Один свитер — два тела

      Первые лучи восходящего солнца проникли сквозь тяжёлые черные облака на землю, оставаясь в каждой капле тусклым, где-то ярким отпечатком. Запретный лес наполнялся приятным, влажным, прохладным запахом после дождя. Каждое деревце было влажным не только от ливня, но и от рассветной росы. Эти осенние дни были исполнены природой на летний мотив.       Сквозь высокую мокрую траву прорывался тёмный, грозный на вид пёсище. Он быстро перебирал мощными лапами, точно спешил куда-то. Вся его шерсть стала влажной и облепила тонкое тело. В глазах животного виднелся человеческий разум и самые настоящие гуманные эмоции — тревога и волнение. Иногда зверь клацал зубами на неприятные встречные потоки воздуха.       Пёс грациозно огибал все препятствия и наконец добрался до открытой местности. С этого небольшого поля спящий Хогвартс был виден как на ладони. Сквозь его окна проникали рассветные лучи, лениво рассеиваясь. Завороженный зверь замер на пару секунд, точно наслаждался открывающимся пейзажем, но затем мигом рванул в сторону маленькой ивочки, которая не успела ещё вырасти до необходимых размеров, чтобы сторожить вход в тайное логово Мародёров. Пёс с лёгкостью одолел это смехотворное для зверя препятствие и отправился по тайному ходу вперёд, в нетерпении слишком глубоко в землю пуская свои когти.       На полу Визжащей хижины лежал тяжело дышащий оборотень. С каждой частичкой света, попадающей на его короткую шерсть, он становился всё меньше и приобретал всё более человечные черты.       А полная луна становилась всё тускнее и тускнее, позволяя солнцу захватить небосклон.       — Римус, — тихо разлетелось по помещению, когда вместо оборотня на полу уже лежал подросток со спутанными светлыми грязными волосами и множеством рубцов по всему телу и лицу. Кожа его была обнажена и стала покрываться мурашками от холода. — Римус.       Парень с отросшими чёрными волосами, обратно вернувшийся в ипостась человека, нервно заправил за уши мешающиеся пряди и аккуратно присел рядом с оборотнем, бережно коснувшись бледного грязного плеча.       — Римус, — громче, но также хрипло и измученно после бессонной ночи повторил Сириус, едва тряхнув чужое плечо.       Подросток зашевелился, обвивая себя руками и поджимая ноги. Он зажмурился, но затем слабо раскрыл голубые глаза, осматривая пыль, что кружилась в солнечных несмелых лучах, обшарпанные стены и пол лачужки.       — Сир-ри?.. Риус?.. — сухость не позволяла говорить громко, потому слова звучали скованно, хрипло, слишком тихо и будто даже растворялись к последним звукам. — Вода… Одежда…       Парень подорвался и мигом оказался у старого кресла, где аккуратно была сложена одежда, на которой лежала фляга с водой. Подхватив все вещи, Сириус вернулся к Римусу, помогая сесть и предлагая воду. Ослабший полнолунием подросток жадно стал делать большие глотки, они точно резали иссохшее горло лезвием, одновременно и утоляя мучительную жажду.       Сириус сам нацепил на себя толстовку, ведь под утро температура всегда максимально понижалась, чтобы позже повыситься до неведомо большой отметки. Сириусу было плевать на наготу Римуса, сейчас ему было важно позаботиться о его здоровье и самочувствии.       — Спасибо, — всё ещё слабым голосом отблагодарил оборотень и облегчённо улыбнулся, став медленно и неловко одеваться, смущённо не поднимая глаз на анимага, пытаясь спрятать покрасневшие щёки, хотя их и так не было видно под слоем пыли и грязи. — А где Хвост с Сохатым? — Римус пришёл окончательно в себя, но до сих пор ещё подрагивая от холода. Ему хотелось, что бы друзья поскорее присоединились к ним, ведь находится наедине с Сириусом было адски смущающе. В такие моменты его сердце трепыхалось слишком громко и быстро, ноги становились слишком мягкими и тяжёлыми одновременно, а язык переставал слушаться разум, путая звуки и слова.       — Думаю, скоро прибудут. Они ж медленней меня, — это прозвучало слишком высокомерно, хотя, наверное, для Сириуса это был обыкновенный тон. И эта самоуверенность нравилась Римусу. Хотя Римусу всё нравилось в Сириусе, даже если это что-то могло порой раздражать.       Люпин только неловко хохотнул, подрагивая от нервов и холода, пытаясь спрятать ладони в карманах. Он стал рукавом свитера оттирать щёки, заодно надеясь, что Сириус не поймёт, что это покраснение появилось именно от этих действий, а не от смущения.       Погода резко начала ухудшаться. Тёплые лучи были перехвачены тяжёлыми грозовыми тучами, могущественные деревья Запретного леса стали раскачиваться из стороны в сторону, да и сама Визжащая хижина наполнилась завываниями ветра.       — Тебе страшно или холодно? — вдруг поинтересовался Сириус и обнял со спины Римуса, который вздрогнул от неожиданности, повернув голову в бок и сжав губы. Блэка слегка потряхивало, он ощущал себя самым нужным, самым значимым, когда вот так заботился о товарище. Ему казалось, что он самый главный герой, самый сильный волшебник, самый храбрый и настоящий гриффиндорец. И это чувство собственной важности заставляло поджилки трястись. Да и Римуса обнимать было просто приятно.       — Холодно, — буркнул оборотень. Это прозвучало немного обиженно, ведь он не может бояться какой-то плохой погоды!       Сириус хохотнул и на несколько секунд прижался к светлым волосам, улавливая запах Римуса и леса. Но вдруг он чихнул от того огромного количества пыли, что скопилась на мягких прядях, и Римус весело рассмеялся. Этот чистый звук заставил сердце Сириуса сжаться, а в животе что-то перевернуться. Это он его рассмешил! Это всё Сириус! Он самый лучший и смешной!       Сириус потянул Римуса к старому креслу и плюхнулся вместе с парнем туда, поднимая новую волну затхлой пыли. Римус недовольно закатил глаза, удобнее устроившись на руках друга и обняв того за шею, довольно почувствовав его ладони на своей спине.       Грозовые облака взорвались, опрокидываясь на землю мелким частым дождём. В воздух взлетел приятный лесной влажный запах, окутывая собой всю территорию замка. Стёкла хижины задребезжали под таким натиском, но всё же выстояли.       Римус уставился в окно, невольно сравнивая своё сердцебиение с ливнем. Ему так хотелось выбежать на улицу под дождь, но он понимал: пока что сил нет на беганье, да и Сириус воспротивится и начнёт вопить, что Римус может заболеть. Он вообще всегда вопит, когда считает, что Римусу что-то угрожает.       Вдруг Сириус оттянул свою толстовку и надел её и на Римуса, ближе притягивая парня к себе и сильнее сжимая его в своих объятиях, довольно прижимаясь щекой к светлым волосам и прикрывая глаза. Римус не имел никаких возражений, лишь тяжелее задышав, вцепившись в футболку Сириуса пальцами. Ему быстро стало тепло и даже жарко, но он был благодарен. Просто благодарен за всё, что для него делал Сириус.       — Давай на улицу выйдем. Может, Сохатый и Хвост потеряли нас? — шёпотом предложил Римус, боясь, что Сириус мог его сейчас оттолкнуть. Ему так не хотелось вставать и уж тем более идти куда-то, но умереть здесь и сейчас от неловкости ему хотелось еще меньше.       — Нет, — Сириус потёрся кончиком носа о светлые волосы. Он был рад, что Римус не видит его смущения, ведь истинный мужчина не должен смущаться, а Блэк именно такой.       — Почему? — Римус немного изменил своё положение и теперь прижался щекой к груди анимага, чертовски желая, чтобы Сириус сейчас его поцеловал. Но это невозможно. Сохатый и Хвост скоро вернутся, да и, казалось, для Блэка он был младшим братом или что-то вроде этого. По крайней мере Римус думал так.       — Ты можешь заболеть, — Люпин закатил недовольно глаза, но и улыбнулся. Ему нравилась эта забота. До этого только мама говорила подобные вещи, но Сириус, наверное, мог уже переплюнуть её в этом деле.       — А как мы тогда пойдём в замок? — Римус хитро сощурился, подняв на Блэка взгляд.       Это была чертовски колоссальная ошибка. Люпин тут же побагровел пуще прежнего, а сам Сириус вопросительно вскинул брови, совершенно забыв за секунду вопрос Люпина. Они просто смотрели в глаза друг друга, желая отвернуться, чтобы не испытывать этой неловкости, но они не могли, точно кто-то в них одновременно кинул Петрификус.       — Перестань бояться меня, — Сириус резко сжал его подбородок, слегка наклоняясь, поглядывая на манящие губы. Римус понимал, куда так пристально смотрит Блэк, потому затрясся, сильнее стиснув футболку на груди Блэка.       — Ну… Я же не могу. И ты… — заикался Римус, не отрываясь от свинцовых глаз, точно отражавших грозу. Они были также тяжёлы сейчас и давили своей громадностью на Люпина.       — У меня нет комплекса младшего брата. Я забочусь о тебе потому, что хочу, а не потому, что мне не хватило братской любви. Из тебя ужасный психолог, Римус, — Сириус хохотнул, а Люпин только больше напрягся. Он ничего не мог поделать со своими мыслями. Просто это всё до сих пор было непривычно. Было непривычно, что у него есть такие замечательные друзья, что такой самоуверенный, в какой-то степени крутой Сириус мог влюбиться в него, заботиться из-за этого чувства, хотеть быть рядом и нуждаться не в его знаниях для домашки или контрольных, а в самом Римусе. Оттуда и были эти неуверенность и вечный страх.       — Возможно. Но я хотя бы не горжусь тем, что могу не дышать минуту, — Люпин неловко улыбнулся, а Сириус скривил недовольно губы.       — Не заставляй меня себя чувствовать ребёнком, иначе…       — Иначе что? — перебил его Римус. — Иначе ты со злости побьёшь свой рекорд? — он облегчённо рассмеялся, тайно радуясь, что та напряжённая атмосфера ушла. Люпин ненавидел, когда Блэк начинал строить из себя серьёзного взрослого, потому что это ужасно ему не шло.       — И, вообще-то, мой рекорд — минута и двадцать три секунды. Джеймс измерял, — Сириус подыграл ему и широко улыбнулся, переместив ладонь на щеку. — Тебе тоже стоит поучиться дольше задерживать дыхание, потому что тебе ещё целоваться со мной, а я не хочу, чтобы ты задохнулся.       Римус не успел возразить против этого заявления, как вдруг Сириус накрыл его губы своими. Так мягко и тепло, что внутри у парня всё переворачивалось от нежности прикосновений Блэка. Он был так внимателен, когда сжимал его губы своими, когда касался их кончиком языка. Римус зажимался от смущения и непривычки, но пытался идти против всего этого, раскрыться, впуская Блэка в пучину своих мыслей, позволяя ему захватить их без особого сопротивления. Римусу так нравилось ощущать, как Сириус делился своим теплом, как немного влажно проникал в его рот своим языком, как ласково водил ладонью по его спине. Люпин зажмурился, чтобы больше не ощущать этого пристального взгляда, хотя теперь он излучал лишь заботливую нежность. Впрочем, как всегда.       Вдруг на фоне биения дождя о стекло, послышался шелест в коридоре, и парни отстранились друг от друга, обменявшись слегка возбуждёнными взглядами и тут же переведя их на проём, ведущий в коридор, в котором вскоре появилась крыса, быстро обратившаяся Хвостом.       — А где Джеймс? — хрипло спросил Сириус. По его голосу было ясно, чем они сейчас занимались, да и их виду, но Петтигрю ни за что ни о чём не кому не расскажет, потому что побаивался Блэка.       — Он там застрял в ветках как…       — Не обманывай, Прохвост, — весёлый Сохатый показал язык Петтигрю и заскочил в комнату. Он часто так называл Хвоста, когда тот говорил что-то неугодное ему. — Я героически пропускал семью утят! — задорно воскликнул Джеймс, мокрый до ниточки. Римус снисходительно улыбнулся, а Сириус засмеялся. — Ой, я к вам! Это выглядит довольно тепло!       Джеймс вообще не заметил их состояния. Можно сказать, что он был натуральным оленем, когда дело касалось намёков. Сохатый запрыгнул довольно на друзей, хохоча прямо на ухо Римуса, отчего Лунатик недовольно нахмурился.       — Джеймс, мать твою! — завизжал Сириус, когда Сохатый стал стряхивать на него воду со своих волос. — Не веди себя, как собака!       — Я не веду себя, как собака, потому что пёс здесь ты! — сильнее разразился хохотом Сохатый, падая на Римуса, а затем и на пол, потому что не удержался и скатился. Даже это не помешало его веселью.       — Олень ты недоделанный, — фыркнул Блэк, а Римус шире улыбнулся. Ему хотелось вновь поцеловать Сириуса, чтобы только тот не был так сильно огорчён, но он боялся, что уж смысл этого действия Сохатый поймёт.       — Парни, не ссорьтесь, вы оба стоите друг друга, — хохотнул Римус.       — Я стою больше! Я единственный наследник, — Джеймс снова показал язык и подскочил на ноги, став стряхивать с одежды грязь.       Римусу так не хотелось вылезать из толстовки Сириуса, но он это сделал неспеша, под тканью прижавшись губами к ключице Блэка. Когда Люпин встал на ноги, то заметил в мокрых волосах Джеймса надломленную маленькую веточку с листиком.       — А ещё Хвоста вруном называешь, — пролепетал Римус, демонстрируя находку.       — Эй, Пёс, я спорю, что ты не сможешь сейчас окунуться в Чёрное озеро, — подначивал Сохатый, не обращая внимания на явную улику.       — Во-первых, ты — самый непрофессиональный лгун, — Сириус вырвал палочку из рук Римуса, кинув её прямо в лоб друга. — А, во-вторых, это тебе слабо, Олень, — хмыкнул Блэк, тряхнув волосами. Они уже хотели помчать, как вдруг Римус схватил рукав Сириуса, потянув на себя.       — А как же «ты можешь заболеть»? — серьёзно и даже строго спросил Лунатик, поглядывая сразу на обоих парней.       — Мамочка, мы только по колено зайдём, — просюсюкал Джеймс и вырвал запястье Сириуса.       — Просто, мам, научись не дышать полторы минуты, — подмигнул повеселевший Сириус и помчал за Джеймсом, на ходу обращаясь в волка, ощутив приятную прохладу дождя.       Римусу ничего не оставалось, кроме как последовать за этими двумя оболтусами.