Love me gently

Сончану было откровенно скучно: прошло больше недели как они с Донхёком переехали, как Джено с Джемином уехали в гости, и пару дней назад Джехён с Тэёном оставили их с Хёкки на семейство Вон и Накамото и укатили на море. Скучно ему было потому что с переездом они мало-помалу справились, общения стало меньше в два раза в связи с отсутствием некоторых членов их семейки, а Донхёк ударился в планирование: то планирует им очередное свидание, то жизнь на ближайшие пару лет, создавая в Эксель таблицу «Семейная жизнь младших Чонов», то подготавливает блюда, которые хочет научиться готовить. Тэн с Доёном вознамерились похищать Донхёка то на прогулку днём, то для приготовления пищи, при этом его обучая, то просто звали поболтать о своём омежьем. И Сончану ничего не оставалось, кроме как бездельничать и скучать днём, а вечером или перехватывать Донхёка у старших омег, чтобы отправиться с ним на свидание, или общаться то с Ютой, то с Юкхэем, а зачастую с ними двумя одновременно; в последнюю неделю, пока Джехён и Тэён каждый день ездили к родителям омеги, они втроём стали вечером через день посещать тренажёрный зал. Юкхэй как-то забросил в последнее время, но теперь решил восстановить свои тренировки, Юта давно хотел, а тут однажды прискакал Юкхэй с отличным предложением и он не отказался, а Сончан просто за компанию – на самом деле не смог отговориться, но в итоге смирился и видел в походах в качалку только плюсы. Все почувствовали, что стало как-то пусто и непривычно без Джехёна и Тэёном, без Джено и Джемина. Они ведь все составляли друг другу компанию, а сейчас чувствуется нехватка людей в семье. После того как Донхёк поговорил с Тэёном, он поговорил и с Сончаном, рассказал ему всё: и свои переживания, и советы Тэёна, и план на свидание. Сончан признал свою ошибку и предложил ходить на свидания хоть каждый день. В первый раз они гуляли в парке, спокойно сладкую вату поесть не получилось, поэтому они, засахаренные, как вишнёвые ягоды, отмывали друг друга водой из бутылки. С мороженым тоже было приключение: они испачкали лица, футболки и даже шорты, которые на них были. А всё потому что они не додумались спокойно есть вату и мороженое, веселясь и дурачась, как дети. И как результат им пришлось вернуться раньше домой, они мылись в душе вдвоём и затем, закинув в стирку вещи, сидели в тишине на диване, наслаждаясь наступлением тёплой ночи. И с каждым свиданием Донхёк и правда чувствовал будто они вернулись к тому, с чего начали, будто они снова влюблённые и неопытные начинают отношения, как три года назад. Сончан на свиданиях был обходительным и вежливым альфой, не позволяя себе крепко прижимать в объятиях Донхёка, не опускал руки ниже талии и подолгу смотрел на губы, прежде чем нежно-нежно целовать. Возможно, он переигрывал с некой невинностью на свиданиях, но Донхёку нравилось и каждый раз после свиданий он благодарил Сончана за понимание и офигенное романтическое настроение. А Сончан и сам не знал почему так поступает, но он делал всё искренне. Сегодня у них поход в кино, на комедию, о которой Донхёк жужжал уже несколько дней; Сончан, теперь уже прислушивавшийся к каждому вздоху своего омеги, чтобы вдруг что ничего не упустить – намёка или скрытого смысла, – купил онлайн билеты и ничего Донхёку не сказал, кроме того, что они пойдут на свидание и назвал время к которому нужно быть готовыми. Сончан взял места на последний ряд, чтобы целоваться пол фильма, как раньше. Первый поцелуй у них был в кино, на последнем ряду; они тогда просыпали попкорн из ведёрка, будучи полностью поглощенными чувствами и моментом первого поцелуя – и в их отношениях, и в жизни. Поцелуй был неловкий и непонятный, они тёрлись губами друг о друга и пытались приноровиться друг к другу. Было странно, но так приятно целоваться со своим истинным и понимать, что у них двоих будет всё впервые: первый поцелуй, первые – и единственные – отношения, свидания, которые раньше были ни к чему, первый раз. Фильм был триллером, поэтому, не дождавшись конца, они тогда ушли гулять, пока не сбили настроение очередным скримером. Донхёк вернулся от Доёна и Тэна, пахнущий чем-то мясным и вкусным, что они готовили на ужин, скрылся в ванной и тщательно себя отмывал, параллельно рассказывая Сончану об очередных прекрасных трёх часах с двумя беременными и малышом Сони. Ему конечно было полезно помогать, наблюдать