести этот вечер с тобой, — ответил Итачи, вызвав на лице Шисуи сожаление. — Но ты ушел с Утакатой и не вернулся, чем очень сильно расстроил Куруми.       — И ты не упустил возможности, чтобы побыть с ней наедине, — заметил Какаши, пролистывая свою книгу в поисках подобной сцены. — Значит, ты утешил девушку лучшего друга, пока его не было рядом? Классика.       — Какаши-сан, — Ирука накрыл его раскрытую книгу ладонью. — Прошу, не стоит…       — Ах, да. Но Итачи действовал очень расчетливо и…       — Я должен поговорить с ней, — начал Шисуи, нервно сглотнув ком в горле. — Н-но… Куруми наверняка не захочет меня видеть. Стоит мне только появиться у ее дома, как она…       — Я могу с ней поговорить, — Какаши подошел к Шисуи и положил руку на его плечо. — Друзья моего дорого кохая — мои друзья. Поэтому ты можешь рассчитывать на меня, Шисуи.       — Боюсь, что это не самая лучшая идея, Какаши-сан, — заметил Итачи, на что Хатаке повернулся к нему.       — Разве? Я умею быть дипломатичным, когда это необходимо. Ты же знаешь.       — Да, но я говорю не об этом.       — А о чем же? — задумался Какаши, чем заставил своего друга вновь испытывать возмущение и недовольство.       — Ты правда так и не понял? — устало и терпеливо из последних сил протянул Обито. — Сам посуди, Какаши, что подумает девушка, когда ночью увидит на своем пороге одинокого тридцатилетнего мужика? Да еще и выпившего.       — Возможно… — задумчиво протянул Хатаке. — Это её обескуражит?       — Обескуражит? Невероятно. Даже прочитав столько книг, ты вообще женщин не понимаешь?       Испытывая в этот момент смешанные чувства и пребывая в смятении, Шисуи все-таки принял окончательное решение. Пока между Какаши и Обито вновь расходился очередной спор, он переместился в район деревни в котором жила подруга. Если даже возникнет риск и вовсе умереть при попытке с ней заговорить, Шисуи все равно добьется своего и признается ей в своих чувствах.       Еще не дождавшись завершения праздничного вечера, Куруми вернулась домой. Итачи оказался прав, сказав, что если она не возьмет себя в руки, ей станет только хуже. Как только она начала успокаиваться, то сразу же ощутила головную боль и слабость во всем теле. Проводив ее до дома, Учиха посоветовал ей сделать то, что в такой ситуации стало бы самым умным и правильным решение: просто лечь спать и не думать о случившемся. В этот раз она решила проявить смирение и прислушалась к этому совету. Однако, когда вошла в свою комнату, ее совершенно не тянуло в сон. Мысли о Шисуи и Утакане оказались сильнее ее желания побыть в тишине. Поэтому, не в силах их прогнать, Куруми могла лишь довольствоваться этими неприятными воспоминаниями.       Бросив взгляд на окно, на подоконнике которого стояла маленькая вазочка с незабудками, Куруми подошла к ним. Если сегодня она приняла решение жить без Шисуи, ей придется избавиться от всего, что напоминает о нем. Но взяв цветы в руки, вид которых до сих пор оставался таким же, каким был пару дней назад, Сенджу тяжело вздохнула. Хоть аромат незабудок теперь и будет напоминать ей о боли в сердце, однако выбросить их сегодня ей вряд ли удастся.       — И о чем я только думала? — Куруми вернула вазочку на место и направилась к зеркалу, вытягивая из прически шпильки. — Дура…       Распустив волосы и сложив все заколки на комод, Сенджу устало опустилась на кровать, в надежде набраться сил для того, чтобы раздеться и отравиться в душ. Первые несколько минут ее стараний собрать всю волю в кулак закончились полным отсутствием каких-либо движений. Куруми просто замерла, так и не заставив себя подняться и прикоснуться к поясу юкаты. Однако внезапно ощутив приближение очень знакомой чакры, Сенджу вздрогнула.       — Это ведь… — тихо начала она, узнав того, кто оказался под окном ее комнаты.       — Куруми?       Раздавшийся голос Шисуи с улицы заставил ее вскочить с кровати и подняться на ноги. Не понимая, почему он появился здесь в такое время, Куруми неуверенными шагами направилась к окну.       — Шисуи? — прошептала Сенджу, выглянув из окна второго этажа. — Почему ты…       — Я хотел поговорить…       — Поговорить? — позволив своей обиде вновь проявиться, Куруми схватилась за подоконник и полностью высунулась из окна. — А что, с Утаканой тебе уже не так интерес…       Мелькнувшие перед ее глазами незабудки, а затем раздавшийся звук разбитого стекла, не позволили Куруми продолжить. Следующим мгновением осознав, что столкнула вазу с окна, которая упала на голову Учихе, Сенджу уже увидела его лежащим на земле без сознания.       — О, Боже, Шисуи!       Стоило крику Куруми нарушить тишину на пустующей улице, как спустя несколько секунд рядом с Шисуи появились все, кто отправился вслед за ним. Не задумываясь о том, почему вместе с Какаши и Ирукой оказался еще и Итачи, Сенджу сразу же попросила их о помощи. Шисуи весьма быстро и оперативно был доставлен в госпиталь, в котором ему оказали помощь. Причиной потерянного им сознания стало легкое сотрясение мозга. Отделавшись царапиной на лбу и травмой, которая даже не требует амбулаторного лечения, Учиха лежал в общей палате с капельницей. Дожидаясь того, когда он придет в себя, Куруми сидела рядом с ним и не спускала глаз с его лица, на котором царило спокойствие и умиротворение.       — Хоть кто-то из нас спокоен, — тихо заметил Ирука, наблюдая за медсестрой, пока та заклеивала порез Шисуи пластырем. — Спит, как ребенок. Но хоть этот вечер выдался непростым, он закончился романтично, как думаете, Какаши-сан? Ведь Куруми сейчас рядом с ним и держит его за руку.       — Ну, — задумчиво протянул тот, обхватив свой подбородок. — Это немного другая романтика. Не та, о которой я читал в книжках Господина Джирайи. Шисуи всего лишь хотел признаться ей в любви, а в итоге получил вазой с незабудками по голове. С женщинами явно что-то не так…       — Она же сказала, что это произошло случайно.       Услышав голос Итачи, который заступился за Куруми, Какаши повернул голову к плечу. Учиха так же стоял рядом с ним у входа в палату и следил за тем, как его другу оказывают необходимую помощь и уход. Хоть Итачи и казался спокойным снаружи, однако Хатаке услышал в его голосе долю беспокойства, которому ничуть не удивился.       — Да, — согласился Какаши, вернув взгляд на Куруми. — Однако в любом случае с женщинами нужно быть осторожными.       — Действительно, — тихо согласился Ирука. — Страшно представить, Какаши-сан, что было бы, если к ней вместо Шисуи пришли бы Вы.       — Думаю, это тоже повлекло бы за собой свои последствия. Знаете, что-то я проголодался…       — Может, вернемся в Дайтокоро? К тому же мы так и не пожарили стейки и не допили ту бутылку сакэ, — вспомнил Ирука, повернувшись к Итачи и Какаши. — И после одиннадцати у них скидка на всё меню.       Пока Какаши и Ирука обговаривали свои новый заказы, Итачи терпеливо ждал скорого пробуждения друга, однако тот продолжал мирно спать. Попрощавшись с Куруми и пожелав через нее скорейшего выздоровления Шисуи, Умино покинул палату первым. Какаши все еще не спешил уходить, решив остаться и понаблюдать за происходящим. Даже в молчании человека можно увидеть намного больше, чем он мог бы сказать. Невольно сравнив всю эту ситуацию с той, что как-то была и в его жизни, Хатаке не смог сдержать желания поддержать своего кохая. Какаши в мужской и неосторожной манере буквально бросил ладонь на плечо Итачи, после чего тот заметно вздрогнул.       — Я в любой момент буду готов поддержать тебя и утешить, Итачи, — начал он, когда Учиха настороженно перевел на него взгляд. — Если тебе нужно плечо, я…       — Какаши-сан, — тихо прошептал Итачи, нервно сглотнув. — Думаю, не стоит.       — Еще как стоит. Идем-идем. Ирука-сенсей уже заждался.       Развернув Учиху к выходу, Какаши принялся его выталкивать из палаты. Но из-за своего ступора и непонимания того, почему Какаши заставляет его уходить, Итачи не сразу начал сопротивляться. Он опомнился, когда оказался в коридоре госпиталя и увидел главный выход из здания. В этот момент Учиха все же постарался остановиться, однако Хатаке не позволил ему и на секунду прекратить шаг.       — Я не могу уйти, Какаши-сан. Шисуи еще не пришел в себя, поэтому…       — Итачи?       