Yarichin bitch bu: похождения

Дверь закрылась за ним с тихим скрипом; рука плотно прижала деревянную преграду к косяку, закрыв за собой. По идее он мог бы прокрасться через окно, но он уверен, что, то будет провально: слишком шумно, слишком муторно и кто-то может увидеть и подумать, что это странно. А проникнув через главный вход многие будут думать, что, о, это, наверное, его близкий друг или ещё кто-то не менее близкий. Неважно, он считает, что поступил правильно и умно. Фуджисаки вдохнул с силой воздух; по телу прошлась приятная дрожь; комната Юри пахла по-особому для его воспалившегося фантазиями мозга. Пахло чем-то приятным, вкусным, сладким; пахло его телом, возможно смазками с различнымм вариантами ароматов, и чем-то еще, напоминающим запах порошка, видимо от чистой одежды. Юри Аято был небрежен, что Тору подмечал не раз. Вещи и чистые, и грязные валялись по полу, секс игрушки открыто и откровенно лежали на столе, что заставляло Фуджисаки смущаться так, что горели щеки и уши яркой краской от увиденного. Он подрагивающими пальцами взял один из фаллоимитаторов, так не осторожно оставленный на столе Аято, и погладил по всей длине, трогая и изучая ее наощупь. Гладкий и матовый. Наверное, из хорошего материала. Фуджисаки не понимал в этом буквально ничего, но был уверен, что Юри разбирается. Боже, как повезло, по большей степени, наверное, всё-таки Тору больше, чем Юри, что у него появился такой сосед. Фуджисаки не отрицал, а даже восхищался притягательностью розововолосого парня: его необузданному нраву, его принятию каких-то безумных решений по жизни, его, – он был уверен –, некоторому альтруизму и специфичной харизме, а ещё невероятной смелости... Юри не нужно было одобрение общества. Он был гибкий и продвинутый в этом плане. Всегда получал то, что хотел, а то, что не хотел, все равно получал. Это трогало, это пугало, это восхищало. Тору влюбился в него, да, он мог это сказать даже вслух, даже глядя на себя в отражении зеркала что, да, он влюбился по уши и, как обычно это с ним бывает, полностью погряз в своих чувствах. Часто такое бывает с ним. Остается только смирится. И Тору смирился. Он иногда ведет себя довольно бесконтрольно по отношению к границам чужих людей и к самим людям, полностью поглощенный собственной увлеченностью. Он замечает и понимает, что это ненормально, это девиантно, вот только не знает, как решить эту проблему, и в итоге он не просто смирился, но и забил хуй на свой страх и риск. И сейчас, находясь в комнате своего объекта влюбленности и ужасающего вожделения без разрешения последнего, он может получить. По полной программе. За такие действия. Ведь он без малейшего понятия, как на это отреагирует Аято. Ведь он целиком и полностью отдает себе отчет в том, что они нехера с Юри не лучшие подружки, и никак они друг друга не знают. Особенно Юри его. Он положил игрушку на место. Мысли крутились в голове напряженно и по бесконечной петле, кое-где застревая на определенных моментах, кое-где раскручиваясь с большей скоростью, чем они были, и из-за этого тело охватывали тремор и хандра, некоторая вялость и некоторые горячие судороги, заставляющие подергиваться при быстрых движениях. Он посчитал, что с фаллоимитатором он разберется позднее. Сейчас главное открыть ящик с нижним бельем, хотя ему пойдет любая Аятовская вещь, честно говоря. Он неспешно дрожащими движениями рук открывает самый верхний ящик, и там, конечно же, все в беспорядке, но на вершине айсберга он находит фиолетово-леопардовые боксеры. И он, понимая, что в груди разрастается чувство возбужденности и удовлетворения, берет их быстро, торопливо, закрывая ящик. Пахли недорогим азиатским порошком, что нереально раздражало, но, впившись носом в мягкую ткань, Фуджисаки смог не только почувствовать еле заметный запах тела Юри Аято, но и представить, как он втыкается носом в его влажный, даже сквозь ткань, горячий член; как он оттягивает резинку боксеров и вначале только посасывает головку, языком немного проходясь по обрезанной крайней плоти, уздечке, и, как только Юри опускает ему руку на голову и задает темп, он незамедлительно подстраивается, сдирая собственное горло о грубые сильные толчки в глотку, и проглатывает после его сперму вперемешку с естественной смазкой и собственной, прозрачной, тягучей слюной до конца. А затем тщательно слизывает оставшееся с кончика члена. Боже, от одной даже абстрактной мысли об этом встает хер, натягивая штаны, и