♡♡♡
Сон у Сончана ни в одном глазу. Да и каком сне может идти речь, когда его в третий раз за утро седлает омега? Сончан чувствует как их влажные от омежьей смазки бёдра соприкасаются, как Донхёк сильнее цепляется пальцами за его плечи и просит. Просит не медлить, просит действовать, просит любви. Сончан любит и даёт ему то, что он хочет: пальцами касается мокрой, сочащейся смазкой, дырочки Хёка, собирает выступившую вязкую влагу и проталкивает обратно в нутро омеги, немного двигая ими там. В комнате невероятно сильно пахнет душистым жасмином, морозной вишней и сексом. Весь их марафон, по «спасению» донхёковой задницы от зуда из-за течки, пришёлся на вечер, ночь и это утро; и, скорее всего, этот марафон закончится этим вечером-ночью, поэтому они наслаждаются друг другом сейчас. Донхёк насаживается сильнее на пальцы – этого мало, но это длинные суставчатые пальцы Сончана и ему всё нравится. Он может проявить сейчас настойчивость и одержать верх над положением, но так хочется отдаться альфе, хочется чтобы тот сам взял его, когда внутренний омега уже наиграется и раздразнит до предела. Ему остаётся только довольствоваться пальцами и подаваться бёдрами на встречу. Сончан не издевался и не разрабатывал Донхёка – он уже хорошенько разработан и анус достаточно расслаблен из-за течки, готовый принимать член альфы, – он просто тянул время, пока думал как бы ему дотянуться до тумбочки, на которой лежат презервативы. Они сидели на краю кровати в изножье, поэтому до тумбы было далековато, а Донхёк сейчас только «за» сцепиться узлом. – Малыш, давай ляжем на подушки? Тебе будет удобнее, - уверяет Чон, готовый уже подхватить омегу и уложить на постель. Но Хёк хнычет и отрицательно машет головой в стороны, а затем убирает пальцы альфы и берётся за его член, потирая ладонью головку и распределяя выступивший эякулят, чтобы направить в себя. Сончан только молится и не может ничего сделать, потому что Донхёк ещё может очень сильно обидеться, если его остановить, если ему не дать здесь и сейчас то, чего он хочет. Без промедлений. Пока альфа вспоминал пил ли Донхёк противозачаточные в последнее время (потому что они рассмотрели и проверили риск порванного презерватива и теперь за пару дней до течки Хёк принимает противозачаточные – на всякий случай), тот уже насаживался на него и от этого заполнения выдыхал ему в шею. Донхёку слишком хорошо, он тянется за поцелуем, обвивает руки на шее Сончана, удобнее устраивается на своих коленях, а альфа сходит с ума от того, как это чувствуется, когда их ничего не разделяет. Пару раз у них был секс без защиты, но это было не во время течки, поэтому была уверенность, что оплодотворения не произойдёт. Сейчас же возможно всё и Сончан начинает немного паниковать, параллельно сходя с ума от забытых ощущений. – Просто наслаждайся, любимый, - шепчет Донхёк, заметив напряженное лицо и потерянный взгляд Сончана. Он снова прильнул к губам альфы, увлекая его в крышесносный, мокрый поцелуй, сплетаясь языками. Донхёк медленно покачивался на Сончане, наслаждаясь ощущением плотной, крупной головки в себе, что вскоре «раскроется» и они сцепятся на ближайший час. И ему так хорошо, медленно двигаясь и имея временную власть своим положением. Он знает, что Сончан ему позволит побыть хозяином момента, позволит ему самому насаживаться так, как нравится. А Хёку нравится по-разному, лишь бы рядом, с поцелуями, с признаниями и получать удовольствие вместе. – Я вспомнил, - на выдохе говорит Хёк, когда уже собирался скакать на члене альфы и ни о чём не думать, но память неожиданно подкинула вечерний разговор с папой по телефону. Тогда он не смог этого рассказать, потому что как только он отложил телефон, то тут же увёл Сончана в постель. – Нас мои родители ждут на выходных. – Нашёл время, когда сказать, - бурчит Сончан, а затем немного резко подаётся бёдрами, выбивая из Донхёка мысли, воздух из лёгких и стоны. Теперь он ведёт Донхёка, доставляет наслаждение и почти не думает о последствиях – будь что будет. Сколько бы не прошло времени, Сончан никогда не перестанет любить Донхёка, потому что его чувства всё больше укрепляются в сердце и душе с каждым поцелуем, страсть и желание всё сильнее с каждым сексом, а в сознании и мыслях – всегда – один