Оставив плечи Учихи в покое, Какаши остановился и встал напротив него. Увидев на лице Итачи непонимание, Какаши заглянул ему за спину, за которой остались его друг и подруга.       — Как можно скорее, ты должен отказаться от этого, — продолжил Хатаке, вернув взгляд на недоумевающие черные глаза.       — Отказаться? От чего?       — От своего нежелания оставлять их наедине.       Пока Сенджу с волнением следила за тем, как Шисуи ставят капельницу и заклеивают пластырем порез на лбу, она без устали продолжала винить себя. Однако как только обвинения в ее сторону заканчивались, она не забывала обвинять и самого Шисуи, мысленно ругая его за то, что он не смог увернуться от летящей на него вазы. Все же медовое саке, которое вдохновляет на смелые поступки, также заметно затормаживает внимание и координацию движений. Этим и можно было объяснить то, что один из самых талантливых джонинов попал в такую нелепую и абсурдную ситуацию.       Куруми прервала ход своих мыслей и обвинений, когда заметила, что ресницы Шисуи задрожали. Постепенно приходя в себя, Учиха пытался открыть глаза, однако тяжесть на веках и в теле не сразу позволили ему это сделать. Как только сознание полностью вернулось под его контроль, он испытал необходимость увидеть только одного человека.       — Куруми… — тихо прошептал Шисуи, после чего ощутил чье-то тепло в своей ладони.       — Я здесь.       Она сжала его руку, присев на край кровати рядом с ним. Открыв глаза, Шисуи увидел ее лицо, на котором застыло беспокойство. Прежде он не видел ее такой напуганной и осторожной, как сейчас. Куруми старалась скрыть своё волнение и избавится от него. Однако всё оказалось безуспешным и невозможным. Учиха видел все эти мысли и переживания в ее глазах, которые никогда не скроют ее истинных чувств. Лишь недавно переполняемый силами и храбростью, чтобы сказать ей о главном, сейчас Шисуи вновь погрузился в смятение. Помимо того, что сегодня Куруми предстала перед ним в самом красивом и восхитительном наряде, ему также довелось увидеть ее распущенные волосы, волнами упавшие на ее спину и плечи. Поэтому, поймав себя на мысли, что только полный идиот в этой девушке будет видеть только друга, Учиха до сих пор пребывал в замешательстве, не зная, с чего начать и как перестать ею любоваться.       — Может, у тебя амнезия? — тихо задумалась Куруми, так и не дождавшись от него ни слова. — Ты меня узнаёшь?       — Что?       — Сколько пальцев я показываю? — подняв ладонь, на которой загнула три пальца, Куруми склонилась к его лицу. — Если ты не способен ориентироваться в пространстве, то…       — Я в полном порядке, Куруми.       — Да? Тогда почему снова смотришь на меня и молчишь?       Этот вопрос был весьма очевиден и уместен, однако он не показался Шисуи простым. Если бы Учиха и сам понял, почему снова не может набраться смелости и заговорить о том, о чем начал под ее окном, то сразу бы дал на него ответ. Ему непросто смириться и привыкнуть к тому, что теперь он смотрит на нее по-другому и видит ее уже не той, какой она была раньше. Однако каким бы нелегким ни был предстоящий разговор, Шисуи обязан его начать.       — Раньше… всё было не так.       — Всё? — повторила Куруми, озадаченно нахмурив брови. — Что это значит?       — Я не понимал того, что… испытывал. Но сегодня я осознал и понял… Я пришел поговорить с тобой, чтобы сказать тебе о том, что…       — Значит, ты уже пришел в себя, Шисуи-кун? Голова не кружится?       Вошедшая в палату в белой форме сотрудница госпиталя, которая ставила ему капельницу, подошла к Шисуи, после чего Куруми выпустила его ладонь и поднялась с кровати. Проверив пульс и температуру Учихи, девушка убедилась, что он в полном порядке, поэтому прикоснулась к его запястью, чтобы извлечь из вены иглу.       — В таком случае снимаем с тебя катетер и отправляем тебя домой.       — Простите, — нервно сглотнув от неловкости, начал Шисуи. — Приношу извинения за предоставленные неудобства.       — Это наша работа. К тому же ты редко когда попадаешь в подобные ситуации. Главное, что теперь Итачи-кун и Куруми-сан могут вздохнуть спокойно. Ведь они так волновались за тебя. Больше не заставляй их нервничать.       — Да…       Больше не обменявшись с Шисуи и словом, Куруми направилась к выходу из палаты, однако остановилась, чтобы дождаться его и пойти вместе с ним. Заметив, что подруга ждет только его, Учиха снова переборол свою неловкость и нервно сглотнул. Поблагодарив напоследок сотрудницу, которая уже оказывала помощь другим пациентам в палате, Шисуи подошел к Куруми.       Праздник в деревне все еще продолжался. С центральных кварталов доносились звуки музыки и голоса ведущих выступлений и конкурсов. Тишина и покой царили лишь по другую сторону реки и улице, по которой шел Шисуи, провожая Куруми домой и бросая на нее незаметные взгляды. С виду девушка выглядела спокойной. Однако ее крепко сложенные руки на груди говорили о том, что внутри она совершенно не та, какой кажется снаружи. Шисуи понимал, что его случайная встреча с Утаканой не прошла без последствий. Поэтому разделяя с Куруми эти непростые молчаливые минуты, Учиха мысленно старался себя настроить и выбрать подходящий момент. Но вопреки таким стараниям их молчание безжалостно продолжалось, потому что он по-прежнему не мог решиться начать. И Куруми оказалась первой, кто устал от этой неловкой тишины.       — Так о чём ты хотел поговорить? — поинтересовалась она, покосившись на Шисуи. — Или ты был настолько пьян, что сейчас уже ничего не помнишь?       — Нет, — тихо ответил тот, потирая висок. — Помню.       — Если думаешь, что голова у тебя болит из-за разбитой вазочки, то не забывай о том, сколько ты успел выпить с…       Куруми замолчала, когда Шисуи, обогнав ее на пару шагов, заставил ее остановиться. Встав на ее пути, Учиха задержал взгляд на ее лице, на котором застыло легкое непонимание. И его продолжительное задумчивое молчание лишь больше вызывало в ней недоумения, от чего уже начало подступать и беспокойство. Все же видеть Шисуи таким задумчивым и серьезным ей доводилось лишь на совместных с ним миссиях.       — Шисуи? — осторожно обратилась к нему Куруми, не понимая причины его задумчивого молчания. — Что…       — Я люблю тебя.       Раскат первого залпа салюта на другом берегу реки послужил точкой после слов, которые он произнес. Но для Куруми уже наступила полная тишина, как только смысл сказанного им предложения незамедлительно дошел до нее. Поэтому взрыв петард и фейерверков не привлекли к себе никакого внимания, как и разноцветные вспышки, окрашивающие ночное небо и землю. В данный момент единственное, что Сенджу видела и слышала, был человек, стоящий напротив нее.       Наблюдая ее удивление и неловкость, которыми наполнились ее распахнутые глаза, Шисуи сделал к ней шаг. Все еще пребывающая в легком ступоре Куруми осталась стоять на месте, безмолвно наблюдая за тем, как Учиха вновь подступает к ней и склоняется к ее лицу. Но все-таки чувства вернулись к ней, когда на своей щеке она ощутила тепло его ладони, а затем такое же тепло трепетно коснулось ее губ.       Недоумение, в котором пребывала Куруми несколько мгновений назад, сменилось робким смятением. По ее телу прошла легкая дрожь, что вызвали губы и ладони Шисуи. Однако это совершенно не было похоже на то, какое она испытывала раньше. Сейчас ее наполняла слабость одновременно с невероятной силой, от которой так неспокойно и торопливо забилось ее сердце. Позволив возникшим чувствам полностью взять над ней контроль, Сенджу прикрыла глаза и ответила на этот поцелуй с искренним и трепетным волнением. И чем больше она отдавалась своему нежному и робкому порыву, тем сильнее заставляла Шисуи испытывать головокружение.       Стоило ему коснуться ее губ и получить ответ, в котором оказалось столько робкой искренности, Учиха ощутил, как невероятной силы тепло расходится по его телу и концентрируется в глазах. Казалось, что все чувства, которые он столько лет испытывал и не мог понять, высвободились, чтобы наполнить собой каждый уголок его души и разума. Ощутив вкус ее теплых и мягких губ, с которых слетали взволнованные тихие вздохи, Шисуи едва не лишился разума. То странное чувство уже не просто проходилось через его тело, но и пропитывало собою кровь, вызвав новую пульсацию вокруг его глаз. И осознание того, что именно Куруми стала причиной подобных чувств, заставило его замереть и осторожно оторваться от ее губ.       