и учиться у старших готовить, но всё равно это утомляюще – слушать о том, как Тэн устаёт, а Доён чувствует себя на грани токсикоза. Сончан в это время сидел на крышке унитаза и внимательно слушал, держа в руках полотенце. – Джисон-и научили кусаться, - вещает Донхёк и выставляет на бортик ванной ногу, показывая ляжку, где красуются два оставшихся следа от укуса. – Ещё и так сильно, не завидую его будущему омеге! Уверен, это Юкхэй научил его, больше некому. – Ну вот, есть причина для ревности. Больше не оставлю вас с Сони наедине, а то мало ли, - Сончан посмеивается, касаясь укусов на бедре Донхёка. – Гляди в оба, меня могут украсть прям у тебя из-под носа, - говорит Донхёк, беря за руку Сончана и ненавязчиво отстраняет его от себя. – Особенно маленькие альфы, у которых только десять зубов прорезалось. – Не недооценивай нашего Сони, он ещё вырастет и покажет, что он альфа из всех альф. – Тебе потереть спинку? - Сончана конечно веселил этот разговор, но он почему-то сосредоточился на том, что Донхёка могут у него забрать, и теперь не хотелось о чём-то говорить, что вызывает у него собственничество. Или ревность. – Только нежно и осторожно. Донхёк вручил Сончану уже вспенившую мочалку и повернулся к нему спиной. – То ты просишь, чтобы я не нежничал, то наоборот. Ты уже определись, дорогой мой, - бурчал Сончан, мягко водя по лопаткам и спускаясь по позвоночнику к пояснице. – В разных ситуациях разные просьбы, - отвечает Донхёк, опираясь руками о стенку. Он представляет, какой сейчас вид перед Сончаном и от этого нисколько не смущается; а чего смущаться, если они видели друг друга вдоль и поперёк. Сончан чувствует запах Донхёка, такой удушливый, каким он бывает в слишком хорошем настроении или когда возбуждён. Сейчас им последнего не надо, через час нужно выходить, а они ещё не собрались. Поэтому Сончан утоляет своё желание присоединиться к своему омеге, пройтись мочалкой по сочным ягодицам; отдаёт мочалку Хёку, целует его в щеку и оставляет его одного в ванной. Донхёк не расстраивается и не обижается, он понимал почему Сончан не продолжил и не приставал к нему. В последнее время у них всё дольше становятся половые акты, поэтому если бы Сончан начал действовать, то они бы никуда не пошли. Выходят они даже раньше, чем нужно, поэтому прогуливаются до кинотеатра пешком – идти минут двадцать, чего хватает для того, чтобы Донхёк выпытал куда они идут. Обмозговав, что они сейчас могут посмотреть из премьер в кино, Донхёк понимает, что идут они как раз на комедию, которую он хотел посмотреть и не сдерживается от смачного, благодарного поцелуя. Для этого Хёк тормозит Сончана посреди дороги, вставая перед ним, и тут же целует в губы, привставая на носках. Сончан чуть запоздало отвечает и придерживает омегу за талию. После поцелуя напоследок Донхёк ещё тихонько говорит «Спасибо» и радостно улыбается. Ему приятно, что Сончан прислушался к нему, что сделал всё по своему и устроил такой своеобразный сюрприз. А ещё Донхёк понимает, что нужно было ещё раньше сразу обсудить всё с Сончаном, а не переживать внутри себя, с кем-то другим это обсуждать и потом уже придти к выводам вместе с Сончаном. Если бы он раньше рассказал Сончану о том, что ему не хватает романтики, свиданий, то он бы об этом и не парился сразу после свадьбы, когда можно было расслабиться и ни о чём не переживать. Донхёк протормозил, но больше этого не повторит; впредь будет сразу обсуждать всё с Сончаном и не бояться быть не понятым. Билеты им покупать не нужно было, поэтому они сразу пошли за попкорном и колой: всё в больших стаканах и одно на двоих. Была приличная очередь, потому что сеансов на ближайшее время было аж три и людей в фойе было достаточно: были и парочки, и друзья, и просто любители посмотреть кино на большом экране в одиночестве. Донхёк внезапно почувствовал, что ему нужно освободить свой мочевой пузырь, поэтому оставил Сончана и отлучился в туалет. Он старался быстрее вернуться, ему хотелось уже усесться в зале, побыть с Сончаном рядом. В последнее время он не может оставаться надолго без Сончана, как и прежде, когда они встречались и им приходилось расходиться по домам; только сейчас они спят в одной кровати и находятся рядом почти всё время вместе. А ведь в начале отношений они решили поступать хотя бы в один университет, чтобы видеться на перерывах и ходить гулять после пар. Но