При свете луны

Меняя каждый миг свой образ прихотливый, Капризна, как дитя, и призрачна, как дым, Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой, Великое, смешав с ничтожным и живым.

С. Надсон. Что такое жизнь? Пожалуй это бесконечная череда событий: как и плохих, так и хороших. Это совокупность явлений что происходят в каждом живом организме. Физиологическое существование всего живого до тех пор, пока не наступит смерть. Пока живое сердце не перестанет биться, а грудная клетка не перестанет вздыматься от желания получить как можно больше кислорода. Так говорил Микасе отец в далёком детстве, когда были живы он и его супруга. Помнится это было приятное, спокойное время. Глава семейства — Ханаши Аккерман занимался в основном садоводством, однако охота приносила гораздо больше прибыли в их очаг.. Работа отца была их хлебом. С виду, мужчина казался беззаботным. Его с золотистым отливом глаза смотрели на мир с необъятной добротой, и пусть он отнимал жизни собственными руками, покрытыми мозолями тяжкого труда, Ханаши был добр со всеми, даже с теми кто этого подавно не заслуживал. Короткие светлые волосы были всегда зачёсаны назад дабы не мешать при обработке огорода, а небольшая щетина на подбородке подвергалась постоянным пыткам со стороны собственной дочери, которая любила ластиться щекой к отцовскому подбородку. Отец всегда был трудолюбив и силён, никогда воочию не показывал своей усталости окружающим, но при этом был чувственен и нежен по отношению к своей жене и дочери. Микаса была полной копией Киоши. От матери девочке досталось многое: разрез глаз и их сероватый оттенок, форма носа и бровей, необыкновенный цвет волос, что можно было сравнить с вороньим крылом. Однако кое-что маленькая Микаса всё-таки унаследовала от своего отца — стойкий характер и родимое пятнышко на бедре, внешне схожее с формой месяца. Киоши всегда говорила что подобное пятно вещает о счастливом будущем, путь к которому лежит не из легких. В Киоши также, как и в её дочери текла азиатская кровь. Госпожа Аккерман сохраняла тепло домашнего очага и занималась творчеством: писала картины, вязала игрушки, вышивала, а после на выходной день уходила в город и продавала на рынке свой труд. Пусть доход женщины и не был столь высок как туша убитого её мужем оленя, но позволить купить дочери красивое платье та могла. Как никак в детстве и она, и Ханаши не обрели заслуженного детского счастья, потому следует подарить настоящее детство своему чаду. А также ещё одному, которого молодая женщина носила на тот момент под своим сердцем. И через пару месяцев Киоши должна была родить ещё одного ребёнка и скорее всего, мальчика. Она это чувствовала сердцем. Микаса была рада этому, хоть и узнала об этом последней. Их спокойная жизнь так бы и продолжала плавно перетекать изо дня в день, только вот в один роковой момент изменилось всё: жизнь девочки и её представление о людях. Когда солнце уже давно зашло за горизонт, а сумерки сгустились над Шиганшиной, к дому Аккерманов стали подходить люди, держа в руках горящие факелы да вилы для уборки сена, и явно не с добрыми намерениями. Они яро выкрикивали различные оскорбления в сторону мирной семьи пока Киоши, буквально оттаскивая свою дочь от окна, со слезами на глазах что-то проговаривала мужу. Послышался грохот в дверь. — Папа, почему они называют нас монстрами? — Но ответа так и не последовало, лишь нежное касание его руки о детский затылок. Ханаши всегда делал так, когда ему приходилось уходить из дому и подолгу отсутствовать на охоте, однако сейчас об этом не могло быть и речи. Пока большие серые глаза с непониманием смотрели на своего родителя, Киоши сняла с себя украшение — подвеску, что передавалось из поколения в поколение, взяла девочку на руки и быстро направилась в подвал. Пока женские руки бережно прижимали детское тельце к своей груди, Микаса, держась за шею матери и прижимаясь щекой к её, почувствовала влагу. Слёзы хлынули из серых глаз водопадом когда наверху раздался жалобный вой, словно собаку ударили чем-то тяжёлым настолько, что та завыла от боли так пронзительно. Страх заставлял женщину перебирать ногами быстрее, пока маленькая, ничего не понимающая девочка глазела на лестницу, мельком замечая человеческие тени. Несколько мужских голосов раздались громким басом наверху, а дальше — топот ног. Видимо, они побежали на второй этаж, однако крик о том что дверца подвала открыта заставил Киоши вздрогнуть и быстрее раскидывать деревянные бочки с засоленными в них огурцами в стороны, добираясь до ближайшей стены. — Микаса! — темноволосая девочка оглянулась на зов своей матери, но не успела та открыть и рта как женщина, схватив за запястье своё чадо, нежно коснулась своими губами детского лба, замирая так на несколько секунд. Тут то в сердце маленькой Аккерман что-то ёкнуло. — Девочка моя, — оторвавшись от своей дочери Киоши встала на колени, указывая на стену в которой был небольшой туннель, туда пролезть малышке не составило и труда. — Не оглядывайся и ползи прямо, поняла? Не оглядывайся ни за что и просто ползи, мы с папой будем ждать тебя на том конце, хорошо? — Слабый кивок и в руках девочки оказывается небольшая горящая лампа. Глядя на частичку себя Киоши улыбается, пока по её щекам скатываются слезы одна за другой. — Мама, почему ты... — Но Микаса не успевает договорить: дверца