хочется потереться обо что-то и кончить, слезно умоляя Юри выебать его до мольб и криков; и чтобы даже когда Фуджисаки умолял остановится, он бы ни на секунду не останавливался, трахая его с удушением и шлепками, кусаясь и царапая, вбивая его в мягкую кровать носом вниз, потому что Тору недостоин того, чтобы Юри видел его ебаное румяное, плачущее лицо во время оргазма. Он тянет руку вниз, сжимает член, ахает, прислушиваясь к своему возбуждению, отдававшее пульсацией внутри, и вновь вдыхает запах чужих шмоток, самопроизвольно закатывая глаза и чувствуя головокружение от такого. Кроме порошка чувствовался запах чего-то пряного, чуть сладковатого. Он присел рядом с кроватью, вставая около нее на колени, и своим богатым воображением, представляя, что стоит он между ног Юри, целуя его нежную тонкую кожу живота, тренированных бедер и может быть даже ягодиц. Но даже в своих фантазиях он не мог представить раскрепощенные прикосновения Аято к себе или собственные к желанному телу. Он сухой ладонью, контрастируя на боли и легком удовольствии, провел по напряженному члену рукой, собирая большим пальцем предэакулят, тихо выстанывая нечто неразборчивое в нижнее белье в другой своей руке. Он стонет все чаще, двигая рукой все сильнее и нарочно задевая головкой грубую ткань дивана. Головка члена вся бардовая, блестящая от естественной смазки, и Фуджисаки только больше кайфовал, поддразнивая ее трением. В голове возникла мысль; и, оторвавшись от чужих трусов, улыбка расползлась по лицу отчётливо и неконтролируемо. Руки, – было видно невооруженным глазом –, дрожали, крупно содрогаясь из-за прилившего адреналина; потому что тот факт, что он проник в чужой дом и так и остановился дрочить в нем, занюхиваясь чужими трусами, а в любое мгновение мог зайти тот человек, на которого он совершал мастурбацию и фрикции уже за пределами своей больной головы... Только мысли об этом заставляли стягиваться внизу живота крепким морским узлам от удовольствия и вожделения от того, что его сосед, на которого он в данный момент дрочить, может застукать его за подобным. Тору больной, он в курсе, раз на такое у него встает член. И он отсюда обязательно что-то да украдет, ибо его не может остановить уже никто, даже сам Синто или сам великий Будда. В глотке застряли стоны и вскрики, когда он поднес леопардовое белье к члену, сжав его этой мягкой синтетической раздражающей тканью и двигая вперед-назад. Это раздражало его половой орган, трясь тканью о разгоряченную кожу, но ему похуй, уже давно похую. Кончает буквально через несколько интенсивных движений, чувствуя внизу покалывающий пожар. Всхлипывает; потому что больше стонать не может. На расходящихся ногах пытается подняться, но понимает, что не может – тело каменное и утомленное дрочкой, и разливающимся послаблением после длительного напряжения, оно завоевано томной негой, и он хныкает-стонет, вновь нюхая ткань чужого нижнего белья, такого отвратительного фиолетово-леопардового, как и он сам. Запахи их тел и жидкостей смешиваются, концентрируясь в этой одежде. Тору вновь закатывает глаза, восхищаясь сочетанием: что-то сладкое, пряное, чужое и свой собственный: обычный запах кожи, немного его солоноватого пота и дешевого шампуня. — Че? — эта фраза заставляет Фуджисаки замереть, широко распахнув глаза. «Юри пришел, и он сейчас меня видит». — мысль навязчиво крутилась в голове, выбивая последнюю каплю адекватности и понятия происходящего. Тору поднялся на негнущихся каменных ногах, глядя на Аято, который стоял не шевелясь, и тоже на него выжидающе смотрел. Тишина. Только прерывистое дыхание Тору. — Тутуту, че мы делаем? — прохрипел Юри, облизнув губы и широко улыбнувшись. «Хоть бы не заметил; может незаметит?» — думал Тору, скрывая нижнее белье за спиной. — Прятки, знечет? — высунул язык с металлической штангой, все также продолжая выжидательно, – Тору уверен –, смотреть в чужие испуганные, ланьи глаза. — Что же-е та-ам? — он наклоняется, намереваясь заглянуть за чужую спину. Фуджисаки наклоняется, повторяя его действия и скрывая свой проступок – леопардовые боксеры, обляпанные собственной спермой. Стыд. Стыд. Стыд. — Э, там ничего н-нет такого, Юри, — заверительно щебечет Фуджи. Но Аято, конечно же, не верит. — Нанэну, там есть суиприз. Он быстро придвигается близко, хватая то, что сзади прячет Тору, и Фуджи продолжает краснеть безбожно, когда Юри расправляет свое отнятое нижнее белье. Долго смотрит на густо красного