Донхёк поступил вместе с Сончаном на филологический факультет современных языков, хотя к языкам был равнодушен. Его ничего не остановило бы, если бы это было возможно. Он был слишком влюблён, не хотел оставаться без Сончана и поэтому следовал за ним, держась за его руку. Возвращаясь обратно, он обрадовался: Сончан уже стоял у кассы и Донхёк успел как раз во время. Но подходя ближе он увидел следующее: незнакомый омега за кассой кокетливо улыбался, строил глазки и заинтересованно наклонялся вперёд, поближе к Сончану. Омега, потому что к Сончану омеги только и липнут; в университете он всегда рядом, поэтому остальные понимают, что этот альфа занят, а вот когда они гуляют, то Донхёк боится его одного оставлять – могут украсть. – ...Обменяемся номерами? - всё что услышал Донхёк, подойдя ближе. Голос этого омеги был для него, Хёка, противным, хотя личико симпатичное, заметил Донхёк. Но его совершенно не волновал чужой голос и лицо, потому что тут бесстыдно заигрывают с его мужем и тот ничего не говорит! Хотя, нужно отдать Сончану должное, он и не смотрит на неудачные попытки привлечь его внимание, в ожидании наблюдал пока пройдёт платёж на терминале. – Он не обменяется с тобой номерами, - резко говорит Донхёк. Он берёт за руку Сончана, чуть ли не в лицо тыкает тому омеге кольцом, одновременно говоря: – Глаза надо хоть иногда открывать и обращать внимание на наличие кольца, если уж заигрываешь с кем-то. Донхёк выглядел злым, с гордо поднятой головой, когда ревновал. Сончану это нравилось. Нравилось наблюдать за таким Донхёком, нравилось то, как он твёрдо звучит его голос и какой запах он выделяет. Такой собственник Донхёк и воодушевлял, и возбуждал, и при этом было страшно за целостность его оппонента. Но больше, конечно, первое и второе, потому что для последнего слишком мало места и много людей: Донхёк не будет лезть на рожон. – Это мой альфа. И на чужих альф не стоит заглядываться. Донхёк выглядит угрожающе, смотрит не моргая на бедного, откровенно растерянного омегу за кассой, а у Сончана медленно, но верно, встаёт. Ему становится за это стыдно и он себя корит за такое бесстыдство, но ничего не может с этим поделать; он оттягивает рубашку, чтобы прикрыть вздыбившуюся ширинку на джинсах, и торопит Донхёка пойти в зал, забирая попкорн и отдавая омеге напиток. Уже когда они сели на свои места, с радостью заметили, что на последнем ряду они одни и два ряда вниз только компания друзей из пяти человек, остальные расположились ближе к середине и ниже. – Что он тебе говорил? Или предлагал? - спрашивает Донхёк, после чего тянет из трубочки колу, двигая в стакане лёд. Через пару секунд он отставляет стакан на подставку между сидениями и упирается локтями в подлокотники. – Ты о чём? – Твой запах. Ты возбудился. И причина этому тот омега на кассе? Я прав? Сончан, возможно, чуть поехавший, но даже то, что на него из-за ничего наезжает Донхёк, он не лишает внимания и он совершенно точно возбудился до боли, от упирающегося в ширинку стояка. Он выдыхает, но это не помогает ему расслабиться, а Донхёк закипает, собираясь серьёзно обидеться и не разговаривать с мужем, как минимум, до конца фильма. – Нет, Хёкки, это из-за тебя, - тихо признаётся Сончан и следом запускают рекламу на большом экране. У них есть от силы пять минут, чтобы сейчас разобраться, а потом Сончан будет терпеть стояк ближайшие два часа и неизвестно ещё сколько, если Донхёк всё таки обиделся. – Я? Каким образом? – Ты выглядишь слишком возбуждающе, когда ревнуешь и злишься, - шепчет Сончан ему на ухо. Донхёк глупо поморгал, смотря на Сончана, у которого сейчас в полутьме блестели глаза и так очаровательно и притягивающе выглядели влажные от слюны губы. Он смотрел то на мужа, то на его пах, прикрытый ведёрком с попкорном, и не мог понять как можно возбудиться от того, что он просто отстаивал своё. Своего альфу и супруга, который светил кольцом, но к нему всё равно лезли! Однако, Донхёку это льстит, он улыбается уголками губ, целует Сончана в щеку и забирает у него попкорн, устраивая его на своих коленях. Сончан запыхтел, потеряв укрытие своей ширинки, но Донхёк только гаденько улыбался и делал вид, что ему безумно интересно смотреть рекламу и жевать попкорн. Первые полчаса Донхёк действительно смотрит фильм, ему нравится и он не разочаровался в трейлере, который его и заставил надоедать Сончану о том, что он