Сделав глубокий вдох после того, как Учиха прервал поцелуй, Куруми открыла глаза, которые вновь ответили удивлением на увиденное. Однако оно было вызвано не ответным непониманием на лице Шисуи, а его глазами, наполненными красным свечением. Увидев его шаринган, через который он смотрел на нее в ответ, Сенджу на мгновение растерялась. Шисуи казался ей сбитым с толку и даже напуганным, от чего Куруми решилась с тихой осторожностью обратиться нему.       — Шисуи? Что-то…       — Они настолько сильные, что я не могу взять их… под контроль.       — Их?       — Мои чувства, — тихо пояснил Учиха, испытав новое желание коснуться ее губ.       Лишь одно только предвкушение перехватило дыхание Шисуи и чуть не выбило землю из-под его ног. Вновь обхватив ладонями лицо Куруми, Учиха коснулся ее нежных губ нетерпеливо пылким и волнующим поцелуем. Не сдержав тихого томного вздоха, Сенджу ответила ему с большей уверенностью и без прежней робости. Через пьянящие тело и разум чувства, которые они разделяли между собой, Куруми потянулась к нему, чтобы обвить его шею. Испытывая ту же необходимость ощутить тепло ее тела, Шисуи опустил руки на ее талию и прижал ее к себе, углубив поцелуй.       Звук фейерверков и салюта до сих пор нарушал тишину вокруг, но единственное, что слышал Шисуи было неспокойное биение его сердца и сбитое дыхание Куруми, которое касалось его губ. Пытаясь прийти в себя после их поцелуя, Сенджу до сих пор думала, что потеряет равновесие, если отпустит Шисуи. И буквально разделяя с ней это опасение, Учиха не спешил разомкнуть руки и выпустить ее, ведь и ему было необходимо время для того, чтобы вернуться в реальность.       — До сих пор, — тихо заметила Куруми, когда открыла глаза и встретилась взглядом с Шисуи. — Твой шаринган…       — Всё дело в тебе. Я слишком много чего осознал и почувствовал за этот вечер.       — Так значит… Я все-таки нравлюсь тебе не как друг, а как девушка?       — Да, — ответил Шисуи, деактивировав шаринган. — Стоит мне представить тебя с кем-то, как я начинаю задыхаться от желания убить каждого… кто на тебя посмотрит.       — Правда? И, выходит, ты действительно меня любишь?       — Безумно… И очень сильно.       — Очень сильно? — Куруми выпустила Шисуи из объятий и отступила от него. — Ты говоришь, что любишь меня, а сам ушел с Утаканой. Ты хоть представляешь, что я уже успела надумать? Она ведь живет лишь одним желанием выйти за тебя замуж.       — Что?       — Она потянет тебя за руку, а ты даже возразить ей будешь не в силах, как сегодня. Глазом моргнуть не успеешь, как вы уже поженитесь. А мне снова придется плакаться в грудь твоего друга и слушать его утешительные слова о том, что никто не достоин моих слез.       — В моей руке всегда будет лишь твоя ладонь и… — Шисуи опомнился и подступил к Куруми. — Ты плакала?       — А что еще я должна была делать? — Сенджу отвела от него взгляд в сторону. — Я хотела пустить по реке цветок и загадать парное желание вместе с тобой, чтобы встретить тебя в следующей жизни. А ты так и не вернулся.       — Прости меня, Куруми.       Вновь сократив расстояние между ними, Шисуи прикоснулся к ладони Куруми и прижал ее к губам. Искренне желая загладить свою вину и получить ее прощение, Учиха осыпал ее ладонь поцелуями и прижался к ней щекой. И подобный способ привлечь ее внимание все же успокоил обиду девушки, после чего она все-таки вернула на него взгляд, позволив ему продолжить.       — Я растерялся и все не так понял. Я признаю, что повел себя очень глупо, как дурак и последний трус. Мне стоило сразу же вернуться и всё тебе объяснить… Мне очень жаль, что я стал причиной твоих слез. Я больше никогда и ни за что, не допущу этого вновь. Обещаю.       