Тору... У Фуджисаки замирает сердце; он не слышит, как оно бьется о ребра и не чувствует своего дыхания. Но на удивление всех, блять, в этом рассказе, кроме самого Аято, Юри отреагировал совершенно нормально. — Нада стирать теперь, — мычит парень, рассматривая пятно на трусах. Зеленые глаза стыдливо опустились, глядя куда угодно, кроме объекта собственного вожделения. — Ты? — темные толстые очки опасно сверкнули. Но это все было лишь в разуме Тору. Ему стало некомфортно, и он снова попятился, длиной темной челкой прикрывая лицо и глаза. — Наанаанээ, — протянул Юри, как бы, в мягкий укор. Пока Аято ушел – видимо закидывать нижнее белье, испачканное спермой Фуджисаки, в стирку, тело, которое отпустил адреналин и страх было готово и вправду сбежать отсюда, не оглядываясь. Но в голове что-то замкнуло. Потому он просто стоял, замерев и чего-то ожидая. Розововолосый странный сосед, по которому сох Фуджи, возвращается довольно быстро, вновь оказываясь на довольно близком расстоянии. Тору немного вспотел, пялясь на Юри в ответ и не понимая, чего тот хочет, раз так загадочно и многозначительно на него смотрит. Казалось, что соседа не устраивает и даже раздражает то, что большинство людей не умеют читать его мысли. — Ты эта делал, ня? Сразу понятно про что говорит Юри, и Тору не может больше строить из себя застенчивого придурка. — Д-да, — он отвечает честно, чувствуя некое напряжение то ли между ними, то ли внутри себя. — Хочешь? — Тору жалеет, что чужие глаза скрывают темные пластиковые барьеры. Они наверняка обворожительные, как и сам искуситель: наверное, томно прикрыты, смотрят спокойно и прямо, такие светлые, что можно четко видеть суженный или расширенный зрачок. — Что? — внутри холодно и жгуче; он отвечает резко, глупо хлопая глазами, так как не понимает вопрос – тупит. Юри только цокает языком раздражённо. — Секс. — улыбается широко, даже по-доброму, показывая жестами то, что он имеет ввиду. Фуджисаки забрался в чужой дом, испачкал в конче чужое белье, А ХОЗЯИН КВАРТИРЫ ХОЧЕТ С НИМ ПЕРЕСПАТЬ. ЧТ???... Сказать, что Тору впал в ахуй – не говорить ничего. Но он довольно быстро оправился от неожиданного предложения и густо залился краской, снова заикаясь и даже не предполагая в голове ни единого варианта, как ответить и главное, что ответить на подобное. Он девственник, он в этом не разбирается. Хотя, единственное, в чем он разбирается, так это в своем желании выебать носителя пирсинга и блядских розовых крашенных волос. Юри четко видит его замешательство, вновь спрашивает. Тору снова молчит. Аято начинает это раздражать, но по итогу Фуджисаки быстро и мягко касается чужих губ, и они вдвоем заваливаются на Аятовскую кровать, целуясь и обжимаясь. Юри затягивает его всего в жаркий, страстный поцелуй, где горят губы, и трогают скользко друг друга языки. Это все мега странно и непонятно, но Тору старается не зажиматься и не смущаться, и, естественно, не думать о том, насколько это пиздецово выглядит со стороны вся эта ситуация. Он решает полностью отдаться процессу, в чем Юри его однозначно поддерживает. Аято и так был лишь в боксерах, и Тору просит не снимать их, говоря, что он сам ему с этим поможет, спускаясь вниз мягкими, щекотливыми поцелуями, и Юри смеётся, а его живот подрагивает потому что правда щекотно. Тору утыкается в ткань, чувствуя запах и густой жар от вставшего члена. В животе что-то сладко подворачивается, он губами мягко вбирает вначале головку, а потом член, стараясь взять его до конца. Аято не торопит. По правде, он первый хотел отсосать этому мальчику, который сейчас старается внизу между его ног, но отдал инициативу в чужие руки. А что? Похуй, вообще-то. Он постанывал во время минета совершенно раскрепощенно, запутываясь в чужих темных волосах пальцами, сталкиваясь взглядами с Фуджисаки, который работал ртом, изредка отстраняясь, когда брал слишком глубоко и закашливался. Все зависело от настроения; и сейчас Юри не хотелось долго растрачиваться на оральные ласки, тем более, что у Тору не было достаточных навыков. Аято грубо отводит его от своего хуя. С губ Фуджи тянется ниточка слюны прямо до блестящей головки члена. Целует его мокро и жестко после минета, обмениваясь и слюнями, и чувствуя на вкус свой предъэякулят. Слышится характерный липкий звук, когда поцелуй размыкается, и Юри довольно облизывается, смазывая и без того алые поблескивающие губы. Он знает, – вернее, догадывается –, что с вероятностью