хочет посмотреть эту комедию. Сончан тоже сосредоточился на фильме, стараясь не думать о своей проблеме и о том, что туалет, куда можно увести Донхёка, тут рядом. Он хочет чтобы Донхёк всё же посмотрел фильм, раз ему он так понравился, поэтому старается даже не касаться его, когда они одновременно тянутся к попкорну. Но, когда спустя час в фильме появляется романтический момент с поцелуем главных героев, которые друзья, но давно влюблены друг в друга, Донхёк снова чувствует на себе взгляд Сончана и поворачивается к нему; что это он, не видел разве в фильмах поцелуи? Да кому нужны поцелуи в фильме, когда тут сбоку сидит его альфа, любовь всей жизни, и, о боги, проходится языком по своим губам, явно готовясь к поцелую. Донхёк опирается на подлокотник, приближаясь к Сончану ближе. Тот гладит его рукой по щеке, большим пальцем касаясь уголка губ. Донхёк мог бы взят его палец в рот, чтобы ещё больше соблазнить и довести до крайней точки, испытывая терпение, но не хочет опошлять момент. Сончан нетерпеливо, но нежно, целует, обхватывая поочерёдно губы омеги и ощущая мгновенный ответ. Теперь они знают, как надо целоваться, знают, как нравится друг другу, чувствуют, когда стоит углубить, а когда помедлить. Хотя с последним они чуть ошибаются, Донхёк от неожиданности дёрнулся, когда Сончан вдруг решил языком добраться до его гланд, и перевернул оставшийся попкорн на пол. – Блин, - информативно сообщает Донхёк, отстраняясь от Сончана. – Подсвети телефоном, я хоть немного уберу в ведёрко, - говорит он, чувствуя будущее неудобство, когда работник кинотеатра будет за ними убирать. В первый совместный поход в кино они немного рассыпали, с жменю, а тут половина ведёрка. Донхёк берёт салфетку, наклоняется вниз и собирает всё обратно и делает себе пометку, что больше они столько брать не будут. Сончан послушно прибавляет яркость на телефоне, подсвечивает Донхёку, а сам заглядывается на открывшуюся, из-за поднявшейся от движений омеги рубашки, поясницу. Прекрасно, я кончусь, думает Сончан и облизывает губы. Через минуту Донхёк выпрямляется с тихим «Всё» и смотрит на снова встопорщившуюся ширинку Сончана и выразительно смотрит на альфу. – У тебя была открыта спина и... - начал оправдываться Сончан. – Извращенец, - покачал головой Донхёк и хотел уже вернуться к просмотру, как вдруг ему пришла в голову мысль: – Может, у тебя гон начинается? Говорили они шепотом, а последнее Сончан буквально прочёл по губам. С гоном была проблема у альф. Если омеги в течку доверяли альфе, то в гон альфы не доверяли самому себе. Особенно если это в первый раз. Гон у альф начинается в среднем после двадцати лет и у каждого всё так же индивидуально, как и у омег. Поэтому Донхёк мог предположить, что у Сончана начинается дополнительное созревание, учитывая, что сейчас альфа заводится с полуоборота, даже если Донхёк ничего не делает для этого. И в последние дни у него узел раскрывался почти сразу как только оказывается в нутре омеги. Сончан, конечно, тоже это замечал, но не знал что это такое и о возможном гоне не думал. До сих пор. – Блин, - бросает Сончан, испуганно смотря в никуда. – Так, ещё ничего не известно, не паникуй. Дома спросим у старших, а сейчас я тебе помогу. Пошли, - Донхёк поднимается и тянет за собой Сончана, подбирает ещё ведёрко и стакан из-под колы, чтобы сейчас на выходе выкинуть. Фильм так и продолжает идти, люди смеются, некоторые тихонько обсуждают что-то, а Донхёк с Сончаном покидают зал. И пусть Хёк не досмотрел, сейчас ему важнее было спокойствие Сончана, нужно было вернуть его в чувства, привести в порядок, поэтому они идут в туалет для альф, в самую дальнюю кабинку. К их счастью, в туалете никого нет, но привлекать внимание им всё равно нельзя. Сончан не совсем понимает, что вообще происходит, потому что перед глазами тёмное пятно, внутри страх от возможного приближения гона; поэтому не замечает, когда Донхёк успел стянуть его джинсы с бёдер и приспустить трусы, а сам присесть на корточки, держась одной рукой за стену, а другой за бедро Сончана. Как это и было в последнее время, узел уже набухал, крупная головка была покрасневшая и влажная, а сам орган твёрдо стоял, на стволе которого ярко проступали венки. Донхёк не брал полностью в рот, лишь посасывал головку, делая её ещё багровее, ласкал языком и целовал. Одной рукой, которой он держался за Сончана, двигал по