Донхёк и никто больше. И сейчас этой любви столько много, что мысли о будущей сцепке – а она будет, он не сомневается – и дальнейшем исходе улетучиваются, подавляются их запахами. Сейчас столько всего многого, помимо ощущений незащищенного полового акта, что становится дурно обоим, но они продолжают подаваться друг другу на встречу, целоваться и стонать. Сейчас в квартире они одни: все на работе, Джено с Джемином на учёбе, а Тэн знает что у них особый период и к ним не придёт. Они не сдерживают стоны; Донхёк будто специально стонет громче, чтобы все знали как ему хорошо со своим альфой, но Сончан знает что омеге на самом деле до других ему дела нет и тот сам по себе такой громкий и не сдержанный. Они только вдвоём, разделяют одно на двоих: чувства, эмоции, поцелуи, стоны, запахи и объятия. Когда Донхёк начинает дрожать и замедляться, Сончан понимает: пришло время для того, о чём они говорили все выходные. Альфа чувствует себя каким-то вампиром, когда проходится языком по своим зубам, а затем намечает взглядом место метки на левом плече. Они заранее договорились об этом месте, чтобы метка могла быть и на виду, и можно было бы её прикрыть. Сончан предупреждает о своём намерении укусить, Донхёк всхлипывает и ещё замедляется, даёт альфе время самому настроиться, потому что знает что тот переживает. Чан сперва покрывает поцелуями плечо с несколькими засосами, а затем останавливается на том самом месте. Донхёк шепчет «давай», насаживается глубже на член и остаётся так сидеть, а затем чувствует укус. Сончаном овладели природные инстинкты, потому что он откуда-то знает что нужно немного, буквально несколько секунд, продержаться зубами на коже омеги. То, что происходит за десяток секунд, они чувствуют будто проходит половина часа – не меньше. Донхёк сильно сжимается вокруг Сончана, сильнее обхватывает его ногами и приходит к концу. Тот кончает следом за ним, отрывается от плеча, видит немного выступившей крови и широким мазком языка облизывает метку. Донхёк, такой прекрасный и расслабленный, на нём, в его руках, не может отстраниться – да и не собирается и не хочет – из-за узла внутри. Их пробирает лёгкой судорогой от бурного оргазма и тело дрожит, а по венам разливается удовлетворение. Сончан осторожно опускается спиной на постель, помогает Донхёку устроиться сверху на нём и только после этого выдыхает. – Тебе больно? - спрашивает Сончан, когда они чуть пришли в себя. Он имеет в виду не только метку, но и узел, и положение, в котором они лежат. – Мне хорошо, - отвечает Донхёк и улыбается. Плечо ноет, щиплет, но сам факт того, что он меченый своим альфой – неимоверно радует. – Теперь твоя очередь. – Моя? Ты о чём, солнышко? - Сончан делает вид, что не понимает, хотя на самом деле понимает и знал, что так и будет. – О метке конечно же, - улыбается Хёк и целует альфу в шею. – Рассказывай, с какой силой нужно кусать? – У меня это получилось инстинктивно, - отвечает Чон и больше открывает шею. Он совсем не против того, чего там хочет Донхёк. Если это ему придаст удовлетворение, то пусть. Пусть хоть всего Сончана искусает в кровь – это ведь его Донхёк. – И ты позволишь?.. Сончан утвердительно мычит и ждёт, когда Донхёк выберет место. Всё ещё испытывающий мелкие вспышки оргазма и ощущающий, как в него словно по дозе выплёскивается семя альфы, Донхёк довольно и чуть шаловливо улыбался, закусывая свою нижнюю губу. Он старательно подбирает такое же место, как у него, на плече Сончана, чтобы была парная метка принадлежности. Он пальчиком водил по будущему месту «клейма» и вопросительно смотрел, хоть и улыбка не сходила с лица. И что мог сделать всегда сильный, но сейчас такой слабый после и от оргазма и немного уязвимый альфа? Только поцеловать омегу и позволить ему кусать. Он почувствовал дыхание на своей коже, лёгкие поцелуи, а затем уже непосредственно зубы, впивающиеся в его кожу. Ему приятно больно, потому что это делает Донхёк; он аккуратно кусает, не сильно сжимает челюсти, боясь сделать больно. Когда он отстраняется, то дёргается чтобы сесть. Но Донхёк совсем забыл, что внутри всё ещё узел и поэтому, когда он садится, то насаживается и глубже в себя проталкивает член альфы. Оба шипят, снова чувствуют оргазм, пробирающий тело до дрожи и снова появляется