Куруми понимала, что больше не может на него злиться. Ее сердце до сих пор не находило себе покоя после того, что было несколько минут назад, а после его слов и подавно взять себя в руки ей было просто невозможно. Однако, если прощение после той неприятной ситуации Шисуи заполучил безоговорочно, то та, что создала то самое непонимание, не может остаться безнаказанной.       — Тогда и я пообещаю кое-что в ответ.       — И что же? — поинтересовался Шисуи, снова накрыв ее ладонь губами.       — Если Утакана снова к тебе прикоснется, я сломаю ей руку.       Замерев от услышанного от нее обещания, Шисуи испытал довольно смешанные чувства. Пусть Куруми и говорила об этом без какой-либо усмешки, однако Учиха все равно надеялся, что она не серьезно. Поэтому, преодолев свой ступор, он постарался улыбнуться.       — Куруми, оказывается, ты у меня такая шутница.       — Я не шучу, — уверила его Куруми, вызвав на его лице нервную улыбку.       — Ох, вот как… Тогда успокаивает лишь то, что в итоге руку ты сломаешь не мне.       — А вот этого я обещать не могу.       Чуть не подавившись воздухом, который в этот момент вдыхал, Учиха тихо прокашлялся. Серьезное спокойствие и строгость, что царили на лице и в глазах Сенджу, вновь озадачили Шисуи. Боясь даже представить, как нелегко ей пришлось этим вечером, Учиха не мог не винить себя. Однако настроившись окончательно избавить ее от тех неприятных воспоминаний, Шисуи прикоснулся к ее второй ладони и так же прижал ее к губам.       — Я думал, что ты на меня больше не злишься. Но я по-прежнему готов вымаливать твоё прощение, сколь бы сил и времени на это ни ушло.       — Я на тебя не злюсь, — тихо ответила девушка, ощутив подступившее тепло к щекам от его своевольства. — И я уже простила тебя… Почти.       — Почти? — повторил Шисуи, осыпая нежными поцелуями то левую, то правую руку Куруми. — А когда ты простишь меня окончательно?       — Уже очень скоро… Шисуи.       — Мм? — вернув на нее взгляд, Учиха заставил ее сглотнуть от неловкого смущения и отвести взгляд в сторону. — Что такое?       — Ничего…       — Точно, — задумался Шисуи, после чего Сенджу вновь посмотрела на него. — Ты ведь сказала, что хотела бы спустить цветок вместе со мной. Я тоже хочу загадать это желание с тобой.       — Но уже поздно, — неловко и тихо начала Куруми. — И к тому же…       — Что?       — Я уже спустила цветок в реку с Итачи.       Следующий день после фестиваля стал для Шисуи особенным. Проводив Куруми до дома и вернувшись в квартал Учиха Ичизоку, он всю ночь не мог сомкнуть глаз. Невероятных объемов счастье наполнило его настолько, что Шисуи просто не испытывал усталости или переутомления. Необходимость во сне полностью отбило, что позволило ему о многом подумать. Он не мог оставаться спокойным, вспоминая теплоту и нежность губ Куруми, которую так нетерпеливо хотел ощутить снова. Поэтому время ожидания утренней встречи с ней стало для него мучительным. Лишь одна мысль о том, что он скоро обнимет и поцелует ее, заставляло его сердце биться быстрее, как и всегда. Однако теперь он прекрасно знает, почему его тело реагирует на это именно так.       Но там, где были приятные мысли и воспоминания, нашлось место и совершенно другим. Шисуи хоть и был окружен мыслями о своих чувствах, однако кое-что настойчиво пробиралось к нему через них. Слова Куруми о том, что она загадала желание вместе с Итачи, лишь утром напомнили о себе. Также вспомнив и том, что именно она хотела загадать, невольно подталкивало Учиху на нехорошие мысли о друге. Шисуи и одуматься не успел, как уже подставил намерения и мотивы Итачи под сомнение. Окончательным аргументом сомневаться в нём стало то, что он оказался именно тем, кто официально пригласил Куруми на свидание. Ведь у такого поступка должна быть своя причина. И то, что его совместный поход с Куруми на фестиваль кончился их спуском к реке и парным желанием, не давало Шисуи покоя.       Однако, если в мыслях Шисуи все складывалось довольно ясно и последовательно, то для Итачи все оказалось намного сложнее. Проходя через лес вместе с другом в сторону деревни, Учиха то и делал, что ловил на себе его странный взгляд. Шисуи то хмурился, то качал головой, возражая своим собственным мыслям. По началу Итачи думал, что причина такого поведения Шисуи кроется за его вчерашней травмой. Однако тяжелые вздохи и неуверенные подглядывания друга в его сторону помогли убедиться ему в том, что дело далеко не в царапине на его лбу.       — Ты хочешь мне что-то сказать, Шисуи?       — Что ты вчера загадал? — внезапно поинтересовался Учиха, вызвав на лице Итачи искреннее удивление.       — О чем ты?       Итачи остановился, после чего друг так же прекратил шаг и повернулся к нему. Наконец-то набравшись смелости заговорить о своих подозрениях, в которых еще не совсем определился, Шисуи прогнал остатки былого волнения.       — Желание, — нетерпеливо уточнил он, слегка нахмурив брови. — Ты ведь спустил с ней цветок по реке, перед тем, как проводить ее домой. Я знаю, что она плакала и… Итачи, если таким образом ты хотел ее просто успокоить, то…       — Я загадал, чтобы в следующей жизни ее встретил я, а не ты.       Следующим мгновением наблюдая на лице Шисуи ступор, который вызвал его ответ, Итачи заметил и то, как друг вздрогнул. Все же допуская подобное в мыслях, Шисуи вовсе не был готов это услышать так честно и прямо. Подобный ответ удивил его и обескуражил настолько, что он даже не сразу заметил усмешку, которая тронула губы Итачи.       — Ты думал, что услышишь именно это, верно?       Наблюдая растерянность, в которой начал пребывать Шисуи, Учиха не сдержал на нее своей реакции. Понимая, что после того, как напугал друга, он обязан его и успокоить, Итачи подошел ближе к нему и прикоснулся к его плечу.       — Не волнуйся, — тихо начал Итачи, приблизившись к уху Шисуи. — На самом деле я загадал прожить следующую жизнь… с тобой.       — Ч-что…       — Мы с тобой всегда будем вместе, Шисуи. Отныне в каждой нашей новой жизни.       Отстранившись от уха Шисуи и заглянув ему в глаза, Итачи придал своей хватке большей уверенности. Не в силах совладать со своими эмоциями и чувствами, Шисуи напрочь забыл, о чем думал до этого. Наблюдая на губах друга теплую улыбку, с которой он говорил все то, что он сейчас услышал, Учиха нервно сглотнул и попытался неторопливо от него отступить.       — Ты… Ты чего это, Итачи? — Шисуи осторожно повел плечом, чтобы освободиться от руки друга. — Что у тебя за шутки сегодня такие? Странные…       — Шутки? — повторил Итачи, неодобрительно качнув головой. — Разве я могу с этим шутить? Я всего лишь хочу, чтобы ты всегда был только моим.       — Т-твоим…       — Другом.       — О, д-да, — прохрипел Шисуи, испытывая невероятную и очень странную неловкость. — Это… Знаешь, я… Хкем. Я лучше… пойду. Н-не хочу заставлять Куруми ждать. Еще увидимся…       Оставшись наедине со самим собой, Итачи не сдержал тихого смеха от выражения лица друга, которое все еще было перед его глазами. Шисуи растратил все свое недовольство и подозрения сразу, стоило Учихе прикоснуться к его плечу и перейти на шепот.       — Какаши-сан был прав. Это работает.       Все же решив продолжить путь по лесу в одиночестве и насладиться видами утреннего леса, Итачи заметил цветущий куст диких роз. Узнав цветок, который подарил подруге вчерашним вечером, Учиха подошел к нему. Скромно устроившись под дубом, самое красивое растение в этом лесу на вид казалось беззащитным. Распустив свои ветви с ярко-зелеными листками и розовыми лепестками роз, оно скрывало ту опасность, что таилась под ними. Но уже имея опыт в том, как подобраться к этому растению и не соприкоснуться с его шипами, Учиха потянулся к его самому приметному цветку. Однако, едва соприкоснувшись с лепестками розы, рука Итачи вздрогнула.       Нежно-розовый цвет распустившейся розы разбавился алым, когда на нее упала капля крови. Замерев от своего легкого удивления, Итачи продолжал смотреть на то, как с кончика его мизинца бежит кровь и окрашивает лепестки розы. Испытывая подобное замешательство уже несколько секунд, он наконец-то опомнился и прижал палец к губам. Итачи позволил себе задумчиво усмехнуться, осознав, что уже много лет не видел собственную кровь.       — Кажется, я здесь единственный, кому ты причинила боль.