стволу, доводя альфу быстрее. И когда стало выделяться больше спермы – она выходила мелкими толчками в небольшом количестве – Донхёк взял несколько бумажных полотенец, что были в кабинке, и подготовился к оргазму Сончана, чтобы не запачкать ни его, ни себя. Он встал на ноги, держа одной рукой эти полотенца, а другой продолжал стимулировать член альфы. Сончан ещё и захотел целоваться, чтобы не застонать, чувствуя себя на грани, и из-за этого Донхёк чуть не пропустил тот момент, когда нужно ему предотвратить загрязнение их одежды спермой. – Вот и всё, мой сладкий, сейчас пойдём домой, а там уже должен придти Юкхэй или Юта, - Донхёк успокаивающе шептал, приводя Сончана в порядок и затем одевая его. Сончан не отвечал, но растерянно наблюдал за Донхёком. – Ну и чего ты загрузился? Всё ведь хорошо. – Я боюсь, - признался Сончан, отводя взгляд. – Я буду с тобой, - Донхёк чистой рукой берёт Сончана за подбородок, заставляя его посмотреть на него. – Вместе мы справимся, помнишь? Это не конец света, всё будет хорошо. Сончан кивает, целует Донхёка, а потом они выходят из кабинки и останавливаются у умывальника, чтобы помыть руки. Несколько человек было в туалете, но вряд ли они что-то слышали, а если и слышали, то Донхёку и Сончану совершенно плевать. Они заканчивают с мойкой рук и идут домой, чтобы в спокойной обстановке всё обдумать, почитать информацию в интернете и расспросить старших альф. *** – У нас есть серьёзный разговор, - заговорщически говорит Донхёк, пока он с Сончаном смогли вытянуть Юкхэя из кухни. Тяжело однако вытянуть из кухни голодного Юкхэя, который уже готовился к приёму пищи. – Я уже понял, говорите, - нетерпеливо говорит Юкхэй, ожидая когда ему уже скажут это что-то серьёзное и он пойдёт наконец есть. – Как начинается и проходит первый гон? - спрашивает Сончан. Ему откровенно стрёмно; Джехён рассказывал только на поверхности и в общем-то сейчас он ему не может рассказать всего. А у них, возможно, счёт идёт на часы. – Сончан? - Юкхэй широко улыбается тянется обнимать младшего, поздравляя, – Ты станешь самым настоящим альфой, когда начнётся гон. Я имею в виду, полностью созревшим. – Это понятно. А как всё начинается? - Донхёк возвращает внимание старшего. – Всё больше хочется проводить время со своим омегой, как с этим у истинных – без понятия, но, подозреваю, что это ещё сильнее чувствуется. Становишься более внимательным: замечаешь в своём омеге то, что ранее ты мог упускать. Повышается возбудимость: буквально любая оголённая часть тела омеги и ты уже твёрдый. Узел раскрывается уже при возбудимости, не дожидаясь пока ты окажешься на грани. Ну и, помимо возбудимости, перед самим гоном повышается продолжительность секса. Донхёк со всей внимательностью слушал, сопоставлял с Сончаном и всё сходилось. Абсолютно всё! Под конец Донхёк уже представлял что будет в гон, но ожидал ещё услышать это от Юкхэя. – А как гон проходит? - задаётся Сончан, обнимая Донхёка; ему показалось, что тот нуждается в поддержке и опоре. – У всех по-разному, - коротко отвечает Юкхэй и замолкает, потому что мимо проходит Юта с Джисоном на плечах. – Юта тоже может помочь, - Донхёк останавливает и его. Юта хмурит брови, дожидаясь, когда ему скажут зачем он пригодился. – Расскажите как у вас проходит гон. Донхёк почти не покраснел, но «почти» не считается. Было не по себе спрашивать такое личное, но ничего они с Сончаном не могли поделать: интернет выбивает на каждом сайте что-то разное, никаких стандартных ответов на их вопросы. – Всё индивидуально. Но ранее у меня он проходил три-четыре дня, - отвечает Юта. Юкхэй с довольно громким «О, бро» отбивает с Ютой «пятюню». – Первый гон вообще не помню, лишь только то, что после было очень хорошо. – Ранее? - уточняет Донхёк. – Да, после первого раза или двух, получается контролировать и себя, и организм. Как научишься, то будет гон максимум одну ночь, - снова говорит Юта. – Или день. Но состояние перед гоном остаётся всегда, это не контролируется. – А у Сончана всё начинается, да? – Вроде как, - пожимает плечами Сончан. Он боится больше за Донхёка, понимая что тому придётся терпеть всё это. Но Донхёк держит его за руку, смотрит ему в глаза и показывает что не боится. Донхёк не боится, он переживает и чувствует страх Сончана, но он уверен, что всё будет хорошо, с Сончаном он будет рядом и вместе они это пройдут.

♡♡♡