девяноста девять и девять десятых процентов, этот мальчик девственен, как первый подснежник, поэтому Юри позволяет себя вначале вылизать. — П-правда можно? — лепечет Тору, смотря меж раздвинутых самим Аято ягодиц. — Йес, йес, — кивает Юри, чувствуя, как свой собственный самоконтроль уходит в ебеня, и ему действительно начинает целиком и полностью сносить башню. Он скулит и стонет громко и пошло, когда чужой язык касается его там, раздвигая стенки разработанной подготовленной дырки, – так как Юри вел активную половую жизнь, а сегодня у него просто сорвались планы, что для него очень печально, хотя сейчас он восполняет это с большим успехом. Да, его не заботит, что какой-то непонятный хер проник в его хаус. Главное, что он мог его трахнуть, либо, чтобы он его – не суть важна. Настроение и девственность этого, блять, "неуловимого сталкера" играют решающую роль. Слюна и смазка стекали по подбородку Фуджисаки. Юри сидел на его лице, спиной к изголовью кровати, прогнувшись, так как верткий язык то входил внутрь, то надавливал на припухшую дырку. Тору не имел представления, на самом деле, как это делается правильно, но Аято скулил и царапал его торс, раздвигая дрожащие ноги чуть шире, и это, то на что Фуджисаки ориентировался. Член стоял невыносимо, и воришка уже просто молит, чтобы Юри прекратил эти небольшие, но пытки, для самого Фуджисаки, и Аято слушается, разворачиваясь уже лицом к нему, отодвигаясь от его лица, и направляя влажный напряжённый член в себя. Насаживается. Слышется шлепок бедер о бёдра; движение довольно быстрое и сильное, и кровь из носа от напряжения хлыщет струёй; Тору задыхается от давления и восхищения. Развязно грубо; так, как умеет только Юри. Он двигается быстро, сильно, чтобы член входил до конца. Мышцы обхватывают охуенно, хоть и некрепко из-за частого растяжения. Фуджисаки уже сам подмахивает бедрами, вцепляясь в ноги розововолосого, выстанывая его имя в чужие губы, когда Аято наклоняется к нему. Вид на красивую бледную шею, когда Юри отклоняет голову назад, заставляет рот наполнится слюной, и Тору вгрызается в эту шею зубами, продавливая кожу и чувствуя все жилки и прожилки, мякоть плоти через не толстый кожаный барьер; чувствует чужой бешено колотящийся пульс. Юри стонет громко, и слышатся болезненные нотки в конце, но невербально одобряющие сильный укус. Фуджисаки всхлипывает, пытаясь отворачиваться, когда чувствует рядом с ухом горячий, скользкий язык, который проезжается по гладкой коже, оставляя прозрачный след от слюны. Юри продолжает двигаться, каждый раз опускаясь до конца; член задевает простату; и Фуджи, и Аято это чувствуют; судороги начинают сворачиваться внизу живота от удовольствия и кайфа. Юри охуенно, смешно и весело настолько, что он даже не сдерживается в, пока что тихих, смешках. А Тору понимает, что от волнения не может кончить. Даже один раз. Юри заправляет блядские розовые пряди за ухо, делая последние движения, выгибаясь и дрожа, изливаясь на живот партнера и попадая на свой. Член расслабленно шлепается о внутреннюю часть бедра. Аято дышит тяжело, Фуджисаки еще более загнанно, в ахуе от осознания, что только что Юри смог кончить от его хера внутри себя. Дырка все еще сжимает внутри обмякший член, и Тору явственно постанывает каждый раз, когда парень двигается на нем, слегка поддаваясь бедрами, этим действием поддразнивая его. Но Фуджисаки, даже если уже неприятно, все равно не пытается сделать так, чтобы тот с него слез; он наслаждается каждый мгновением и каждой секундой, проведенной с этим розововолосым, притягательным, хоть и по-своеобразному странным, человеком. Тору вздыхает, жмурится, когда член оказывается больше не в мягком влажном нутре, а расслабленно опускается вниз, меж собственных горячих ног. Дыхание равняется; теперь оно не такое гулкое и тяжелое, как в первое время. Юри приваливается к нему, дыша жарко в шею и заднюю часть волос, и задевая даже чувствительное ухо. Его можно трогать – он не против. Руки Тору поглаживают его по спине и очерченным подлопаткам, спускаются вниз к пояснице, и Фуджисаки с дрожащим внутри наслаждением трогает его за оголенные ягодицы. И это все похоже на очень и очень хороший сон. Отличие только в том, что это ебаная реальность и неизвестно, захочет ли Юри дальше с ним общаться. Фуджи никогда не везло ни с отношениями, ни с влюбленностью, поэтому, когда Аято предлагает ему роль своего "вибратора" и дает свою почту, Тору от неверия плачет и...