что всё это время скрывала тайный проход закрывается, а лампочка в детских руках остаётся единственным источником света. «Ползи и не оглядывайся.» — Проносятся в голове слова матери и действуют на неё словно по щелчку. Развернувшись, маленькая полуазиатка, зажав верёвку от фонаря в зубах, ползёт вперёд на четвереньках. Мало того, что Аккерман постоянно задевала затылком вверх, так и сам по себе туннель был пыльным и грязным. Колени и руки часто накалывались на острые камни, однако останавливаться нельзя, так сказала ей мама. Дышать было трудно, и каждые несколько минут Микаса кашляла от нехватки кислорода и пыли что попадала в лёгкие. Сколько она ползёт — не знала, однако что-то просто не позволяло ей остановиться и развернуться назад. Словно какая-то неизвестная ранее сила подталкивала ребёнка говоря о том, что нельзя останавливаться. Тяжёлое, запыхавшееся дыхание, но Микаса ползёт дальше уже чуть согнувшись в локтях. Туннель на середине пути становился всё уже и уже, в какой-то момент Аккерман осознала что может застрять тут. Эта мысль заставила забиться сердце чаще, но через пару секунд темноволосая ударяется лбом о что-то твёрдое и тяжёлое, и недовольно поморщившись сводит тонкие брови к переносице. На свободе Микаса оказывается через пару минут, когда с трудом, но всё же отталкивает руками небольшую дверцу что была присыпана землёй и листьями. Свежий воздух никогда не сравнится с пылью которой молодой организм дышал минутами ранее, только вот вместе со свежим воздухом наступил и холод. Микаса поднимается на ноги, оглядывает свои конечности и понимает что те — разодраны в кровь. А когда оглядывается не видит ни отца ни матери. Вокруг лишь одни высокие деревья да ночное небо над головой. Красиво, но страшно. Очень страшно одной. Тонкие ручки касаются ещё горящей лампы, обхватывают её крепко, боясь потерять, пока израненные ножки перебирают по влажной траве сами по себе. Деревья и вправду были очень высокими. Быть может родители не могут найти её из-за широких стволов? Или из-за темноты? Наверное, они сейчас где-то рядом, осталось их только найти. По крайней мере на это рассчитывала детская душа, пока не вышла на пустую, но такую знакомую тропу посреди леса. Ещё летом отец часто брал девочку с собой в лес неподалёку от их селения. Рассказывал о животных что живут здесь, ведал о каждом из них: о том кто опасен, а кто нет. Какие травы считаются лечебными, а какие ядовитыми. Неудивительно что Микаса узнала эту небольшую тропинку сразу, даже в темноте — ведь только тут росли деревья с изогнутыми во все стороны ветвями склоняющимися к земле, словно старцы. Аккерман чуть приподняла голову к небу, замечая как летучие мыши начали свою охоту. Шустро витая средь крон деревьев и резко срезая свой путь такими причудливыми виражами. Возможно девочка так бы и продолжала любоваться ночной природной, только вот с каждым мгновеньем ее настигал дикий холод, а значит стоит быстрее найти родителей. «Наверное, им тоже страшно и холодно. Но ничего, я их скоро найду» уверено думала про себя девочка направляясь вдоль одной из троп. Микаса не знала куда несут её собственные ноги однако холод, пробирающий её до костей буквально заставлял прибавить ходу. На бег Аккерман сорвалась сразу же как только услышала позади себя вой. Пускай он и был далеко, но этого хватило чтобы напугать ребёнка окончательно. Перед глазами всплывали образы монстров из рассказов мамы, как они, с огромными клыками и когтями охотились на непослушных детей. С обжорством съедали их, не оставляя косточек. Не уж то она себя так плохо вела, что за ней бежит такое существо? Но где же тогда папа, который обещал защищать её от этих чудищ? Неужели соврал, или того более этот монстр съел его и маму? От таких мыслей по щекам неосознанно стали стекать слёзы. Отсутствие родителей рядом ужасало, как и всё, что находилось вокруг. Тени деревьев при лунном свете стали приобретать страшные образы, и от каждого ребёнок отскакивал словно от огня пока детская ножка не зацепилась о торчащий корень гигантского дерева. С громким охом Микаса падает на землю, ударяется о неё головой до звона в ушах, а неясные силуэты начинают растворятся в темноте. Детское тело кубарем катится с опушки леса задевая собой камни, до тех пор пока не сталкивается с широким стволом дерева. Каждая клеточка тела болела и ныла, и сейчас Аккерман плакала не только от страха, но и от ужасной боли. Такой боли она не испытывала ещё никогда, ведь её родители всегда уберегали, а сейчас.. Сейчас она даже не знает где находится. Фонарь разбился, а её тело всё было то ли в грязи, то ли в собственной крови, что стекала с виска и царапин, окрашивая бледную кожу в тёмные тона. Тощие пальчики, что были украшены ссадинами, коснулись собственной головы, подушечки ощутили что-то горячее и вязкое, но девочка даже и глаз раскрыть не могла, лишь зажмурила их сильнее и прижала к себе колени, обхватывая их руками. Пока горячие слёзы стекали по щекам, прижавшийся к дереву комочек, одетый в одно лишь домашнее платьице, тихо всхлипывал утыкаясь носом в предплечье. — Мама.. Папа.. — Тихо прошептала сквозь слёзы Аккерман, прежде чем сознание покинуло её. Именно в эту роковую ночь Микаса потеряла всё что имела: семью, дом, надежду. Говорят, оборотни — враги всего человечества, однако люди представляют куда большую опасность.