Джено и Джемин хорошо проводят время, помогают Хвасыну и Дживону, вечерами гуляют по посёлку, в лесу, ходят к речке, наслаждаются свежим воздухом. Им спокойно, умиротворённо, нравится находится здесь и в обществе старших. Джемин и Джено начинают чувствовать себя пожилого возраста, копаясь в огороде с растениями, занимаясь саженцами и разными ростками, но им также это нравится – особенно Джемину. Джемину почему-то нравится за городом, о чём он каждый вечер рассказывает Джено. У них бывают соревнования кто больше пересадит ростков томатов, кто быстрее вспушит грядки с морковью. Всё это веселит не только их, когда они вечером вспоминают как громко делили территорию на огороде, но и родителей Донхёка, наблюдающих за этим и ностальгирующих по своей молодости. Кроме помощи по хозяйству, Джемин ещё помогал готовить еду, успешно всему учась у Хвасына. За эту неделю с небольшим он обучился многому, что радовало и Джемина, и Джено, поддерживающего своего омегу. Папа Донхёка же с радостью каждый день предлагал готовить что-то новое, видя, что Джемину это интересно (и нужно на будущее, это понимает сам Джемин). Он пообещал, что обязательно приготовит что-то с Донхёком, приучит его к готовке; кто знает насколько у них это получится, зная их обоюдный страх накосячить и то, что им вдвоём лучше не находиться на одной кухне. Джемин переступил через себя и даже наслаждается процессом готовки и Донхёк вроде как учится у Тэна с Доёном, значит прогресс есть и они успешно смогут приготовить что-то вместе. Очередной вечер, когда они гуляют, держась за руки. Снова обсуждают продуктивно прошедший день, смеялись и просто молчали, наслаждаясь обществом друг друга. Уже темнело, вечер был тёплый и безветренный, людей ходило по улицам мало, что играло им на руку. Джено настраивался на разговор, на который не мог настроиться уже пару дней как, он знал какая реакция будет у Джемина, что, возможно, будут слёзы и психи. Но он просто должен был обсудить это с Джемином, иначе и быть не могло: Джемина это также касается, как и Джено, он в этом также замешан и имеет право знать. И сейчас, когда они совсем одни на улице и уже направлялись домой, Джено подумал, что хватит уже тянуть с этим разговором. Чем больше он тянет, тем хуже может быть реакция Джемина или исход этого разговора. – Звонили мои родители, - сообщает Джено, мысленно молясь о спокойствии своего омеги. Джемин останавливается и внимательно смотрит на Джено, подозревая, что тот, вероятно, шутит. Очень неудачно шутит. Но Джено выглядит слишком серьёзым и нет того огонька в глазах, когда он хитрит. – И что они хотели? - спрашивает Джемин, а затем поджимает губы. Ему уже не нравится этот разговор, а точнее само упоминание родителей, но раз Джено начал говорить, то он закончит. – Предлагают встретиться, пообщаться. Я решил сперва с тобой об этом поговорить. Прекрасно, думает Джемин, Джено определённо не шутит и он совершенно серьёзно об этом говорит. Хорошее настроение пропало, будто его и не было. – Ты уверен, что хочешь с ними встретиться? После того, как они отказались от тебя из-за наших отношений, на минутку, истинных, - Джемин начинал злиться. Его не просто вывести из себя, но разговоры о родителях его заводили с полуоборота и поэтому они с Джено стараются даже не вспоминать о родителях и о том, что было. – Хотел бы их выслушать. Люди могут измениться, уже прошло почти три года, - Джено сохраняет спокойствие и держит лицо, потому что злость Джемина передаётся и ему, а он не может себе позволить хотя бы повысить голос, разговаривая с Джемином один на один. Злость Джемина не на Джено, а на родителей, на то, что старые раны всё ещё ноют внутри и он таким образом защищается. Джено совершенно не при чём к злости и эмоциям Джемина, но он всё равно чувствует вину. – Вот именно, прошло уже почти три года, а они только сейчас вспомнили! Откуда ты знаешь, что они не захотят чего-то от нас? – Вот и узнаем, чего они хотят. Не думаю, что они могут хотеть что-то конкретное. – Нельзя быть таким доверчивым и мягким, Джено! - взрывается Джемин, выдёргивая свою руку из руки альфы. – Я прекрасно помню, что тогда всю кашу заварили мои родители, что это они всё начали, но я также помню, что твои родители поддержали сторону моих родителей, и совершенно нейтрально относились не только к нашим отношениям, но и к тебе! Точнее, не нейтрально, а похуистически! А теперь они