возбуждение. – Впрочем, мне совсем не жаль, - говорит Донхёк, смотря сверху вниз на Сончана. Тот лежит с закрытыми глазами, восстанавливает дыхание, на плече наливается синяком укус, а тело всё взмокшее. Ему так и хочется наклониться, поцеловать, но если он будет двигаться, то может быть снова больно. – Ты уверен, что всё будет в порядке? - спрашивает Сончан, даже не задумываясь о самом вопросе. Он просто слетел с его языка, не пройдя анализ через мозг. – Знаешь, я могу подумать, что детей ты совсем не хочешь, - фыркает Донхёк и тыкает ему пальцем в рёбра. – Была б моя воля, ушёл бы сейчас от тебя, но нас держит узел. – Нам ещё рано, - заучено говорит Чон и медленно наглаживает ладонями бока и талию Донхёка. Его старательно игнорируют, даже отворачиваются в сторону, чтобы не смотреть на него. Сончан тихо вздыхает, но понимает что Донхёком сейчас руководит омежья природа и любое напоминание о детях для него чуть ли не самая существенная тема, на которую обязательно стоит обратить внимание. Обида проходит уже через пару минут: узел снова даёт о себе знать дрожью тела и лёгкими судорогами, а Донхёк всё равно опускается на альфу и целует. Он считает себя правым в том, что стоит наслаждаться и не думать о будущем, ведь ничего ещё не произошло. Он собирается испытать, как и всегда в течку, Сончана, поиграть на его нервах до тех пор, пока тот не вытрахает из него всю душу. Тогда он будет полностью удовлетворён, а «злополучная» течка отступит.♡♡♡
Ужин на этот раз устраивался у Юкхэя и Тэна в квартире. Сегодня Тэён, заканчивая джинсовку-подарок Джехёну, в своей квартире навонял красками и ацетоном, поэтому малышу Джисону не стоило дышать этим. Тэён с уже спокойным Тэном готовили ужин, разговаривали и поочерёдно подходили к ребёнку, сидящему в детском манеже с игрушками. Тэён посвятил Читтапона в свою историю. Его это настолько пробрало, что он аж хорошенько всплакнул. Конечно же, он провёл параллель, представил, что это могло быть и с ним, потому что никто не застрахован от такого, что он мог бы потерять своего сыночка, и всё вот это накатило и вылилось ему в слёзы. Потом он обнимал и Тэёна, и Джисона, хотел ещё Юкхэю позвонить, сказать что он очень сильно его любит, но Тэён убедил, что будет достаточно смски – вдруг помешает – и Тэн согласился. С приходом Джехёна, Джено и Джемина стало веселее. Джехён, пришедший только с работы, улёгся на диван с Джисоном, воркуя с малышом, Джено и Джемин оккупировали кухню и то и дело таскали со стола то кусочек морковки, то огурца, то оливку: и так до тех пор, пока не получили по рукам. Юкхэй пришёл домой с букетом белых роз для Тэна; альфу тронуло смс от мужа и он понял, что давно не радовал своего любимого цветами просто так. Джемин, который открыл Юкхэю, но его попросили позвать Тэна, стоял и смотрел милые лобызания и объятия старших. Джено успел стащить со стола нарезку сыра для себя и для Джемина, поэтому они устроились за спиной Джехёна на диване и ели «украденный» сыр; Джемин посчитал это лучше, чем букет цветов. Еду они ни за что не променяют на что-то романтическое и не съедобное. Хотя, это только сейчас он считает еду лучше цветов, потому что голодный. И что могло бы испортить их «романтический ужин» в тихую? Только один Чон Джехён, который неожиданно поворачивается к ним, чтобы пообщаться с двумя своими «детками». – А Тэён в курсе, что у нас завелись мыши? - достаточно громко спрашивает альфа, так что Тэён слышит своё имя и обращает внимание на гостинную. – Джено! - возмущается он, когда понимает почему этот альфа так побыстрому слинял с кухни. – Хён, очень хочется кушать! - оправдывается Джено, закидывая последний кусочек сыра в рот, и поднимает руки над головой. На шум приходят довольный как слон Тэн и Юкхэй, который сразу идёт к сыну, прежде помыв руки. – Ещё десять минут. – Сходите позовите Сончана и Донхёка, если они оба в порядке, - Тэн, поняв в чём дело, выпроваживает «нарушителей порядка в тарелке с нарезкой», как ворчит Тэён и подрезает ещё сыра, а сам ставит цветы в вазу. Когда за Джемином и Джено закрывается входная дверь, наступает спокойствие на кухне: никто не ворует сыр – и вообще ничего не ворует – и не мешается под руками. Тэн и Тэён справляются с окончанием готовки и зовут своих