вдруг появляются и хотят с нами встречи! Вспомнили о том, что они, оказывается, родители?! Серьёзно?! – Нужно давать людям шанс! Я прекрасно понимаю тебя, я тоже не хочу, как и ты, общаться с нашими родителями, но я хочу хотя бы узнать, что они хотят, понимаешь? Ты слишком зациклен на прошлом, смотри на настоящее! - Джено пытается подойти к Джемину хотя бы на шаг, но тот отходит на два. – Настоящее? Мы наполовину сидим на шее Джехёна, у меня проблемы со здоровьем, в чём виновата скорее всего нервная система, а я ещё я возможно бесплодный! Такое настоящее?! - Джемин почти кричит, ему потом будет совестно за то, что выплеснул всё на Джено. – Бесплодный? - переспрашивает Джено, в шоке таращась на омегу. Тот уже плачет, его трясёт, но он всё ещё не позволяет Джено подойти к себе. – Ты только это услышал? Джено, мои проблемы от нервов, а если я встречусь с теми, кто наплевал на тебя и меня... - он протяжно вздыхает, руками вытирает мокрые щёки, и затем продолжает тише и спокойнее: – Каждый день я переживаю, что у нас будет в будущем, каждый день я боюсь встретить этих людей на улице. Ты можешь представить, как сильно я не хочу их видеть, а ещё больше общаться с ними. Я не хочу из-за этой встречи ещё больше нервничать. – Почему ты мне об этом ничего не говоришь? Я тебе чужой человек? Почему я только сейчас узнаю об этом обо всём?! – Не переводи тему на нас! Я в порядке, если меня не задевать с нашими биологическими родителями, - говорит Джемин, разворачивается и начинает идти в противоположную сторону от дома. – Джемин? – Не иди за мной. Джено в бешенстве стоял и смотрел в удаляющуюся спину Джемина. Джемин плакал и наверняка не разбирал дороги, пару раз спотыкаясь на ровном месте. Джено хотел бы догнать Джемина, обнять и успокоить, пообещать всё, что тот захочет, но он понимал, что Джемин не подпустит его к себе сейчас, пока не успокоится, и, вполне возможно, может ещё и врезать. Только когда Джемин скрылся за ближайшим поворотом, Джено развернулся и не спеша пошёл домой к родителям Донхёка. Он всё оборачивался назад, надеялся, что сейчас будет идти Джемин, будет просить его подождать, но его так и не было. Джено ещё полчаса ходил туда-сюда у двора, прежде чем зайти одному и усесться на лавку во дворе. В дом заходить без Джемина он не будет, хотя бы чтобы не было лишних вопросов. Он уже жалел, что завёл эту тему, что рассказал всё. Хотя кто знает, что было бы, если бы Джемин узнал об этом не от Джено? Возможно, было бы хуже, и ссора была бы посущественнее этой. Но, тем не менее, Джемин расстроился, разнервничался и Джено винит себя в этом, он и сам переживает за Джемина и прокручивает его слова. Он уже был готов сорваться на поиски омеги, потому что уже темно и холодает на улице, как Джемин заходит во двор и проходит мимо Джено к дому, но останавливается у самой двери и поворачивается к альфе. Джено понимает, что ему нужно подойти и открыть дверь для младшего, но сейчас он откровенно тупит, как это всегда происходит, когда они ссорятся: Джено просто не знает, как себя вести. Однако всё же нужно взять себя в руки и дойти им вместе до комнаты, чтобы не показывать родителям Донхёка, что они поссорились. В комнате Джемин не задерживается, а сразу идёт в душ, пока Джено наматывает круги по комнате и не знает, что делать: то ли оставить Джемина, то ли попытаться с ним поговорить – но это сквозит угрозой снова взбесить только вроде как успокоившегося омегу. За него, как кажется Джено, всё решает Джемин: приходит из ванной, расстилает постель и укладывается по среди кровати, сворачиваясь под одеялом в клубочек. Джено решает тоже сходить в душ и идти спать на диван, как он понял намёк. После принятия душа Джено с пледом в руках сидит на диване в гостинной и обдумывает всё произошедшее буквально час назад. Джемин разозлился, и он не знает, что с этим делать. Но Джено ведь не виноват, что ему позвонили родители, каким-то образом узнав его номер телефона, предложили ему и Джемину встретиться. Он и сам не в восторге от того, что о них вспомнили и, более того, предложили встретиться; понимает Джемина, почему он так взбесился. Однако больше всего его сейчас беспокоит здоровье Джемина, о котором он упомянул и Джено впервые об этом слышал, и почему Джемин с ним не разговаривает: ни слова, ни пол слова. Джено это заставляет задумываться о том, чего нет, и накручиваться. Может, он