мужчин ужинать, совсем не ожидая что через каких-то пять минут зайдут Джено и Джемин, а за ними как два начищенных самовара Сончан с Донхёком в обнимку. От них всё ещё веет плотным запахом секса и их смешавшихся ароматов. Или причина в чём-то другом? – Хён, ты офигеешь, - единственное что произносит Джено, садясь рядом с Джехёном. – Да ладно? Знаете, у меня сердце слабенькое, возраст уже не тот, поэтому давайте не сильно меня шок... - Джехён не успевает договорить свою тираду, на которую Тэн привычно зевает и подкладывает Юкхэю мясо. Донхёк, со всей торжественностью во взгляде и поведении, отодвигает свой ворот футболки. Джехён вздыхает, мол, было ожидаемо и ждёт таки когда его шокируют. И Донхёк, поняв что произвёл впечатление только на Тэёна, который заулыбался, показывает ещё метку Сончана. Юкхэй даже перестаёт есть свою любимую говядину. – Да ладно? - он даже поднимается с места, чтобы посмотреть настоящая метка или нарисованная. Они его как-то разыграли беременностью Джено, подрисовав вторую палочку на тесте. Но весь расчёт был на то, что Юкхэй сразу поймёт что Джено – альфа и беременеть не может, но он минут пять смотрел на этот тест, затем на Джено столько же, и только потом он понял в чём вся «соль». Для Юкхэя, который готовился стать отцом, это было таким же ударом, как и признанием Тэна, что он беременный. С того раза он не доверяет тому, что можно с лёгкостью нарисовать. Поэтому он пальцами касается свежей метки Сончана, а тот шипит и шлёпает его по руке. – Извини, но мне больно, - сразу просит прощение Сончан. – Наши мальчики совсем уже большие, - довольно говорит Тэн и поглаживает по голове Сончана, что опустился рядом. – Я читал, - начинает Тэён, воодушевлённый любовью этих молодых людей, – что когда-то в прошлом парная метка считалась браком. – Да ладно? - снова произносит Юкхэй, только усевшийся на свой стул и вновь собирающийся подняться. – Да усядься ты уже сегодня, ну, - говорит Тэн, дёргая мужа за рубашку. С улыбкой Юкхэй усаживается, целует Тэна в щёчку и продолжает есть. – Мы и так помолвлены, - как бы между прочим говорит Донхёк, высматривая еду на столе. За весь день они съели только по сэндвичу, приготовленных Сончаном в один из их перерывов. Поэтому они голодные и оба выглядят как коршуны, охотящиеся за своей будущей едой. – Меня больше интересует, что подтолкнуло вас к этому? - спрашивает Джехён. Он действительно не ожидал, что его младший братишка обзаведётся меткой, и теперь точно от Донхёка никуда не денется. Ещё позавчера вечером они просто спрашивали у него на счёт метки, нужно ли за ней как-то ухаживать, на что Джехён и ответил, что если оторвать плоть, ну или перестараться с силой: он не уточнял, то ухаживать конечно же придётся. А теперь эта головная боль и дёргающийся глаз – то есть Сончан и Донхёк, считающиеся как одно целое, – щеголяют перед ним с метками. Ладно, с этим он смирится, но спать сегодня в своей квартире не сможет, хотя и не планировал, учитывая руку Тэёна на своём бедре рядом с пахом. – Мне просто захотелось, - отвечает Хёк, будто это само собой разумеющееся. Джехён снисходительно улыбается, сдерживая тяжкий вздох, и ямочки снова показываются миру. Тэён, смотрящий всё это время на своего альфу, видит эти ямочки и не замечает как тыкает в одну из них пальчиком. – Ну что вы делаете?! У меня же сердце слабенькое, возраст уже не тот! - восклицает Тэн, хватаясь за свою футболку в области сердца и пародирует Джехёна. – Как можно быть такими милыми? Так и проходит их ужин. Молодое поколение семьи, причём все четверо, за обе щеки наминают еду и почти не обращают внимание кто там милый и у кого болит сердце; самое младшее поколение, недавно научившееся держать ложку в руке, – то есть малыш Джисон – заинтересовано разглядывает всех вокруг и промахивается мимо рта. Тэн ругает себя, что совсем не обратил внимание на ребёнка, а засмотрелся на милых голубков Тэёна и Джехёна, и успешно исправляет ситуацию. Юкхэй старается поесть быстрее, чтобы самому заняться Джисоном и дать Тэну спокойно поесть. Тэён надеется, что Доён, вдохновлённый «пендалями» от Тэна на их посиделках, всё таки поговорит с Ютой и они всё решат. И он не подозревает, что его дражайшие друзья уже приступили к исполнению этих надежд.