ещё что-то натворил, или всё-таки повысил голос и Джемин принял это на свой счёт. Его отвлекают от раздумий шаги в коридоре, а затем в гостиную заходит папа Донхёка. – Ты чего тут? Не спится? - спрашивает он, присаживаясь рядом с Джено. – Поссорились с Джемином, - говорит себе под нос Джено, непроизвольно отводя взгляд в пол и крепче прижимает к себе плед. – Я заметил: видел Джемина, он тоже расстроенный. Но вы помиритесь, не принимай близко к сердцу. Вы молодые, горячие, часто перегибаете палку и чересчур беспокоитесь из-за пустяков, - говорит папа Донхёка, успокаивающе поглаживая Джено по плечу. – Слушай, что скажу. Спорьте, ссорьтесь, деритесь, бейте посуду, но всегда спать ложитесь в одну кровать и под одно одеяло. Так что, давай, убирай плед и иди спать в обнимку со своим омегой. – А если?.. – А если Джемин будет вырываться, то обнимай его крепче. Джено на секунду задумывается, а затем порывисто обнимает папу Донхёка, желает спокойной ночи, укладывая плед обратно в шкаф в коридоре, и идёт в комнату к Джемину. Ему стало чуть стыдно за то, что он такой тугой, сразу не додумался до того, что ему сказал Хвасын. Джено бесшумно открывает дверь, заходит и закрывает её; в комнате полутьма – над изголовьем кровати всё ещё включен светильник – и тишина. Джемин так же полностью укутанный в одеяло и казалось уже спит, но «комочек» одеяла вдруг схлипывает и чуть двигается. Джено вздыхает, чувствуя желание разбить самому себе лицо, и медленно ложится на кровать, забираясь к Джемину под одеяло. Но его не отталкивают, как альфа ожидал, а наоборот, Джемин поворачивается к Джено, сам обнимает и снова плачет, но уже ему в плечо. – Почему ты ушёл? – Я думал, ты на меня злишься и не захочешь со мной спать, - с сожалением тихо отвечает Джено. – У тебя плохо получается думать, - издаёт смешок Джемин и вытирает об одеяло слёзы. – Прости меня, я не должен был уходить куда-то без тебя и от тебя. – Ты меня прости, я испортил тебе настроение, я должен был найти другое время для этого разговора. Джемин прижимается ближе к Джено, ничего не отвечая, потому что он и не злился на него. Он вспылил и жалеет, что вот так сбежал от Джено. – С чего ты взял, что у тебя бесплодие? - аккуратно спрашивает Джено, чувствуя себя как на минном поле: одно неверное движение и всё рванёт. Но Джемин мирно покоился в его объятиях, тёрся щекой о его плечо и, вроде как, его не задел этот вопрос. – Несколько недель назад, пока ты помогал Сончану и Джехёну со свадьбой, я решил сходить к врачу просто провериться. Меня ничего не беспокоило, и врач сказал, что всё в порядке. Но меня предупредили, что из-за поздно начавшейся течки мало шансов забеременеть. Говорят, всё может измениться со временем, а может и не измениться. Вот я и надумал себе... Джемин к концу своей речи говорит всё тише, а на последней фразе говорит почти шепотом. Его огорчили эти слова врача, который каждый раз его ничем не радует, кроме того, что он и сам замечает за собой: течки начинают проходить легче и накануне никого не хочется убить или покалечить, хоть и настроение всё ещё скачет. – Не расстраивайся, хорошо? Ты себя накрутил и у нас будут дети. И вообще, как врач может так просто говорить о малых шансах, при этом не сделав соответствующие анализы? - возмущается Джено, сильнее обнимая Джемина. Теперь его начинает бесить, что он не сходил с Джемином к врачу, и что вообще узнаёт о таком спустя столько времени. – А ты не будешь против, если я сдам анализы? - спрашивает омега, приподнимая голову, чтобы посмотреть на Джено. – Вместе пойдём, когда вернёмся домой. И поменяем тебе врача. Мне не нравится этот дядька, - Джено чуть хмурится, когда вспоминает бету в годах, который не особо заинтересован в своих пациентах и выполняет свою работу абы как. Уже давно стоило поменять Джемину врача, но они всё откладывали. – Хорошо, спасибо, - Джемин подтягивается выше, целует Джено в щеку и снова укладывается ему на грудь. – Обсудим с Джехёном, хорошо? Ну, по поводу родителей. – Да, обсудим. Джено ответил на свой страх и риск. От Джехёна можно ожидать чего угодно, что касается этой темы. Старший тоже не в восторге от упоминаний и обсуждений их родителей, у него – как Джехён потом им рассказал – ещё в суде появилось желание размазать этих людей по стенке. Так что, злятся они все, у всех разные реакции на разговор об этом и это, в общем-то, пугает.